|
|
|
Николай Мальчевский |
2005 г. |
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Николай МальчевскийКаждому - своёО немецкой философии в период национал-социализма Николай Петрович Ильин (Н. Мальчевский). Для современной рыночной
демократии характерно повышенное внимание к
феномену фашизма. Его ищут и находят в прошлом,
настоящем и будущем; известный писатель (и
убежденный антифашист) Умберто Эко даже уверяет,
что существует “вечный фашизм” [1], перещеголяв тем
самым создателей концепции “тысячелетнего
Рейха”. Естественно, что и в нынешней России, по
мере ее приобщения к мировой цивилизации,
интерес к фашизму не убывает, а нарастает. На
книжных прилавках появляется все новая и новая
литература по данной теме - причём литература,
выходящая в основном из недр сугубо
Несомненно, что подобное внимание к теме фашизма было бы оправдано, если бы оно вело к пониманию, к верной и глубокой оценке феномена, который сыграл столь заметную роль в истории ХХ века и сохранил определенное идейное влияние до наших дней. Но как раз с пониманием дело обстоит куда хуже, чем с вниманием. Исследования и публикации, претендующие на некое “философское осмысление” фашизма, оставляют, как правило, весьма жалкое впечатление. Собственно, сегодня преобладают два направления подобного “осмысления”. Во-первых, это выполненные в духе самого вульгарного фрейдизма (с редкими поправками на более утонченное юнгианство) изыскания по “психопатологии фашизма”. Задача таких изысканий - показать, что корни фашизма и его идеологии лежат в неких “низших слоях” человеческой природы, уходят в “подполье” человеческой души и т.д. Но беда в том, что методология этих изысканий такова, что она редуцирует к “подполью”, по сути дела, любую идеологию, сводит к низинам человеческой психики все явления духовной жизни, будь то религиозное подвижничество, художественное творчество и т.д. А потому приговор, выносимый в данном случае фашизму, ровно ничего не доказывает - вынести другой приговор фрейдизм и его аналоги просто не способны. Во-вторых, широкое распространение получили работы, авторы которых “на полном серьёзе” исследуют оккультные, мистические, “эзотерические” и т.п. аспекты фашизма. Но и там, где работы подобного рода не сводятся к поиску той же “психопатологии”, их ценность весьма невелика. И потому, что явно маргинальные моменты фашизма очень часто выдаются здесь за его “духовное ядро”; и потому, что простор для произвольных толкований здесь не менее, если не более широк, чем в изысканиях первого рода; наконец, потому, что отношение самих авторов к “трансцендентному фактору” в истории выражается при этом, как правило, весьма туманно - апеллируя к суевериям читателя, к его интересу к “чертовщине”, они нисколько не озабочены тем, в каких богов он действительно верит. В общем и целом, создается впечатление (вряд ли целиком ошибочное), что рыночная демократия сознательно пропускает идеологию фашизма через свой специфический фильтр - фильтр, оставляющий от любых духовных содержаний лишь сексуально-оккультный осадок. И делает она это, думаю, потому, что органически неспособна к подлинной духовной борьбе. Духовная борьба требует мужества особого рода - мужества признать, что противник достоин того, чтобы вести с ним такую борьбу. Более того, она требует, прежде всего, опознания тех духовных содержаний во враждебной идеологии, которые сообщают последней настоящую силу - силу, которую даёт именно причастность к истине. Вот это самое трудное и самое необходимое для победы в духовной борьбе. Приведу пример, на мой взгляд, глубоко поучительный. Раннее христианство испытывало глубокое отвращение к язычеству, к его культам и преданиям, к его мифологии и философии, к языческому образу жизни и к языческому складу ума. Более того, христиане первых веков испытали со стороны языческого общества и государства самые жестокие и кровавые гонения. Но духовная победа христианства над язычеством стала возможна лишь тогда, когда лучшие христианские мыслители перестали смотреть на язычество, как на голую “бесовщину”, опознали и признали заключенные в нем духовно ценные содержания, показали, что христианство способно сохранить, очистить и углубить эти содержания. И вот, при сколько-нибудь честном взгляде на фашизм, становится совершенно ясно, что и он обладал своим подлинно ценным духовным содержанием. Именно оно привлекало к фашизму многих выдающихся представителей европейской (и не только европейской) культуры, таких, как Кнут Гамсун, Эзра Паунд или Дмитрий Мережковский. Да, их можно упрекать (или, если угодно, обвинять) в том, что они замечали лишь духовный “позитив” фашизма, закрывали глаза на его опасности, на его духовный “негатив”. Но задача не в том, чтобы занять позицию диаметрально противоположную. Духовно преодолеть фашизм - значит понять ту часть “вечной истины”, которую он сумел усвоить и выразить; а поняв, показать, что эта частица находит свое настоящее место в мировоззрении иного порядка. Чтобы выполнить эту задачу - отнюдь не надуманную, хотя бы в силу той несомненной духовной притягательности, которую сохраняет фашизм после своей военно-политической катастрофы и десятилетий интенсивной “антифашистской” пропаганды - необходимо рассмотреть его идеологию, а еще точнее, его философию, не используя при этом всяческие, по своей сути антифилософские фильтры. Я не случайно подчеркиваю слово “философия”; в первую очередь, необходимо признать, что и в Италии, и в Германии периода господства фашистской и, соответственно, национал- социалистической идеологии, существовала интенсивная и, что еще важнее, относительно независимая от идеологии философская жизнь. Этот тезис может вызвать бурный протест со стороны тех, кто постоянно отождествляет фашизм и коммунизм. Но именно на примере философии яснее всего обнаруживается условность подобного отождествления, а заодно и то немаловажное преимущество, которым обладал “тоталитаризм” итальянского и даже более жёсткого немецкого образца. Действительно, в Советской России философская жизнь фактически замерла уже через несколько лет после утверждения господства ВКП(б) - замерла именно потому, что любое философское произведение, не влекущее за собой травли, ссылки и еще больших неприятностей, должно было точно соответствовать определённому идеологическому стереотипу; более того, отчётливо декларировать, от первой до последней страницы, приверженность этому стереотипу, свою служебную роль по отношению к учению известных “вождей” и “классиков”. Мне приходилось, однако, читать или просматривать многие десятки книг философского характера, изданных в Германии в период 1933-1944 годов, где нет никаких заверений в преданности идеям национал-социализма, никаких упоминаний о соответствующих “вождях” и т.п. Назову, в качестве примера, книгу, и тематика, и время издания которой, казалось бы, обязывали к однозначным идеологическим декларациям - коллективный труд крупнейших немецких философов того времени под названием “Немецкое в немецкой философии” (Берлин, 1942), где, как сказано в предисловии, должно было “выразиться именно самосознание (немецкого) народа, то есть ясное осмысление господствующих над ним и действующих в нем идей и ценностей” [2]. И вот, здесь можно найти весьма интересные статьи об Альберте Великом и Мейстере Экхарте, Лейбнице и Фихте, Шопенгауэре и Ницше - но нет даже упоминания о национал-социализме и его ведущих партийных теоретиках. Кстати, именно по этой причине я получал подобные книги в наших библиотеках, никогда не имея никаких “допусков” к “спецхрану” - ведь кроме места и времени издания эти книги не содержали никаких явных признаков “фашистской” или “нацистской литературы”. Короче, контраст с продукцией “советской философии” (причем не только в 30-ые, но и в относительно либеральные 60 - 70-ые годы) был весьма разительным. Суть сказанного, однако, не в том, что какая-то часть немецких философов имела возможность “игнорировать” официальную идеологию. Было и это - но важнее другое: немецкая философия 30 - 40-х годов (по крайней мере, весьма заметная часть этой философии) оставалась философией и тогда, когда была существенно созвучна идеологии национал - социализма; лояльность и даже приверженность к этой идеологии не означала для большинства немецких философов утраты своего философского лица, понижения уровня своего философского творчества - всего того, что было неизбежно для русских философов в период господства коммунистической идеологии. Эта последняя неслучайно создавала свои собственные “философские кадры” в лице абсолютно невежественной “красной” профессуры; для людей, причастных к настоящей философской культуре, требовалась органически невозможная для них “перемена ума”, чтобы принимать за вершину философии лепет “вождей мирового пролетариата”. Напротив, для многих немецких философов идеология национал-социализма выражала в упрощенной, рассчитанной на нефилософское сознание форме (о чем они говорили достаточно откровенно) те же идеи и интуиции, которые они связывали (основательно или нет - другой вопрос) с глубочайшими традициями германской и, шире, индо-европейской метафизики: с религиозно-философским творчеством Мейстера Экхарта (Герман Шварц1 ) и Платона (Георг Вайперт в книге “Принцип иерархии”), с германским идеализмом (Юлиус Биндер, Теодор Херинг, Макс Вундт и многие другие), с идеей “империи как всеединства” (Ганс Гейзе в книге “ Идея и существование”) и т. д. и т.п. Имена этих немецких философов сегодня, конечно, обходятся молчанием, хотя некоторые работы М.Вундта (“Греческое мировоззрение” и другие) переводились на русский язык ещё до революции, а Т. Херинг уже в 20-ые годы считался одним из крупнейших специалистов по философии Гегеля. Но при этом, что весьма показательно, их тенденция увязывать идеологию фашизма и национал-социализма с вершинами европейской философии была усвоена... множеством завзятых антифашистов, типа К.Поппера и Г. Лукача. Тем самым косвенно признавалось: фашизм сумел востребовать религиозно-философские идеи самого высокого порядка, идеи, по сути “лишние” и для марксизма и для либерализма, с их апелляцией к материализму и позитивизму, то есть к самым убогим философским доктринам. И настоящий источник духовной притягательности фашизма заключался именно в этом, а не в его идеологии как таковой; неслучайно в книгах немецких философов и богословов того времени труд главного партийного теоретика А. Розенберга если изредка и упоминается, то почти всегда в критическом контексте2. Не стоит и говорить, что “идеальный фашизм” немецких философов 20 - 30-х годов был далёк от своего реального воплощения; это приводило многих из них к жестокому разочарованию в политике, но крайне редко - к отречению от своих идей, даже тогда, когда “отречение” стало условием элементарного самосохранения. И современные антифашисты глубоко ошибаются, связывая духовное влияние фашизма напрямую с его идеологией, изложенной на уровне “Моей борьбы” и “Мифа ХХ века”. Только пристальный и объективный анализ “идеального фашизма” немецких и итальянских мыслителей того времени позволит понять, какая религиозно-философская логика побуждала их говорить “да” там, где, казалось бы, надо было твердо сказать “нет”. Не поняв существа той ошибки, которая заставляла отнюдь не заурядные (и уж тем более не продажные) умы утверждать: “Если правы Платон, Мейстер Экхарт и Гегель, то правы - по крайней мере, в принципе - Гитлер и Муссолини” - мы будем, действительно, жить в постоянном страхе перед “возрождением фашизма”, причем в среде, ставящей на первое место свои духовные, а не свои материальные интересы. Дух фашизма - это сбившийся с пути дух самых серьезных религиозно-философских исканий; и мы обязаны, отвергая сам “сбой”, само заблуждение, уважать дух подобных исканий как таковой. Или по крайней мере - знать и понимать его трагическую диалектику. Одним из крупнейших мыслителей ХХ века, проделавшим свой путь к “идеальному фашизму”, был Отмар Шпанн (1878-1950), австрийский социолог, экономист и, по основному качеству своих трудов, философ-метафизик “большого стиля”. Уже в 70-ые годы, спустя четверть века после смерти Шпанна, вышло в свет 21-томное собрание его работ, заключающее в себе целостное, всестороннее мировоззрение, которое сам философ вполне последовательно называл универсализмом. В этой заметке мы не преследуем цели дать сколь-нибудь полную характеристику этого мировоззрения и его критическую оценку. Отметим лишь самое необходимое для лучшего понимания статьи О. Шпанна, перевод которой помещается ниже. Но сначала - несколько слов о его творческой биографии, охватывающей всю первую половину ХХ века. Получив образование в университетах Цюриха, Берна и Тюбингена, Отмар Шпанн начал работать как социолог-практик, занимаясь проблемами