|
|
Ольга ИЖЕНЯКОВА |
|
2011 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Ольга ИЖЕНЯКОВАВесенняя книга Игоря ШтокманаИгорь Штокман, «До мартовских календ». - «У Никитских ворот», 2010.
Вся книга рассказов Игоря Штокмана «До мартовских календ», кажется, написана одним единым порывом, исповедальным. В ней есть все, кроме выдуманных историй и нравоучений, поэтому писателю безотчетно веришь, а стало быть, сопереживаешь, соглашаешься, надеешься по устоявшейся традиции на хороший конец, который, увы, не всегда гарантирован, в общем, живешь с ним. И, когда на самых первых страничках, читаешь, как школьники-сорванцы в обычном московском дворике сажали деревца, цветы непременно хочется, чтобы они прижились, выросли, стали достойным украшением ставшего и для читателя родным, двора. Возникает простое человеческое любопытство – хочется посмотреть этот двор, даже теперь, когда прошло столько времени. Если что-то уцелело, то обязательно прильнуть к этому, погладить, ведь столько детских надежд в это вложено! Как писал классик: «Все мы родом из детства», так вот, детство автора, москвича, его соседей, друзей, прошло в типично городской атмосфере, где особенно ценны соприкосновения с природой – травой, деревами, небом, лужами… Штокман описывает всё это с особенной теплотой, то и дело резюмируя: тот мир и время ушли безвозвратно, превратились в воспоминания, чтобы, по всей видимости, в пору одиночества или невиданной грусти, солнечным лучиком согревать душу. В целом весь сборник удивительно солнечный («Там, в кустах сирени», «Трава моего детства», «Дальнее облако», «Кипрей»), поэтому закономерно возникает чувство, будто книгу нагрели на Солнце, чтобы щедро поделиться теплом с читателем. Впрочем, у Штокмана есть место и сухой осени с живописными листьями кленов, и прохладной весне, вселяющей надежды во все живое. У автора старинный московский район «Хамовники» чистый и честный, каким, наверное, положено ему быть на страницах романов и в наших воспоминаниях. Приукрашает ли автор свой любимый район? Нет, вовсе нет. Вспомним, что в те годы, послевоенные, воспитание у людей было другое, и, соответственно, отношение к окружающему миру, бережное. Штокман рассказывает, как, например, любой взрослый мог сделать замечание ребенку и тот не огрызался, мол, ты мне никто, а принимал как должное и, что вполне естественно, исправлялся. Авторитет старших был непререкаем. На страницах «До мартовских календ» мы видим, как взрослеет герой, постепенно меняется мир («Не уноси меня, река»). Если вдуматься, то это - рассказ-боль, по-другому его и не назовешь. Трагическая армейская история про сослуживца Женьку Шутова (рассказ «Удалой»), пытавшемуся защитить свой хрупкий личный мир от грубого вмешательства старшины, близка и понятна каждому. Но вот противопоставить себя так героически окружающему миру, безусловно, решится далеко не каждый. Здесь нужен подходящий характер (или нрав). За рядовое, казалось бы, неуставное армейское наказание, но сделанное с особой злостью мстительным старшиной, новобранец Евгений решается на убийство и самоубийство - когда уже нет ни сил, ни слов бороться за своё достоинство. Земля тебе пухом, смелый борец с системой произвола, а мы путешествуем дальше по книге-судьбе Штокмана. После этого рассказа нам не кажутся такими уж страшными последствия схватки двух северных лесных гигантов - лося и медведя. В дикой борьбе не на жизнь, а на смерть, случается, побеждает смерть. Но схватка была настолько яростной и сильной, что даже тогда, когда от противников остались одни кости, человеку не под силу отделить одно от другого, он не может даже отрубить рога от лосиных останков, поскольку они плотно вошли в ребра медведя… Вчитываешься и понимаешь: смерть всегда рядом, буквально рукой подать, и все события, связанные с ней, происходят на фоне почти нетронутой природы Кольского полуострова, где в то время служили солдаты по три года. Вот она, школа настоящих мужчин! Невольно задаешься вопросом: а нужна ли в армии жесткая (не значит жестокая!) дисциплина? Что будет, если со всеми обходиться с пониманием? И сам себе отвечаешь, прочитав следующий рассказ - «В связке». Он про отношения двух солдат – «деда» и «салаги». Последний, воспользовавшись добротой «деда», решил тому «сесть на шею». Но лес, непроходимый, глухой и страшный, принуждает их держаться друг за друга. Логичное продолжение - рассказ о Лов-озере («Крест Лов-озера»). Он о вечных отношениях случайно встретившихся мужчины и женщины, которые одиноки и устали от бесконечного бега жизни. О, это вечное - Он и Она. И природа, северная природа потрясающая своим великолепием. Любовь, которая вполне могла найти продолжение, умерла по-бытовому, банально. На берегу удивительного озера, которое, тем не менее, не потеряло своей притягательной силы. Впрочем, где эта грань, когда в человеке пробуждается животное, а в женщине раскрывается и начинает доминировать самка? И кто в этом виноват?.. Главный герой видит, как изменяет ему любимая с умалишенным и … теряется. Постепенно он приходит в себя, и первым делом ищет повод оправдать ее, простить или убить… А Она входит с вызовом и он сникает, как школьник, выполняет ее приказ «погулять». Она уходит. Навсегда. Рана постепенно заживает. И, спустя два года, он, сделав характерную наколку - крест, возвращается в знакомые (знаковые!) места – отдохнуть. А вот про бомжа Ужо («Ужо и Авось») рассказ читается в контексте библейского «Аз воздам». Сначала муж бьет жену «для порядка», потому что мужики ему «по-пьяни», сказали, что так положено, а значит, надо жить, постоянно показывая, кто в доме хозяин. Так и вся молодость проходит, полная внутренней злобы и обвинения мужем и отцом окружающих. В этой атмосфере растет дочь, вскоре жена скоропостижно умирает от рака, девушка тут же выходит замуж за богатого кавказца, чтобы только не оставаться наедине с отцом. «И где она его так быстро нашла?» - вздыхает нерадивый папа. Неведомо ему, что единственная дочь его боится, как огня, а «выскочив» замуж, так и ни разу его не вспомнила. Его жизнь быстро начинает катиться по наклонной. Он спивается, «пропивает» квартиру, не уставая повторять, что все зло на земле от женщин… и оказывается на улице. Предводитель нищих, только завидев его, говорит, что из него может получиться первостатейный попрошайка, поскольку в нем есть то, что называется, шарм. Так на улицах появляется требовательный нищий с грозным взглядом Ужо. Его встреча с собратом по несчастью «Авось» трогательна и поучительна, того сократили в НИИ, выгнала жена и он по сути был обречен, если бы Ужо не запомнил, как тот, будучи интеллигентом в «очочках», над ним изощренно посмеялся. Судьба их свела. И Ужо стал покровительствовать Авось, помогая ему элементарно выжить, «по-человечески» просить милостыню, а не копаться в мусорных баках и питаться отходами. Со временем у них появляется мечта. Она называется красиво и просто – озеро Селигер – и два опустившихся на самое дно жизни человека мечтают скопить денег, поехать туда, купить дом и начать жить. Но по нелепой случайности задуманному не суждено сбыться - защищая от жестоких подростков друга Авось, удачливый в попрошайничестве Ужо умирает. Примечательно, автор особенно не оплакивает своего героя, не до того, он лишь подчеркивает, что сейчас вот так мается почитай, вся Россия, спившаяся и выброшенная на помойку. И всё же в целом сборник нельзя назвать пессимистичным. В нем есть то, что принято называть «душой» произведения ли, сюжета ли. Это отчетливо видишь, когда читаешь самый откровенный рассказ «До мартовских календ», посвященный памяти друга Михаила Леонтьева. (Календы – первые дни лунного месяца). В общем-то, обычная история: студенты познакомились на журфаке МГУ, и, как это часто бывает, когда проявляются ростки дружбы или любви, стали притягательны друг другу. («На самом деле мы магниты», - писал Пастернак). И за очень короткое и насыщенное время они срослись, что называется, «от и до». Так всегда бывает у схожих по природе натур, но рассказ не об этом. Он о том, что прошло много времени и надо бы посетить могилу друга, потому что пусто без него и тяжело. Жизнь, конечно, идет, и, в общем-то, все как надо, но вот эта могила на расстоянии, занесенная снегом, где под холодной плитой спрятана ТАКАЯ жизнь, не даёт покоя. Жизнь, которая с самого начала предчувствовала, сколько ей отпущено на свете белом, а потому была мудра и проницательна. И, самое главное, она была бережлива по отношению к другим жизням. Как-то само собой понятно, что друг умел делать свою жизнь и жизнь близких полной, и это особенно выяснилось, когда его не стало. А потому надо дождаться, когда сойдет снег и придет весна. «К тому же у меня в начале апреля день рожденья». И тогда можно будет посетить могилу друга, чтобы рассказать ему о самом главном. Или просто посидеть, помолчать. А потому надо обязательно дождаться мартовских календ, дождаться, во что бы ни стало, и туда, куда так тянет, приходить, приходить, приходить…
|
