Кузнецов Юрий Поликарпович

1941-2003

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Певец грядущего Китежа

Русский поэт Юрий Кузнецов родился 11 февраля 1941 г. в станице Ленинградской Краснодарского края. В 1970 г. окончил Литературный институт им. Горького в Москве. Как отметил секретарь правления Московской писательской организации Владимир Бояринов, Кузнецов был наследником лучших традиций русских мастеров слова - Ф.И.Тютчева и А.А.Фета. Его поэтические сборники, изданные на многих языках народов России, пользовались успехом у читателей. В последнее время в Москве вышли его избранные стихотворения в издательствах «Молодая гвардия», «Советский писатель», «Современник», «Художественная литература». Опубликовал несколько сборников стихов и поэм: «Гроза» (1966), «Выходя на дорогу, душа оглянулась» (1978), «Русский узел» (1983), «Душа верна неведомым пределам» (1986), в которых сложная образность и обращение к мотивам славянской языческой мифологии сочетались с публицистичностью. В 1990 г. поэт был отмечен Государственной премией России в области литературы и искусства за свое поэтическое творчество. В последнее время Кузнецов написал поэтическую трилогию на библейскую тему, которая будет опубликована в одном из ведущих московских журналов. Умер в Москве 2 апреля 2004 г.

Солнце родины смотрит в себя.
Потому так таинственно светел
Наш пустырь, где рыдает судьба
И мерцает отеческий пепел.

И чужая душа ни одна
Не увидит сиянья над нами:
Это Китеж, всплывая со дна,
Из грядущего светит крестами.

Использованы материалы кн.: Русско-славянский календарь на 2005 год. Авторы-составители: М.Ю. Досталь, В.Д. Малюгин, И.В. Чуркина. М., 2005.

Кузнецов Юрий Поликарпович (11.02.1941—17.11. 2003), поэт. Родился в станице Ленинградская Краснодарского края в семье кадрового военного и учительницы. Отец, воевавший с первых дней Великой Отечественной, погиб в Крыму в 1944. После окончания школы Кузнецов проучился один год в Кубанском университете (Краснодар). Время его службы в армии совпало с Карибским кризисом. Кузнецов 2 года (1961—1963) отслужил на Кубе. В 1970 закончил Литературный институт.

В 1966 в Краснодаре вышел 1-й сборник стихотворений Кузнецова «Гроза». Но настоящее творчество, обретение своего стиля, своего поэтического мышления началось во время учебы в Литературном институте. Уже вторая книга «Во мне и рядом — даль», вышедшая в Москве в 1974, заставила говорить о Кузнецове как об одном из значительнейших современных поэтов. В эту книгу вошли такие ставшие хрестоматийными стихотворения, как «Атомная сказка», «Возвращение», «Отец космонавта», поэма «Дом».

Поэзия Кузнецова — своего рода завершение дисгармонического начала ХХ в., и одновременно в ней ощущается соприкосновение с гармонией века XIX-го, уже в совершенно ином качестве. Неслучайно обращение поэта к Н. В. Гоголю, воплотившему в XIX столетии разлом сознания и высвобождения потусторонних стихий, противостоящих светлому человеческому началу («Тайна Гоголя»). При чтении стихов Кузнецова ощутима неодолимая жажда поэта «рвануться во все концы света»: «я рванусь на восток и на запад», «душа, ты рванешься на запад, а сердце пойдет на восток». И каждая строка Кузнецова — своеобразная веха на этом трагическом пути. Душа полна недобрых предчувствий, и поэт видит, как черные силы испепеляют человеческую жизнь, как человек гибнет, но продолжает жить в иной — нематериальной ипостаси («Возвращение»).

В «Прологе» Кузнецов раскрывает родословную своей поэтической ноты. Флейта, на которой он играл свою мелодию, — из тростинки, через которую дышали русские воины, скрывавшиеся под водой от татарских мечей. Так в туманных грезах вспоминается прошлое. Оживает чудотворная сила старых мудрых легенд, мифов, сказаний. Она, подобно Китеж-граду, сохраняется глубоко под спудом, «влачит свою згу под водой» в потусторонней ипостаси, подобно Фениксу, который восстанет из праха и пепла в последний день существования мира, обещая навеять вечный сон. Но поэт общается с людьми в яви, вспоминая о необратимых потерях человеческого духа и народной памяти.