социального обеспечения. Именно тогда, в начале века, столкнувшись с положением беднейших слоев населения, он пришел к выводу о невозможности разрешить социальный вопрос в рамках либерально-капиталистической системы, идеологический корень которой он видел в индивидуализме. Последний означал для Шпанна социальный, экономический, нравственный, а в конечном счете - онтологический атомизм, с точки зрения которого все связи между людьми являются, по сути дела, внешними, а любое общественное целое - результатом процессов по существу механических, продуктом сцепления и столкновения отдельных человеческих “атомов”, с их сугубо частными потребностями, интересами и т.д. Ничего не изменяет в таком взгляде на характер общества и марксизм; он только выдвигает на первый план некие совокупности однородных “атомов”, так называемые “классы”, а заодно окончательно отвергает существование духовной основы общества в пользу материализма. Мировоззрению индивидуализма, как и учению его мнимого противника, марксистского коллективизма, О.Шпанн счел необходимым противопоставить мировоззрение универсализма, или учение о целом (Ganzheitslehre) как основной онтологической реальности. Вступив в 1919 году в должность профессора Венского Университета, он развивал концепцию последовательного универсализма и в своих лекциях, и в многочисленных работах. Среди них следует выделить блестяще написанную книгу “Истинное государство. Лекции о разрушении общества и его воссоздании” [3]. Важно подчеркнуть, что для О. Шпанна подлинный универсализм означал не отрицание индивидуального бытия, но осознание его внутренней, духовной укоренённости в целом. “Духовное в человеке существует только в общении, а не в духовной изоляции”, отмечал он, напоминая читателям о том, что “один духовный огонь всегда воспламеняется от другого духовного огня”, а не возгорается “самопроизвольно”. Именно поэтому “отношение индивида к обществу и к другим индивидам является по своей сути нравственным отношением”, и основная задача социальной философии состоит в том, чтобы опознать тот фундаментальный принцип, который одновременно является и субъективным законом личной нравственности, и объективным законом целостной жизни общества. Эрзацем или подменой такого принципа в либерализме и марксизме является в корне фальшивая идея равенства, идея, которая одинаково губительна и для общества, и для отдельного индивида, ибо лишает последнего всякого своеобразия, своего особенного лица-отличия (раз все равны, то все одинаковы). Но любое живое общественное целое, как и всякий живой индивид, являет для непредубежденного взора нечто совсем другое - раскрывает органическое неравенство как существенную черту всего сущего. Недостаточно, однако, просто зафиксировать эту черту, ограничиться одной констатацией и апологией неравенства (как это делали Ф. Ницше, К. Леонтьев и ряд других мыслителей). В основе любого подлинного органического неравенства лежит, по убеждении О. Шпанна, именно духовно-нравственный принцип, а конкретно - принцип справедливости как подлинная альтернатива несостоятельной идее “равенства”. В чем же заключается принцип справедливости? По мнению О.Шпанна, абсолютно точное выражение этого принципа нашла еще античность: в формуле “каждому - своё” (suum cuique древних римлян). Право и обязанность индивида - занимать своё место в целом, особое место для каждого особенного индивидуального существа. И не просто занимать, но при этом “делать своё дело” (ta auta pratein, по выражению древних греков). Именно через реализацию идеи справедливости может быгь достигнуто возрождение общества, достигнут возможный для него “максимум жизни”. В “Истинном государстве”, как и в ряде других работ, О. Шпанн развивает то понимание задач экономики, политики, культуры и т.д., которое вытекает из принципа справедливости, а точнее, из представления об обществе как духовно-нравственном целом. Он создает ряд курсов по истории экономических и социально-политических учений, где прослеживает борьбу универсализма и индивидуализма от античности до Нового времени, одновременно устанавливая свою собственную идейную родословную: от “Государства” и “Законов” Платона через обоснование иерархической (сословно-цеховой) организации социума в Средние века до идеологии немецких романтиков; переизданию их наследия (и в частности, работ Адама Мюллера, создателя концепции народного (национального) хозяйства, противоположной космополитизму “рыночного капитализма”) он также уделяет много труда, основав для этого издательскую серию “Herdflamme” (буквально: “Огонь очага”). И одновременно Отмар Шпанн все яснее сознает потребность в разработке чисто философского, метафизического фундамента универсализма. В итоге появляется “Учение о категориях” (Kategorienslehre,1924), где развивается специальный понятийный аппарат “философии цельности” и “целостной логики”; затем - книга “Творческий путь духа” [4], пожалуй, самое яркое произведение О. Шпанна, где рассматриваются ключевые проблемы онтологии, пневматологии и антропологии, происходит выход к религиозной проблематике. В 30-е годы он издает работы по философии истории и натурфилософии; особо выделим замечательную по глубине и ясности изложения историю борьбы и развития основных философских идей “Philosophenspiegel” (можно перевести как “Зерцало философии”), где для нынешних любителей оккультной тематики особенно поучительна глава “о подлинной и ложной мистике”. Буквально каждая строка всех этих книг дышит глубоким и мощным духом настоящей метафизики, повсюду продуманная и ясная аргументация переходит в чеканные формулировки ключевых тезисов, например, таких: “Каждая вещь творит только в силу того, что она сама творится и сохраняется в том, что выше её, в конечном счете - в Творце”. “Созерцание предшествует творчеству”. “Части целого никогда не связаны между собою непосредственно, но только через отношение к Целому”. “Бытие всегда остается юным” (потому что постоянно обновляется из Целого, “которое никогда не истощается в своих членах”). “В конечном счете есть только две основных духовных позиции - со Сверхчувственным или без него”. “ Космос первее хаоса”. Несомненно, что именно метафизические, религиозно-философские взгляды О. Шпанна заслуживают самого серьёзного обсуждения; в частности, было бы в высшей степени поучительно сопоставить их с той установкой на примат Целого, которая достаточно сильна и в русской философии. Но здесь мы ограничимся темой иного порядка. То обстоятельство, что О. Шпанн увидел в немецком национал-социализме политическое движение, потенциально способное развиться в некую альтернативу капитализму и коммунизму, в общем и целом, неудивительно. Такие задатки находили здесь очень многие крупные мыслители: К. Юнг, М. Хайдеггер. Э.Шпрангер, наш соотечественник И.А. Ильин (долгое время издававший свои работы в Германии, в частности, под псевдонимом Альфред Норман). Но в отличие от них, О. Шпанн не счёл возможным наблюдать за развитием национал-социализма со стороны, корректируя свою позицию с учетом реального положения вещей; уже в конце 20-х годов он стал членом NSDAP и в течение десяти лет не оставлял попыток “воплотить” свою философию в практику национал-социализма. Для столь роковой ангажированности существовала и своя особая причина. Как ряд других представителей австрийской интеллигенции (назовём хотя бы выдающегося поэта Йозефа Вайнхебера), О. Шпанн считал свой народ неразрывно связанным с Германией, видел в нём составную часть немецкой нации (о чём говорил ещё в 1920 году в работе “О сущности немецкого”). И в своей верности этому убеждению он пошёл так далеко, что заслужил от своих оппонентов прозвище “генерал-квартермейстера свастики в Венском Университете”... Но характерным образом знаменитый “аншлюс”, то есть присоединение Австрии к Германии, стал концом его преподавательской деятельности - в том же 1938 году он был лишен кафедры и права на публичные выступления. Хотя отдельные элементы его социальной философии были так или иначе использованы национал-социалистами (характерна в этом отношении программная работа Э. Крика “Общество духовной свободы и социальной справедливости”), в целом Отмар Шпанн испытал судьбу большинства теоретиков “идеального общества” - увидеть отражение своих идей в кривом зеркале социально-политической реальности, не получив даже символического права как-то на эту реальность воздействовать. Почему же О. Шпанн оказался “чужим среди своих” в Третьем Рейхе? Можно отметить, что общий характер его “универсализма” в значительно большей степени соответствовал стилю итальянского фашизма, чем немецкого национал-социализма. Особенно бросается в глаза почти полное отсутствие в его работах упоминаний о “расовой проблеме”. И это, к слову сказать, не плюс, а скорее минус его системы. В те же годы немецкий философ Б. Баух, один из патриархов неокантианской школы, справедливо отмечал (в “Журнале немецкой культурфилософии”, как стал называться после 1933 года знаменитый “Логос”): “Акцент на расовую идею вовсе не обязательно ведет к натурализму и материализму. Конечно, и эта идея может быть истолкована натуралистически и материалистически, то есть неверно. Но так можно истолковать любую идею” [5]. И как мыслитель ярко выраженного религиозно-метафизического склада, как философ-спиритуалист, утверждавший примат духовного начала, О. Шпанн был обязан дать верное истолкование понятия “расы”. Другой вопрос, насколько благосклонно было бы воспринято такое истолкование официальной идеологией - в качестве руководства к действию. Ведь нетрудно заметить то общее правило, которого придерживались национал-социалисты в отношении немецкой философии: они не только терпели, но даже поощряли мыслителей, которые претендовали в своих трудах на углубление, религиозно-метафизическое обоснование, даже философское “переосмысление” официальной идеологии. Но они жестко пресекали все попытки тех же мыслителей вмешаться в государственно-политическую практику как таковую. В этом отношении стиль национал-социалистов резко отличался от стиля коммунистов (которые требовали и полного духовного конформизма) и в каком-то смысле совпадал со стилем либеральной демократии: философствуй как знаешь (или почти как знаешь),но не пытайся заставить “практиков” действовать согласно твоей философии. В случае О.Шпанна совершенно ясно, что основной причиной его опалы стали постоянные и настойчивые (если не сказать - ультимативные, что особенно заметно по статье, помещенной ниже) “рекомендации” философа по радикальному переустройству всей хозяйственной жизни; прагматичным политикам Третьего Рейха было вполне достаточно лишь модифицировать эту жизнь в “государственно-капиталистическом” направлении. Нетрудно заметить также, что универсализм О. Шпанна был слишком “широк” для идеологии, ориентированной на господство Германии в “новой Европе”, а не на её роль в качестве одного из “членов” в сверхнациональном целом (как понимал О. Шпанн идею “рейха”, или империи). Но и здесь нельзя однозначно осуждать “узколобый национализм” оппонентов Отмара Шпанна. Совершенно ясно, что его универсализм прямо противоречил тому искажению национализма, которое называется “шовинизмом”. Но не противоречил ли он и подлинному национализму, который стремится не к гегемонии, мировому господству и т.д., но к защите законных прав своего народа? А если посмотреть на проблему глубже, то становится ясно: конфликт универсализма и национализма имеет своим корнем более фундаментальный конфликт - конфликт универсализма и персонализма. О. Шпанн был совершенно прав, утверждая, в качестве верховного принципа, идею справедливости: “каждому - своё”. Но весь вопрос в том, кто именно должен решать, что является и что не является “своим” для “каждого”. Ответ: решает целое - по сути нельзя считать удовлетворительным. Ведь сам Шпанн постоянно подчёркивал, что “целое как таковое не имеет наличного бытия”, пребывает в “пред-бытии” или “сверхбытии”. Голос целого звучит только в человеке и через человека. И тогда надо ясно сказать: или сам человек решает, что является для него “своим”, а что - нет, или это за него решают другие люди. В своей социальной философии О. Шпанн роковым образом склонялся имению ко второму ответу, к идее воспитания особого “сословия вождей”, понимающих интересы целого, воспитания тех, кто решает и за себя, и за других. Но он чувствовал и альтернативу, когда каждый человек получает возможность достигнуть духовной зрелости, дающей право на самоопределение. Для этого ведь не надо становиться вождем - достаточно стать личностью. И характерно, что в религиозной метафизике Шпанна ясно проступают контуры именно такого взгляда на ключевую проблему справедливости. Здесь предельным и подлинным целым оказывается Бог, а каждый человек понимается как образ Божий (Ebenbild). Тот образ Божий, который дерзает повторить слова немецкого поэта-мистика Ангелуса Силезия: Я знаю: без меня Бог не захочет жить Ни одного кратчайшего мгновенья. И если бы я стал добычей тленья - Он жизнь Свою не смог бы сохранить.3
Отмар Шпанн получил печальную возможность убедиться, до каких уродливых искажений принципа справедливости может довести отход от его настоящего смысла.Он не стал, однако, отрекаться от своих фундаментальных философских убеждений - впрочем, настоящий философ этого никогда и не делает; он только углубляет свои взгляды, стремясь достичь их подлинной самосути. Сложнее оценивать нежелание Шпанна отречься и от своего политического кредо; но и здесь весь вопрос в том, перед кем он не захотел встать в позу “раскаявшегося грешника”? В итоге он был “наказан” дважды: запрет на преподавание и общественную деятельность, наложенный национал-социалистами, подтвердили в 1945 году и их противники. Последние годы жизни австрийский мыслитель посвятил дальнейшей разработке проблем религиозной философии и “целостной логики”. Ниже мы предлагаем вниманию читателей работу О. Шпанна, созданную в период, когда он еще твердо верил в близкое воплощение своих идей. Работа эта, скорее публицистическая, чем чисто философская, интересна не только тем ярким образом “идеального общества”, который в ней намечен. Социально-политические и экономические рецепты О. Шпанна не так уж далеки от проблем сегодняшнего дня, когда мы воочию убеждаемся в несостоятельности еще одной переделки России по либерально-капиталистическим трафаретам. Но тогда тем более важно избежать “альтернатив”, которые на деле могут оказаться ещё одной разновидностью слишком знакомого нам пути “от плохого к худшему”. Что касается того подхода к теме фашизма, который не оглупляет читателя, не ставит целью заменить понимание этого феномена тем или иным “условным рефлексом”, то суть такого подхода ясно выразил И.А. Ильин в статье, написанной через несколько лет после окончания Второй мировой войны: “Фашизм есть явление сложное, многостороннее и, исторически говоря, далеко еще не изжитое. В нём есть здоровое и больное, старое и новое, государственно-охранительное и разрушительное. Поэтому в оценке его нужны спокойствие и справедливость. Но опасности его необходимо продумать до конца” [6] Примечания.
1 О творчестве этого мыслителя, автора книг “Неданное”, “Бог - по ту сторону теизма и пантеизма”, “Национал-социалистическое мировоззрение” и др., см. сборник “Герман Шварц как философ немецкого обновления” (Hermann Schwarz als Philosoph der deutschen Erneuerung, Berlin,1935). 2 О той полемике, которую вели с антихристианскими взглядами А.Розенберга многие “пронацистски” настроенные немецкие богословы, можно прочесть в сугубо антифашистской статье С. Лезова - “Октябрь” № 10 (1990), с.159. Ich weiss, dass ohne mich Gott nicht ein Nu kann leben. Werd’ ich zunicht, er muss von Not den Geist aufzugeben. http://russamos.narod.ru/03-last-3.htm Далее читайте:Николай ИЛЬИН, страница философа. Тесля А.А. Тесля Е.А. Несколько замечаний на статью Н.П. Ильина «Каждому – свое: о немецкой философии в период национал-социализма». Другие работы Ильина:Николай ИЛЬИН: «Расцвет русской литературы неотделим от взлета национальной философии» (МОЛОКО - русский литературный журнал) Николай ИЛЬИН. Найдет ли коса на камень? ("Русское самосознание"). Николай ИЛЬИН. Власть тьмы и ее границы. ("Русское самосознание"). Николай ИЛЬИН. Политика и философия (к обоснованию русского национализма). ("Русское самосознание"). Николай ИЛЬИН. Самосознание и мировоззрение. О связи философии и естественных наук. ("Философская культура" №1) Николай ИЛЬИН. Солженицын: ложь “под трели Соловьева”. ("Русское самосознание") Н. Мальчевский. От логомахии к пневматологии. (о творчестве Л.Клагеса в свете русской философии).
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
демократических издательств. Апофеозом этой
эстетической тенденции стало появление на свет
роскошно изданной “Энциклопедии Третьего
Рейха” (Локид-Миф, Москва, 1996 -
http://www.fact400.ru/mif/reich/titul.htm), с каждой страницы
которой на нас смотрят выразительные лица героев
и героинь Великой Германии, вплоть до
трогательной фотографии