Пётр АФРИКАНТОВ

2011 г.

МОЛОКО

О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.

"МОЛОКО"

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

СЛАВЯНСТВО

РОМАН-ГАЗЕТА

"ПОЛДЕНЬ"

"ПАРУС"

"ПОДЪЕМ"

"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"

ЖУРНАЛ "СЛОВО"

"ВЕСТНИК МСПС"

"ПОДВИГ"

"СИБИРСКИЕ ОГНИ"

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

Пётр АФРИКАНТОВ

Про Гаврюшу-лешака и Ивана-дурака

Сказка

Александр Маскаев. Гномьи посиделки.

1.

 Жил был на свете лешачёнок Гаврюша, по прозвищу «Тихоня». Как и подобает лешакам, жил он неподалёку от кладбища в овраге, заросшего старыми ивами и шиповником. И занятие у него было лешачье – поздно вечером да ночью людей пугать и всякие пакости им устраивать. Как увидит одинокого прохожего, так и старается к нему подступиться.

 С начала, он издали ухать начинает, или какие другие звуки издаёт: например, заскрипит словно дерево на ветру или будто филин крыльями захлопает. Умел он и кошкой мяукать и собакой лаять. А ещё он умел на человека самые простые чары наводить.

 Наведение чар – задача трудная, но необходимая. В этом Гаврюша преуспел. Другие лешачата только мяукать, да лаять учились, а он уже людей с дороги сбивал и в лес уводил. Учителя в лешаческой школе его наперебой хвалили; говорили, что лешачёк очень способный и долго в кладбищенских мяукальщиках не засидится. Среди своих одногодков Гаврюша ходил важный, а те к нему пристают, покажи, да покажи фокус-мокус.

 Гаврюша долго не сопротивляется. «А ну ка, найдите мне прохожего в вечернюю или ночную пору» командует однокашникам. Те моментально разбегаются такого прохожего искать, а как найдут, то сразу и докладывают, а затем все вместе к тому прохожему устремляются: кто бежит, кто скачет, кто по воздуху летит с ковыркушками; радуются предпологаемому веселью.

 На этот раз пешеход подходящий попался и не то чтобы трус, но и храбрецом его то же не назовёшь. Идёт себе, от холода голову в воротник куртки втискивает, бодро так идёт и ещё песенку насвистывает.

 Были у бабуси два весёлых гуся… и так далее.

 – Сейчас мы тебе посвестим; свистун нашёлся,– сказал Гаврюша весело,– сейчас тебя понос прошибёт и язык к нёбу прилипнет,– и тут Гаврюша заухал, а другие лешачки засвистели, да как ночные птицы крыльями захлопали, пешеход вздрогнул, остановился, насвистывать перестал и стал осматриваться. Разумеется, он ничего заметить не мог, так как лешаки человеческому глазу недоступны. Лешак ведь, хоть в самый солнечный день будет рядом стоять, а ты его не увидишь; он может и на плечё к тебе сесть и ты этого не почувствуешь.

 Поозирался пешеход на посторонние шумы, пообвык и дальше пошёл. Тут, казалось бы, и всё, спектакль закончился, если бы не способный Гаврюша. Он и подступил к пешеходу со своими приколами. И так ему представился и показался...! Во-первых, он принял видимый для человека образ. Видимый – это не то, что невидимый, видимому доверия больше. Поздоровался с пешеходом, спросил, куда тот путь держит? Тот говорит: – «В село Ягодная поляна иду». Лешачёк обрадовался, говорит, что им по пути. Пешеход тоже рад попутчику. Идут, разговаривают, а лешачёк тем временем путнику глаза отводит и во время ходьбы в сторону заворачивает. И если раньше месяц смотрел пешеходу при ходьбе в лицо, то теперь уже с боку светит, а под ногами пешехода уже не дорога, а стернёвое поле. Только пешеход этого не замечает, потому как Гаврюша ему глаза отводит.

–Как тебя зовут?– спрашивает Лешачёк.

- Федей.

- А я Гаврюша.

- Гаврила значит, – уточнил пешеход, а сам уже по полю паханому тёпает, как буд-то так должно и быть и всё на Гаврюшу посматривает. Идут уже долго, а деревни, куда Федя идёт, всё нет и нет.

 Тут говорит Федя Гаврюше, то есть лешачку:

- Может передохнём немного, чайку попьём, у меня в термосе есть.

- Это можно,– соглашается лешачёк. – Давай сядем на бугорок и почаёвничаем. – Федя согласился; уселись они на поросший травой бугорок, Федя крышку термоса отворачивает, а потом из термоса в эту крышку чай наливает и протягивает лешачку. Тот говорит:

-  Нет…, твой чай, ты первый и пей. – Федя в ответ:

-  Ладно, так и быть буду пить первым,– и по привычке, перед тем как глоток отпить и говорит: – Слава тебе Господи, добрый попутчик встретился, да по привычке перекрестился. – Глядь, а попутчика то и нет. Осмотрелся – место незнакомое…, кладбище…, видит, как кресты в лунном свете мерцают; он на старой могилке сидит и держит в одной руке светящуюся берёзовую гнилушку, а в другой беловатый старый мосол, а термос даже и из сумки не доставал.

Оробел Федя. Тут кого угодно страх обнимет. Вскочил с места и, крестясь и поминая нечистую силу самыми последними словами, пустился наутёк. И так перепугался, что потерял по дороге и шапку и мешок и термос. А лешачки в след свистят, улюлюкают, ногами топают, вроде за ним гонятся. Такое вот у Гаврюши было творческое занятие – людям головы морочить.

 И так Гаврюша в этом деле поднаторел, что люди, те что жили неподалёку - в деревне, думали, что это у них сами собой всякие неприятности происходят: забредёт ли корова в глубь леса – люди думают, что это пастух-растяпа; пробьёт ли кого понос – думают, что это микроб в желудок попал и вот себя всякими лекарствами начинают травить. А лешачёнку-Гаврюше смешно. Он до того исхитрился, что свои козни умел за всамоделешнюю болезнь выдавать.

 Например, взять артериальное давление – вещь, можно сказать, самая наипростейшая, любому самому бестолковому лешачёнку под силу. Тут и делов - то – раз плюнуть. Достаточно замкнуть в человеческом организме нервные окончания, вот и все дела. Если сказать современному человеку попонятнее и по проще, то можно это сравнить с замыканием в электросети.

 Прежде чем нервы замкнуть, их надо оголить, то есть изоляцию снять. Снять изоляцию – самое сложное дело. Тут надо человека довести до отчаяния, изоляция сама и слезет. Вот и короткое замыкание на лицо, а там скорая помощь, люди в белых халатах и реанимация. Только полностью изоляцию с нервов редко снять удаётся. Чаще всего Гаврюша счистит несколько слоёв и нервы друг с дружкой соединяет, происходит пробой из за слабости изоляции. Этого для повышенного давления вполне достаточно. У человека давление растёт, глаза пучит; мается сердешный, места себе не находит. В общем, всё как надо.

 А хорошо, если не два проводка замкнуть, а целых четыре. Тут тебе уже и сердце начинает сбои давать, тахикардия начинается, а к ней уже и аритмия плюсом идёт. Вскоре лешачёк уяснил, что это даже лучше, когда изоляцию совсем не снимаешь, легче человека с толку сбить и по неправильному пути в лечении направить, потому как врачи тоже не дураки и снятую полностью изоляцию на нервах научились обнаруживать.

 Опять же в этом деле хитрость нужна. Вот, прошлый раз Гаврюша перестарался с изоляцией, так того мужичка на скорой помощи увезли, под систему положили. А надо было покуражиться и отступить. Отступить не просто так, а с хитростью; только тогда отступать надо, когда человек лекарства выпьет; вроде бы это не Гаврюша куражится, а болезнь такая к человеку привязалась, а лекарство и помогло.

 Или ещё так бывает, – приступит Гаврюша, нагонит давление и долго человека не отпускает. Врачам то же при этом достаётся, бедные просто в мыле: справочники и инциклопедии разные листают, лекарства другие назначают, уколы колят, системы ставят, а лешачёнок всё давление повышенное держит, пока человек не созреет, не отчаится и взятку врачу в карман белого халата не сунет. Опять же, эту процедуру не с каждым врачом проделаешь. Гаврюша знает, кто из врачей на это дело пойдёт, а кто нет. Врач, конечно, сделает вид, что не заметил, что один карман в халате стал тяжелее, а как придёт в ординаторскую, так сразу садиться и другие лечебные процедуры назначает. Только на вновь назначенную процедуру больной сходит – так Гаврюша от него и отступит. Врач доволен, больной то же и лешачёнок доволен, потому что пациент этот, потом всем своим друзьям и знакомым рассказывает, что без мзды сейчас никак нельзя и так далее. Вот такой Гаврюша умный.

 Ещё любит лешачёнок, когда его пациенты ( а он всех людей, с кем имеет дело, своими пациентами называет) жалуются, да во все инстанции письма строчат. От таких их действий у лешачёнка особая внутри радость. Эту радость, современная молодёжь «кайфом» называет. Лешие постарше и поопытнее, этими делами не занимаются. У них дела серьёзнее: заставить, например, человека на другого, человека, напраслину возводить, особенно если ради карьеры или достатка. А, уж самые поднаторелые лешаки, с образованием, те сплошь в политике. О них мы помолчим до срока, пока с лешаками-подростками разберёмся.

 Взрослые лешие умело разыгрывают семейные ссоры с любовницами, любовниками и разводами. Ведь вот какие искусники – возьмут и поднимут в душе у человека такую ревность, что он аж кипит сердешный от негодования. В этот момент ему достаточно или нож подсунуть или верёвку – одно другого для человека не лучше. Вот, только на той неделе Гаврюша наблюдал интересную и, можно сказать, поучительную картину с классическим развитием событий: с ревностью, с уездом к маме с маленьким сынишкой, с прикладыванием супруга к бутылке ради успокоения. А, уж, как только человек в руки бутылку взял, так от него лешак сразу и отступает, чтоб себя не компрометировать. Напившийся человек, сам всем лешакам фору даст, потому, что его человеческий ум такое может придумать, что ни одному лешаку и во сне не приснится. Вот он такой у человека ум, но о нём поговорим потом, оттого что эта тема, об уме и разуме, требует особого разговора.

 Пьяницы – люди лешаковские, потому как своими делами им служат. Но пьяницам Гаврюше приходиться иногда и помогать, чтоб не совсем с катушек съехали и их лешаковский кайф не испортили. Что толку, если кто-то кого-то в пьяном угаре изобьёт. Пьяницы, они ведь легко мирятся – бутылку на стол – вот и мировая. А этого лешакам не надо. Здесь нужно умело дело склонить к тому, что бы кого-то прищучить так, чтоб и следователь объявился; далее – чтобы взятка нарисовалась, а там можно и телефонное право закрутить, чтобы виноватый оказался, вроде, и невиноватым, а может быть даже и наоборот – тот кто невиновен в наручниках и в обезьяннике, а кто виновен – тот на воле рыбку в пруду ловит, да живот на солнышке греет. Прокуратуру можно между делом задействовать или «неподкупных» адвокатов; опять же разыграть классическую схему раздора с отягчающими, которую им преподавали в лешаческой школе, а потом в гимназии.

 А, что это за школа спрашиваете? Простите, что я вам сразу не сказал. Просто все лешачки могильные сначала учатся в лешачковских начальных школах, без какого - никакого образования нельзя. Должен же лешачёк знать: для чего он живёт? почему должен жить так, а не эдак? что он в жизни должен делать и к чему должен стремиться? У лешаков с этим строго. Тут Гаврюша даже немного завидует ребятишкам в Полуденной стране, потому в их школе такими вопросами детские головы не нагружают.

 В начальной школе лешачки изучают «Землеграфию», «Азы психологии запугивания и обмана» и так далее.

Что такое Землеграфия? Это тоже самое, что в людской школе – география, только в отличии от географии, тут у лешаков свои названия городов, стран, морей и так далее. В бесовском мире всё несколько иначе; они и лидеров стран, учёных, общественных деятелей человеческих по-своему называют. Например, ни один бес никогда не назовёт Азию Азией, А Европу Европой. А, почему? Да потому, что за этими местами у копытастых закрепились свои названия задолго до того, как люди на земле появились. В Землеграфии можно встретить такие названия как «Страны жёлтого восхода» или «Страны рыжего заката». И всё очень даже понятно. Не то, что «Европа» или «Азия», поди ка найди их на карте.

 Лешачата землеграфию любят. А как же её не любить, когда они давно всю Землю облетели и много чего знают. Потом, эта информация из землеграфии не самая главная, есть предметы и поважнее, изучая которые лешачата уяснили, что их главная задача на земле – это строить людям козни. В школе изучаются азы этих козней. Самые глупые из нечистых духов после окончания школы – идут в барабашки, поумнее – в болотные кикиморы или лесовички, а самые способные, разумеется, в лешаки.

 Особо одарённые ученики могут поступить в гимназию. Гаврюша, разумеется, в начальной щколе дурака не валял и был у педагогов лешаческих на хорошем счету. В гимназии, науки, изучаются куда глубже и основательнее, чем в обыкновенной школе, с уклонами. После гимназии можно поступить в колледж и уже учиться по профилям. Профили там разные: есть лешаческое отделение, есть отделение кикимор болотных или барабашек. Здесь уж кому, что ближе. Потом, на лешаческом отделении изучается философия, психология, культурология, религиоведение. На лешаческом отделении всегда конкурс больше, потому как отделение перспективнее. С лешаческого отделения легче в академию подземную поступить – «Тар – Тарар» называется. Эта академия – мечта любого тёмного духа. Только поучившись в академии можно в «люди» выбиться – то есть, занять в лешаческой общине высокую должность. А как это занять высокую должность в бесовщине?.. обыкновенному человеку невдомёк. Гаврюша же знает, что если академию закончить и знаний поднакопить, то могут решением высшего бесовского совета к значительной личности из среды человеков приставить, там к депутатам или министрам, а может даже и премьерам в виде невидимого советника или референта, тут уж как повезёт. А, если уж к первым лицам не удасться в советники тайные попасть, то неплохо и к их референтам подсесть, тоже дело перспективное. Потом, только в академии есть кафедра «Узы с общественностью». В общем, там много чего есть. Об академии мы успеем поговорить, а пока расскажем о гимназии, которую Гаврюша окончил с отличием.