«Драконы земного кольца», собравшиеся «по милую душу» поэта, вещающего о переживаемой нами сейчас трагедии, не оставляли его в покое все время. Но ему чудится иное видение, вселяющее тревожное ликование в истерзанную душу. Это сон, но сон, навевающий уже не страх и не сладкую тоску, а предвестие чего-то совершенно неизведанного, которое прозревал поэт в развалинах храма: «Мир не шелохнется. Пусто, и что ж? Поле задумалось. Клонится рожь. Тихо прохлада волной обдала. Без дуновенья даль полегла. Это она мчится во ржи! Это она!» И перед этой «полегшей далью» — «клонится слава, и время, и дым… Клонится древо познанья в раю…» Так склоняют головы перед Божественным видением, перед очистительным огнем и под тяжестью вины за утрату духовных глубин, за забвение всего, чем жили многие века. Так склоняются перед грядущей бурей, грозящей смести всю нечисть. Так открывается тайна славян, долго влачившая «свою згу под водой».

«Ни рано ни поздно приходит герой. До срока рождается только святой…» Ни рано ни поздно Кузнецов обратился к древней славянской мифологии, к жанру стихотворной притчи. А поэтический символ для Кузнецова не просто знак, «которым человек передает то, что им поймано в явлении внутреннем или внешнем» (С. Есенин. «Ключи Марии»). Символ для него имеет космическое, вселенское значение и в своем отношении к символу он смыкается с С. Есениным, ведшим начало своего символизма от «Голубиной книги», «Златой цепи», «Моления Даниила Заточника», «Слова о полку Игореве». Кузнецову принадлежит заслуга восстановления в наши дни по крупицам того богатейшего поэтического мира, которым жили наши предки, введения в живую поэтическую речь древних символов, языческих и православных полнокровных образов света и тьмы, заговоров и заклинаний. «Древние смыслы» и «тайные знаки» для поэта — не принадлежность глубокого прошлого, покрытые архивной пылью, но достояние наших дней. И если черты реального злодейства угадываются в выходцах с того света, то таинственная символика раскрывается в здешней реальности, в простых и всем понятных деяниях, что проходят перед нашими глазами. («Дух отрицанья учуял: победа! Нюхом мгновенно постиг племя, укравшее тень у соседа, память, богов и язык». «А живые воздали телам, что погибли геройски. Поделили добро пополам и расстались по-свойски. Ведь живые обеих сторон — люди близкого круга. Почитай, с легендарных времен понимают друг друга». «Все готово, великий магистр. Только жертвы одной не хватает…»). Люцифер и Прометей отождествляются в поэтическим сознании Кузнецова как противники Божественной воли. Падший ангел и непокорившийся титан в его представлении едины в своей ненависти к Богу. Их порождение — «племя», воплощающее дух отрицанья и сомненья, не способное ни на что, кроме как на то, чтобы сеять смуту и раздор в людские сердца.

Что противопоставить разладу и дисгармонии, ведущей к уничтожению всего живого на земле — не во сне, а наяву? Перед нашими глазами появляется мужик, невозмутимо сидящий на крыльце, в то время, когда над ним кружится птица с символическим именем «Всему конец». Конец? Ничего подобного. По крайней мере для русского мужика. Нечисть, сметающая горы и страны на своем пути, оказывается бессильной перед внутренней устойчивостью и надежностью мужика, которому неведом мистический ужас. Не отсюда ли и олимпийское спокойствие Фомки-хозяина, вроде бы не желающего видеть ничего за пределами двора? Что ему до того, что «мир на пределе». «Топнув ногой, никуда не глядит, не замечает. — Там ничего моего не летит, — так отвечает». Не это ли тот стержень, который удерживает от внутренней расколотости и шараханья во все стороны, как и героиню стихотворения Федору, стоящую и не сдвинутую с места никакими катаклизмами? («На опечатке, на открытой ране, На камне веры, где орел сидит, На рельсах, на трибуне, на вулкане Федора-дура встала и стоит. Меж двух огней Верховного Совета, На крыше мира, где туман сквозит, В лучах прожекторов, нигде и где-то Федора-дура встала и стоит»).

Поэт слышит древние сказания и голоса павших в недавних сражениях, которые жаждут воскрешения словом, ибо только они могут поддержать в ныне живущих честь и достоинство человеческое, русское самостояние. И воскрешенные словом поэта герои приходят из глубокой древности на рубежи Сталинградской обороны, на поле жестокой брани («Сталинградская хроника»). Приходят отразить последнюю атаку, когда еще не успели охладеть тела павших («Тень за светом, за сыном отец, за отцом обнажился конец, уходящий к началу народа…»).

В последние годы Кузнецов обратился к стихотворному переложению «Слова о Законе и Благодати» митр. Илариона, будучи уже автором многочисленных стихотворных переводов как поэтов из национальных республик, так и зарубежных (Дж. Г. Байрон, Дж. Китс, А. Рембо, А. Мицкевич, В. Незвал и др.). Наиболее противоречивую реакцию вызвала его последняя по времени поэма «Путь Христа», поэма, проникнутая апокалиптическим настроением, где поэт явил мироощущение человека, пришедшего к живому Христу.

Наибольшее отторжение критиков и многих читателей вызвала третья часть поэмы «Сошествие в ад», где в ад опускается сам поэт, сопровождаемый Христом, и где он видит заключенных в аду практически всех главных персонажей мировой культуры и цивилизации.

Куняев С.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru 

Сочинения:

Гроза. Краснодар, 1966; Во мне и рядом даль. М., 1974;

Край света — за первым углом. М., 1976;

Выходя на дорогу, душа оглянулась. М., 1978;

Отпущу свою душу на волю. М., 1981;

Русский узел. М., 1983;

Ни рано, ни поздно. М., 1985;

Душа верна неведомым пределам. М., 1986;

После вечного боя. М., 1989;

Пересаженные цветы. М., 1990;

Ожидая небесного знака. М., 1992;

До свиданья! Встретимся в тюрьме. М., 1995;

Русский зигзаг. М., 1999; Путь Христа. М., 2001.

Литература:

Глушкова Т. Призраки силы и вольности. // Литературное обозрение. 1977. № 6;

Кожинов В. О поэтическом мире Юрия Кузнецова // Кожинов В. Статьи о современной литературе. М., 1982;

Селезнев Ю. Мысль чувствующая и живая. М., 1982;

Куняев С. Мир с тобой и отчизна твоя!.. // Литературное обозрение. 1987. № 8.

Далее читайте:

Евгений ЧЕКАНОВ. Юрий Кузнецов и тамбовский волк. (ПАРУС, 2019, Вып. 71)

Елена ЦОКУР. Поэтика финала в стихотворениях Юрия Кузнецова. 11.07.2011

Диана КАН. Полет над бездной. 14.06.2011

Сергей КАЗНАЧЕЕВ. Еврейская тема в поэзии Юрия Кузнецова. 11.05.2011

Анна РЕТЕЮМ. Трагическое отрицание и поэтика Неизвестного в творчестве Юрия Кузнецова. 05.04.2011

Полина ЖУКОВА. «Он тронул глубже зримого покрова…» Заметки о творчестве Юрия Кузнецова. 05.04.2011

Евгений ЧЕКАНОВ. Ответ поэта на вызов истории. 01.03.2011

Алексей ТАТАРИНОВ. Вадим Кожинов и Юрий Кузнецов: типология и взаимодействие авторских мифов. 01.02.2011

Алексей ТАТАРИНОВ. Шарль Бодлер и Юрий Кузнецов: поэтические погружения в ад. 27.12.2010

Евгений ЧЕКАНОВ. «Мы жили во тьме при мерцающих звёздах»: Встречи с Юрием Кузнецовым. 27.12.2010

Лидия СЫЧЕВА. Кто как живёт, тот так и пишет. 19.01.2011

Вячеслав ЛЮТЫЙ. Примятый цвет. Художественные черты поэмы Юрия Кузнецова «Рай». 17.02.2010

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС