|
О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.
|
Стихи о России
Стихи современных поэтов о родине, о времени и о
себе.
Виктор ПЕТРОВ
***
Тысячелетье
пошло на недели,
И уж не шагом, просто бегом.
Что же на грустной Руси
мы успели?
На удивление пусто кругом.
Что-то ведь строили! Храмы
и стены,
Крепости, избы, гробы, терема…
Но обвалились углы постепенно.
Всё разрушается, даже тюрьма.
Взяться хотели, да не за что взяться,
Двинуть с размаха, да взмах – недвижим.
Тысячелетья мы рады стараться
Оборонять пустоты рубежи…
***
Так тяжко из конца в конец
Пересекать Москву – и грустно.
Со всей Земли людской сырец
Сгребло
предательство искусно.
Какая речь возникнет здесь,
На этих
стогнах непомерных?
Пока в глазах от света резь,
В ушах от чуждых
звуков скверно.
Гортанный всюду слышу смех,
Грядёт иное
поколенье…
И сходит Горец без помех
В великорусское селенье.
***
Затянулись страны моей старые раны
Голубой лебедой.
Видно,
снова за плуг приниматься пора нам,
Запасаться едой.
Народились
мы все в слободах на свободе
И разбоя, и бед.
Но в душе человека и в
духе природы
Не рубцуется след.
Он уводит меня в колыбельные
дали,
В материнский наказ.
Для отвода от сглаза в бурьян пеленали
И
стреножили нас.
Мы тобою одеты, Россия, обуты,
Да и сыты тобой…
Вот и я поминутно до боли опутан
Лебедой голубой.
Нина СТРУЧКОВА
***
Вот он, родной пейзаж –
Черные волны грязи.
Господи,
да когда ж
В люди?
Куда там в князи!
В цифрах – один обман,
Не отражают сводки:
Сколько – от давних ран,
Сколько – от водки…
Как голубая кровь
В их отстоялась жилах!
…И недостанет вновь
Пахарей и служивых.
Только не умирай,
Щедрый мой и бессильный
«Богом забытый край» -
Сердце России.
***
В одном краю когда-то жило племя.
Привольно размножался древний род.
Века его вели. Настало время –
И
люди в нем составили народ.
Была им мера свойственна едва ли:
Бунтуя, милосердствуя, любя, -
И в горестях себя не узнавали,
И в
доблестях не помнили себя.
Истории неровное движенье
Переживали,
Бога не гневя.
Но их не грели жаркие сраженья
И вера не прибавила
огня.
Хранит сей род великая Природа.
Я и сама к нему принадлежу.
И в душу непригретого народа
Со скорбью и терпением гляжу.
РУССКАЯ БАБА
Мужик опять в загуле,
А было – гладь да тишь.
Но,
как грозу в июле,
Загул не отвратишь.
Терзают детки-бедки,
А
ты им песни пой!
…Ночуешь у соседки –
У мужика запой.
И будешь
бестолково
Побитое латать,
Любя его такого,
Каким он мог бы стать.
Его же песня – спета!
Он будет пить и злеть.
А ты его за это –
Жалеть, жалеть, жалеть…
Владимир ТЫЦКИХ
***
Великая, не знающая края,
взлетающая, падать не боясь,
единственная,
вдребезги родная
красавица, низвергнутая в грязь,
простуженная,
хриплая, босая,
не верящая больше ни во что,
способная и жить, и
умереть играя, –
та, без которой мы никто, –
в последний раз, коль
суждено судьбою,
не плача, не страшась и не скорбя,
дышать, мечтать,
молиться перед боем
Тобою
о Тебе
и за Тебя!
***
Казалось: осталось недолго –
Вот-вот мы сдадимся в полон.
За нами
горящая Волга,
Последний окоп и патрон.
Нас в чёрную землю
зарыли,
Был горек Отечества дым.
Но мы всё равно победили.
И снова
даст Бог – победим.
***
И снова не уснуть…
Как эта ночь
тревожна!
Как стрелы чужаков
Губительно остры!
И мчится встречь
судьбы
Мой век неосторожный,
По всей Руси горят
Сигнальные костры.
Допрежь в земле славян
Не праздновали труса,
И помнить мы должны,
Коль память нам дана,
Что в наших паспортах
Написаны по-русски
Тех
ратников Руси
Святые имена.
Ты выстрадал себя
Сквозь муки все
и войны.
Тебя кострами жгли,
Вмораживали в лёд…
О как же надо жить,
Чтоб стать тебя достойным,
Чтоб сыном стать твоим,
Великий мой народ!
Андрей ГЕРАЩЕНКО
Я – русский
Под синим небом
белорусским
Познал я радость и беду.
Я – белорус, а значит –
русский,
Таким и в небо я уйду.
Мне этот мир казался узким.
Пришлось креститься на ходу.
Я – православный, значит – русский.
Таким и в небо я уйду.
Пока мой Киев не французский,
Свою я
Сечь всегда найду.
Я – украинец, значит – русский,
Таким и в небо я
уйду…
Валентин СОРОКИН
Я россиянин
За вечную Родину нашу,
За теплый отеческий кров.
А. Прокофьев
Я славянин, и стать моя крепка,
И вижу мир я добрыми очами,
За мной летят сказанья сквозь века
И затихают рядом, за плечами.
Меня крылом пожары били в грудь,
Я приседал под свистом ятагана.
Мой путь прямой, и я не мог свернуть
Перед ордой лавинной Чингис-хана.
На их стрелу мечом я отвечал,
И, воскресая средь родимых улиц,
Я над могилой ворогов качал,
Чтоб никогда они не встрепенулись.
Голодный, непричесанный, босой,
Лицом закаменев над Русью жалкой,
Я их сшибал оглоблей, стриг косой,
Я их лупил простой дубовой палкой.
…Молился я и кланялся богам,
И яд испил из горькой, лживой чаши,
Когда по тюрьмам и по кабакам
Меня швыряли самодержцы наши.
От крови распалясь и от огня,
Расисты шли в мои святые дали:
Они судили ни за что меня
И, как в мишень, стреляли и стреляли.
Вся эта нечисть у меня в долгу,
И гнев
гудит в груди
страшней, чем улей,
И до сих пор я вынуть не могу
Из сердца нержавеющие пули…
Но, обретая силу и красу,
Я говорю через смешки и ропот:
- Да, я не раз еще тебя спасу
От недруга внезапного, Европа!
Земля отцов
Не
представить белый снег
Без саней крылатых.
Не увидеть тройки бег
Да
без грив косматых.
О земля моих отцов,
Вздыбленная круто,
Ветром, звоном бубенцов
Ты насквозь продута.
От стрелы и до курка
Через все туманы
По тебе прошли века,
Будто атаманы.
Над тобою
круг вершат
Звёзды-хороводы.
В глубине твоей лежат
Разные народы.
Как безумец в гололедь
Направляет снасти, -
Я пришел запечатлеть
Грозные их страсти.
Не указами царя,
Волею поэта,
Плещут реки
и моря, -
Движется планета.
О земля, земля моя,
Цезарь и
Аттила
Не заполнили края –
Духу не хватило!..
Никуда тебя не
деть,
Я-то знаю это:
Из конца в конец лететь
Устает комета.
Плачу, голову клоня,
Счастья ль, бога ль милость:
Ты под сердцем
у меня
Нежно уместилась.
Василий ПОПОВ
***
Расцвела под окнами сирень,
Полетел на двор медовый запах.
Как медведи
– избы деревень
Память сжали в деревянных лапах.
Обнялись забор и
огород
И пошли по полю до обрыва.
Сколько было пройдено дорог –
Всё
трава зелёная укрыла.
Спи, деревня, спи, не умирай.
День придёт,
и я приду – открою
И амбар твой низкий, и сарай,
И глаза забитые
доскою.
И увидишь ты, как мир хорош,
И услышишь ты звучанье мира,
Но, очнувшись вдруг, ты не поймешь
Что же это, что же это было.
***
Отгуляла Русь, Россия отгуляла.
Всё продали, пропили в чиста.
Что осталось, только честь и слава,
Да и та у пыльного куста.
Подымайся, Ваня, подымайся,
Отряхни рубаху и штаны.
Храм построен,
заходи и кайся –
Нет твоей здесь никакой вины.
Только ты, тебе
дана дорога,
Твой народ, твоя это судьба.
Потерпи – еще совсем
немного,
Потерпи и кончится борьба.
Первый снег
1
Снег
пошёл и ветер тихий.
Ветка щёлкнула в горах –
Лось несёт своей лосихе
Жёлтый листик на рогах.
2
По реке вода искрится,
Солнце яблоком
висит.
Как серебряные птицы
Вылетают караси.
3
Глубоко в норе
так сладко
На сухой траве вокруг,
Чуть подёргивая лапкой,
Спит
калачиком барсук.
4
И бежит, бежит в припрыжку
Муравей бежит лихой.
Мимо веточек и шишек –
Он торопится домой.
Виктор КИРЮШИН
***
Небеса набухшей парусиною
Тянут лето красное на дно.
Залетело пёрышко гусиное
В полуотворённое окно.
Прошлое связав и настоящее,
Отлучив на миг от суеты -
Лёгкое, весёлое, манящее
Несказанным светом высоты.
От неё отвык я, как и водится -
Человек обычный, во плоти.
Ветер набежит, и распогодится:
Поднимайся, пёрышко, лети!
Ах, душа, омытая печалями,
Что ж ты полюбила гладь да тишь?
В свой черёд
За дальними причалами
Пёрышком по небу полетишь.
Время будто надвое расколется,
Но не ошибаясь и во тьме,
Проплывёшь над милою околицей,
Над церквушкой тихой на холме.
Над остывшим полем,
Над Россиею,
Надо всем, что в жизни нам дано...
Залетело пёрышко гусиное
В полуотворённое окно.
МЫ ОСТАЁМСЯ...
Тянемся взглядом за стаей гусиной,
Но остаёмся с тобою, река.
С этой пылающей горькой осиной,
С полем, ещё не остывшим пока.
С этим просёлком, где вязнут машины
И безнадёжно гудят провода.
С рощей, глухими дождями прошитой,
В блёстках мерцающих первого льда.
Мы остаёмся, не в силах расстаться
С небом, где ранняя зреет звезда,
С непроницаемым сумраком станций
Мимо которых летят поезда.
Мы остаёмся, где веси и хляби,
В нужды и беды уйдя с головой,
Под нескончаемый жалостно-бабий
Русской метели космический вой.
Что же нас держит?
Вопрос без ответа...
Просто в душе понимает любой:
Только на этом вот краешке света
Мы остаёмся самими собой.
Максим СТРАХОВ
ДИКИЙ
НАРОД
Целует солнце нивы край,
И во дворе плетень.
Так
засыпает дикий рай
Окрестных деревень.
Мостятся куры на насест,
Не зная птичьих гнезд.
В кустах скучает ржавый крест,
Уставясь на
погост.
Голодный рыжий пес скулит,
Хозяин слег в запой –
Уж
пятый месяц инвалид,
Четвёртый – холостой.
Спешит соседский сын
бегом –
Уж поздно, мать кричит…
И пахнет в кухне пирогом,
Что
мается в печи.
Пастух глядит на небосвод
И месяц ждёт дождей.
Здесь дико жизнь людей течет
Без партий и вождей.
Вон диковатый
серый кот
Бежит к себе домой…
Ничейный здесь живет народ
И в то же
время мой.
Николай ЗИНОВЬЕВ
***
У карты бывшего Союза,
С обвальным грохотом в
груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу
реки,
Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки
Несчастной Родине
моей...
***
О счастливые годы «застоя»!
Белый парус и розовый
дым!
О ты, счастье,
простое, земное —
Быть влюблённым
и быть
молодым.
Никого не хочу я обидеть,
Но никто, — ещё раз говорю, —
Не заставит меня ненавидеть
Незабвенную юность мою.
***
Иные
баре, не иные
Их взгляды: те же, свысока
На тех, кто собственно Россия
Была и есть во все века.
Ещё икнётся вам, все воры,
Считать народ
за дурака.
Ну а пока борзые своры
Летят, топча Руси просторы,
Травя, как прежде, русака.
Александр ЩЕРБАКОВ
ЗАКЛИНАНИЕ
Всё повторяю фразу, как молюсь,
Клоня от горя голову усталую:
Безумцы, не растаскивайте Русь
Великую и Белую и Малую.
Я знаю,
заклинаньем не спасусь
И не спасу, но что же я поделаю,
Когда душа
кричит: не рвите Русь
Великую и Малую и Белую.
Пророчить
возрожденья не берусь,
Но и беды, надеюсь, не накликаю,
Коли
признаюсь, что мне снится Русь
И Белою, и Малой, и Великою.
В
РОДНОЙ ГЛУБИНКЕ
Опять спозаранку шагаю в тайгу,
Рюкзак
расправляет мне плечи.
Деревня стоит по колено в снегу,
И топятся
русские печи.
Брусничным восходом
окрашены сплошь
Увалы за крайней избою.
Наверное, в мире нигде не
найдёшь
Таких непроломных забоев.
Шуршит под широкими лыжами
наст,
Прошитый тропою оленьей.
Таких первозданных лесов, как у нас,
Нигде уже нет во Вселенной.
Мне здесь хорошо и в мороз, и в пургу,
Я здесь защищён и беспечен...
Россия стоит по макушку в снегу,
Но
топятся русские печи.
Эдуард УЧАРОВ
Ледовое побоище
И лязгнул год мечами по щитам –
Откликнулось под Псковом конским топотом.
Итоги не по осени считать
Учил апрель, делясь победным опытом.
Прошлась по эстам плеть календаря,
Завыли псы наместника ливонского,
Они, последний вздох с колен даря,
У Александра жизнь спросили – вон с
кого!
Недаром княжьих сто палат ума:
Сошлись полки к Узменскому
урочищу,
Заманивая в ледяной карман
Окованное латами чудовище.
Славянская заскрежетала месть:
Им вспомнилось - Копорье выжгли давеча.
И лопнула консервных банок жесть,
Когда «свинью» вскрывали Твердиславичи.
Зажали с флангов, крючьями таща
Пудовые тела рогатых рыцарей,
Радушно-новгородская праща
Камнями по доспехам метко рыскала.
Пылал рассвет, бежал от сечи кнехт,
И крестоносцы удирали датские,
Подтаявший от крови Чудский снег
Готовился разверзть объятья адские...
И хрустнул лёд…
Виктория ТИЩЕНКО
***
«Здесь русский дух, здесь Русью пахнет…»
Здесь каждый камень гранью
чувств
хранит лучистый отпечаток
твоих шагов, родная Русь!
Здесь рядом с каждою скамейкой
твой клён и тополь-богатырь.
А вот
беспечная семейка
резвится – это ли не ты?!
Куда ни глянь – твои
соборы
(в крестах небесная рука).
Твой мир широк и путь твой долог –
да наша память коротка.
И в Киеве – твоей столице,
не чуя новых
жутких уз,
тебя мы стали сторониться,
теперь тебя стыдимся, Русь.
С родимой Родиной рассорясь,
своих врагов смешим всерьез.
…Вот так
вагон, покинув поезд,
свободно едет – под откос.
Елена ДЕДИНА
ШЁЛ ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ...
Я в то время не писала –
Я смеялась и
плясала:
Жизнь – как кубок всклень!
Как вино – хмельна, игрива!
Я
была тогда красива,
Как погожий день.
Не ругала я погоду
И
любила всю природу
И весь белый свет –
Человека, камень, воду...
Было мне тогда от роду
Только десять лет.
Мы от дел не уставали
И от солнца не бежали
Укрываться в тень.
Будто сладкий сок в бокале,
Мы влюблённо смаковали
Каждый Божий день.
Никаких событий,
вроде...
Рвали репу в огороде,
Чепуху несли,
Песни пели, загорали,
В дочки-матери играли,
Да ещё – росли.
Без опаски в мире жили:
Мы из речки воду пили,
Ели снег с руки.
Мы почтительными были,
Если
вдруг заговорили
С нами старики.
Не боялись ночью вора,
Дом
держали без запора,
Верили словам.
Если праздник – песни пели,
Слабых – от души жалели,
Горе – пополам.
От зари до сна ночного,
Когда ласковой обновой
Подкрадётся тень,
Переполнен, бесконечен,
Лёгок, радостен, беспечен,
Шёл обычный день.
Шёл, как жизнь, –
неспешно, чинно.
Было слабо различимо
ждущее вдали.
Но одно мы знали с детства:
Русь досталась нам в
наследство!
Для неё росли.
Дмитрий МИЗГУЛИН
КОЛЬЧУГА
Дрожит свечи неровной пламя
Душа скорбит. Светлеет грусть,
Когда я в
опустевшем храме
О Родине своей молюсь.
Шумят неистовые битвы,
И с воем рать идет на рать,
А мне б слова своей молитвы
Кольчугой
прочною связать…
Рассеян ум. Бессилен разум.
И только трудится
душа,
Слова простые раз за разом
Нанизывая не спеша.
Чуть
слышно шепчутся старушки
И гул эпох – издалека…
Ох, коротка моя
кольчужка
Ох, как кольчужка коротка…
Аркадий МАКАРОВ
РУССКОМУ СНИТСЯ УДАЧА…
Русскому снится удача.
Где он,
родительский дом?
Дерево родины плачет
Под материнским окном.
Дерево родины – ива.
Свет из окошка – звезда.
Речка текла терпеливо,
В речке светилась вода.
Лёгок народ наш на веру!
Бога, отринув и
Крест,
Гвозди вколачивал в двери –
Стук раздавался окрест.
Лёгок народ наш на веру!
Нищим не страшен пожар.
Мчались на юг и на
север, -
Ветер нам шапки срывал.
Снится мне, сниться удача.
Где он, родительский дом?
Дерево родины плачет
Под материнским окном.
Роман ЭСС
МОСКОВСКОМУ ПОЭТУ, ПИШУЩЕМУ О
РОССИИ
Москвич, айда в деревне посидим!
С
евроремонта светлых кулуаров
Приедь сюда, забудь
свой Третий Рим!
Вернись в Россию, а не
в мемуары.
Вот, скажем, скотником ты будешь
здесь пахать.
На старой ферме в жиже
да в навозе
Всю жизнь по горло ржавы
цепи ковырять
В январь при ветре на
слепом морозе.
Айда, москвич! В резиновых
ботфортах
Бродить селом! За то притом дадут -
В фуфайке древней пострашнее черта –
Три
тыщи рэ за гиблый рабский труд.
Потом в воспоминаниях напишешь
Про то, как
дохнут поросята вдруг …
Иль … про бумагу на
налог в пять тысяч
Для загранвиз районных
чиновнюг.
Про то, что стоит новая кастрюля
Здесь в магазине 800 рублей,
Да про
Арбат … да про московскую финтюлю -
Средь
томных луж разьезженных колей!
И ты
вздохнешь на ржавую кастрюлю.
(А куры жрать
канючат, а проглот
Баран с барнихой!) Ах, не
нервируй, Муля!
И сжав виски, бежишь ты в
огород.
А там уж жук что красная
калина!
Опять с гвоздя водища в сапогах!
Ревет и стогнет жадная скотина,
В
калитки тыча ноги и рога.
«Где ж
взять три тыщи на продукты в рынок, -
Ты станешь мыслить. - Вот … опять трава!» -
А
уж бубнит шофер, чеша затылок:
- Давай, мужик, шесть
тысяч за дрова!
Что за кошмар! Бывало, я
в Антибах
Писал стихи про ясность русских
рек!
В сей поэтической деревне русской
гиблой
Ты завопишь: - У, пропасть на вас всех!
А там стучат в ворота: «По бумаге
Когда налог заплатишь?» - и как шут
Орать
ты будешь: - Лба окрестить, собаки,
Тут никогда
минуты не дадут!
Под вечерок бычок со
зла потопчешь,
Зачешешь репу в жизненной
стезе:
«Где взять на трактор денег? – и
промолвишь. –
Пойти, пожалуй, воровать как все!»
Но воровать уж нечего! Лет десять,
Как все
повывезло начальство на селе…
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………...
А в небеси не Бог –
хохочет месяц,
Как яхта Абрамовича в теле.
Так через год, зарезав скот безвинный,
От
злой тоски да нищеты такой
Запьешь. И
скажут: «Ведь вот пил он, как скотина!
А
был поэт, пожалуй, он большой!»
Совсем иным
здесь станешь, брат, поэтом,
Румяный бог парнасского
родства.
Купи ж билет!
Но … не дает
ответа!
Народ безмолвствует. Кишит себе Москва…
ЛИПЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ
Что лучше нам:
богатый ад столиц
Иль нищий сельский рай
страны забытой?
Моля взять в долг у
безответных продавщиц,
Стоит мужик, мечтая о
пол-литре.
Вот пейзаж: у кособоких изб
Тележку
колеей две бабы тянут…
Одна в советской
болонье, другая из
Китайских пятен, свитер с
Пакистана.
Мужик на тарахтелке прет бревно
Засохшее. Ржавеет в этом рае
Пустое поле.
Дерево одно
Пустое, мокрое.
Горбыль козел сгрызает.
Две воробьишки на корыте жестяном
Следят
у пса на мятый алюминий
Остатки каши.
Светит за прудом
Электросварки огонечек синий.
Последняя корова на Земле
В дождливой
серости глядит на банный веник.
«Не
прокормить, проклятую! – во мгле
Гугнит старуха. – Нет
посыпки, денег!»
В холодном магазинчике села
Средь мокрых спин я маюся томленьем.
-
Повесился Протыгин. Не дала
Ему с утра
Танюха на похмелье!
А в телевизоре
скокочет новый черт
На фоне Ниццы, яхт – козою
блеет.
Безухий бродит и бесхвостый кот
У
пыльной магазинной батареи.
Что делать в
нищем рае, коли есть
Нам на аванс 500
рублей? Богатство!
И с банкой кильки надо б
знать и честь!
Прощайте, граждане! Такое
государство!
Скорее б ночь! Не видеть нищий
рай.
Сидим мы с водкой за изрезанной
клеенкой:
Холодной печки выщербленный край,
Его
жена болеет селезенкой.
Веселой жизнью
золотых столиц:
Убийц, профур, богов капитализма
И
тут мелькает яхтами из Ницц
Немой корейский
пыльный телевизор!
На серой улице
смеркается.
Об столб
Стрекочет дождь, по избам
серо-хмурым…
Все тот же мается и чешется
козел.
И древо жизни – как из арматуры.
А
по ночам здесь в пустоте глухой
Не
видно звезд московских иль турецких –
И,
как циклоп, сверкает над страной
Прожектор
глазом былей просоветских.
В глухую ночь
в великой немоте
Полей продрогших липецких
безлесных
Забрешет сучка.
Светит на кусте
Пакет
блестящий лейбом «Мерседеса».
Андрей РОДИОНОВ
***
Не очень давно, несколько лет назад,
на вокзале Ярославском
поставили турникеты,
просто так выйти уже было нельзя
из поезда, с
перрона, только с билетом
один из моих друзей-перловчан
подъезжая к
Москве предупредил заранее:
ну, Австралия начнется сейчас!
и,
действительно, началась австралия
через мешавшие проходу железные рогатки
все
как веселую воспринимая игру
прыгали как кенгуру сограждане
кенгуру в пальто, в сапогах кенгуру
пронеслось через турникет кенгуриное
содержимое электрички из Фрязино,
лишь старуха (в ней было что-то
куриное)
на турникете чего-то кудахтала
ударилась своим лбом об выступ
потолка,
на лицо выбился клок волос седых справа,
слева струйка крови
текла со лба,
словно еще один клок кровавый
вот так неожиданно и
пришла,
хотя всех и предупреждали заранее
эта за гранью добра и зла
недостижимая австралия
австралия, сконструированная русскими
барыгами
обрела небесные, недоступные чертоги,
чтобы ее коснуться,
подпрыгивали,
а теплая кровь текла под ноги.
Всеволод ЕМЕЛИН
ПОСЛЕДНИЙ ГУДОК
(Похороны Брежнева)
Светлой памяти СССР
посвящается
Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя
хоронили,
И труп с разрывающим душу гудком
Мы в тело земли опустили.
Серели шинели, краснела звезда,
Синели кремлевские ели.
Заводы,
машины, суда, поезда
Гудели, гудели, гудели.
Молчала толпа, но
хрустела едва
Земля, принимавшая тело.
Больная с похмелья моя голова
Гудела, гудела, гудела.
Каракуль папах, и седин серебро...
Оратор
сказал, утешая:
- "Осталось, мол, верное политбюро -
Дружина его
удалая".
Народ перенес эту скорбную весть,
Печально и дружно
балдея.
По слову апостола, не было здесь
Ни эллина, ни иудея.
Не знала планета подобной страны,
Где надо для жизни так мало,
Где все
перед выпивкой были равны
От грузчика до адмирала.
Вся новая
общность - советский народ
Гудел от Москвы до окраин.
Гудели евреи, их
близок исход
Домой, в государство Израиль.
Кавказ благодатный,
веселая пьянь:
Абхазы, армяне, грузины...
Гудел не от взрывов ракет
"Алазань" -
Вином Алазанской долины.
Еще наплевав на священный
Коран,
Не зная законов Аллаха,
Широко шагающий Азербайджан
Гудел
заодно с Карабахом
Гудела Молдова. Не так уж давно
Он правил в
ней долгие годы.
И здесь скоро кровь, а совсем не вино
Окрасит
днестровские воды.
Но чувствовал каждый, что близок предел,
Глотая крепленое зелье.
Подбитый КАМАЗ на Саланге гудел
И ветер в
афганских ущельях.
Ревели турбины на МИГах и ТУ,
Свистело
холодное пламя.
Гудели упершиеся в пустоту
Промерзшие рельсы на БАМе.
Шипели глушилки, молчали АЭС.
Их время приходит взрываться.
Гудели ракеты, им скоро под пресс,
Защита страны СС-20.
Над ним
пол-Европы смиренно склонит
Союзников братские флаги,
Но скоро другая
толпа загудит
На стогнах Берлина и Праги.
Свой факел успел
передать он другим.
Сурово, как два монумента,
Отмечены лица клеймом
роковым,
Стояли Андропов с Черненко.
Не зная, что скоро такой же
конвой
Проводит к могильному входу
Их, жертвою павших в борьбе
роковой,
Любви безответной к народу.
Лишь рвалось, металось,
кричало: - "Беда!"
Ослепшее красное знамя
О том, что уходит сейчас
навсегда,
Не зная, не зная, не зная.
Пришла пятилетка больших
похорон,
Повеяло дымом свободы.
И каркала черная стая ворон
Над
площадью полной народа.
Все лица сливались, как будто во сне,
И
только невидимый палец
Чертил на кровавой кремлевской стене
Слова -
Мене, Текел и Фарес.
С тех пор беспрерывно я плачу и пью,
И вижу
венки и медали.
Не Брежнева тело, а юность мою
Вы мокрой землей
закидали.
Я вижу огромный, разрушенный дом
И бюст на забытой
могиле.
Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя
хоронили...
Михаил БОНДАРЕВ
*
День народного единства
Изувеченной земли
Отмечает буржуинство,
Подсчитав в казне рубли.
Право дело – это свинство.
Нищий я – стоит печать.
День с буржуями
единства
Я не буду отмечать.
СТРАНУ ТРЯСЁТ ШАТАЙ-БОЛТАЙ
Свистит разбойница-метель,
Толпой гудят базары, бары.
Банкиры едут в
Куршевель
И на цветущие Канары.
Буржуи хлынули в Дубай,
У них
свои там интересы,
А ты здесь лаптем щи хлебай, -
Метёт мне
вьюга-поэтесса.
Молчит, скрипит народ простой
От жизни муторной и
серой,
Он жив не водкой, колбасой -
Мечтой, надеждою и верой.
Сгоревших заживо в Перми,
Попавших в автокатастрофы, -
Чужую боль к
своей прими,
И просочится она в строфы.
Среди поруганных берёз
Увидишь чахлости Европы,
Экспресс, летящий под откос,
Войны невидимой
окопы.
Девятый год умрёт на днях,
Ворвётся пьянками десятый,
И
по лугам в еловых пнях
Помчит нас тигром полосатым
К мечтам, к
любви и за деньгой
Через пожары и потопы,
Пустыней, степью и тайгой,
По испражнениям Европы.
Клыками скалится Китай,
И точит когти
Запад дикий.
Страну трясёт шатай-болтай,
Но мы не бросим край великий.
Россиюшка
Не боровик я и не груздь,
Я - сыроежек сын.
Ищу
тебя, родная Русь,
Среди берёз, осин.
Любил кувшинки я цветок
Подростком лапотным,
Но потерял Руси исток
В болоте западном.
Я заблудился средь битлов
И роллинг стоунов.
Я повторял потоки слов
Вождей и клоунов.
Они вели страну к серпу
И добру молоту,
Но
привели ее тропу
К пивному солоду.
Я не залётный буду гусь -
Свой, доморощенный.
Дождями, слышу, плачет Русь,
Полями, рощами.
Навстречу ветру я рванусь
В похмелье муторном.
Как отыскать тебя мне,
Русь,
В бреду компьютерном.
В славянском солнечном строю,
Под
шлемом-каскою,
В кольчуге звёздной я стою
С луной кавказскою.
Вон там – чеченская гора,
А там – ингушская.
Но мне с рождения сестра
Гора калужская.
Советский был у нас Союз,
Разбит его кувшин.
И
как общипанный я гусь
Кружусь среди осин.
«Пежо», «Фольксвагеном»
качусь
Европы трактами,
А раньше добрый «Беларусь»
Родным был
трактором.
Я на колёсах немчуры
Качусь без паники.
К нам за
кордоном все добры –
С кнутами пряники.
Верчусь на запад, на
восток
Как гусь фаянсовый.
Мне невдомёк, куда утёк
Поток
финансовый.
И каждый день внушает власть:
Не жить плутархами,
Но как бы в пропасть не упасть
Мне с олигархами.
Добыть алмазы из
снегов
Пришли прагматики,
И записали всех врагов
В
сестрички-братики.
Раздали серебро дождей
Банкирам, частникам.
Ты ковыряйся и балдей
Сарайным дачником.
Не боровик я и не
груздь,
А сыроежек сын.
Я остаюсь, родная Русь,
Раздетым и босым.
С попсой кремлёвской не вожусь
И со скинхедами,
А я живу, родная
Русь,
Твоими бедами.
Кругом церковные кресты,
Кресты
могильные.
Но сиротливы и пусты
Дома родильные.
Как понимать
тебя мне, мать?
В душе – кручинушка.
Как обогреть тебя, обнять,
Моя
Россиюшка.
Прошу: не прячься от меня
Ты за туманами.
Оставь
мне белого коня
За ураганами.
Когда я выйду на крыльцо
И
обниму ветлу,
Ты покажи своё лицо
Сквозь вековую мглу.
Не
боровик я и не груздь,
Неужто - мухомор?
Не разгляжу родную Русь,
Родную мать в упор.
Она чиста, светла, легка,
Как сотни лет
назад,
Но вознеслась за облака
Взглянуть на райский сад.
И
ждёт давно своих детей
Она как водится,
Своих гусей и лебедей,
Мать
– Богородица.
За нами коршуны с орлом
Всю жизнь охотятся.
Теперь я знаю, где твой дом,
Мать – Богородица.
И если завтра
свалит бой,
Удавит змиюшка,
Ты забери меня с собой,
Моя Россиюшка!
Геннадий ЁМКИН
***
Вспоминая всё, что в жизни
пройдено, –
Видно, годы делают мудрей, –
Я всё чаще думаю о Родине,
О земле единственной моей.
Может быть, не очень и заметная,
Как
неброский за окном пейзаж,
Родина – понятие конкретное,
А не
поэтическая блажь!
Кланяюсь тебе и верю, Родина!
Скромной жизни
подводя итог.
Вспоминая, сколько было пройдено
По тебе, любимая,
дорог.
Но любая к дому приводила
Сквозь огонь, и лёд, и зеленя,
Потому что матушка крестила
В спину уходящего меня.
Вспоминаю
всё, что в жизни пройдено,
И шепчу заветные слова:
– Слава Богу, есть
на свете Родина!
Слава Богу, матушка жива.
Про такие стихи, как у Николая Зиновьева, литературные критики говорят
"пронзительные". Сами послушайте: "У карты бывшего Союза, С обвальным грохотом в
груди, Стою. Не плачу, не молюсь я, А просто нету сил уйти". И как
дополнение к этой строчке приходит от Виктора Петрова другая строфа: "Затянулись
страны моей старые раны Голубой лебедой". Старые раны души бередят в нас
старые карты Москвы... и страны...
|