 В гимназии каждый год обучения имеет свою специфику. Так на первом году обучения изучается «лечебная дуристика», в чём мелкие духи неплохо преуспевают. «Семейная драма» изучается на второй год. Третий год обучения – сплошная «любовная опойка». Четвёртый год обучения самый сложный – в этот год проходят «сотрудничество». Это что-то типа бесовского сопромата. Тут изучается совместная работа бесов с людьми. Люди эти, с кем сотрудничают лешаки, то же особенные, их в человеческом обществе называют «колдунами», «магами», «экстрасенсами». Вот с ними-то маленькие нечистые духи и сотрудничать учатся.

 Гимназию духи то же не все заканчивают. У кого, какие способности: кто один год проучится, кто два, а кто три или даже четыре. Ума много не надо, чтобы там проводки давления замкнуть, иль болезнь с одного человека, на другого перекинуть, тут и одного года достаточно. На втором году — уже изучаются задачи с иксами. Тут, чтоб неизвестное найти – надо головой рогатой подумать. Формулы, правда, есть, без них совсем труба. Эти формулы академики копытастые разработали. А, вот на третьем году обучения, где «любовную опойку» проходят, там уравнения – рога сломишь, и свинячий нос о парту изотрёшь, а не решишь. Гаврюша, когда эти уравнения решал, чуть в лешачий дурдом не угодил, потому, как зацепилась одна мозга за другую и вот тебе короткое мозговое замыкание. В общем, в этом нет ничего хорошего и об этом лучше не вспоминать. Только непонятно: как такие замыкания люди терпят?

 А вот «сотрудничество» хотя и на четвёртом курсе проходят, но оно как-то, то ли попроще, а может быть просто повеселее. Здесь узнаёшь, что оказывается не все люди на лешачков злые, а есть даже очень хорошие «дедульки» и «бабульки», которые лешачков любят и даже вместе с ними трудятся к взаимной выгоде. Тут, главное, головой думать особенно не надо, «бабки» или «дедки» сами за лешачков всё продумывают, а тем остаётся только всё в точности исполнить. Здесь самое трудное – это язык общения, слишком он условен, как азбука Морзе. Можно, какие то значки, ненароком и перепутать. «Дедульки» и «бабульки» тоже разные бывают. Ими могут быть и совсем молодые люди и даже не женатые и незамужние, всяких хватает, только чаще, конечно, настоящие «дедульки» и «бабульки» мелькают.

 Главное в этом сотрудничестве – задачу расшифровать, то есть, перевести её с языка колдуна, на язык лешачка. Перевод – это самое трудное дело, тут столько ограничений и строгостей. Так, например, решил колдун на кого - либо болезнь послать и прикажет сделать «на смерть», а лешачёнок переведёт это слово не «насмерть», а «в усмерть». А, « в усмерть» – это только надобно оппоить человека алкоголем хорошенько, вот и всё; а «насмерть» – это человека в могилу свести. Вся заковыка в обыкновенном пустяшном предлоге, или там в запятой, типа «казнить, нельзя помиловать» или «казнить нельзя, помиловать».

 Особенно подробно этот вопрос изучается в колледже, который лешачёк. Гаврюша успешно закончил после учёбы в гимназии. Так, по мнению преподавателей колледжа, в этом деле много подводных камней. И не тех камней, которые утопленники себе на шею вешают, а лешачки им помогают, а тех камней, которые называются неожиданностями. Старший преподаватель колледжа – Вечерний Мрак эти подводные камни называл непознанными симптомами.

 Первое задание – перевод с языка колдуна на язык демона, хоть и трудное, ничем плохим лешаку не грозит, за это колдун больше отвечает и если случаются непонятки, чтобы самому быть ненаказанным, легко всё свалить на «бабульку» или «дедульку». Вечерний Мрак так и советовал делать. Во втором же случае, когда надо действовать, часто случаются казусы, а их, на кого-то, не свалишь. А, откуда эти казусы? В экстремальной ситуации этот гомосапинс, то есть – человек мыслящий способен на многое. Об этом мы тоже поговорим подробнее, но потом. Ах! Требуете, чтобы я сейчас, хотя бы вкратце сказал! пожалуйста… А, скажу я словами нашего преподавателя, уважаемого в лешаковском колледже, специалиста по философии и психологии его грехоподобия Свинорылова. Умнее этого преподавателя во всей гимназии не сыщешь, он даже умнее Вечернего Мрака.

 2.

 Простите меня великодушно, что я вам о старшем преподавателе Вечернем Мраке не рассказал и на Свинорылова переключился. Упомянуть, упомянул, а не рассказал, сей минут, исправлюсь.

 Этот старший преподаватель был у нас в колледже самым нелюбимым. И предмет он вёл своей натуре подстать – « Обществоследение». Конечно, предмет этот был нужный и даже очень необходимый, особенно если ученик желает вырасти на лешаческом чиновничьем поприще, только уж много надо было запоминать; тягомотный предмет, прямо аки лапша в супе не разрезанная.

 Пришёл Вечерний Мрак, прах его дери, на урок, встал и подбоченившись сказал:

– Наш предмет особый. Без знаний по нашему предмету, нельзя не только успешно расти по служебной лестнице, но даже и совершенно не возможно, потому как вы должны знать к кому и как в бесовском обществе обращаться и кто и как в нём наследил. А, чтобы знать как к тому или иному чиновнику, преподавателю или просто служащему обратиться, надо знать на какой ступеньке иерархической лестницы он находиться и какие отличия и награды имеет. Начнём по порядку. Как вы обратитесь к самому главному из бесов?– спросил Вечерний Мрак.

– «Ваше величество…»– сказал бесёнок по имени Шерстяной.

–А, вот и неверно,– довольно потёр ладонями Вечерний Мрак.– Это даже совершенно неверно… так принято обращаться у людей, а не у нас. К наивысшему бесу обращаются со словами «Ваше Грехопадение». Если рангом пониже то «Ваше Безнравие», а если ещё ниже то «Ваше Скотоподобие». Это, так называемая, тройка первых лиц в нашем сообществе. К следующей тройке лиц надо обращаться: «Ваша тлетворность», «Ваша бессовестность», «Ваше бездушие» и к третьей тройке: «Ваша наглость», «Его подлое очернительство», «Ваше интриганство» и больше никак. И не дай вам Непостижимый ошибиться…! К тем бесам, кто курирует банки обращаться одинаково – «Ваше накопительство», не ошибётесь.

– А если в золоте купается? – спросил Копытошкин.

– Если очень богат, то можете обратиться: «Ваше безмерное накопительство».

 Ниже этих лиц идёт большая группа чиновников примерно одинаковой силы и ранга, всех их вы можете называть «Ваше взятничество». Только учтите, хоть это обращение и узаконено, но чиновники его не любят и лучше сказать «Ваша зловредность», это мягче и не носит указательный характер.

Но, если кто из чиновников награждён, например медалью «За беспринципность», то к нему уже надо обращаться «Ваше безпринципное взятничество», это важно, потому, как мелкие чиновники особо к этому придирчивы. От них же очень многое зависит.

– Что же от них может зависеть, если они мелкие? – спросил бесёнок Копытошкин.

– Не скажите… не скажите…– потёр ладони рук педагог.– Вот, вас приставили к награде, например, к «Ленте греховной славы третьей степени», а вас тот или иной мелкий чиновник не взлюбил. Так этот прыщ возьмёт и не впишет вашу фамилию в список награждённых, вот и всё, плакала ваша награда.

– Так можно обжаловать,– сказал бесёнок по имени Пятачёк.

– Можно то оно можно, только вышестоящий чиновник эту бумагу не подпишет, потому, как на его ведомство пятно ляжет, а ему на одну награду больше или меньше, какая разница, главное, что в его ведомстве всё тип-топ… И, прошу вас, следите за употребляемыми словами. Например, сколько бесов понижены в должности только из-за того, что вместо обращения «Ваше Бессмертие», сказали «Ваше Бессмердие». А, это уже кощунство, поклёп на должностное лицо. Дело же в одной буковке.

 Нередко путают такие обращения как «Ваше Славожелание» и «Ваше добровольное Бесславие»,– и, обращаясь к лешачкам, спросил хитро с ехидной улыбкой,– как вы понимаете эти обращения? Чем они отличаются?

– «Ваше Славожелание,– это продукт гордостного ума,– сказал лешачёнок по имени Шелудивый.

– Правильно,– а ещё, кто чего добавит? Давай Гаврюша, выручай товарищей,– промолвил преподаватель, поглядев пристально на нашего лешачка.

–Я думаю, что обращение «Ваше Славожелание», относится к бесам более низкого ранга – выдохнул Гаврюша.

– Правильно, но не полно… нет обоснования… У тебя Гаврюша хорошо развита интуиция, ты чувствуешь слово… садись. – И, обращаясь ко всем, сказал.– Я не просто задал этот вопрос. Тот, кого называют «Ваше Славожелание» – просто желает славы среди сородичей, похвалы за устройство гадостей людям. Хорошее желание, скажу вам, просто изумительное желание! Только оно без внутренней полноты, без самоотречения в деле. Эпитетом «Ваше добровольное Бесславие» награждают того, кто во имя вреда людям отказывается от собственной лешаческой славы, которой к тому времени, достиг.

– Это невозможно,– выпалил вислоухий лешачёк,– до того молча сидевший за последним столом.

– Возможно Вислоухий, возможно,– сказал Вечерний Мрак и добавил с пафосом.– Высшая точка отречения от собственных бесовских достижений, почитание их ни во что в деле совращения людей – есть высшее достижение бесовских делателей неправды. Если хотите знать, самоотречение во имя зла – есть бесовская «святость»… Дерзайте сыны погибели, может быть и из вас кто достигнет бесовского совершенства….!

–Это за гранью возможного,– сказали лешачки.– Это даже понять трудно, не то, чтобы достигнуть…

– Только не отчаиваться!!! – Строго сказал Вечерний Мрак,– Отчаяние, что у людей, что у лешаков, самое большое преступление. У нас – это преступление перед вечностью. Знайте, что, рассмотренные нами обращения, далеко не все, остальные вы уясните исходя из практики.

 Такой был этот старший преподаватель Вечерний Мрак, чтоб ему… Ах! да мы отвлеклись, ну его с этим Обществоследением. Лучше поговорим о Свинорылове… Значительная фигура!...Очень значительная, даже сравнить не с кем…

 Этот Свинорылов, как сейчас помню, так рассказывал… Пришёл, встал перед нами, копытом хряческим о стол опёрся, вздохнул и так глубокомысленно говорит: « Духи мои! Сегодня мы коснёмся очень сложного вопроса, это вопрос мироустройства. Без знания которого, все наши усилия тщетны и даже наивны. Вы должны знать: как устроен мир? для чего он существует? и для чего живём в нём мы? Вы должны знать, кто этот мир создал? Кто в этом мире человек? и какова его задача? В общем, вопросы, вопросы и вопросы. Я бы сказал, что это стратегические вопросы. А стратегия – это всё! Так вот, благодаря нашей многовековой деятельности люди так запутались в этих вопросах, особенно в Полуденной стране, что запретили в школах эти вопросы даже упоминать, а не то, чтобы изучать и как следствие – утонули в невежестве. В результате человек стал не просвещённым и грамотность их стала хуже безграмотности. «Безграмотные» пра-пра-бабушки из людей, знали ответ на эти вопросы, а сегодняшняя молодёжь – нет. Это наше главное бесовское достижение». – И пошёл, пошёл говорить и нас к разговору привлекать.

 – И так, может быть, кто-то знает, или догадывается, какова главная задача лешачков на земле? – спросил Свинорылов и пощипал третий подбородок снизу. Увидев же, что три лешачёнка смело подняли лапки, воодушевлённо сказал:

- Милости прошу Хвостатый, милости прошу.– Лешачёнок, которого назвали Хвостатым, вскочил с места и часто моргая глазками и подхрюкивая громко произнёс: « наша задача устраивать всякие шумные игры и дразнить болотных кикимор!» – выпалил он.

- Полно, полно Хвостатый,– перебил его Свинорылов,– думать надо не рогами и копытами, а головой. А теперь, ты ответь Капытошкин,– сказал он, кивнув другому лешачку. «Наша задача, – начал говорить взахлёб лешачёнок,– это, это, это…пугать людей и устраивать всякие козни!»

- Что ж, правильно Капытошкин, объект приложения наших демонских сил, конечно человек. Но, это не полно. Пугать людей – это средство, а ни цель. Наша цель,– сказал он, почесав второй подбородок сверху, – это увести человека с пути который ведёт его к спасению и направить к нам, заставить его служить нам. И первой задачей в достижении этой цели, есть помрачнение человеческого ума. Запишите это и дважды подчеркните.

- А я немного умею помрачать ум, - вымолвил Гаврюша.

- Мы наслышаны о ваших проказах,– сказал преподаватель и мило улыбнулся, ему нравился этот смышлёный лешачёк,– Вы просто овладели технологией, не зная к чему всё это применить. В результате получилось развлечение, вот и всё. Подурачиться и испугать прохожего, сбить его с дороги и привести на кладбище – это одно, а вот сбить его с жизненного пути – это совсем другое. Кхе-хе-хе…

- А мы его, господин профессор и сбили с пути, да так, что он у нас километров десять лишних дал,– произнёс Гаврюша запальчиво.

 – Тот путь, о котором вы говорите, это обыкновенная дорога между пунктом «А» и пунктом «Б», вот и всё. А я говорю о цели жизни человека и нашей цели. Цель жизни человека – это прийти к Богу, которого мы демоны, называем «Непостижимым».– После произнесения им слова – «Бог», всех лешачат почему-то затрясло и бросило в озноб. Они задрожали, а у самого Свинорылова лоб покрылся испариной. – Мы не можем произносить первое слово,– продолжил он,– так как оно жжёт нас и потому мы его заменили на второе – «Непостижимый». Видите, вас не трясёт при произнесении слова «Непостижимый»?

– Да, да,– закивали лешачата.

 –Наша задача – не допустить этой встречи человека и Непостижимого. Поняли?

- Угу! – произнесли лешачки хором.

- И так,– продолжил преподаватель,– чтобы сбить человека с пути и повести его к нам, необходимо помрачить человеческий ум. И это совсем не то, чтобы выключить человеческий разум и увести человека, как сделал Гаврюша, а надо сам ум помрачить. Разум же есть производное от ума. Если сам ум помрачить, тогда не надо и всякие козни строить. Ум в человеке, когда он светл и чист – главный наш враг, он ведёт человека к Непостежимому. И он же наш незаменимый помошник, когда помрачён. Об этом я буду вам постоянно напоминать для лучшего усвоения.

 Свинорылов сделал паузу и через очки строго оглядел аудиторию, показывая тем самым, что они коснулись главного вопроса во вселенной.

-  Так вот, заставить человеческий ум служить нам – и есть работа высшего пилотажа, к чему мы и должны всегда стремиться,– заключил он и окинул торжествующим взглядом присмиревших лешачков.

- А если его, этот ум накрыть мешком, тогда он помрачиться?– спросил Хвостатый, на что преподаватель улыбнулся, показав два больших желтоватых клыка, и ответил:

- Нет, напрямую человеческий ум нам недоступен и мы не можем его вот так просто накрыть, как вы предлагаете, мешком… хе-хе-хе. Это не электрическая лампочка. Тут есть другие способы и средства. Чтобы помрачить ум, надо поселить в человека страсти – это наш главный инструмент. И так, запишите в своих тетрадях посредине и крупно слово «СТРАСТИ» и жирно подчеркните. Они и будут предметом нашего дальнейшего разговора.

 Лешачки стали выводить корявыми буквами по средине листа слово «Страсти».

- И так, записали? – спросил Свинорылов,– молодцы. Страсти они наши главные помошники в расчеловечивании, то есть в попрании человеком закона вписанным в его сердце самим Непостижимым. … Запишите далее с красной строки – есть страсти личностные, то есть индивидуальные, а есть страсти присущие отдельным группам людей, в скобках (партиям), дальше нациям, народностям и человечеству в целом. Г-м-м, записали?

- Не понятно что-то? – проговорил с задней парты лешачёк по имени Шелудивый. На него зашикали.

- Это высшая математика в бесовском деле,– приосанившись, сказал Свинорылов. В гимназии мы изучаем только личностные страсти, а все остальные проходят в академии.

- А можно хоть чуточку сказать, – произнёс наш лешачёк.

- Ладно, так уж и быть,– приосанился Свинорылов,– так сказать для общего ознакомления, не больше, потому как в академии каждую из названных тем изучают целый год, сдают зачёты, экзамены и изучают всё это по Болонской системе обучения.

- А эту систему тоже мы придумали? – спросил лешачёк.

- Нет уважаемый, мы много чего придумали, чтобы сбить людей с толку, но и у них тоже многое перенимаем и у себя эксперементируем, так сказать, происходит взаимообмен «научными разработками». Сейчас Болонская система в стадии апробации и у людей и у нас… Предупреждаю: не смотрите на человеков с высока, они тоже не лыком шиты и у них ум прекрасно работает, когда он незатемнённый. Надо отдавать должное людям и надо уважать противника. Если вы будете видеть в людях одних дураков, то дальше кладбищенского уханья не уйдёте… а, нам нужны первоклассные специалисты, которые человеческие слабости могут в бесовскую пользу обращать. Вот вам маленький пример. В Полуденной стране сейчас разворачивается борьба с коррупцией.

- А крунупция, это наших рук дело?– спросил кто-то.

Не «крунупция», а «коррупция»,– поправил Свинорылов и пояснил.– Нельзя всё относить к результатам нашей деятельности. Наше дело разжечь в человеке страсть к деньгам, накопительству и так далее, это главное. Человек же, сам придумает способ удовлетворения этой страсти и, скажу вам, не хуже нас,– и засмеялся. – Кхе-хе-хе.– Затем приосанившись продолжил.– Высший же пилотаж это даже не сама коррупция, а способы борьбы с ней. Большинство бесов стараются этот вопрос у людей спустить на тормозах, то есть так – шум есть, а дел нет. Такая лешаческая позиция проверена в веках, но она, как говориться, без особого полёта и фантазии. Надо дело поставить так, чтобы борьба с коррупцией вылилась в ещё большую коррупцию, а борьба с ещё большей вылилась в всобъемлющую… и так далее…

- Разве это возможно!? – удивился Пятачёк.

- Вот когда будете учиться в академии и познакомитесь с моими научными работами, то увидите, что это не только возможно, но и является одним из главных путей по ослаблению противника.Кстати, в Полуденной стране полным ходом идёт опробация моих идей и ина сегодняшний день не безрезультатно.– Он немного задумался, пожевал губами, высморкался в свиную ногу и продолжил, свысока глядя на молодых бесят:

- Главное это идея,– сказал Свинорылов.– Нужно вовремя подкинуть людям идею. Чаще всего, это делается через какого- нибудь учёного, политического деятеля и так далее. Слышали, наверное про такую знаменитую фамилию у людей как Сластёнов?

Лешачки закивали головами, – наша разработка,– довольным голосом произнёс преподаватель….– Если же идея исходит от человеков и им полезная, то мы её должны скомпрометировать и переиначить. Вот, например идея революций, то есть переворотов – наша идея. Мы её удачно привили к человеческому древу и она много веков даёт плоды. Никакой народ не устоял перед соблазном порулить, ни в странах Жёлтого восхода, ни в странах Рыжего заката и только Полуденная страна дала наивысший самоубийственный результат. Этот результат на планете долго не будет превзойдён.

– То есть, наивысший результат достигнут и больше революций не будет?– поинтересовался лешачёк по имени Клопастый.

-  Нет, что вы!!– воодушевлённо сказал Свинорылов, – идея революций бессмертна!! Вы меня не так поняли. Просто на каждом этапе развития и у каждого народа она своя. Были революции буржуазные, социалистические, теперь козлобородые разработали революции цветные. Академик Сизый Череп, с кафедры Социологии, за разработку цветных революций, а потом и их внедрение, стал лауреатом премии «Адового пламени». Кто из вас будет учиться в академии, меня вспомнит. Сдать зачёт по «теории революции в человеческом обществе» менее чем с трёх раз никому не удавалось… Это даже не сопромат и не старословянский язык, это много сложнее.

 Свинорылов замолчал, прошёлся по классу. Проходя мимо Гаврюши, ласково погладил его по кудрявой голове, что свидетельствовало о его большом к нему благорасположении, затем вернулся к своему столу, достал носовой платочек с выбитыми на нём словами «Нетерпимому преподавателю от нетерпимых учеников», отёр со лба пот, затем громко и самодовольно хрюкнул, отчего двух лешачат с первой парты буквально сдуло, а у других на минуту заложило уши и продолжил:

 –Но и Цветные революции скоро пройдут. Сейчас наши учёные уже работают над революциями «Генетическими!».

–«Геетические» – это понятно. Мы про геев уже слышали, нам говорили,– сказал лешачёк по имени Шерстяной, в надежде что его похвалят.

– Ни Геетические, а Генетические,– поправил Шерстяного Свинорылов. Прошу впредь не путать. Эти революции будут похлеще всех других вместе взятых. Эти революции не будут потрясать социальные устои, они будут тихо на добровольной основе переиначивать главную человеческую составляющую – его геном.

– Кто же из людей согласиться!?– изумился Копытошкин.

– Всё это будет подано, как и всегда, под благовидными предлогами, напрмер, какая из женщин не захочет стать красивее без всяких пластических операций или мужчина не захочет иметь торс культуриста? Но они никогда не просчитают послествия этого шага до конца, как это умеем делать мы без всяких ЭВМ. Мы введём в человеческий геном вирусы наподобии тех, что вводятся в компьютерные системы. Когда этот вирус начнёт действовать будет целиком и полностью зависеть от нас. А вот, когда люди научатся эти вирусы выявлять будет уже поздно. Ах! какая это будет великолепная картина! Представьте: наши хакеры, взламывают их коды. Вирус переворачивает все их ценности, всё ставится с ног на голову, хотя внешне всё выглядит вполне благообразно. Революция внутри человека господа! И не просто внутри, а в его ядре! Это взрыв господа! Садом и Гоморра по сравнению с этим будет ничто.

– Этот взрыв будет сильнее ядерного?– спросил Гаврюша.

– Что вы, любезный… Ядерный взрыв по сравнению с этим – простой хлопок. Потом, какая нам польза от того, что в результате ядерной войны уцелевшие люди снова будут жить в пещерах и носить набедренные повязки?? Отвечаю – никакой. Они принесут в пещеры свои мерзкие иконы и образуют пещерные сообщества, недостаток еды подвигнет их к постоянному пощению. Я вас спрашиваю – нам это надо? Мы в их пещеры даже войти не сможем. Нет, человеки пусть живут в замках, а развратится мы им поможем. Своё слово скажет наше генетическое оружие.

– Так что же будет?– спросил нетерпеливо Гаврюша.

 – В людском сообществе извращенцы станут самыми уважаемыми людьми, маньяки – руководителями парламентских фракций, осуждённых к пожизненному заключению, под фанфары на руках вынесут из тюремных камер и они станут почётными жителями городов и посёлков! Институт семьи будет упразднён… Свободное совокупление, совокупление и ещё раз совокупление! Все индивидуумы с одним и один со всеми. Тут множество вариантов… Ну!!!... как??? – и он победоносно посмотрел на лешаков, приняв позу Наполеона под Аустерлицем. Но и это не всё. Извращенцы и прочие нелюди, при помощи парламентского большинства откроют дорогу к прямой власти над людьми самому великому, самому мудрому и непревзойдённому под Луной !!!– и он поднял првый копытный палец в верх.

– Это фантастика,– проговорил Капытошкин.

– Никакой фантастики. Опыты уже идут полным ходом. Имеются обнадёживающие результаты. Его Грехопадению уже шьются торжественные одежды для восхождения на престол человечества.

– А как же страны, государства, правительства? – спросил кто-то.

– Никаких стран! никаких правительств!– продолжал чеканными фразами говорить Свинорылов,– всё это будет постепенно леквидировано! Земля – как единая экспериментальная площадка, плюс планетарные карпорации! Всё господа! Вопросы есть?

–А кто эту технологию, ваше Грехопадение, разработал? – спросил изумлённо Шерстяной.

- Разработали её в академии на кафедре Патологии, под руководством академика Полукопчёного. Это великий учёный. Он за идею лесбиянства и гейства получил высшую награду от Его Грехопадения. Только знайте, что ни наши учёные, ни практики не ушли бы так далеко в деле расчеловечивания, если бы не наш главный помошник.

- Кто же он?! Кто? – зашумели лешачки.

Этим помошником является, – Свинорылов понизил голос до шопота,– является… сам человек! – И он сделал в речи паузу. Лешачки замерли глядя буквально в рот Свинорылову.– Да, да! Что вы так на меня смотрите? Я не оговорился. Мы – бесы, ведь только подталкиваем при помощи всяких хитростей человека к решению вопроса в выгодной нам версии, а принимает решение сам человек, это его право. И чтобы вам не было скучно, сейчас мы посмотрим мультфильм и вы сами увидите на практике, кто принимает решение, а кто и как его стимулирует., наши кинемотографисты постарались. Лешачки воодушевились, смотреть мультик было гораздо приятнее, нежели слушать наставления Свинорылова.

 Экран засветился и лешачки увидели большую толпу людей с флагами и транспорантами. Они что-то кричали, бросали в верх шапки, а над ними густым роем кружились лешаки приводя людей в неистовый восторг. Они двигались к дворцу. А через минуту толпа уже била в нём стёкла, с улюлюканьем выволакивала мягкие кресла с золочёными набалдашниками на улицу и плясала на них, вырывая пружины. Наиболее ретивый гомосапенс, забравшись на возвышение, кричал: «Власть народу!», «Долой толстосумов!» Один из бесовского отродья залез к нему на плечё и, обвив хвостом его шею прохрипел в ухо: « О свободе говори, о свободе… Рви на груди рубаху, чтоб нагляднее…». Ретивый, как и советовал подсказчик, рванул на груди рубашку, посыпались пуговицы, толпа воодушевлённо загудела, подняла ретивого на руки и понесла во дворец.

 Затем картинка сменилась; появился уютный кабинет и те, из особо сильно орущих, кого видели в толпе, сидят в мягких креслах с золочёными наболдашниками, а ретивый занимает самое почётное место. По левую руку от него находится подсказчик. Подсказчик мило улыбается и с довольным видом повторяет одну и ту же фразу: «Милые вы мои, родные, век не забуду, не подвели, получилось…» На шее его уже красовалась, подвешенная на пурпурной ленте, медаль «Бесовского отродья первой степени», видимая только лешакам.

 Тут Свинорылов нажал на кнопку, экран погас. Лешачата недовольно зашумели: «Мультику давай! Мультику!!!

 – Хорошего помаленьку,– сказал Свинорылов.– У нас имеется целый мультипликационный фонд для учебных целей, так что в мультиках недостатка не будет. Наши кинемотографисты запечатлели самые выдающиеся подвиги хвостатых. Должна же молодёжь знать славное прошлое своих отцов…Об остальном поговорим на следующем занятии, – и Свинорылов с надменной улыбкой удалился из аудитории.

 Вот такой у нас был прекрасный преподаватель по философии и психологии,– заключил свой рассказ о днях учёбы в колледже Гаврюша и довольно похрюкал. Потом его потянуло на всякие размышления, потому как наш герой был не простого склада ума. В его уме, проникновенный психолог, после недолгого общения, обязательно бы обнаружил самородные философские и исследовательские задатки, которые напрягали Гаврюшу на осмысление происходящего, а не на простое копирование чужого опыта, пусть даже этот опыт и принадлежит таким столпам бесовского просвещения, как Свинорылов, Гнилозубов или Полукопчёный.

 Таким образом, Гаврюша, учась в колледже, протирал штаны не напрасно. Он усвоил многие науки и многое понимал. Он понимал, что этот гомосапиенс – человек мыслящий, сам по себе совершенно затурканный, может иногда обескуражить. И часто это бывает при его последних часах жизни. Плохо, когда человек уже на одре лежит и в нём зов забытой веры просыпается. Тут он, возьми и перед самым отданием концов и перекрестись. После этого – пиши - всё пропало; сколько сил потрачено и всё зря. Тут, жди взбучки и понижения в должности и разряде. А если умирающий и попа умудрится пригласить – так совсем кранты, потому как тут без покаяния или исповеди, а то и причастия совсем не обойдётся, а там ещё и целование этого мерзкого креста будет, которого все лешаки за пол версты оббегают.

 В общем, после такого казуса прибежишь на разборку и стоишь поджав хвост, опустив рожки и даже не хрюкаешь, а ждёшь заслуженного шлепка. От одного такого промаха от работы не отстранят, а если два или три, то какой же уважающий себя ведун, с тобой захочет работать? А вырасти в должности,.. ох как хочется. Вы даже себе этого не представляете, как это здорово: идёт торжественная в аду перекличка на страшную неделю, когда по имени называется каждый лешак с перечислением заслуг и званий. Ну, например, говорят так, и это громким голосом в сопровождении особой музыки: «Леший высшего класса, генерал от мракобесия, начальник третьей кагорты, имеющий так же названия, согласно мест боевой славы: «сердечный», «тюремный», «партийный», «депутатский», награждённый орденом «бесславия» 1-ой степени», орденом «поражения» третьей степени, а так же медалями за храбрость и преданность идеалам разврата, пьянства, сребролюбия и воровства.»

 Звучит! Правда!? Тут уж у кого хочешь дух перехватит. Особенно если вывесят на доску почёта. Доска почёта – это особый кайф, это значит запечатлеть своё имя в вечности. Читаем же мы на доске почёта про таких великих бесов, прославившихся ещё аж три века назад. Доска почёта так и называется: «Почётная доска Великих». Тут тебе и гении из бесов времён Огненного переворота в стране Рыжего заката и Полуденного Недовольчества. Вообще Полуденная страна дала целый сонм великих. Это относится и к Осенней вахканалии, и к Пляске с саблями, Переделке Вогнутого, Елового переворота и безвременья Обречённых на Богатство, сокращённо «БОБ», в простобесовье – «БОБы».

 Вот было время, так время! Жаль Гаврюша поздновато родился, тогда, старые лешаки рассказывают, лешаческих лапок не хватало; без высшего образования, сразу после гимназии такой пост можно было оторвать, что голова закружится. Только всё прошло, жди теперь. Конечно, тогда закрутили здорово. Только без людей всё равно не осилили бы.

 Не надо тянуть одеяло только к хрюкалу, есть и среди людей наши, которые славно трудятся на лешаковском поприще, которые, уже при жизни удостоены высших бесовских наград и званий. Эти люди подчас и ведать не ведают кому служили, а ведь по нашим меркам – герои, и даже не колдуны совсем, а таких высот и у нас и в людском мире достигли, просто завидно. Только умер такой человек – ему от Смрадного, то есть, от Его грехопадения, сразу орденов целый бант, звание не ниже полковника и в подчинение легион бесов. Где ж справедливость? Тут с вечера до утра трудишься не покладая копыт и хоть бы взглянули благосклонно, а там: на земле жил – как сыр в масле катался, а откинулся – тебе и тут лафа.

 Таких командиров, из откинувшихся, рядовые лешачки не очень любят. Они их промеж себя диссидентами зовут. Один, лысый, на лешаческом сленге «Плешивый», как оттуда пришёл, так ему сразу ни больше не меньше генерала дали и тысячу лешаков в подчинение всяких званий кучу. Хотя, этот Плешивый по картотеке даже колдуном не числился. И за что он от Смрадного такой милости удосужился? непонятно. В общем, и лешаческих академий не оканчивал, а эвон как! Где же тут справедливость? Только против Смрадного кто чего скажет? Лешаки его все боятся. Гаврюша, правда, его ни разу не видел. Только знает, когда начальники бесовские к нему на приём идут, то чуть ли со страху не крестятся. Так вот Смрадный этому Плешивому – раз… и генеральские эполеты.

 Да это ещё что, тут хоть понятно – потрудился на поприще истребления веры христианской. Лешачёнок видел, как пускали в расход тысячи с крестиками на шее и храмы рушили. Вот тут они – лешачата порадовались на славу. Красивое было время, изумительное время! Одни митинги в Полуденной со знамёнами и фанфарами чего стоят. И дело было видно и почёта хватало. А вот недавно один хрен, майора получил, а ведь ни одного колокола со звонницы не спихнул, ни одного смердящего попа за бороду не оттаскал. Сидел при жизни человек в уютненьньком кабинетике и пописывал всякие анекдотики и другую чепуху. И вся деятельность его заключалась – переврать всю историю, измазать грязью честных учёных, литераторов и на тебе – майор.

 Другой статейки разные в газетах тискал, прославлял непристойный образ жизни, сбивал людей с ума-разума – то же майор. А уж как изощрялся, чтобы белое выдать за чёрное и наоборот. Третий – фильмы всякие с непотребностями по их людским меркам снимал, тоже не в рядовых среди лешаков ходит.

А вот целая толпа писак – тоже Смрадным не обиженны. Ох, уж эти писаки!! Чинов наполучали и только потому, что в свои книжки матерщину ввели. И какой тут подвиг? Тут и подвига никакого нет. Тиснули всякие выраженица. По его, Гаврюшеному мнению эти писаки сами не знают чего пишут. Им даже невдомёк, что этими словами они Всемирного оскорбляют и его земную мать и на творении Всемирного большой вопрос ставят. На такие поступки даже лешаки не отваживаются.

 Почему почётом у людей   пользуются литераторы – матершинники? Гаврюша в толк никак не возьмёт, матерщина, она и есть матершина, разве что для дебилов конченых. Порядочный человек, такую книжку и в руки не возьмёт, не то, чтобы открыть и читать. Это загадка, Смрадному тут виднее, видно Гаврюша умом ещё до такого понимания не дошёл.

 Гаврюше больше по нраву те писаки, кто в своих произведениях о лешаках добрые слова говорят, или лешаческими свойствами людей награждает, это тонко, тут вкус чувствуется, ореол привлекательности создаётся, это верный способ людей в колдуны заманить, а деткам клизму в уши вставить.

 У детских писателей сейчас чародеи в почёте, тиражи книг растут, тут кто как только не изощряется. Тон в этом деле задают страны Рыжего заката, хотя и полуденная страна свою лепту тоже в это дело внесла и даже в чём-то те страны переплюнула. В странах Рыжего заката показывают привлекательные свойства героев, позаимствованные у лешаков, только это всё своими именами не называется, а в Полуденной в незашифрованном виде подаётся. Никогда не думали бесы, что их пред детьми в открытую представлять будут. Разве это лешакам не приятно. Тут лешаки даже и инициативу не проявляли, человеки сами своим творческим способностям применение нашли. Такая их инициатива бесам только на лапу или на копыто, и то и другое одинаково.

 Совращением писательской братии демоны всегда занимались и не безуспешно. Хотя были великие проколы. Так, например, писателя, которого лешаки прозвали «Длиннонос», так и не удалось с пути сбить. А сколько этот писака лешаческому отродью пакостей понаделал, просто гробовой ужас. А сколько раз он лешаков в неблаговидном свете выставлял?! Забыть и не вспомнить. А главное, он завесу тайны с лешаческих действий снимал, людям глаза открывал. Правда наши тоже ему под конец жизни насолили, взяли и спалили второй том его книги, а на самого Длинноноса и свалили, дескать он сам и сжёг. Хоть напоследок, а поквитались.

 Особым порядком стоят умники, кто всякие ужасные небылицы сочиняет. Такого понаплели, диву даёшься. В лешаческом мире такую литературу называют «Смрадофантастикой». Только не надо путать с человеческой научной фантастикой, это другое. Смрадофантастика на ура идёт и у людей и у лешаков. Правда лешаческие медики запретили читать её маленьким лешачатам на ночь, потому как многие из них начинают страдать бессонницей, а некоторые от таких страшилок умом слабеют и как её люди выдерживают?? И вообще, Гаврюша давно заметил, что все писатели делятся на три большие категории: духовные, замороченные и вымороченные. Те, что духовные в преисподнюю совсем не попадают. А вымороченные здесь кишмя кишат. Да ну их в баню этих писателей, давайте поговорим о других персонах, что на доске почёта обретаются.

 Сейчас новое поветрие пошло. Волна революционеров, бомбистов, борцов с религией, устроителей светлого будущего сошла, все звания, получили, награды там всякие, почести и успокоились; им в пику демонкраты хлынули. Их лешачки меж себя плутократами зовут. А чё примазываются к хвостатым?! –«Демонкраты мы, демонкраты!» одну буковку приставили и на тебе цацы-маци, прохиндеи. Дескать мы уже и не оттуда, а местные, то есть ваши. Тоже мне «наши» выискались… Лешачки от такой наглости даже рты открыли. А до чего ушлые-е-е… Даже лешаки до этого не смогли додуматься – взяли и через свои связи утвердили в преисподней это название «демонкраты» законодательно. Лешаки возмутились и пожаловались куда надо, а там смеются и говорят: «Учитесь работать». То же мне деятели, а ещё отвечают за безопасность преисподней, своих от чужих разучились отличать.

 Так эти плутократы тоже к бесовским званиям после смерти тянутся, ещё им и прислугу подавай из лешачков, дескать по статусу положено и на ими же состряпанное законодательство ссылаются. И всё так гладенько устроили не подкапаешься, только заигрались малость, решили и в преисподней свои принципы навязать, агитацию развели, о выборах толковать стали, о разделении властей. Свод законов для преисподней написали Проституцией называется. Дурачьё безмозглое, решили что Смрадный с ними властью поделится. Как бы не так. Их, Его Грехопадение, быстро на место поставил: «это,– говорит,– вам ни царей и королей свергать, на кого замахнулись псоголовые!» В общем, за своенравие оставил им по одному денщику на рыло из самых последних нерасторопных лешаков, хотя, на доске бесовского почёта оставил. Сказав, что это им за прежние заслуги. И даже улиц переименовывать не стал в преисподней, что в их честь были названы, а вот пёсьими головами наградил. Справедливость, она и в АДУ справедливость.

 Сейчас, говорят, в лешаческой академии новое научное направление образовалось, какое-то наносообщество, нановраньём занимаются. Сокращённо это сообщество носит название - «СНОБ». Расшифровывается «СНОБ» так – Современная Наноболтовня. И научное направление называется – «Снобистика», звучит,… правда? Всё коротко и со вкусом, без всяких лингвистических вывертов. Эти СНОБы у людей филиалы пооткрывали. Есть такая сейчас практика – головной институт в преисподней, а у людей, по разным странам, его филиалы. Говорят очень продуктивно и современно. В странах Рыжего заката, они пользуются особой популярностью, особенно у Полурыжих. Что там говорить, нанотехнологии в истории, сейчас особый спрос имеют. Ведь при помощи их такую базу под факты можно подвести, что чёрное сразу становится белым, а белое чёрным и никаких швов незаметно, хоть и очки оденешь, одно слово – наука.

 Тут, пример надо привести, потому, как без примера Снобистику понять сложновато. Возьмём, например, пластическую операцию. Это ничего, когда после такой косметической операции та или иная актриса на десяток лет помолодела, всё таки перед людьми крутится. А представьте себе, что на операцию пришёл бандюган и личину свою сменил??? Смекаете, куда я клоню?.. А если не бандюган, а сменена личина истории, и швов незаметно?? Так, что за нанотехнологиями большое будущее, морочь людям головы сколько угодно.

 Гаврюша потёр затылок, чихнул, часто поморгал красноватыми глазками. Такие полёты ума его вдохновляли, в сердце вселялась надежда, что и он не будет обойдён в подлунном мире и в конце-концов займёт подобающее ему место под звёздами при ущербной луне. Он понимал, что к нанотехнологиям сразу не подступиться – тайна за семью печатями, но и кроме них, тоже есть где развернуться.

 Гаврюша заметил, что Его Грехопадение особенно жалует Аморалов всех мастей, им даже памятники кое где в преисподней стоят и золота, на развитие Аморализма у людей, он не жалеет. Только прошу не путать аморальное поведение индивидумов и Аморальное движение, то есть «Аморализм». Хотя если и спутаетесь, то беды не будет. Свинорылов говорил, что Аморализм – это пирамида, обращенная вершиной вниз, а камнем, что стоит во главе этой вершины, является сам Смрадный.

 Про пирамиду и её вершины лешачёк, правда, ничего не понял, но главное ухватил – что движение Аморалов сам Смрадный курирует и что оно пронизало все стороны человеческой жизни, что все социальные институты, особенно стран Рыжего заката твёрдо на Аморальном фундаменте стоят, а Аморально-плутократические партии в них особый вес имеют. Правда, в последнее время, ещё какие-то неоАморалы объявились? Да, бес с ними, главное Аморалы, а там «нео» или «вау» – какая разница.

 Свинорылов, правда, втолковывал, что Плутократы те же Аморалы, но Гаврюша этого момента недопонял, так как у него в этот момент зачесался пятачёк и очень засвербило в носу, что он едва поборол желание чихнуть. А чихнуть при Свинорылове, это почти то же самое, что чихнуть на самого Свинорылова – одним словом – лучше умереть и не встать. Гаврюша собрал в себе волю в копытный кулак и не чихнул. Вы же знаете, какая у Гаврюши воля – глаза из орбит вылезли, а не чихнул. И почему в этот момент лекции у него возникло такое естественное желание? он так и не понял. Об этом он вспомнит потом, когда, уйдя на заслуженный отдых, засядет за хрю-хрю-ары и будет давать оценку всему случившемуся в его напичканной интересными событиями жизни.

 В тот момент у Гаврюши прямо таки бзык в мозгах начался.

 «В Аморалы не плохо б податься,– начал думать он, – пожалуй дело беспроигрышное. Раз Смрадный за ними. Значит это дело не завянет. Только не примут Аморалы в свою партию без золотого запаса, а у Гаврюши только блохи в шерсти скачут и ничего больше. У Аморалов там всё банкиры, да крутые собственники бал правят. Воруют с размахом, не как прочие и главное, всё законно. Все верховные бесы в этой партии состоят. В общем, куда не сунься, везде Аморалы своё копыто наложили. И опять же чины, звания, медали. Да ну их всех в нечёсаную шерсть. Тут больше заботишься, чтобы копытами не затоптали».

 Лешачёнок Гаврюша потёр копытцем нос и задумался. « Неплохо бы было какую либо секту курировать, – думает, – опять же без академического образования не сунешься. Секты в бесовском царстве особо лакомый кусочек, на них сам его зловредность господин Тихий Ужас, назначает, не пробиться, тут даже и мечтать нельзя. Потом это не работа, а лафа. Один раз голову вскружил и спи спокойно. Это попросту говоря, а на деле же надо следить, чтобы круженые чего немыслимого не натворили, и твою секту не скомпрометировали. Тут важно хорошего главаря на секту подобрать, чтоб доверие людям внушал, а уж мозги скрутить любопытным, да жизнью обиженным раз плюнуть. Тут раз скрутил и на всю оставшуюся жизнь, назад хода нет.

