|
|
Вячеслав ЛЮТЫЙ |
|
2011 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Вячеслав ЛЮТЫЙ«Соевая» литератураЛитературный ландшафт, который предлагает нам телевидение, отчетливо напоминает «потемкинские деревни». Или, к примеру, ложные цели, применяемые в военное время для дезинформации противника. Это когда из фанеры и маскировочной ткани мастерят танк или самолет, а из досок и бревен – артиллерийское орудие. Посмотришь с высоты – похоже, подойдешь поближе – дрова и тряпки, да еще – ватные куклы с палками в мягких руках. В программе «Новая антология. Российские писатели» Николай Александров каждый четверг знакомит телезрителей с весомыми литературными персонами. Вот на экране – Борис Акунин. Он успешен, а для буржуазного бомонда это чрезвычайно важное обстоятельство. Обласкан кинематографом, притом что фильмы, снятые по его романам, отличаются нестерпимо пошлой опереточностью. Наша либеральная интеллигенция уже давно мечтала о «комфортной» литературе – примерно в том смысле, в каком может быть комфортен письменный стол, пиджак, освещение или эргономичная компьютерная мышь. Наконец такой долгожданный сочинитель появился. С тех пор прошло полтора десятка лет. Уже и самому Акунину, кажется, поднадоело историческое «мыло» собственного производства, а телевизионные затейники все никак не угомонятся. Впрочем, есть вариант и для молодежи – Ксения Букша, которая «с отвагой берется за любые жанры», пишет игровые стихи в духе обэриутов, исторические романы и вообще – «творит текст». Порой получается, по ее словам, «чушь полная, но шутки есть хорошие». В ход идет все: исторические факты и приметы, язык биржевых трейдеров и офисный сленг. А также – имитация философии: «Дух – вот что главное. Иначе ничего не будет» и пустозвонная бабская дурь: «Что надо сделать, чтобы полюбить человека? Надо его растанцевать». Примечательно суждение критики о прозаических опусах Букши: «кастрюля, в которой кипит словесное варево, сдвигая крышку». Плюс признание самой сочинительницы: «все бы сидела и строчила, дай мне волю...». Книжная девочка изучает историю как конструктор, а прозу понимает, очевидно, как способность «балаболить» на самые разные темы. Раньше это называлось графоманией, а сегодня совершенно сознательно заталкивается в телеящик, у которого загодя «сдвинута крышка». Вот определяют победителя конкурса «Большая книга», и попутно Александр Архангельский дает интервью круглосуточному телеканалу новостей «Россия-24». «За все время существования премии никому случайному она не была присуждена – Дмитрий Быков, Дина Рубина, Людмила Улицкая…». Действительно, в этой литературной песочнице случайных мальчиков и чужих девочек не найти – идейная близость лауреатов очевидна. Но любопытно, что неутомимая Букша считает своим литературным кумиром именно Быкова, а не, к примеру, Крусанова или Пелевина. Создается дурная преемственность и вырождается даже то малое, о чем можно говорить серьезно применительно к либеральному творческому взгляду на реальность. В «Культурной революции» тема литературных премий обсуждается крайне решительно. Андрей Василевский по-хозяйски говорит в пользу конкурсной системы – подобно вагоновожатому трамвая, который уже наполнен: не возмущайтесь, следом идет машина того же маршрута. Оно и понятно – член жюри «Большой книги». Тогда как председатель экспертного совета премии – его ближайший соратник по «Новому миру» Михаил Бутов – о, сколь велик его литературный авторитет! Пожалуй, никто и не вспомнит, что был такой роман «Свобода», получивший «Букера» в 1999 году... Вездесущий Александр Гаврилов, прежний редактор «Книжного обозрения», теперь отрекомендованный как менеджер, всерьез утверждает, что премия является «формой благодарности читательского сообщества». Уже сама фразеология этого хлестакова последней выпечки несет на себе очевидный отпечаток нынешней деятельности Гаврилова: он пользуется успехом у нуворишей в роли консультанта по написанию книг. Двенадцать лет тому назад Олег Павлов в статье «Тотальная критика» высветил кротовые ходы московского газетно-журнального литературного процесса. Система проглотила это пушечное ядро и даже не чавкнула. И теперь уже Татьяна Сотникова (Анна Берсенева), автор женских романов, говорит о том, что сегодня премия стала выражением искусственно созданной литературной иерархии, в которую живое произведение не вписывается. И потому решительно отбрасывается устроителями, несмотря на недоуменный читательский вопрос: недавно прочел хорошую книгу, почему она не заинтересовала жюри? Культуролог Людмила Булавка говорит о существе проблемы: художник может развиваться, если в культуре есть дух соревновательности, однако теперь он агрессивно вытеснен духом конкуренции. В первом случае речь идет о содержании, а во втором – соревнование идет в отвлеченных сферах: влияние в корпоративной среде, большие продажи, идейная благонадежность. Таким образом, литературная премия становится соревнованием цехов и девальвацией высокой литературы, поскольку жизненная реальность тут отодвигается в сторону и не признается как фактор творчества. Лекция Игоря Волгина о Достоевском в цикле «ACADEMIA» – будто глоток свежего воздуха в затхлом чулане. С наслаждением слушаешь умную, точную речь, в которой неуловимо растворена аналитика, отчего рассказ исследователя приобретает черты основательности – серьезности, пунктуальности, умения видеть важные вещи не кусочно, а целиком. В недавнем документальном фильме о Владимире Максимове в цикле «Острова» приводились слова писателя: «Искусство, литература в частности, не может жить без надежды. Отними надежду – и это начало конца. Негативная информация в кино, в книгах как будто призвана задавить человека. И вы ждете от этого человека созидательного труда?!». Сколь ответственна здесь этическая и художественная мысль, сколь чужда она либеральному российскому телевидению. Все бы ему сводить счеты с советским прошлым и втюхивать доверчивым зрителям «соевую» литературу. Воронеж
|
