Николай ИЛЬИН

2005 г.

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Николай Ильин

Этика и метафизика национализма в трудах Н.Г.Дебольского

(1842-1918)

Николай Петрович Ильин.
Фотография Юрия Паршинцев. 2011 год.

Переход к главам: | 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 |

3.

Ключевая мысль Н.ГДебольского - о связи между началом народности и принципом нравственной деятельности человека - наметилась уже в его работе "Философские основы нравственного воспитания" /1880/, хотя ещё в далеко не законченном виде, в выражениях, которые напоминали "розовый национализм" ранних славянофилов и Ф.М.Достоевского, с его "всечеловеческими" иллюзиями. Тем не менее, уже тогда Дебольский высказал убеждение в том. что конкретная нравственность не может не быть национальной. Он писал: "Привычка представлять нравственность лишь при помощи бледных отвлечённостей мешает многим понять истинный смысл выражения "национальная нравственность". Причем тут национальность? - могут они спросить. Разве не всегда и везде человек должен быть одинаково нравственен, то есть честен, правдив, доброжелателен, трудолюбив и т.д.? Но дело в том, что эти качества сами по себе - только общие схемы нравственной деятельности, не указывающие для нее никакого положительного направления, то есть проникающей ее руководящей идеи"[27].

Поразительная черта Н.Г.Дебольского: сочетание мощного метафизического ума, способности отвлекаться от всего эмпирического - и здравого практического смысла, понимания того, что все идеальные схемы и формы (которые нельзя установить без такого отвлечения) нуждаются в конкретном наполнении. Так обстоит дело и со схемами нравственной деятельности, её нормами, императивами, заповедями и т.д. Вспомним бесконечные споры о том, как понимать (и как исполнять!) заповедь "не убий", а тем более заповедь "любви к врагам". Даже в отнюдь не экстремальных, самых обыденных ситуациях далеко не всегда ясно, что значит быть правдивым - если абстрактная правдивость оборачивается конкретным предательством или жестокостью. Что значит быть трудолюбивым, если приходится выбирать между работой, которой требуют от нас условия жизни, общество, семья и т.д. - и работой, к которой лежит душа, с которой связан наш настоящий талант? Общие схемы, подчеркивает Дебольский, не определяют конкретного образа действия, а потому и не формируют подлинных нравственных убеждений, можно знать и даже уважать все заповеди и нормы - и оставаться человеком, в сущности, безнравственным, не в смысле отрицания нравственности, а в смысле фактического безразличия к ней, когда она не является критерием конкретных поступков.

Выработка нравственных убеждений возможна лишь на почве воспитания и образования в национальном духе, на почве наполнения "общечеловеческих" нравственных схем национальным содержанием - такова основная мысль Дебольского. В работе 1880-го года он выражает эту мысль так: "национальное начало нравственности стремится вывести весь круг этих убеждений из того частного национального идеала, который выражает своеобразную задачу данного народа в общечеловеческом развитии. Национальная нравственность есть ни что иное, как сознательное подчинение своих действий этой задаче. Общечеловеческое не имеет собственной реальности, поэтому оно не может быть возводимо и в идею. Общечеловеческое существует лишь в национальном, ибо национальное есть ни что иное, как племенное, достигшее общечеловеческого значения. Поэтому развивать общечеловеческое можно лишь в национальном. Все общечеловеческое достояние есть ни что иное, как собрание национальных продуктов: чистую науку пустили в мир не люди вообще, а греки; реформацию - не люди вообще, а немцы; революцию - французы, парламентаризм - англичане. Вывести из истории своего народа - что он может внести в общечеловеческое развитие, подчинить этой цели или этим целям свои убеждения и действия - вот что значит руководствоваться началом национальной нравственности"[28].

В этих суждениях Дебольского еще заметно влияние ранних славянофилов (точнее, установки, общей для славянофилов и западников); но оно уже преодолевается в самом существенном пункте. Для славянофилов понятие "человечества" принципиально выше понятия "народности"; они, по сути дела, остались верны гегелевскому тезису о "безусловном примате универсально-исторических интересов над национальным своеобразием"[29]. Весьма характерно такое суждение К.С.Аксакова, одного из наиболее национально настроенных славянофилов: "Дело человечества совершается народами, которые не только оттого не исчезают и не теряются, но, проникаясь общим содержанием, возвышаются и светлеют и оправдываются как народности"[30]. В 1880 г. Дебольский ещё говорит нечто похожее, но уже существенно иначе расставляет акценты: на том, что человечество - это лишь понятие, отвлеченное от многообразия национальностей, что каждый народ делает своё дело, которое, однако, в силу собственного величия, получает то или иное значение для всех народов. Совокупность таких национальных дел и составляет человеческую культуру; в этой последней нет других деятелей, кроме конкретных народов; всё, что здесь создается, создается ими одними.

Но при этом возникает вопрос, на который Дебольский ещё не дает вполне ясного ответа. Продукты национального творчества - и с этим трудно спорить - имеют различную цену, различное духовное значение и достоинство. В одних случаях создается “истая наука” в других – “революция” и т.п. Каким же критерием измерять это достоинство? Пока Дебольский еще склоняется к точке зрения славянофилов, измеряя продукты национального творчества именно их значением для "всего человечества". Отвлечённое и неопределенное по-прежнему остается критерием реального и конкретного. При этом сразу возникает характерная проблема: а есть ли такие "продукты", которые, действительно, оценило "всё человечество"? И "чистую науку", и "парламентаризм" и "реформацию" (как, впрочем, католичество и православие - и даже христианство вообще) оценили явно не все; пожалуй, только "революция" нашла отклик во всех уголках земного шара. Похоже, чем ниже качество "продукта", тем быстрее его оценивает "всё человечество". Можно, конечно, положить в основу отклик и оценку не всех, а только "передовых" народов. Но "передовых" в чем? В "чистой науке" в глубине религиозных воззрений, в "массовой культуре", в “революционной энергии” в "демократических институтах"? Ссылаться на "передовые народы" - значит оценивать национальное национальным же, но только не своим, а чужим - это ясно показал еще Н.Я.Данилевский. Впрочем, о том же писали и "классические славянофилы": "Мы ухе полтораста лет стоим на почве исключительной национальности европейской, в жертву которой приносится наша народность" - отмечал Константин Аксаков. Но вместо того, чтобы сделать отсюда единственно верный вывод, что первичный критерий для оценки культурного творчества каждой нации надо искать в ней самой, славянофилы изобрели надуманную теорию, согласно которой самобытность русского народа заключается именно в его "всечеловечности", то есть в отсутствии самобытности. Это обнаруживает, конечно, что они "с отличием" прошли школу гегелевской диалектики, но не делает их концепцию более состоятельной.

Несостоятельна эта концепция по двум очевидным причинам. Во-первых, имея за плечами значительно более долгую, чем у России, историю культурного развития (а с учетом античности - несравненно более долгую), Европа, даже помимо своего желания, уже сделала существенно больший вклад в "общечеловеческое достояние", вклад, который вряд ли способна перевесить пассивная "всемирная отзывчивость" русского народа, если таковая вообще имеет место. А во-вторых, если уповать на то, что в будущем положение дел изменится, то всё равно критерий ценности предстоящих деяний русского народа остается внешним для него самого, внешним и потому неопределенным. Вольно или невольно, славянофилы и Достоевский подвели теоретический фундамент под формулировку "русской идеи" у В.С.Соловьёва, у которого русский народ оказался лишь орудием построения утопической "вселенской теократии", смоделированной по образцу неудавшихся теократий прошлого (иудейской и католической). Отметим этот важный урок: напирая на какую-то неслыханную самобытность русского народа, славянофилы фактически отказали ему во всякой самобытности! Самобытность, но в меру - таково золотое правило здравого национализма.

Мы видим, что Н.Г.Дебольский, чуть было, не повторил ошибку славянофилов, связавших "русскую идею" с "вкладом в общечеловеческое достояние". Но это "чуть-чуть" стало в данном случае решающим. Оказавшись на историческом распутье русского самосознания, Н.Г.Дебольский выбрал другой, единственно верный путь.

Каждый народ самобытен по-своему; но здесь существует и некий общий знаменатель, необходимый признак того, что народ является нацией в собственном смысле слова. Уже в рассматриваемой работе Дебольский устанавливает, в первом приближении, определение нации, которое славянофилы фактически оставили без внимания. Он, правда, повторяет при этом и определение, близкое к славянофильскому: "национальное есть ни что иное, как племенное, достигшее общечеловеческого значения". В такой характеристике есть своя доля истины: нация значима не только для себя, но и для всех других народов, которые не могут её игнорировать, даже если захотят. Но чтобы вызывать у других уважение к себе, нация должна определяться не только через других, но и через себя, иметь самоопределение. Ходить за таким самоопределением слишком далеко нет никакой нужды; не надо для этого погружаться и в "дебри метафизики", - достаточно знать исторический опыт и своего собственного, и других народов. Этот опыт указывает на внутреннюю связь понятия нации и понятия государства. Дебольский пишет: "Племя, становясь началом и источником государственного единства, обращается в национальность. Отсюда видно, что не всякое племя в состоянии возвыситься до значения национальности, но только такое племя, которое имеет в себе достаточно внутренних сил для подчинения своей идеи - идее государства, для осуществления себя в виде государственного единства"[31]. Дебольский не открывает здесь америк, подобных славянофильской "Всечеловечности"; он просто указывает эмпирически первичный и необходимый (пусть не единственный и даже не коренной в метафизическом смысле) признак нации - это племя, способное осуществить себя в виде государственного единства, способное создать и сохранить государство как высший тип конкретного общественного союза.

Подчеркнем: первично здесь не государство, а именно племя, создающее государство, проникнутое национально - государственным духом.

Уже в этой работе Дебольского определилась основная терминология, которой он придерживался и в дальнейшем. Эта терминология, в сущности, проста, но имеет (что очень важно понять) как бы два уровня, которые можно назвать эмпирическим и метафизическим, опытным и выходящим за пределы опыта. На первом уровне Дебольский различает народ (нацию) и племя (этнос). Заметим, что для Дебольского "народ" и "нация" - синонимы, или собственно русское и латинское по корню название одной реальности; точно так же обстоит дело со словом "племя" и греческим по корню словом "этнос". Народ (нация) - это племя (этнос), способное к государственному строительству. Никакое племя не может достичь статуса нации, не доказав эту способность на деле.

Естественно, что такая терминология противоречит мифу (созданному с дальним космополитическим прицелом) о неких "многонациональных государствах", которых в природе никогда не существовало, если не иметь в виду государства, находящиеся в стадии явного распада (их, впрочем, тоже совершенно неверно называть "многонациональными"; мы имеем в этом случае только совокупность племен, не способных к национально-государственному сотрудничеству) ¹². Любое государство, не обреченное на заведомое исчезновение, является национальным, заключает в себе одну нацию; но это, конечно, вовсе не исключает полиэтничности государства. Дебольский писал: "Национальному характеру данного государства не мешает его разноплеменность, лишь бы оно было тесно сплочено духовным единством наиболее сильного племени", то есть племени, которое осуществилось как нация, сплотив при этом вокруг себя другие племена - сплотив в одну нацию, в составе единого разноплеменного государства. И спустя четверть века Дебольский указывал на "главный вопрос" российской действительности: вопрос об "истинно-национальном объединении России", который, в свою очередь, подразумевает "вопрос об объединяющей способности того племени, которое и по численности, и по историческим условиям служит для России скрепляющим цементом - т.е. племени великорусского". А убедительный ответ на этот последний вопрос возможен лишь при условии "сознательного единства самого русского народа"[32].

Первый, эмпирический уровень терминологии Дебольского тесно связан со вторым уровнем, как "внешнее" связано с "внутренним". Понятие народа, или нации выражает нечто уже состоявшееся, реализованное или, если угодно, "материализованное" - достигнутое данным племенем состояние государственного единства. Но глубже этого состояния, в основе этого единства лежит творящий их дух, который Дебольский и называет, вслед за Уваровым, народностью, или национальностью. Принципиальное значение имеет не надуманное различие между "русской народностью" и "европейскими национальностями", но различие между народом и народностью, нацией и национальностью. Нации может еще не быть - но она возникнет, если в отдельных (пусть далеко не всех и даже очень немногих) членах данного племени живет подлинный национальный (а не только племенной) дух, если их уже соединяет начало народности. И пока сохраняется это начало, возможно восстановление национально-государственного состояния, возрождение нации и государства.

Понятно, что именно в силу её внутреннего, метафизического характера народность, или национальность значительно труднее "определить" через какие-то наглядные признаки, типа государственного союза. Но уже в цитируемой работе Дебольский находит важное и точное выражение для самого существа народности, когда пишет: "Историческое достоинство племени состоит в его силе для борьбы за свой духовный тип". Именно понятие духовного типа (несомненно, подсказанное Дебольскому трудами русских почвенников, но только у него получившее собственно философское истолкование, о чем ниже) составляет тот основной признак национальности, который аналогичен признаку государственности для нации. В борьбе за свой духовный тип племя создает государство (как самый эффективный способ выражать и сохранять этот тип) и становится нацией. Спустя несколько лет, в работе "О высшем благе". Дебольский развивает эту интуицию в развернутую социально-философскую концепцию; а к концу жизни он находит для этой интуиции наиболее емкое выражение - одухотворенное государство.

Но об этом позже. А пока заметим, что тот "духовный тип", в борьбе за который проявляется национальное достоинство данного племени, можно, при желании, назвать его "назначением", "национальной идеей" или (существенно точнее) "национальным идеалом". Но у всех этих выражений есть один общий недостаток - они как бы провоцируют нас на то, чтобы а priori сформулировать некий исторический "проект" и потребовать от нации его выполнения. Дебольский изначально отверг такое понимание "национальной идеи", а впоследствии избегал и самого выражения, ставящего ложное ударение на идее, а не на духе. Еще в 1880 г, он писал: "Национальность есть то же, что типическая духовная особенность данного государства; эта типическая духовная особенность проявляется и в известном типическом развитии. Типическое развитие государства познается из его истории, своеобразие которой указывает на то, каков окажется будущий нормальный ход развития данного государства... С точки зрения либеральной, будущее развитие народа должно согласоваться с некоторым предвзятым отвлеченным правилом; с точки зрения начала национальности это будущее развитие должно согласоваться с действительным ходом предыдущего развития[33].

Так наметились общие, ещё не вполне четкие контуры учения Н.Г.Дебольского о начале народности. Спустя несколько лет, в книге "О высшем благе", он даёт уже систематическое, детально продуманное понимание метафизического и нравственного смысла национализма.

Примечания:

12 Мотивы приверженности к этому мифу здесь разбирать не место; отметим лишь одно обстоятельство. История знает примеры племен, которые обнаруживают специфическую неспособность к подлинной государственности, несмотря на свою активную роль в "истории человечества". Сознательная или бессознательная ориентация на духовный примат подобных племён (на деле лишённых именно национального духа) является, на наш взгляд, главным мотивом отделения идеи нации от идеи государства.

 

 

 

[27] "Философские основы нравственного воспитания" СПб. 1880, с. 112.

[28] там же, с. 114.

[29] Е.Мu11ег "Russischer Intellekt in europaigcher Krise. Ivan V.Kireevskij" Kohl, 1966, s. 110

[30] К.С.Аксаков, И.С.Аксаков " Литературная критика" М., 1981, с. 197.

[31] "Философские основы…", с.111.

[32] ЖМНП, июль-август 1906, с. 144.

[33] "Философские основы…", с. 112.

Перепечатывается из сборника "Русское самосознание" -  http://www.nationalism.org/

Переход к главам: | 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 |

Далее читайте:

Николай Ильи - страница философа.

Дебольский Николай Григорьевич (1842-1918), биографические материалы

Дебольский Н.Г. О начале народности.

Дебольский Н.Г. Начало национальностей в русском и немецком освещении.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС