Николай Ильин

-

РУССКОЕ ПОЛЕ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Николай Ильин

Последняя тайна природы

О книге «Мир как целое» и ее авторе

Оглавление:

I. «Мой всепонимающий философ». Введение в проблематику книги Страхова в связи с фактами его биографии.

II. Самопознание и познание мира. Единство философской антропологии и философии науки в книге Страхова.

III. Ключевая идея Страхова: самобытное развитие. Дух и «гены».

IV. Антропный принцип в современной космологии и в книге Страхова.

V. Книга Страхова как исследовательская программа русской философии. Метод Страхова.

VI. Страхов против «неделимых». Актуальна ли его критика атомизма?

VII. Заключение. Страхов, философия и каждый из нас.

VI. Страхов против «неделимых». Актуальна ли его критика атомизма?

Критика «атомистической теории вещества» занимает у Страхова почти всю вторую часть книги, лишь незначительно уступающую по объему первой, антропологической части. Тем не менее, первоначально мне не хотелось затрагивать эту критику во вступительной статье. Но вовсе не потому, что я считаю критику атомизма утратившей свое значение. Дело в другом: вторая часть книги «Мир как целое» значительно более требовательна к специальным знаниям читателя в области истории естественных наук, чем ее первая часть. Замечу, что такими научно-историческими знаниями обладают сегодня далеко не все профессиональные ученые, не говоря уж о «непрофессионалах». В меру собственных знаний я пытался уточнить и дополнить тот научно-исторический фон, на котором Страхов рассматривает «приключения атомизма», с помощью примечаний к тем или иным суждениям автора и к его ссылкам на работы ученых, которые, казалось бы, непререкаемо утвердили атомизм как основу современного естествознания. Ну, а дальше (думалось мне) пусть заинтересованный читатель разбирается в критике Страхова самостоятельно.

Что побудило меня отнестись к теме «Страхов и атомизм» иначе, не выносить ее за рамки вступительной статьи? Мне вспомнилось, что несколько лет назад Нобелевская премия по физике была присуждена трем американским ученым за новые открытия в области элементарных частиц. Процитирую заключительную часть сообщения об этом в одной из достаточно серьезных газет, где есть, несомненно, компетентные редакторы, ответственные за научный раздел: «Работы Нобелевских лауреатов нынешнего года стараются ответить на вопросы: что является мельчайшей частицей природы, как эти частицы создают все, что мы видим вокруг нас … Над этими проблемами физики бились все XX столетие, и они до сих пор бросают вызов как теоретическим, так и экспериментальным работам».

Если бы я верил в «переселение душ», я мог бы решить, что эти строки написал никто иной, как Н.Н. Страхов. В течение не только «всего XX столетия», но и по крайней мере, еще трех предшествующих столетий, ученые «старались» и «бились», чтобы добраться до «мельчайших частиц природы». Однако все эти старания и «битвы» только все больше отдаляют вожделенный миг торжества.

Замечу, что сейчас я лишь повторяю то, о чем все откровенней говорят  в последние десятилетия специалисты «экстракласса», вся научная деятельность которых была сосредоточена на поиске «мельчайших частиц». И говорят даже значительно определеннее, чем в приведенной заметке. Например, один из крупнейших физиков-теоретиков XX века Виктор Вайскопф ввел понятие «квантовой лестницы», расположив на ней частицы вещества по степени убывания их размеров, или возрастания «элементарности» (атомы, ядра, субъядерные частицы).

 В заключение строго научного рассмотрения «квантовой лестницы» в книге, написанной В. Вайскопфом в соавторстве с другим крупным ученым, говорится следующее: «Естественно задать вопрос: существует ли такое понятие, как абсолютная элементарность, или Лестница имеет бесконечно много ступеней? Принцип, фиксирующий ту или иную возможность, до сих пор неизвестен. Вполне возможно, что Лестница конечна и некоторые объекты, которые мы сейчас называем элементарными частицами, вообще не имеют внутренней структуры. Очевидно, такие утверждения никогда не удастся проверить чисто экспериментальным путем». Но, продолжают авторы, не помогает здесь и теория: «Современное состояние теоретической физики далеко от такой идеальной и совершенной теории, поэтому подробно рассматривать такую возможность нет оснований»[148].

По существу, здесь сказано именно о том, о чем говорил Страхов, только не в 1980-е, а в 1860-е годы! В главе «Критика самых начал теории» (атомизма – Н. И.) он отмечал: «…чуть мы остановимся на атоме, как он уже распадается на частицы; остановитесь на частицах, и вы увидите, что они сами состоят из частиц еще более мелких, и так далее без конца»[149].

Обратим внимание: современные физики уже махнули рукой на святое святых – эксперимент, по крайней мере, в смысле его способности внести ясность в проблему абсолютно элементарных частиц. Но и об этом предупреждал тот же русский мыслитель: «Химики думали, что для простых тел есть абсолютная мерка, и что науке легко попасть на эту мерку. Но абсолютного опыт не дает»[150].

Постойте, скажет читатель. Пусть поиску действительно элементарных частиц не видно ни конца, ни края, все-таки этот поиск принес исключительно важные результаты, связанные, например, с практическим использованием «ядерной энергии». Верно, принес, хотя отнюдь не верно думать, что внутреннюю энергию вещества не научились бы «освобождать» и на основании другой, неатомистической, модели. Но дело даже не в этом. В самом начале своей книги Страхов писал: «…естественные науки имеют для нас занимательность другого рода, не практическую, а чисто теоретическую, то есть они просто удовлетворяют нашему желанию знать, без всякой задней мысли; знать – для одного знания»[151].

То, что атомизм имеет определенный практический «коэффициент полезного действия», несомненно. Но ведет ли он к тому, что мы лучше понимаем и отдельные явления, и вещественный мир в целом? На этот главный вопрос Страхов отвечает отрицательно. Почему? Суть дела можно выразить достаточно кратко.

Вещество состоит из элементарных частиц. Хорошо. Но из чего состоят сами эти частицы? Ответить, что они сами состоят из вещества, – значит, попасть в безнадежный «логический круг». И Страхов совершенно верно предсказывает, что атомизм неизбежно найдет в атомах и прочих частицах «вещество, не имеющее никаких свойств вещества»[152].

Чтобы оценить точность этого прогноза, достаточно чуть внимательней познакомится с современной теорией элементарных частиц. Вся эта теория – сплошная математическая эзотерика, где в качестве «основных свойств элементарных частиц» соседствуют всевозможные «очарования», «странности», «цветности» (не имеющие ничего общего с тем, что мы называем цветом) и прочие «свойства», за которыми стоят только математические символы и формулы. Совсем не случайно один из главных творцов современной квантовой механики Вернер Гейзенберг провозгласил себя сторонником «пифагорейского атомизма» (согласно которому атомы состоят из чисел). А также философии Платона, с точки зрения которой (пишет В. Гейзенберг) «элементарные частицы» надо считать «основными математическими структурами высшей симметрии». Но с немаловажным современным уточнением: «Эти симметрии не могут больше поясняться с помощью фигур и образов …но характеризуются уравнениями»[153].

Что же означает весь этот «неопифагореизм» и «неоплатонизм»? Прежде всего то, о чем Страхов сказал предельно ясно: «Атомистика есть взгляд идеальный; атомы суть создания нашего мышления»[154]. Но в этом бы еще не было большой беды, потому что «созданием нашего мышления» является многое из того в естественных науках, что «непрофессионалы» доверчиво принимают за «независящую от нас реальность». Настоящая беда в другом, в том, что вытекает из рассуждений «неоплатоника» В. Гейзенберга и о чем Страхов сказал следующее: «Таким образом, атомистическая теория представляет то странное обстоятельство, что она, ради объяснения, сводит явления вещества на другие явления, – если не более, то столь же непонятные, как и первые»[155].

+ + +

Вот подлинная трагикомедия атомизма. Он был придуман как исключительно ясное, наглядное, легко представимое объяснение реальных явлений. Газ двигает поршень – потому что по поршню «колотят» атомы газа. Тело стало более горячим – потому что движение атомов становится «более быстрым». И так далее. На место любого явления, пишет Страхов, «подставляется объяснение, состоящее в игре атомов»[156].  Заметим, что с той же точки зрения рассматривают причину успехов атомизма и современные исследователи. «Прибегая к понятию-представлению атомов, движущихся в пустоте, ученый может как бы наглядно видеть те процессы, которые в действительности чувственному восприятию не даны, но которые в то же время мыслятся как причины чувственно воспринимаемых явлений»[157]. Решающую роль в укреплении атомизма сыграла деятельность представления, та «деятельность, которую обнаруживает ум, обращаясь к внешним вещам», отмечает уже Страхов. И та же деятельность прочно связала атомизм с материализмом. «Материализм есть именно система, основанная на деятельности представления, ограничивающая все познания этою деятельностью, и потому отвергающая всякое другое понимание вещей»[158]. Но Страхов предвидел еще в середине XIX века: атомизм (и, соответственно, материализм) придет к противоречию с самим собою. Не только атомы, но и частицы на всех ступенях «квантовой лестницы», сегодня уже абсолютно не представимы. А это значит, что атомистический материализм совершенно утратил мировоззренческую ценность, какой бы сомнительной она ни была и раньше. Теперь ее просто нет, ибо «игра атомов», которые мечутся в реальном пространстве – это «научный комикс» для профанов. Для посвященных за словами «элементарная частица» не стоит ничего, кроме «запредельно» сложной математической модели.

Страхов прекрасно понимал, что его критика атомизма опережает его время, когда хватало, по сути дела, «комикса». «Нет никакого сомнения, и притом и никакой беды, в том, что и в будущие времена атомистика будет процветать и находить последователей. Все это происходит прямо оттого, что атомистика есть необходимая ступень, через которую проходит человеческое мышление»[159].

Но значит ли это, что ступень атомизма (или, так сказать, «элементаризма») – последняя, высшая ступень? Страхов считал иначе. Но выход он видел не только на путях чисто феноменологического подхода к изучению природы, не только в отказе от метафизики материализма, «которую мы вносим в науку и подкладываем под опыт»[160]. Если бы дело ограничивалось только этим, то Страхов был бы, безусловно, предшественником Эрнста Маха (1838–1916), выдающегося физика и философа, столь не любимого «вождем мирового пролетариата».

 Заметим, что ничего зазорного в том, чтобы быть «предшественником Маха», конечно, нет. Так называемый «позитивист» Э. Мах, как и «позитивист» А. Пуанкаре, на деле сделали для опровержения настоящего позитивизма, с его преклонением перед идолом «экспериментальных фактов», куда больше, чем все советские «диалектические материалисты» вместе взятые.

Тем не менее, основная мысль Страхова, связанная с поиском нового пути в развитии естествознания, была совсем иная. Страхов выражает эту мысль совершенно ясно: «Нельзя искать разгадки явлений в простейших и низших формах бытия; самую трудную и глубокую загадку представляют именно самые сложные явления, самые высокие формы; следовательно, в них и должно искать разрешения тайны … Рано или поздно все естественные науки должны будут признать эту мысль руководящею нитью, должны будут принять такую постановку дела»[161].

И в современной науке, безусловно, есть тенденции, в какой-то степени уже принимающие «такую постановку дела». Но говорить о прочности этих тенденций, на мой взгляд, еще рано. Нас же мысль Страхова естественно возвращает к теме человека. В заключение мне хотелось бы сказать о том, что имеет самое прямое отношение к философской культуре в современной России, и даже существенно шире – к современному русскому человеку, какой бы далекой от философии ни казалась его жизнь.

Вернуться в начало статьи

Примечания:

[148] К. Готфрид, В. Вайскопф. Концепции физики элементарных частиц. М. Мир. 1988. С.197–198.

[149] Мир как целое. С.373.

[150] Там же. С.529.

[151] Там же. С.4.

[152] Там же. С.369.

[153] В. Гейзенберг. Физика и философия. Часть и целое. М. Наука. 1989. С.371–372.

[154] Мир как целое. С.403.

[155] Там же. С.371.

[156] Там же. С.368.

[157] П. П. Гайденко. Эволюция понятия науки. Указ. изд. С.211.

[158] Мир как целое. С.434–435.

[159] Там же. С.404.

[160] Там же. С.538.

[161] Там же. С.523.

Далее читайте:

Николай ИЛЬИН. Трагедия русской философии.

Ильин Н.П.: «Расцвет русской литературы неотделим от взлета национальной философии» (МОЛОКО - русский литературный журнал)

Николай ИЛЬИН - Понять Россию.  ("Русское самосознание")

Николай ИЛЬИН - Найдет ли коса на камень? ("Русское самосознание")

Николай ИЛЬИН - Власть тьмы и ее границы. ("Русское самосознание")

Николай ИЛЬИН - Солженицын: ложь “под трели Соловьева”. ("Русское самосознание")

Н. Мальчевский. Каждому - своё. О немецкой философии в период национал-социализма. ("Русское самосознание")

Тесля А.А. Тесля Е.А. Несколько замечаний на статью Н.П. Ильина «Каждому  – свое: о немецкой философии в период национал-социализма».

Н. Мальчевский. От логомахии к пневматологии. (о творчестве Л.Клагеса в свете русской философии).

Н. Мальчевский. “Раздавите гадину!” или Неизвестный Вольтер.  ("Русское самосознание")

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС