|
|
Галина КОЗЛОВА |
|
2011 г. |
ЖУРНАЛ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ |
|
О проекте Редсовет:Вячеслав Лютый, "ПАРУС""МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАXPOHOCФОРУМ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Галина КОЗЛОВА«Вечные образы» трагедии Шекспира «Король Лир» как «ложные образцы для подражания»
Трагедия «Король Лир», как и многие шекспировские произведения, имеет заимствованный сюжет. Дата ее создания – 1606 год. Однако еще в 1605 г. появилась анонимная пьеса «Истинная история о короле Лире и его трех дочерях Гонерилье, Регане и Корделле», которую считают одним из источников произведения Шекспира. Она была поставлена в Уайтхолле в декабре 1606 г. и заканчивалась тем, что «французский король возвращает Лиру власть» (3. С. 155). Из исследований В. П. Комаровой известно, что для истории Глостера Шекспир использовал роман Ф. Сидни «Аркадия», где есть «рассказ о короле Пафлагонии, которого его сын Плексиртус (незаконно рожденный) лишил власти и ослепил, а другой сын Леонатус, когда-то обиженный отцом, стал поводырем слепого и нищего короля» (3. С. 156). В романе Ф. Сидни «странствующие принцы одерживают победу над узурпатором, возвращают королевство слепому королю, а тот передает власть Леонатусу» (2. С. 156). Среди других источников «Короля Лира» Шекспира можно назвать «Опыты» Монтеня, сочинение Сэмюэля Харснета «Изобличение отъявленных папистских мошенников» (1603), поэму из сборника «Зерцало для правителей» (3. С. 156). Наиболее древними произведениями, которые исследователи связывают с трагедией Шекспира, считаются «История бриттов» Г. Монмутского, «Хроники» Холиншеда и персонажи кельтского и ирландского фольклора. Например, Лер, Ллир (ирл., валлийск. «море») – бог в кельтской мифологии. «Образ ирландского Лера мало разработан, он упоминается обычно как отец Мананнана. Валлийский Лер (возможно, как имя, так и сам персонаж были заимствованы из Ирландии) упоминается в генеалогиях как один из предков короля Артура» (6. С. 315). Ирландские народные сказания о богах открываются разделом легенд под названием «Завоевания Ирландии племенами богини Дану». В них говорится о том, что «племя богини Дану, или дети Дану, как зовут их простые ирландцы, появились в Ирландии, когда землю укрывал густой туман . Они пришли с севера, и там, откуда они пришли, у них было четыре города… В то время королем племени богини Дану был Нуада, но могущественнее него был Мантаннан, сын Лира» (2. С. 219). Т. Грачева в книге «Невидимая Хазария. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн и мировой закулисы» предлагает свою версию появления в ирландских легендах племени богов Дану. Она считает, что им было одно из 12 колен израилевых, которое после падения Израиля, «ушло на север» (1. С. 187). В Книге Судей Израилевых есть упоминания о Дановом колене, как о племени «корабельщиков» и «торговцев», которое живет «за Иорданом» (5: 17). «Северная ветвь, спасаясь от ассирийцев, - пишет Т. Грачева, - через Средиземное море приплыла в Ирландию. В исторических хрониках, найденных в Ирландии, есть сведения, что на ирландской территории появилось сильное поселение, которое называлось «Tanlha de Danna», означающее «племя Дана» (в ирландских легендах – племя богини Дану. – Г. К.), которое прибыло на кораблях и изгнало из своих земель поселение местных жителей-ирландцев» (1. С. 187-188). В древнеирландском «dan» означал «господин, мастер», может быть, поэтому в ирландскую мифологию племя вошло в качестве богов-сидов. Если исходить из версии Т. Грачевой, то ирландские легенды и мифы повествуют об ассимиляции евреев из колена Данова в Британии, на территории Ирландии, в частности. Возможно, в мифологическом Лире присутствуют еврейские корни, а его валлийская ветвь, согласно которой он является предком короля Артура, привносит в образ короля бриттов иудейские черты. Что касается «Истории бриттов» Г. Монмутского, то она является наиболее важным поэтическим источником трагедии Шекспира «Король Лир». Это легендарно-историческая хроника XII в., написанная христианским писателем по мотивам народных произведений. Факт заимствования отмечает А. Д. Михайлов в статье «Книга Гальфрида Монмутского». Он пишет, что «в двух валлийских мабиноги (памятниках героического эпоса) упоминается некий Лир (Llyr) – отец основных персонажей цикла» (7. С. 208). Однако, по мнению исследователя, «ни морское божесто древних ирландцев, ни герой валлийского эпоса не имеют ничего общего с персонажем Гальфрида» (7. С. 208). А. Д. Михайлов считает, что у Г. Монмутского эпизод с королем как факт истории Британии разработан превосходно и, «видимо, именно потому к нему столь охотно обращались затем многие авторы, вплоть до Шекспира» (7. С. 208). В «Истории бриттов» Г. Монмутский сообщает, что Леир, сын бритского короля Балдуда, «шестьдесят лет достойно правил страной» (7. С. 22). «Провидение отказало ему в потомстве мужского пола и одарило его только тремя дочерьми, каковые звались Гонорильей, Регау и Кордейлой» (7. С. 22). Так же, как и у Шекспира, Леир из «Истории бриттов» решился отдать им свое королевство и «сочетать их браком с такими мужьями, которые, взяв их за себя, стали бы вместе с тем и властителями его государства» (7. С. 22). Как и герой Шекспира, Леир Г. Монмутского устраивает проверку дочерям («которая любит его больше других»), «чтобы определить, какая из них достойна получить лучшую часть его королевства» (7. С. 22). Высказывание Кордейлы из «Истории бриттов», на наш взгляд, гораздо глубже и интереснее, чем у Шекспира, так как указывает на слабые стороны Леира – человека, правителя и отца уже в самом начале трагической истории короля. Кордейла Гальфрида четко осознавала, что «отца покорили льстивые уверения старших сестер» (7. С. 22) и, в отличие от Корделии Шекспира, «пожелала сама испытать отца» и «порешила ему ответить иначе», чем сестры. В этом «встречном» испытании Кордейлы Гальфрид, как христианский священник, видит проверку Леира одной из самых страшных человеческих страстей – гордыней-тщеславием, проверку, которую король не прошел с самого начала ни как правитель, ни как человек и отец. И в речи Кордейлы, обращенной к нему, уже содержатся не только мудрый ответ, но и высоко нравственные наставления. Она прямо указывает королю на несостоятельность его отцовской любви, которую могут обмануть льстивые высказывания, имеющие намерение «за лживыми словами скрыть правду» (7. С. 22-23). Корделия Шекспира не отличается смелостью и прямотой и говорит об этом «в сторону», комментируя слова сестер. Отцу же она объясняет это тем, что «не умеет// Высказываться вслух» (10. С. 201) и любит его «как долг велит, - не больше и не меньше» (10. С. 201). В ответ на гнев Лира Корделия спешит раскрыть данное положение и говорит, что отец, «добрый государь», ее «растил и любил»: «Я тем же вам плачу: люблю вас, чту // И слушаюсь» (10. С. 201). Таким образом, в трагедии Шекспира дочерняя любовь становится платой за отцовский долг Лира. Вот английский текст ее речи и подстрочный перевод, сделанный нами: Good my lord, You have begot me, loved me: I return those duties back as are right fit, obey you, love you and most honour you. Why have my sisters husbauds, if they say They love you all? (8. С. 886) Мой добрый владыка (повелитель), Вы дали мне жизнь, любили меня, Я возвращаю Вам эти моральные обязательства обратно (этот долг) своими адекватно-равными чувствами: повиноваться Вам, любить и очень уважать. Зачем моим сестрам мужья, если они говорят, что они Вам отдают всю любовь… (перевод. – Г. К.) В отличие от Корделии Шекспира, слова Кордейлы Г. Монмутского имеют христианский контекст пятой заповеди Христа: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголети будешь на земли». Ее ответ естественно вытекает из риторического вопроса, которым она начинает свою речь, ибо дочерняя любовь для нее так же несомненна и естественна, как жизнь, которую ей дал отец: «Существует ли где, отец мой, такая дочь, которая могла бы мнить о себе, будто она любит отца более, чем отца?» (7. С. 22). Своим вопросом Кордейла побуждает отца задуматься. Ее обращение предполагает и новозаветный контекст об обязанностях жены, которая «прилепится к своему мужу» и будет с ним «одна плоть». Для героини Гальфрида кажется достаточным ответ «любить отца как отца», но гордыня Леира требует большего – публично-пышных фраз, которые бы возвысили его в собственных глазах и в глазах окружения. Христианское чувство уважения к родителям, заложенное Господом, у Кордейлы постоянно и глубоко. «До сих пор я всегда любила тебя как отца, да и теперь мое чувство сохраняется во мне неизменным. А если ты домогаешься от меня чего-либо большего, то будь непоколебимо уверен в моей любви…», - упорно повторяет она Леиру (7. С. 23). Дальнейшее развитие действия у Г. Монмутского в целом соответствует событиям трагедии Шекспира, за исключением концовки и нескольких значимых эпизодов «Истории бриттов». Например, у Гальфрида Леир не сходит с ума и не играет роль сумасшедшего. Он, будучи в здравом уме, признает свои ошибки и раскаивается в них, обвиняя не Бога (Небеса) и судьбу, а самого себя. Король не проклинает дочь, но отказывает ей лишь в «почете», каким он собрался сопроводить свадьбы ее сестер. Как отец, Леир Гальфреда признает справедливость слов Кордейлы, которые она произнесла в ответ на его вопрос, «какую любовь ты питаешь ко мне» (7. С. 24). Леир понял цену любви старших дочерей, «ибо не стало щедрот, и их тоже не стало» (7. С. 24), «они любили не меня, а более щедроты мои» (7. С. 24). Король принимает и понимает контекст слов Кордейлы: «Ты стоишь столько, сколько заключаешь в себе, и столько же любви я питаю к тебе» (7. С. 24), ибо не только в словах любовь, но и в делах, которые продемонстрировала младшая дочь, когда Леира выгнали сестры. В подтверждение своей любви и преданности Кордейла из «Истории бриттов», дабы не уронить королевское достоинство отца перед подданными, «собрала все бывшее под руками золото и серебро и, вручив их вестнику, наказала ему проводить отца в другой город, устроить его там больного и немощного, омыть, одеть как подобает и всячески холить» (7. С. 25). Она приказала также выделить отцу свиту, чтобы он торжественно вступил в ее владения как король, где его «приняли с должным почетом и вручили ему власть над всей Галлией, пока не восстановят его в прежнем достоинстве» (7. С. 25). Более того, Кордейла и ее муж возвращают Леиру его королевство, Британию. Он сокрушает зятьев, «восстановив свою власть», и на «третий год умирает». Кордейла, «взяв в свои руки бразды правления, погребла отца в подземелье» (7. С. 25), пять лет правила государством, пока ее племянники Морган и Кунединий, не решились «захватить власть над всею Британией» (7. С. 25). Они схватили Кордейлу, заточили ее в темницу, «где, удрученная потерею королевства, она наложила на себя руки» (7. С. 25). Грех самоубийства и кровная распря положили начало, по мнению Гальфрида, междоусобной войне в Британии, которая привела к захвату страны англо-саксами, падению христианской монархии короля Артура и дехристианизации бриттов. Шекспир отвергает христианский контекст Г. Монмутского и, возвращаясь к древним временам, судит героев не христианским судом, а языческими законами с кровной местью и ненавистью к своим врагам. Трагический конфликт усугубляется еще и тем, что в пьесе английского драматурга врагами становятся кровные родственники, отцы и дети. Шекспировский Лир с его необузданной яростью и отсутствием сострадания ближе скорее к хазаро-иудейскому архетипу (Т. Грачева), нежели к тому Леиру, образ которого создал христианский писатель Г. Монмутский. В связи с этим вопрос, заданный шекспировским Лиром его дочерям: «Кто из вас// Нас любит больше» (10. С. 202) изначально предполагает элемент купли-продажи духовных ценностей, где ответ о силе дочерних чувств явится гарантией того, что «при разделе» проявленная «щедрость» отца будет пропорциональна их «заслугам». В связи с этим вполне ожидаемой является реакция старших дочерей, говорящих то, что от них хотят услышать. Из общего настроения притворства выпадает ответ младшей дочери, нарушающий благостную атмосферу лицемерия и обмана, следствием чего становятся дальнейшие трагические события, приведшие к гибели Корделии. Гордыня Лира не позволила ему распознать ложь за словами старших дочерей, ведущих свою, заранее спланированную игру, в которой каждая желала получить в мужья Эдмонда, побочного сына Глостера, земли и деньги отца в придачу. Корделия видит уловки сестер, отказывается играть и говорит, что «когда выйдет замуж, часть нежности и любви» (10. С. 201) она «передаст мужу», и это естественно и согласуется с заветами Христа. Лир-правитель, упорствуя в тщеславии, отрекается от дочери «всенародно», отказывается «от близости, отеческих забот и кровного родства» (10. С. 204), предпочитая любящей дочери «грубого скифа, пожирающего свое потомство» (10. С. 205), каковым по сути является сам. Произнося страшные слова, Лир-язычник клянется «тайнами Гекаты, тьмой ночной, и звездами, благодаря которым родимся мы и жить перестаем» (10. С. 204). Мало того, что король с легкостью раздает клятвы, что не подобает ни христианину, ни мудрому правителю, он еще и легко нарушает их (а ведь слово короля должно быть законом). В книге «Творчество Шекспира» В. П. Комарова приводит довольно распространенное среди исследователей мнение о том, что «Лир в начале трагедии – деспот, вызывающий негодование, позднее его страдания помогают ему понять жизнь и страдания других людей» (3. С. 158). Сама же она считает, что «Лир вовсе не требует лести, слова старших дочерей он принимает за истину, в дальнейшем он вспоминает, каким он был добрым отцом» (3. С. 158). На наш взгляд, в высказывании критика нужно выделить два первых посыла, каждый из которых неверен. Лир-правитель, отец и человек, требует от дочерей именно лести и только, и слова старших сестер принимает за истину, иначе не произошло бы его отречение от кровных уз. Поведение короля в первой сцене В. П. Комарова определяет как «психологический срыв», к которому Лира привел ложный вывод о том, что «его самая любимая дочь оказалась черствой и неблагодарной, а он надеялся жить с ней, отказавшись от власти» (3. С. 158), что также вызывает сомнение. Несколько иного, но не менее противоречивого, мнения придерживается Б. Зингерман в комментариях к трагедии Шекспира «Гамлет» и «Король Лир» (издание «Школьная библиотека мировой драматургии») (10. С. 347-359), который считает: «Главное противоречие трагедии состоит в том, что эгоистические страсти прикрываются здесь государственными соображениями и высшей общественной необходимостью, а подлинные человеческие чувства и отношения возникают у людей от общества отлученных» (10. С. 353). В. П. Комарова же полагает, что «старый Лир не знал своих дочерей, подобно тому, как старый Глостер не знал сыновей» (10. С. 158), Б. Зингерман убежден, что «когда Лир, Эдгар, Глостер расстаются со своими обязанностями и привилегиями, … жизнь открывается им в естественном освещении, и сами они начинают вести себя в согласии с природой человеческой» (10. С. 354). Оба мнения критиков, на наш взгляд, далеки от истины, так как отражают позицию самого Шекспира. Проклятия Лира, посылаемые им в адрес дочерей, невозможно оправдать «психологическим срывом» и «незнанием» (В. П. Комарова). «Расставание с обязанностями и привилегиями» (Б. Зингерман) не гарантирует просветления и обретения любви к ближнему. Приведенные высказывания данных исследователей, как и многих других, являются примером традиционного подхода к творчеству Шекспира, сводящегося к антропоцентрическому гуманизму. В. Зингерман перекладывает ответственность за происходящие трагические события с героев на государство, которое видится критику, как и Шекспиру, в «хищном оскале» (10. С. 354), а В. П. Комарова пытается объяснить поступки Лира с точки зрения научной психологии (3. С. 158). «Вести себя в согласии с природой человеческой» (Б. Зингерман), значит проявлять себя психологически адекватно (В. П. Комарова). При этом оба критика старательно игнорируют христианский угол зрения, который может привести к прямо противоположным выводам. Так как действие трагедии «Король Лир» происходит в IX в. до н.э., а время жизни Шекспира XVI – XVII в.в., то возникает вопрос, на который пытался ответить еще в XIX в. П. Мериме в предисловии к «Хронике царствования Карла IX». Можно ли к «поступкам людей, живших в XVI в.», «подходить с меркой XIX в.»? (5. С. 116). Так как Шекспир жил в христианской Европе и христианском государстве, мы вправе исследовать религиозный контекст его произведений и выявить отношение самого автора к заповедям Христа. В связи с этим толкование трагедии с психологической и общечеловеческой точки зрения становится недостаточным и расплывчатым. Разделяет ли Шекспир позицию Лира? Безусловно, драматург вложил в его образ свои представления о монархе и государственном деятеле, забывая о Лире-человеке, так как образ правителя вытеснил из его сознания любящего отца. В начале трагедии граф Кент верно определяет нравственный облик Лира как «гордыню без узды» (10. С. 207). Но его гордыня не является следствием «психологического срыва» (В. П. Комарова), так как в конце трагедии король Лир не раскаивается в своих поступках, предпочитая, как Гамлет, прикрыться сумасшествием. В сцене 3, в которой Лир и Корделия захвачены в плен Эдмондом, король устраивает театральное представление перед солдатами и офицерами. Он не старается вымолить у них жизнь для своей дочери, а предпочитает заключение в темнице вместе с ней, лишь бы не оставаться в одиночестве. Корделия также забывает о своем обещании выйти замуж и «часть нежности, заботы и любви» мужу передать. В последних сценах нет и упоминания о короле французском и о словах Корделии: «Я в брак не стану вступать, как сестры, чтобы любить отца» (10. С. 204). Ее убивают люди Эдмонда для большей драматизации действия, и здесь Шекспир остается верен античной «трагедии мести» с катарсической основой, трагедии, построенной на горе трупов. Зачем нужна была Шекспиру смерть Корделии и оправдана ли она нравственным содержанием пьесы? Думается, что ближе всех к разгадке феномена Шекспира подошел Л. Н. Толстой, который в работе «О Шекспире и о драме» (1903), в отличие от многих критиков, негативно отзывается об английском драматурге, пытаясь сломать установившиеся в России и на Западе стереотипы восторженного к нему отношения. Лев Николаевич видит не положительное, а вредное «влияние эпидемического внушения о величии Шекспира», которое чревато «выставлением перед людьми ложного образца для подражания» (9. С. 565-566). Анализируя драму Шекспира, Л. Н. Толстой обращает внимание на многие недостойные поступки Лира, каковыми являются не только отречение от младшей дочери Корделии, но и проклятия, посылаемые им всем дочерям. Страшно слышать из уст отца такие слова: Стремительные молнии, сверканьем Ей выжгите бесстыжие глаза! Болезнь, испепели ее гордыню! Пары болот разъешьте ей лицо! (10. С. 259). Или, например, слова Лира, обращенные к Гонерилье на языке оригинала: Hear, nature, hear; dear goddest! Suspeud thy purpose, if thou didst inteud To make this creature fruitful! Into her womb convey sterility! Dry up inter the organs of increase; And from her degorate body never spring A baby to honour her! If the must tum, Create her child of spleen; that it may live, And be thwart disnatured torment to her! (8. С. 889). Дословный перевод, не обработанный поэтически, намного точнее демонстрирует внутреннюю сущность Лира, «вечный образ» которого трактуется критиками как тип страдальца, требующий нашего бесконечного и безоговорочного сочувствия: Внемли природа, дорогая богиня, внемли! Останови свой замысел, свое предназначение Сделать это жалкое существо плодоносящей! Принеси ее чреву бесплодие! Иссуши в ее органах возможность к размножению. И пусть ее испорченное тело никогда не расцветет (возродится) для дитя, которое бы ее радовало. А если она все-таки родит, Создай ее дитя из тоски; и если оно все-таки выживет, Пусть будет ей крушением, противоестественным (дьявольским) мучением для нее (пер. – Г. Козловой). В книге «Метафоры и аллегории в произведениях Шекспира» В. П. Комарова (4) приводит исследования Дж. Ф. Дэнби, который «доказывает, что в тексте пьесы наиболее часто встречающееся слово «природа», связано «с общим философским замыслом Шекспира» (4. С. 132). Исследовательница считает, что «слово «природа» в драмах Шекспира имеет сотни оттенков значений» (4. С. 132). Наиболее часто оно означает, по ее мнению, «противостоящий человеку мир с его собственными законами. При этом в понятие природа включается и понятие бога» (4. С. 132). Следуя логике критика, человеку Шекспира «противостоит» Бог или (и), наоборот, человек Шекспира противостоит Богу. Так, в начале монолога Лира его слова «Hear, nature, hear» обращены к Природе (с ее языческими богами), установившей закон мировой гармонии, а в конце – прилагательное «disnatured», связанное с дочерью и ее будущим ребенком, характеризует противоестественные, т.е. дьявольские силы, которые король призывает на свой род, на потомстве (если таковое будет) старшей дочери. Природа – «богиня», создавшая человека совершенным, по мнению Шекспира, в старших дочерях допустила ошибку, и Лир бросает вызов Богу, проклиная дочерей и свое потомство. «Исчахни и сгинь от порчи! Пропади от язв отцовского проклятья!» (10. С. 233), - выкрикивает Лир гневные слова в лицо Гонерилье, не задумываясь о том, что сам является виной такого поведения дочери, а, проклиная ее, он тем самым пресекает свой род. Не задумывается над этими страшными словами своего героя и сам Шекспир. Более того, эти и другие наполненные ненавистью реплики, обращенные к любимым когда-то дочерям, не смущают и многих исследователей творчества Шекспира, видящих в Лире символ униженного и оскорбленного отца. Но еще более удивительным является то, что Л. Н. Толстой, высказавший свое негативное отношение к Шекспиру, также не обратил внимания на отношение Лира к дочерям. Рассматривая данный монолог, Л. Н. Толстой без каких-либо комментариев перечисляет действия короля: «Лир проклинает Гонерилу, призывая на нее или бесплодие, или рождение такого урода ребенка, который отплатил бы ей насмешкой и презрением за ее материнские заботы и этим показал бы весь ужас и боль, причиняемую детской неблагодарностью» (9. С. 518). Писатель считает, что слова Лира «выражают верное чувство» (9. С. 518). Удивительно, что мнение писателя, создавшего философию «непротивления злу насилием». Лев Николаевич акцентирует внимание лишь на сценических эффектах и языке драмы, делая вывод, что это «очень плохое, неряшливо составленное произведение» (9. С. 531), в котором «все лица» «говорят не своим, а всегда одним и тем же шекспировским, вычурным, неестественным языком» (9. С. 534). Думается, что, поставив вопрос о незаслуженном возвеличивании Шекспира, Л. Н. Толстой не до конца разобрался в нем, так как утратил православную основу своего мировоззрения. Но последствия славословия Шекспира, «когда всякому вступающему в жизнь молодому человеку в наше время представляется как образец нравственного совершенства не религиозные, не нравственные учителя человечества, а прежде всего Шекспир» (9. С. 566), русский писатель определил верно. Называя «миросозерцание» Шекспира «безнравственным», Л. Н. Толстой предупреждает, что, «усвоив его, молодое поколение теряет способность различения доброго от злого. И ложь возвеличения ничтожного, не художественного и не только не нравственного, но прямо безнравственного писателя делает свое губительное дело» (9. С. 566)
ЛитератураГрачева Т.В. Невидимая Хазария. Алгоритмы геополитики и стратегии тайных войн и мировой закулисы. – Рязань: «Зёрна – Слово», 2010. Кельтские мифы. – Екатеринбург: УФактория, 2005. Комарова В.П. Творчество Шекспира. – Спб.: Филологический факультет Санкт – Петербургского госуд. ун-та, 2001. Комарова В.П. Метафоры и аллегории в произведениях Шекспира. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. Мериме П. Собр. соч. в 4 т. Т. 1. – М.: Изд-во «Правда», 1988. Мифология. БЭС. /Гл. ред. Е. М. Мелетинский. – М.: Научное издательство «Большая Российская Энциклопедия», 1998. Монмутский Гальфрид. История бриттов. Жизнь Мерлина. – М.: Изд-во «Наука», 1984. The Complete Works of William Shakespeare Wordsworth Editions ltd, 1996. Толстой Л. Н. О литературе. Статьи. Письма. Дневники. – М.: Худ. лит., 1955. Шекспир Уильям. Гамлет, Принц Датский. Король Лир. – М.: Изд-во «Искусство», 1969. Далее читайте:Шекспир, Уильям (Shakespeare, William) (1564–1616), английский поэт, драматург, актер. Лариса СТРЕЛЬНИКОВА. Проблема личности правителя в трагедии Шекспира «Макбет». 28.12.2010 Галина КОЗЛОВА. Трагедия Шекспира «Гамлет» как отражение кризиса христианского сознания эпохи Возрождения. 01.06.2010 Галина КОЗЛОВА. Белинский о Шекспире и трагедии «Гамлет». 27.09.2010
|