 Когда Гаврюша хотел на секту сесть, ему его вонючество прямо сказал, дескать, сначала придумай, обоснуй, а потом заикайся. Гаврюша и секту придумал и устав и подоплёку нашёл, только кагортный взял и все Гаврюшины наработки себе присвоил и секту под себя подгрёб. «Ты,– говорит Гаврюше,– ещё чего-нибудь придумаешь, у тебя голова «светлая», то есть – тёмная. Будет тут тёмной, когда в «люди», то есть, в допропорядочные демоны выбиться охота. Не правда ли обидно. Впредь наука. Хотел Гаврюша пожаловаться Болотному Праху, только дальше парадной двери его не пустили, не по чину честь говорят. Подал прошение в письменном виде, так канальи хвостатые его жалобу на кагортного его вонючеству назад и отослали. Просто, какой-то сволочизм человеческий… но впредь – наука.

 Только не таков наш Гаврюша, чтобы отчаиваться. Его изворотливости и прохиндейству многим из Лешачков стоило бы поучиться. Главное – он умел думать. И вот он что придумал, чтобы в эти самые «люди» выбиться.

 3.

 Однажды пришла Гаврюше хорошая мысль, просто приотличнейшая мысль, он даже взвизгнул от радости. Такие мысли ни в каждом тысячилетии приходят, не то, что в веке. А мысль вот какая – раз у Гаврюши хода по служебной лестнице в лешаческом обществе без академического образования нет, то не взять ли ему пример с тех из людей, которые после смерти особым уважением у Смрадного пользуются? Решил он принять человеческий образ и пожить среди людей и карьеру на человеческом поприще сделать. Дух то у него будет лешаческий, а вот образ он будет иметь человеческий. Глядишь в образе человека и в «люди», то есть, в начальники человеческие выбьется и благорасположение Смрадного заслужит. Здесь главное не промахнуться, поприще надлежащее выбрать, где наибольший вред людям можно принести. А там можно и к Смрадному на приём…, победителей, как говорят люди, не судят. Если уж высшего ордена не дадут, то медаль «лукавого» обеспечена, это точно. Только вот куда в человеческом государстве податься? В экономику пойти, да там больно не выслужишься, все места заняты, везде наши, как селёдка в бочке. Такого понакуралесили, что, как люди говорят – сам чёрт голову сломит; в средства массовой информации – тоже просочиться трудно, одни хвостатые.

 «Подамся ка, я в политику» – решил Гаврюша,– в ней ещё можно потолкаться и своё слово сказать. Потом, это самое то место, где, не имея ничего, можно получить всё. Только говорить надо уметь, да умы затмевать. Тем более они у людей они с коих пор наполовину затемнённые. Спасибо лешаческим предкам, постарались, подкинули людям идейки, а те рады стараться, в жизнь воплотили и дальше воплощают. Только одному Гаврюше не пробиться, напарник нужен. Тут главное помошника найти, разумееться из людей, с подходящей биографией, а не краплёной, как у некоторых. Многие лешаки объектом для использования выбрают человеков с тёмным прошлым, с такими легче работать и промахиваются. Возьмём ту же приватизацию: лешаческие показатели вроде хорошие, сделали ставку на активное ворьё; экономика Полуденной страны трещит, только, как говорил Свинорылов, в Полуденной люди скоро спохватятся и поставят всё на своё место, это не перспективно, и всё носит временный характер. Тем же лешакам, кто приватизацию курировал аж «ленту лешаческой славы» через плечё повесили, сравняли с революционными деятелями 17-х годов. Гаврюше бы такое…! Правда, Свинорылов был против такого сценария приватизации. Он говорил, что Полуденную страну надо было направлять не по пути строительства демонического капитализма, а по пути демонического анархизма, больше бы было пользы для бесовского воинства, а для людей вреда. Так бы и было, если б приверженцы демонического пути развития, в Высшем чертовском совете, не опротестовали и своё вето на предложение Свинорылова не наложили. Вот тогда Свинорылов из академии и полетел, не поняли бесы гения, а зря.

 Гаврюша решил пойти другим путём и сделал ставку на достойного среди людей человека. Выражение «пойти другим путём», он в трудах у новоиспечённого генерала вычитал, умный каналья. Гаврюша всё его собрание сочинений проштудировал и после этого зауважал – есть чему поучиться, в правильном направлении мысль работает, потом, опять же людей получше узнал, после чего и посетила его мысль о правильной кандидатуре, не из ворья. И стал лешачёнок в своём уме перебирать кандидатуры.

 Вот перебирает лешачёк разные кандидатуры, а в голове у него всякие воображения да мечтания проносятся, не зря колледж окончил и у самого Свинорылова учился. Потом, когда окончил колледж – хотел в академию лешаческую поступить. Взял диплом свой чёрный, а не серый как у других, характеристики, рекомендации и пошёл документы сдавать. Здание академии большое. Бродил Гаврюша по этажам – приёмную комиссию искал, да и заблудился немножко. Ходит по коридорам, смотрит и всему удивляется, везде свой любопытный пятачок суёт.

 Идёт по коридору, смотрит дверь плохо прикрытая. Из-за этой двери голоса раздаются, вроде как спор идёт. Гаврюша остановился, в просвет между створками дверными смотрит, прислушивается. А, что там особо прислушиваться, когда в комнате спор идёт и люди на повышенных тонах изъясняются, тут и глухой услышит.

 Смотрит Гаврюша, сидят в комнате 12 благородных бесов в академических мантиях, треуголках и спорят. И спор тот научный и весьма деликатный. Не знал Гаврюша, что это учёный совет академии заседает. По глазам видит лешачёк, что друг дружку готовы сожрать, а разговаривают и обращаются учтиво и даже можно сказать любезно. Вышел и встал за кафедру козлобородый академик с большими рогами серпом, глаза на аппонентов скосил, стал говорить:

– Уважаемые академики! И профессора. Не секрет, что наше учёное сообщество давно разделилось на козлобородых и свинорылых. Когда-то это разномыслие приносило науке вред, но теперь, по моему мнению, оно стало тормозом в развитии продуктивных идей.

 Академики, в знак согласия, закивали головами и треуголки на их головах смешно задвигались.

– Я хоть и козлобородый,– продолжил выступающий,– но должен ради объективности признать, что изгнание из нашего сообщества господина Свинорылова, беса противоположной фракции, ослабило наши ряды. Это был мой главный аппонент и вот его нет… Я что должен… радоваться?! – спросил он собравшихся. – Да, я поначалу радовался, не скрою. Но, за это десятилетие я не написал ни одной приличной статьи – нет спора – нет стимула. И потом нас было тринадцать – благородное число, а теперь?! Кто- нибудь из нас об этом задумывался? Простите, приличное нашему сословию число тринадцать, автоматически превратилось в число двенадцать. Вам это число ничего не напоминает!?.. Я думаю, что напоминает… Не будем же мы уподобляться тем двенадцати, этим ап.. Да, ладно, не надобно лишний раз произносить этого мерзкого слова. В общем, когда у них выпало одно слабое звено, они тут же восполнили его более сильным и даже очень сильным. Не буду называть его имени, оно всем известно, дабы не испытывать страхом наши души, будем наконец-то умнее. Считаю, что его грехоподобие Свинорылова надо вернуть в наше сообщество, вернуть все регалии и звания, не будем уподобляться людям и их скверному отношению к истории и, особенно, к поверженным противникам. Перенимать пороки человеков нам не стоит. Вот такое моё предложение.

– Правильно говоришь! – раздался одобрительный голос из зала.

– Верно говоришь Козлиная борода! – поддержало сразу несколько голосов.

 После слов одобрения академик Козлиная борода приосанился и продолжил:

 – Теперь один пример нашей, так сказать, недоработки, которая может иметь очень серьёзные последствия. Мы знаем этих чёрных тараканов, на человеческом языке - монахов. Почему они начали так сильно плодиться, как грибы после дождя? А всё потому, что мы не были достаточно последовательны после устроенного нашими помошниками и последователями из людей переворота в Полуденной стране. Мы стали праздновать нашу победу и многие наши чрезмерно возгордились. Думали, что главное дело сделано, ослабили кураторство и всё отдали на откуп мелким бесам. С кафедры Религиоведения нас убеждали, что назад возврата нет, всё схвачено. Куда, хочется спросить, назад? и что схвачено?.. Назад в Заветы Плешивого? Или ещё далее назад, в эполетную? Так что схвачено? И что не возродиться?... Да, я понимаю, Полуденная – страна большая, бесы надорвались, у нас просто не хватило сил закрыть все места, была проблема кадров… но это не оправдание…

 Козлиная борода, аж перегнулся через кафедру, пытаясь как можно доходчивее донести до коллег свой настрой, соображения и факты.

– Я недавно хотел слетать в Муром, так на пути меня и моё сопровождение остановили и я полчаса ждал, покуда не пройдёт процессия с хоругвиями и иконами. И это вы называете, что ничего не вернётся и всё схвачено?! Это я был остановлен!!..– и он постучал себя в грудь, – это я был почти что схвачен!! Я, академик, награждённый личным вонючим оружием за организацию территорий смерти в эпоху Великой бойни! И что же? Это я, после пятнадцати лет нашего повсеместного кураторства, смотрел на людские торжествующие рожи!! После того, как процессия прошла, один монах, заглянул в мою кибитку и наложил на меня крест, отчего мы потом ещё полчаса с места сдвинуться не могли. Так, как это назвать?!..– и он обвёл вопрошающим взглядом присутствующих.– Если мы так будем и дальше работать, то недалеко и до полного раскрепощения сознания в Полуденной, а там и всего человечества. Бесовская радость и торжество могут превратиться в горе. Главное, что наши ошибки повторяются. Эту ошибку мы допустили в стране Рыжего заката и что теперь имеем? Нам, конечно, кое что удалось сделать, чтобы выправить положение, но факт, есть факт.

– Виноваты, ваше грехоподобие, попы,– вставил кто-то из зала.

–Не попы, а дураки,– резко ответил козлобородый и пошёл на своё место.

– Разрешите мне сказать,– поднялся свинорылый клыкастый академик. Он прошёл и встал за кафедру, которую покинул козлобородый. – Мне очень приятно,– начал он,– что здесь вспомнили о лидере нашей фракции Свинорылове. Это обнадёживает. А, ведь он говорил, что не надо народ Полуденной опускать до плинтуса иначе люди от отчаяния побегут в церковь, они и побежали от беспросветности положения. Согласитесь, что дальновидностью здесь и не пахнет. Свинорылов пишет об этом в пятом томе своих трудов. Хотели побыстрее и получше, а что получили!? А то получили, о чём только что говорил академик Козлиная борода – на пятнадцатом году нашего повсеместного владычества, его грехоподобие вынужден ждать, когда через дорогу переползут чёрные тараканы со товарищи.. . Надо было идти по пути стран Рыжего заката. Да, это медленно, да это долго, но надёжно. У нас там нет сбоев: целенаправленно люди впадают в безверие или заменяют настоящую веру суррогатом, что почти одно и тоже, развивается мазохизм, нетрадиционная половая ориентация, набирает обороты глобализация и так далее. Копируйте опыт господа, кто мешает?! Олхократия в действии. Дополните меня, или опровергните, если что не так,– свинорылый академик сошёл с кафедры и сел на своё место.

– И опровергнем,– пробасил Винторогий – козёл без бороды.– Ваша фракция считает, что становление нового общества в Полуденной как раз и строилось исходя из опыта стран Рыжего заката и не надо от этого отмежовываться. Мы же всегда говорили, что для Полуденной страны это неприемлемо. Одно для стран Рыжего заката, другое для стран Жёлтого восхода и совершенно иное для страны Полуденной. Ментальность этого народа совсем иная. Посмотрите на историю, она разве ничему не учит!? Она не учит только тех, кто не желает учиться на бесценном опыте работы в Полуденной. Сколько через неё рог переломано и копыт сточено.

 Потом хотелось бы сказать несколько слов о чертократии в людском сообществе… Извените, я всё привык называть своими именами, без удобных наворотов. И так, нам пора остановиться и пересмотреть положения высшего учёного совета 1850 года. Почему? Отвечаю – меняются люди. Вся чертократия, была построена на культивировании людской гордости и тщеславия. Не зря её многие в Полуденной называют «Дерьмократией». «Демонкратия – это прибежище гордецов», так говорил наш уважаемый коллега Свинорылов. Без гордостного состояния ума она просто невозможна. А по мне – без невежества. Ведь что вбивается людям в головы: «Ты можешь устроить счастливую жизнь на земле без Непостижимого», «Тебе по силам управлять государством» и так далее. Сейчас эти, но видоизменённые постулаты взяла на вооружение зачуханная реклама.

– Это почему же она зачуханная? Разве мы не одно дело делаем? только каждый по своему?! – раздался недовольный голос.

– Извените великодушно, я не хотел вас обидеть,– Винторогий посмотрел в ту сторону, откуда донеслась реплика.

– А мы не обижаемся,– продолжил тот же голос, – мы напоминаем.

– Спасибо коллега за напоминание. Только и мне есть что сказать. Культивирование вами гордостных напряжений в мозговых эмоциональных центрах гомосапинса – это из фундаментальных трудов академика Мухоморского, потрудитесь перечитать и не заниматься плагиатом. Если же вы работаете в прикладном направлении? Так и скажите. Советую вспомнить выражение рекламщиков – «этого ты достойна», это тоже из трудов Мухоморского. Ещё раз простите, – сказал выступавший и продолжил. – Поддерживать гордое состояние ума в людях становится сложнее и сложнее. На людей всё большее влияние оказывают монахи со своими: «покайтесь», «исповедуйтесь», «прощайте» и так далее, да и мы во многом, при насаждении демонических принципов, перестарались. Наши призывы «выбирайте самых честных», и «обогащайтесь» стали синонимами слов «убирайте самых честных» и «обворовывайте». Люди не дураки и увидели подмену

– Не везде,– опять раздался тот же голос.

– Я говорю о Полуденной, прошу меня не перебивать.– Докладчик чуть помолчал, выжидая, когда собравшиеся успокоятся и продолжил более доверительным тоном. – Коллеги,– люди всё больше начинают убеждаться, что выбирать они по-настоящему не умеют и перестают ходить на выборные участки, потому как, кого не выберут – всё блин комом.

– Так мы же им кое где и хороших подсовываем для укрепления соблазна,– донёсся хрюкающий голос.

– Мы сейчас говорим не о технологиях, мы то знаем, что умение правильно выбирать может человек только с незатемнённым умом с не исковерканным сознанием, плюс с полной информацией о кандидатах,– ответил Винторогий.

– Почти у всех людей сознание исковеркано, тут не следует опасаться, да и достоверной информации о кандидатах даже в наших демонических избирательных центрах днём с огнём не сыщешь! – донеслось снова из зала.

 Винторогий сделал вид, что не заметил выкрика и продолжил даже не поведя козлиным ухом. – Мы могли этого не опасаться, когда люди переделали церкви в конюшни, а вот когда пошёл обратный процесс, меня это настораживает и будущее демонического устройства тоже. Это может сыграть не нам на пользу. Представляете, если пелена с людских глаз спадёт и они выберут в парламенты и правители самых достойных??!!

– Это утопия! Вы, милейший, утопист… Скрутили рога в винт и думаете, что вы новые, те же козлы, только выпендриваетесь по-новому,– раздалось с левого ряда фальцетом.

– Слышали мы уже это! Слазь, хватит! – раздался бас с правого ряда. Гаврюша из за маленькой щели не смог увидеть выкрикнувших. В зале захлопали, но не одобрительно, а больше, для того чтобы выступавший перестал говорить.

– Ваша чертократия доведёт вас до гибели,– проговорил Винторогий прежде чем уйти с кафедры. Он собрал поспешно бумаги, но не пошёл на своё место, а пошёл к выходу. Вслед ему заулюлюкали, дескать скатертью дорожка.

 Дверь кабинета резко открылась и Гаврюша, получив сильный удар в лоб, отлетел к противоположной стене и угодил в другую дверь. Противоположная дверь открывалась внутрь и Гаврюша счастливо, открыв её задом, приземлился в большой аудитории, в которой шли занятия со студентами. В ней лектор и слушатели так были поглощены делом, что даже не заметили появления Гаврюши. Лешачёк увидел, как по аудитории прохаживаетсяся низенький господинчик в пенсне, очень интересной наружности, которую даже в мире тёмных духов встретишь не часто. Его наружность была исковеркана, как говорят люди, до неузноваемости. Эта была некая смесь козла, свиньи и кошки, а может быть даже и собаки. Строение головы было козлиное, рога козлиные, пятак свинячий и уши тоже, да на всём этом ещё торчали усы, копыта заканчивались когтями. Гаврюша прислушался к тому, что он говорит.

–Мы достаточно много говорили о средствах массовой информации, – говорил осипшим блеющим голосом преподаватель, – о их влиянии на сознание, выделили лучших наших адептов из журналистики на поприще человеческого зашоривания. Теперь мы можем с гордостью сказать, что СМИ – являются главной составляющей силой в деле выбора пути развития человечества, то есть, нашего пути. За плюрализмом будущее.

– Ваше Словоблудие! господин БеХрю! – обратился к лектору один из слушателей,– мне не совсем понятна трактовка слова плюрализм, что вы имеете в виду?

– Что же тут непонятного,– проговорил уже не бекающим, а хрюкающим голосом БеХрю. Я вам приведу пример из собственной жизненной практики. Когда я говорю с свинорылыми – они меня почитают за свинорылого, потому что я хрюкаю, когда говорю с козлорогими – они меня почитают за козлорогого, потому что я бекаю. Потом я ещё умею лаять, кукарекать и каркать.

– Ваше словоблудие, а как же хвост кошки, когти, усы?

– Замечу, чёрной кошки…господа, чёрной и никакой другой… иногда мне приходится натягивать маску псоголовых, но это неудобно. Все эти атрибуты для человеческого мира. Там, в своих кругах, я тоже свой. Запомните и если надо запишите: «Плюралистическое сознание безгранично; оно всеоблемлюще, оно подобно вирусу чумы. Ничто не разъедает так сознание, как чёрные идеи, замешанные на доброте и правде. Это фундамент работы всех СМИ. Мы же с вами знаем, что свободных СМИ не бывает. Если они не зависят от партий, то зависят от сознания работающих в них. Например, редактор с коммунистическим сознанием никогда не напечатает на страницах своего издания политическую статью журналиста-монархиста.

 Господинчик поправил пенсне, посмотрел на карманные часы сначала хрюкнул, затем бекнул и продолжил,–

 Люди не любопытны и ленивы, они не хотят разбираться в хитрых подоплёках, чем мы всегда безгранично пользовались, пользуемся и будем пользоваться…

 Тут один из слушателей вперил взгляд в Гаврюшу, сделал круглые глаза и проговорил: « Ваше Словоблудие, а это что?» – и он указал пальцем на лешачка.

 БеХрю с удивлением посмотрел на Гаврюшу и спросил мяукающим голосом:

– Ты кто…шпион?

–Я-я-я случайно…– промямлил Гаврюша, – я не хотел...

– Он Свинорыловский лазутчик! – выкрикнул кто-то,– посмотрите на его морду.

– Правда!?– спросил уже мекающим голосом БеХрю и кивнул двум рослым слушателям, сидящим за первым столом.

 Те мигом выскочили из за стола, схватили Гаврюшу за руки и за ноги, с улюлюканьем вынесли из аудитории на лестничную площадку и стали раскачивать.

– Я за плюрализм!!!– успел выкрикнуть Гаврюша,– но педагог этого уже не слышал, а жаль. Академисты же, раскачав, бросили Гаврюшу вниз по лестнице, а когда он прокувыркавшись несколько пролётов остановился, то на прощанье получил ещё такого пендаля, что по воздуху летел до входной двери и даже в ней не задержался, а выкатился прочь и назад его уже не пустили. На том и закончилось Гаврюшино знакомство с академией. Это была большая наука для лешачка, и заключалась она в том, чтобы он не совался своим свинячьим рыльцем туда, куда не следует соваться раньше времени.

 Ещё в академии Гаврюша успел заметить секретный отдел. О нём ещё лешачки-слушатели академии в туалете говорили. Они говорили, что в этом отделе христианством занимаются, а заходят туда лешаки не ниже полковников, подполковников и майоров. Чрезвычайной важности отдел. Говорили, что там на каждого христианина досье имеется, где записываются все его слабости и прогрешения, и что все христиане подразделяются на прихожан, клириков и монашествующих. Ещё удалось узнать краем бесовского уха, что у них в штате есть даже бесовские внутренние войска – целая дивизия лешаческая им предана. Это, типа спецназа у людей. У них, сказывали, там хоть и дисциплина и спрос, но и паёк что надо и обмундирование. Вот так то. «Хорошо бы туда попасть», думал, слушая академистов Гаврюша. А, когда его выперли за дверь, то он стал думать о том – «хоть куда бы попасть, лишь бы пристроиться».

4.

 «Что ж, кто не рискует, тот и не имеет золотых подков» – решил Лешачёк Гаврюша и направился к своему кагортному за разрешением принять образ человеческий, самовольно тут действовать было никак нельзя, можно чего доброго кому – нибудь и на хвост наступить. Кагортный выслушал лешачка, но сам принимать решение не стал, а отослал его к его к легионному, к самому Болотному Праху. (Он называется легионным, потому, что у него в подчинении легион лешаков). «Пусть,– говорит,– его тлетворность решает, это в его компетенции, а сам думает: «Конечно, лешачёк умный, но как бы не проколоться. Сам докладывать не буду, хотя за это и попадёт, но это совсем мизер по сравнению с взбучкой за прокол».

 Пришёл Гаврюша к Болотному Праху, коленки дрожат, хвостик трясётся и бух тому в копыта: «Не вели,- дескать,– в тар тарары – вели слово вымолвить!». Легионный от такой наглости даже опешил. «Но ничего,- подумал,– это даже забавно» и разрешил говорить. Гаврюша тут весь свой план и выложил.

- Сам придумал?– спросил Болотный Прах и ласково посмотрел на лешачка.

- Так точно, с места не сойти ваше смрадоподобие, пусть у меня рожки отвалятся,– гаркнул Гаврюша.

- Вот и не сойдёшь с места, когда тебе козлиные копыта заменят на свиные. Вот на тех уж попрыгаешь. Они кроме как в дерьме топтаться ни на что не годны…– а сам подумал: «Складно ты поёшь, только посмотрим, как это на деле у тебя выйдет?»– смекает легионный, а сам примеривается, стоит ли докладывать вышестоящему лешаку, его скотоподобию, или не стоит?»

– Я не Смрадоподобие… ко мне обращаются «Ваша Тлетворность»,– сказал поучительно легионный ласковым голосом,– а сам думает: «Умеет льстить подлец, значит далеко пойдёт. Не простой видно лешачёк, не просто-о-о-й…».

 Понравился легионному лешачёк, шустрый такой, хоть и без академического образования, но землю копытами роет. «Этот до больших чинов дойдёт,– думает,– а дойдёт, так я тут как тут, мой мол воспитанник ваше мракобесие и так далее; глядишь лента на грудь и котёл в преисподней в собственность. Его Беспросветность, секретарь его мракобесия, разумеется, скажет, что это его протеже, да ну его к монахам, секретутка червивая, пусть говорит, главное чтоб потом не обидел. А если что из Гаврюшки получится, то ему и Червивый не указ, сам Смрадный за него будет.»

 Подумал, порассуждал так Болотный Прах и бумагу нужную для лешачёнка подписал и, вручая, сказал:

– Выполнишь всё в точности, о чём говорил, получишь в награду «орден Бесовского отродья» третьей степени, а не выполнишь ….– дескать, пеняй на себя. А орден Бесовского отродья, хоть и третьей степени, выше чем медаль Лукавого. Осталось только место проживания в человеческом образе на земле выбрать. «Идти в страны Рыжего заката – спокойно, но не перспективно, можно тысячелетие прождать места «под солнцем». В страны Жёлтого восхода податься? Тоже особого резона нет, с их традициями можно случайно не того на рога поддеть. Лучше всего в Полуденную копыта направить.» – так Гаврюша и порешил, после чего пошёл командировку выписывать в лешаческую админи страции, чтоб всё честь по чести, а то остановит лешаческий патруль, последних блох отдашь, прежде чем отпустят. Хорошо, что на бумагу печать смрадного наложили. С такой печатью не остановят, потому как от бумаги на полверсты этой печатью воняет. А точнее, так это так было:

 Пришёл Гаврюша к лешаческой администрации. Над дверью плакат – « Добро обжаловать». Лешачёк копыта вытер и в дверь, а там, за дверью два мордоворота стоят, Гаврюшу всего обнюхали, даже под хвост заглянули, потом пустили. Идёт Гаврюша по коридору и на дверях надписи читает, нужную комнату ищет. И так ему это забавно показалось, каких только отделов нет например: «Суециидальный отдел», а под вывеской распорядок дня по часам обозначен, целая табличка с 8-00 до 9-00 = принимаются висельники, с 9-00 до 10-00 = венорезальщики, с 10-00 до 11-00 = отравители, с 11-00 до 12-00 = сигальщики. Если слово «сигальщики» непонятно, то поясню. В этот час принимают лешаков, ответственных за тех людишек, кто с многоэтажек бросается.

 В коридорах власти Гаврюша немало послонялся, пока нужную дверь нашёл. А как вошёл, так и остолбенел. Комната большая и вся столами в притык заставлена и за каждым столом по лешаку сидят, а то и по два, если стол поширше. Между столами проходы узенькие. По этим проходам лешачки туда-сюда снуют. В местах пересечения проходов лешачки в оранжевой эпикировке с жезлами стоят, движение регулируют. Это в лешаческой адменистрации Ноу-Хау. С введением новшества, производительность труда в делопроизводстве повысилась в пять раз. Раньше одни заторы чего стоили. Бумажку с одного ряда на другой перекинуть – проблема. Это ещё хорошо, что демоны в делопроизводстве человеческую систему переняли «через один порог» называется, а то была совсем беда – уйдёт лешачёк подписывать бумагу молодым, а возвращается – борода седая по пояс и копытная мозоль. Только мы на этом останавливаться не будем, чего нам описывать проблемы преисподней их у всех хватает. Лучше за Гаврюшей понаблюдаем.

 И вот обратился лешачёк Гаврюша в человека. А так как он при этом не утерял и лешаческих свойств, то перехитрить его из людей никто не мог. Мог он и снова невидимым стать и по этому свойству, мог, что надо и подслушать и узнать, и нашептать на ухо что-либо и кому-либо себе на пользу. В большие чины Гаврюша не лез, а всё больше старался попасть в советники, референты, секретари. Чиновники всех мастей в нём души не чаяли и друг у друга его старались заполучить. Потому как видели: только он к кому в помошники устроится, то сразу тому чиновнику повышение по службе. А кроме ведь повышения по службе, чиновник из Полуденной больше ничего и не желает. Будет повышение, а там вклады и недвижимость, особенно за границей само собой. Тут уж надо быть спокойным.

 Смекает Гаврюша, думает. И видит, что горят синим пламенем на взятках разные должностные чины. А сам всё себе подходящую кандидатуру подыскивает, чтоб не сгореть сразу. Как он и раньше думал, то и в жизнь стал претворять. Думал он о том, что надо подходящего человека в должность толкать, а не таких, что только пробьются, так сразу и проворуются безмозглые, зря только силы и время с таким растратишь, думал. Этому и следовать стал. Кандидатура должна быть не замаранная, из народа, а не браток после отсидки, с таким сразу легко, зато потом хлопотно. Окружит такой себя всякими умниками, только природу некуда не денешь, она так и прёт.

 Поначалу же, как только Гаврюша человеческий вид принял, он в педагоги подался, учителем истории стал. Потом, это было для него проще, историю он знал как пять пальцев и настоящую и подменную. Его ученики в школе сразу стали на олимпиадах призовые места занимать. Гаврюшу, то есть Гаврилу Тихоновича хвалят, грамотами обвешали. Он и «Лучший учитель года» и «Почётный работник образования» и ещё там кто-то. Хитрый был – каналья. К директору школы ключик отыскал – через полгода стал завучем. Директор в нём души не чает, а лешачёк знай о нравственности говорит, об идеалах, общечеловеческих ценностях, о правах человека особенно и само собой о свободе слова и вероисповедания. А говорит, как буд-то с листа читает, на страны Рыжего заката всё ссылается и особенно на Зазакатную. Потом, этак, незаметно, директора убрал, и вместо него сам уселся в директорское кресло. Однако сидел в этом кресле недолго, колготное оно и ответственное – чуть что не так, все к нему бегут, только почёсывайся. «Нет,– думает Гаврюша,– высокие должности в мире людей не для меня, надо в тени быть, а своё дело делать. Это кресло ему и не нужно, по большому счёту, это только трамплин, с которого можно было сигануть или в референты, или в советники; такая вот корректировочка прежних дум выходит».

 По своим манерам лешачку удобнее было в советниках остаться, а кого-то из людишек на более высокие должности тянуть. Чтоб, значит, этот человек и служил в дальнейшем его лешаческим идеалам, этот ход у демонов в поколениях проверенный. Главное этому человеку хорошо мозги заморочить. Только надо было кандидатуру из человеков подобрать, а это, как говорится, не рогами трясти, тут думать надо.

 Думал Гаврюша, думал, летал по окрестностям, летал, да к людским разговорам прислушивался. И вдруг, однажды слышит, как мужики байки травят. Прислушался – про какого-то Ивана-дурака – говорят.

 «Если байки,– смекает лешачёк,– то человек значит и впрямь подходящий, а если по каким параметрам не дотягивает, то для чего же Гаврюша?». Мужик тот, про которого байки травили, в общежитии истопником работал; крепкий с окладистой бородой, а лоб – что аэродром. Полетел Гаврюша к этому мужику в общежитие, смотрит здоровенный мужичина ведро угля несёт:

-  Много слышал,– говорит Гаврюша,– рад познакомиться, я – Гаврила Тихонович Лешаков, – руку протягивает,– а вы? чем занимаетесь? как вас зовут?

- Как – как?,… Плешаков говоришь?– нерасслышал Иван-дурак.

- Да не Плешаков, а Ле-ша-ко-в, – от слова лешак… понял?

- Да понял, чего не понять,… я истопником работаю. Раньше в Ташкенте жил, экономистом работал, а потом, как всё закрутилось, с семьёй сюда, хорошо директор уголок выделил. Числюсь истопником, а делаю всё, что придётся.

- А что, другой работы разве в городе нет,– допытывается лешачёк.

- Работа то есть, да крыши нет. А здесь, какой никакой, но угол. Директор в общежитии комнату, как беженцам выделил. Притом же семья, дети. Детям опять же учиться надо… – все здесь.

- Значит, из-за крыши над головой, работаешь?– допытывается Лешачёк.

-  Я смирился… Крыша она есть крыша…– тягуче говорит истопник.

- А вот, этого как раз и не надо,– проговорил Гаврила Тихонович,– я этого слова – «смирился», «смирение», терпеть не могу, ты мне его больше никогда не произноси. А лучше скажи, как тебя зовут – величают?

- Имя моё простое – Иваном зовут. Иван Ефимович – я. Фамилия Боголюбов.

 Лешак поморщился.

- Нет, нет, - сказал он быстро,– так не пойдёт, придумаем псевдоним. С такой фамилией в приличном обществе показаться нельзя. Будешь ты у нас тэ-тэ-тэ…,– задумался Гаврила Тихонович,– вот… придумал. Будешь ты у нас Мерзонравов. Очень хорошо звучит и с большим смыслом, знаете ли. С такой фамилией можно и до советника президента дойти.

- Мерзонравов, так Мерзонравов,– молвил Иван смиренно,– главное чтоб крыша над головой…

- Это ты правильно думаешь,– похвалил его Гаврила Тихонович.– А прозвище у тебя какое?

- Прозвище моё – «Ду-рак».

- Как «Дурак»,– опешил бес.

- «Дурак», вот и всё. Раньше «дуррак» был, а теперь попугая нет и второго «р» тоже нет.

- Причём здесь попугай?

- Да притом, в одной конторе, в Ташкенте ещё, работали два Ивана, оба Ефимовичи. А у меня у одного попугай в кабинете в клетке жил. И этот попугай ни бельмеса ничего не говорил, а повторял только одно слово «Дур-рак». Вот сослуживцы, чтобы нас не путать всегда уточняли к кому идти, а те смехом отвечали к «дур-раку». С тех пор и приклеилось.

- Фух-ты,– Гаврюша вытер пот со лба,– меня просто испуг даже взял, не люблю дураков, а «дуррак» - это хорошо – засмеялся Гаврила Тихонович.– Великолепное прозвище, всем прозвищам прозвище. С таким именем «Иван – дурак» дело пойдёт. Тут мы горы свернём.– И начал учить Ивана уму – разуму:

 – «Ты, я смотрю, Иван очень умный мужик, не лезешь там во всякие авантюры первоволновые. Первая волна, она всё рушит, на ней и сор, и грязь, и мусор. Это ты правильно сделал, что с первой демократической волной не связался,– и погрозил Ивану – дураку пальчиком, дескать, знаем мы тебя хитреца... А, Ивану Ефимычу лестно, что его хоть один человек похвалил и даже в нём особую мудрость увидел, а то: жена пилит, свекровь учит, дети – из подлобья смотрят, на работе чего только не делаешь - всё придирки. В общем – ни жизнь, а какая-то прилюдия к жизни, по-другому сего состояния назвать нельзя. А тут, чужой человек, а на тебе… прозорливец какой-то.

 А Гаврюша дальше речь ведёт.– Таких, как ты Иван Ефимович специалистов – на пальцах пересчитать… и в такой дыре? Хотя, я тебя очень понимаю, надо в этом чине побыть, потому как из грязи легче попасть в князи…, правильно смекнул и линию ведёшь правильную, прямо таки гениальную линию, – и Гаврюша, подмигнув истопнику, и хитро улыбнувшись, опять погрозил собеседнику пальцем – знаем, мол тебя каналью.

- Да я чего, я ничего,– начал было Иван Ефимович, подбоченившись.

- Э-э! Иван, не прибедняйся только, сейчас мы нашу встречу и дружеские отношения узаконим, – и тут же повёл истопника в какое-то кафе. Не успел Иван толком осознать – что к чему, а перед ним уже блюдо дымиться и узорчатый бокал с водочкой поблёскивает. Тут Ивана Ефимовича и развозить стало, а бес подливает, да говорит, какой Иван-истопник знатный специалист и что на таких Иванах русская земля держится.

 Наконец Иван-дурак дошёл до кондиции и стал, своего нового знакомого его же водкой угощать и на брудершафт пить. Тычет Иван-дурак вилкой в соус и говорит:

- Это ты правильно, как тебя там, мракобес иль полубес, уж запамятвовал, говоришь. Я, как специалист в экономике скажу,– а сам приподнимается, над столом всей своей могучей фигурой повисает и, покачивая в воздухе над головой вилкой с окорочком и одновременно наклоняясь к Гаврюше пытается сказать нечто вразумительное и гордое.– То, что ты меня заметил – это правильно сделал Гаврила Тихонович, а Иван-дурак!– и он стукнул себя в грудь кулаком,– не продаст и тот, кто в нём человека увидел, его пожизненный корешь, а я ему слуга! Душу за него положу…– и он тяжело рухнул на стул.

- Вот правильно, вот умно,– заговорил Гаврила Тихонович,– что слуга, это ты хорошо сказал, очень хорошо, это мне нравится; от чистого сердца, стало быть сказал? А, что душу положишь – об этом даже и сказать нечего... Лучше, конечно, не положить, а отдать, но для начала и это неплохо…очень даже заманчиво…просто бальзам…

 А, Иван,– знай распаляется:

- Конечно от чистого сердца,– гаркнул Иван,– во мне его грязного никогда и не было и душа у меня светлая, я ведь не прохиндей какой, всю жизнь вкалывал,– и он протянул Гаврюше две здоровенные ручищи. – Ты во мне человека увидел, а вы-ы-ы!– и он погрозил кому-то, с пьяна, пальцем, вперя выше головы Гаврилы Тихоновича помутневший взгляд.

- Вот и ладненько, вот и договорились,– потирая руки и ухмыляясь говорил бес,– теперь у нас с тобой всё в ажуре.–

 Дальнейшее истопник помнил весьма смутно. Очнулся он в своей постели, за зановесочкой; голова трещит, помнить, конечно, ничего не помнит, так отрывками. «Вот, – думает,– опохмелиться бы сейчас, да солёненьким огурчиком закусить!» Не успел он так подумать, как отдёргивается занавесочка и перед ним является его жена, Авдотья Семёновна, в руках поднос, а на подносе рюмка высокая с водочкой, а рядом на вилочке огурчек солёненький покоится и его Ивана дожидается. Иван даже глаза от изумления потёр и щипнул себя за одно место – не снится ли ему всё это? Хмель как рукой сняло от такого дива.

 Но ему ничего не снилось. Жена была приветлива и любезна, дети на него смотрели обворожительными глазами, а свекровь - злая и сварливая старуха, пекла для него на кухне блины и говорила без умолку о достоинствах её зятя и что она очень рада, что он, муж её дочери. Это было немыслимое, только вчера было всё наоборот.

-  Это вы с какого чердака свалились?– спросил Иван Ефимович, изумлённый переменами.

- А ни с какого,– любящим голосом ответила жена,– просто вчера, мы познакомились с твоим новым другом, который рассказал нам о тебе столько, что мы об этом даже и не догадывались. Пожалуйте к столу почтеннейший Иван Ефимович,– проговорила она нараспев.

 Но на этом, удивительное не прекращалось. Только Иван пришёл на работу и уж взял ведро, чтобы уголь носить, как вызывает его сам директор, а никакой-то там завхоз, а точнее завхозиха – жалкая сварливая баба. Вызывает его, значит, директор и предлогает Ивану должность – заместеля по хозяйственной части. И не только предлогает, но уже и приказ соответствующий написал и даже собственноручно в бухгалтерию отнёс, а секретутка на доске объявлений вывесила. Чудеса на этом опять не кончились. После обеда к директору приехал на чёрном лимузине некто и стал с директором обговаривать вопрос о выдвижении Ивана Ефимовича в депутаты. А там пошло и поехало…, как говорится, закрутилось с самыми неожиданными поворотами и нюансами, всего и не перечислишь.

 Если говорить откровенно, то Иван Ефимович всех этих нюансов и не знает, за него его доверенное лицо хлопочет, то бишь Гаврила Тихонович. И так уж он это всё хорошо проворачивает, буд-то на пианино с Иваном Ефимовичем в две руки играет. Иван на пианино играть не умел, но это так, для сравнения, вдруг, кто из читателей умеет играть в две руки неважно на чём, может быть в карты или ещё во что, тогда ему и понятно. Но, это потом так стало, а вначале Иван-дурак от этих неожиданностей ориентиры потерял, чуть с катушек не съехал. Проснулся он утром… а тут такое…! Вот так то...

 « Белая горячка, наверное,– подумал бывший истопник, и чтобы ушло наваждение, так дёрнул себя за ухо, что даже ойкнул от боли, но наваждение не исчезало. Наоборот, оно стало изо всей силы обрастать всякими деталями, приятнее одна другой.

 – Вот подфартило, – изумлялся Иван Ефимовичь, уже не сомневаясь в своих гениальных способностях. Он сидит в офисе в депутатском кресле, в комнате на двери золотом написано «Депутат…» и так далее. Кресло же у Ивана- дурака было особенное, с подлокотниками и спинкой из крокодилорвой кожи и даже с вращением и не только туда-сюда, но и оттуда – туда и даже туда – отсюда и даже с замедлителем хода, чтоб кайфа больше.. Поворачивается Иван Ефимович, а кресло его любое желание исполняет, буд-то ум имеет. Вот такое кресло было у Ивана Ефимовича. И стол был у Ивана Ефимовича необычный, только о столе мы немного попозже расскажем, потому, как на следующей должности у него стол был куда лучше, зачем же о более худшем рассказывать.

 5.

 Из депутатов Иван Ефимович с подачи Гаврилы Тихоновича в отраслевые министры махнул. И самое главное, какую бы он бумагу как депутат, а затем и как отраслевой министр области не читал – ему было всё очень понятно. Придет, например, бумага в которой очередной закон прописан, а Ивану, как депутату надо отмашку дать или утвердить. Тут всё просто: если бумаги с конвертом – то утвердить, а если без…– то на Гаврюшино усмотрение. С Гаврюшей никто не спорил, разве, что его бывший сокурсник – Громкогласов Илья, которого он приютил под своим крылом, и то, только потому, что во время учёбы в институте они были с ним дружны, и ещё Громкогласов был студент недюженных способностей. Так вот этот Громкогласов до чего докатился, взял, зашёл в кабинет к Ивану Ефимовичу, да так раз, и всю ему правду матку в глаза и выложил:

- «Это чему тебя учил прфессор Умнов!?..,– говорит.– Ты чего это творишь? Что ты за договора с бельгийцами подписал? Что, совсем крыша поехала? Закон через думу протащил, людям в нищету, а курам насмех. Ты же читал статьи академика Пивоварова, тебе ли мне рассказывать, чем всё это кончится?..

- Иван Ефимовичь его и слушать не хочет, своё гнёт. А Гаврюша рядом невидимо стоит и на ухо Ивану Ефимовичу словно лапшу, опровержения вешает, и чтоб не слетали, прискрепочками миниатюрными пришпиливает, а в лапше той, опять же про свободное развитие рынка, про максимальный либерализм, демакратию и права человека. Громкогласов спорил с ним спорил, плюнул, понял, что доказывать, что- либо, безполезно и стал думать, а думать Громкогласову было о чём. Во-первых он понимал, что если Ваньку не остановить, то он такого наворочает, что вся страна в трубу вылетит и с его законами и с распоряжениями, потому как он видит, что Ванька не в себе, а никто, кроме Громкогласова этого не замечает. Хотел он было его жене объяснить, что к чему, да не пробьёшься. В коттедже элитном живёт, по заграницам разъезжает, дети в Гарварде учатся, счета в банках… Наконец, застал её раз дома, так эта Лилечька, с бывшей паралельной группы даже на его доводы и внимания не обратила:

- Тебе просто завидно Илья, что мой Иван достиг, а ты нет. Тебе бы пользоваться нашей благосклонностью, а ты нос дерёшь: то тебе не эдак, а это не так... Хочешь, я тебя свожу в Швейцарию, посмотришь как люди живут?

- Сдались мне эти швейцарцы,– буркнул Илья.

- Да не швейцарцы, полоумный,– сказала она немного надменно,– а наши, русские в Швейцарии.

- Представляю,.. спасибо,.. не надо.

- Плохо представляешь… Представлял бы лучше – не брыкался.– и ушла,.. тоже царевна.

- «Вот стервоза,– подумал Илья.– Иван гибнет, а она рада-радёхонька. Видно, кроме шмоток, бабам ничего не надо. Однако решать этот вопрос требуется незамедлительно».

Всё идёт у лешачёнка хорошо, всё гладко: Ивана-дурака пристроил, законы для претворения в жизнь навыдумывал. А если не удавалось полностью свой закон протащить, так хоть запятую, а не там поставит и всё выходит по лешаковски. И всё бы ничего, только этот Громкогласов невесть откуда свалился. Про любовь к Родине и народу толкует, про многовековую культуру Полуденной и прочее. Вреднейший человек оказался. Критику на Гаврюшины закидоны наводит. Сколько Гаврюша втолковывал Ивану о том, что страна Рыжего заката – это благо, что у них нетрадиционная половая ориентация не в загоне, как у нас. Даже уже склонил Ивана к тому, чтобы её и в Полуденной стране узаконить, но не тут-то было. Объявился этот Громкогласов, да и говорит Ивану-дураку: «Креста на тебе Иван нет».

 Креста на Иване действительно не было, обронил его где-то Ванюша, когда мальцом был, а новый приобрести – не удосужились родители, так с тех пор без креста и ходит. В церкви ни разу не был, а попов считал, как и было написано в книжке, по которой экзамен сдавали в институте, никак иначе, как анахронизмом - пережитком прошлого, значит. И до того он в эту – рыжую демократию поверил, аш жуть. Над своей кроватью вместо ковра с тройкой и бубенцами, ковёр с этой самой статуей надменной повесил, а тройку в чулан за ненадобностью бросил. Самым умным из экономистов – считал Фороса и так далее.

 Только вот Громкогласов так не считал и всегда против Рыжей страны и Фороса что - нибудь противное да скажет. И это Ивану-дураку не очень нравилось, а Гаврюше особенно.

 Так вот, хотел Гаврюша убрать этого товарища институтского, да Иван-дурак запротивился – старая дружба, дескать. Вот тут-то и почувствовал Гаврюша, как не хватает ему знаний, что в бесовской академии проходят. Например, что такое дружба? – ему было совсем непонятно и любовь к Родине заодно, к ближнему, в частности. Он на это раньше и внимания не обращал, потому как считал всё это пустым звучанием. И вот на тебе, это самое пустое звучание втыкает ему палки в колёса. Да тут ещё эти крестоносцы иереи объявились, ходят кадилами машут, приличному лешаку работать мешают, потому, как этой вони ни один уважающий себя лешак не выносит. А тут прямо поветрие пошло – стали на себя люди крестики вешать, мода такая объявилась, как копытная мозоль. Вот и Иван-дурак повесил крестик, здоровенный такой на золотой цепочке, говорит, что не хочет от других отличаться…

 Раз мода, так мода… Это даже хорошо, что из-за моды повесил, а не по мозговым соображениям. Только одно неудобство для лешачёнка всё же было в этой затее. Раньше Ивану лешак, что угодно мог на ухо нашептать, а теперь близко не подступишься, только можно издали говорить, крест мешает. Он хоть для Ивана и атрибутный, только не для лешака. Нового-то теперь Ивану в мозги не внедришь, одно старое, что раньше внедрил, осталось… Беспокойство да и только.. А тут кагортный отчёт требует, запросами замучил. Ему результаты подавай, а какие результаты?.. Про Громкогласова что ли рассказывать, вот и приходиться выворачиваться. Потом Иван-дурак возьмёт да нет-нет что-нибудь и выкинет. Вот на прошлой неделе выпил коньячку малость и в микрофон начал о судах на равной и свободной состязательности говорить. Хорошо Гаврюша вовремя микрофонный провод перекусил.

 Ах! Да, про этих злосчастных попов, которых иереями зовут, никак нельзя не рассказать, потому, как от них главная беда исходит, особенно от монашествующих. Оденут чёрные одежды и ходят выпендриваются, добрым лешакам на хвосты наступают. Как тут профессоров из академии не вспомнить. Всё верно говорили… И откуда повылазили? как тараканы! Раньше, как он помнит, никого не было – одна церквушка захудалая стоит на двести километров вокруг больше ни одной и всё. Народ вообще и лбы то не крестил, а уж там требы подать или причаститься, об этом и речи не было. Лешаческое воинство то же относительно спокойно жило, знай себе по болотам ухает. Чего к народу то приступать, когда он, за малым исключением, их поля ягода. Если там по злому умыслу колдун порчу и наведёт, так люди ни в церковь бегут, ни в манастырь, а к «бабке» или «дедке», которые под их же лешаческим контролем и работают, только многие из людей этого не понимали. Обставятся эти «бабки» иконами, да зажгут вязанку свечей и волхвуют. Чего они над людьми читают, того последние не понимают, думают, что это молитвы святых угодников, а на - ка, выкуси. Есть, конечно, молитовки и из молитвослова, но это так, для прикрытия. Главной среди них является та, которую древний Смрадный лешак вручил. Жаль, что его, Гаврюша никогда не видел, потому, что не по чину, о нём даже тысяченачальники шёпотом говорят.

 И если самого главного беса Гаврюша не видел, то одного из главных чародеев, а точнее чародейку повидать пришлось. Хотя, что там смотреть,- тьфу, прости ты меня нечистая сила, идёт древняя бабулька, вся высохла, в руке клюка, сгорбилась, аж до земли, а по бокам её воинство бесовское разных сословий и рангов сопровождает, потому как все ей сослужают, споткнуться не дадут. Люди, разумеется, этого не видят, но боятся, потому как, что захочет старуха, так воинство лешаческое всё исполнит. По сравнению с ней, даже те, что по телевидению выступают, руками там машут, мази и кремы заговаривают – можно сказать – мелочь пузатая. Если эта старушенция захочет в кого из людей одного из своих слуг вселить – считай, пропал человек, никакой другой колдун его из этого человека не выгонит и к бабке этой, чтоб её мучить, не отошлёт. Это даже звучит как-то смешно.

 А вообще, бес беса не выгоняет, по большому счёту; человек обратившийся к колдуну за помощью, сам становится, через свою в них веру, причастником их дел, а своих они стараются не обижать. Так, устроят маленький междоусобчик, «стрелкой» по современному называется, дела свои порешат и все дела. Друг с дружкой ещё в разные защиты, да наветы поиграют, это у них такие приколы, и разойдутся. А тот бедолага, что к ним за помощью обратился, он им по большому счёту и не нужен. Есть у того « крыша» – оставят в покое; нет «крыши» – не обессудь, так всю жизнь и будет маяться.

 И потом: в тёмном воинстве свои чиновники, свои министерства, ведомства, так что не всё так просто. Одним словом, идут людишки к этим « бабкам» и «дедкам» вереницей. А того им не вдомёк, что вполне могут обойтись без них, потому как давно забыли – кто они такие есть? Об этом среди лешаков говорить не принято, зачем противному воину напоминать о кольчуге перед битвой, забыл, так и хорошо. Тут не до рыцарства, лишь бы шерсть сохранить. Люди забыли, что их главная защита – церковь и храмы, которые они в стойла по своему неразумению и по наущению лешаческому превратили. В последнее время немного понимать стали, храмы появились, монастыри, а в них эти монахи – тараканы чёрные.

 Ох, и не любил Гаврюша этих, монахов, страсть как. Иереев не из монахов ещё терпел, а их нет. К ним не подступиться. Своего ничего не имеют, кроме креста, золота им не надо и заморскими курортами их не соблазнишь. Знай себе днями и ночами молятся. Им и старуха-колдунья не указ. Но это ещё не самое страшное.– Есть среди этой братии такие зловредные, что своими молитвами попаляют бесовское воинство и бегут лешаки от их креста – мощевика куда глаза глядят, тут никакие хитрости бесовские помочь не могут. Если сами люди себе же и не навредят.

 А этот зловредный монах знай себе кадилом машет – вонь противную распространяет, чтоб уж совсем лешаку было дышать нечем; святой водой, над которой специальные молитвы прочитаны, брызгает; святую книгу, чтоб ей ни дна ни покрышки, на голову страждущим кладёт, свечи зажигает, молитвы читает, от которых невмоготу становится, да ещё крестом всех осиняет. Нет, такого не только видеть, но и чувствовать, не приведи Сатана.

 И ещё не меньшая напасть – святые источники из под спуда вышли. Вода в них холодная-холодная, а люди всё равно в неё как оглашенные прыгают. Вот ещё наказание. Внушаешь этим людям, внушаешь: « вода то холодная, аки лёд, куда ты сердешный лезешь без всякого жирового запасу. Прыгнешь – и душа из тебя бедолаги вон, если не разрыв сердца,– то простуда, как минимум, обеспечена, а того гляди и больше». Нет же – прыгают, редкий послушается его лешаческого вразумления и отойдёт от источника.

 «В общем, находятся те, кто к монахам не идёт и эта единственная отдушина в жизни лешаческой. И боиться Гаврюша только одного, чтобы не затащил ненароком этот Громкогласов, бесам воли не видать, его Ивана-дурака в церковь. Вот о чём у лешачка вся душа изболелась, гори ты тогда бесовским огнём и чин и звания, загонят чиноначальники туда, где Макар телят не пас и будешь только по пустынным болотам ухать да кикимор дразнить. И это почитать будешь за милость».

 Подумал так Гаврюша — и вздрогнул. Такая перспектива была против его шерсти. «Вот если бы как-нибудь этого Громкогласова извести, дружков подговорить что ли? – подумал он.» Такая идея лешачку понравилась, он даже похвалил сам себя за такую идею.

- Молодец Гаврюша,– сказал он сам себе,– не зря ты хвост носишь,– и полетел к дружкам. А те и рады стараться, Гаврюша у них в почёте, да и потом, когда-то в детстве вместе вблизи кладбища людей пугали и всякие козни людям чинили, один прохожий на могилке с мослом в руке и с гнелушкой в другой только чего стоит. Шелудивый, Хвостатый, Пятачёк, Вислоухий, Копытошкин… в общем, все старые друзья горой за Гаврюшу; за друга детства кого угодно в распыл пустят. Только указал им Гаврюша недруга своего, этого самого Громкогласова, и начали лешачки к нему подступаться, да не тут-то было. Громкогласов утренние и вечерние молитвы читает, крестится, в храм Непостижимого ходит, исповедуется. И так исповедуется, что у лешачков шерсть дыбом становится от страха. Всю подноготную о себе говорит и ничего не скрывает: посмотрел на соседку с интересом плотским и сразу к попу, полежал во время работы с часок на диванчике и об этом докладывает, так мол и так повинен в воровстве отведённого на работу времени. Скользкий он для лешачков , ухватиться не за что, страсти от себя гонит, а это для лешачков лучшая зацепка, и ещё святых тайн Непостижимого причащается. То есть дружбу с самим Всемирным водит, где ж здесь подступишься.

 Одно остаётся, чтоб Иван-дурак из под влияния не выходил – надо супротивные мысли внедрять, а так как Иван-дурак человек в бесовских прилогах безграмотный и своих мыслей от его - Гаврюшиных отличить не может, то этим и надо пользоваться. Здесь главное человечесский ум не по той дороге направить.

 Страшное дело – этот человеческий ум. Если он в помрачнённом бесами состоянии – хорошо, а если нет, то просто беда. Сладу с ним никакого нет. Или вот: глядишь человек профессорского звания, а ум тёмный. Вроде бы многие земные науки изучил, а главного не знает и даже не догадывется о нём. А писателей, журналистов и нравоучителей сколько с помрачнённым умом ходят? просто чудненько, не говоря о министрах и экономистах. Помрачение тут главное дело делает. Лешаки тут своего не упустили – вложили в головы, что страсть к приобретательству – это хорошо, а довольствование малым, чему учат чёрные тараканы – это плохо, это и есть помрачнение ума.

 6.

 Иван-дурак, тем временем, за ум стал браться. А это означало, стал задумываться о смысле жизни и прочих тонкостях человеческого бытия. Сидит за столом и всякие ему мысли в голову лезут. Лежит себе ночью, а заснуть не может. Поедет за границу на отдых, катается с заснеженных гор в стране Рыжего заката, только и там его противные мысли достают. Вроде бы по его помрачнённому уму — всё правильно делает, хочет как лучше сделать, а дело не идёт и получается как всегда. Бьётся он, старается, а ему всё лыко в строку. И чем больше он правильных вещей делает, тем больше его критикуют. Совсем Иван в тупик вошёл: не делает ничего, всё на самотёк пустит – хвалят, аж слюной брызгают, газеты в руки взять нельзя, вся в слюне. Начнёт делать то, что сообразно со здравым смыслом – бранят на чём свет стоит. Не может Иван ума приложить – как ему дело вести. Правда, он и о демократии и всех её атрибутах по прежнему говорит, но уже как-то без вдохновения, без пафоса. И всё ему больше и больше стало хотеться с Громкогласовым разговаривать.

 Жена стала противиться Ивану-дураку, дети противятся, соратники его уже терпеть не могут, смуту даже против него Ивана Ефимовича затевают, хотят поста лишить, куда его - Ивана-дурака несколько лет назад под бурные аплодисменты и водрузили. А тут ещё Иван засомневался в либеральных ценностях и при всех сказал, что наше могущественное телевидение есть цитадель порока. Что тут началось…что началось: умопомрачнённые с экрана не слазают, слюной брызгают, а из-за рубежа, ноту протеста против него – Ивана-дурака прислали. И это-то при хвалёной свободе слова и совести. Совсем уж было закручинился Иван-дурак, что делать – ума не приложит. Вроде бы ум его стал с одной стороны чуть-чуть светлеть, и он уже стал смекать что к чему, а тут о нём говорят, что он и есть как раз настоящий дурак. И что это не прозвище и не фамилия такая, а его состояние и что его нужно освидетельствовать, а эксперты должны быть независимые и из самых свободных стран мира, чтоб уж там никакого чёрного пиара, как буд-то этот пиар не в самых свободных странах придумали?

 Отчаялся было Иван: жить по старому – совесть не велит, а по новому – грехи не дают, грозят и про старые делишки напоминают, дескать пойдёшь своей дорогой – опять в истопники отправишься и даже в школьных завхозах не задержишься. А быть снова истопником Ивану ой как не хотелось. Там ведь не только стола с секретом не было, но даже дров приличных, чтоб без загогулин, свивов и наростов, от которых одни кровавые мозоли на руках. Вспомнил Иван про эти дрова и подумал: « А ведь отправят опять в истопники, а он будучи на высоком посту даже о дровах не позаботился, не то чтобы там… Да и стол было жалко, хороший стол, дубовый. А главное, в этом столе секрет был – принесёт человек конвертик, Иван бумажками прошелестит и в стол. Сколько его раз с этими конвертиками хотели застукать и ничего, стол спасал, его хоть ренгеном просвечивай и то ничего не обнаружишь».

 В общем заклинило Ивана: с одной стороны – совесть жить спокойно не даёт, а с другой – со столом расставаться жалко. А тут ещё этот референт Гаврюша… знай свою песню выводит, про европейские ценности толкует, либерализм, да про Канары. Об этих Канарах Иван совсем слышать не может. Гаврюша говорит «Канары», а Иван первый слог почему-то не воспринимает и у него в голове звучит: «…нары, …нары, …нары.»

 Случилось в этот момент прийти к Ивану-дураку Громкогласову Илье.

- Ты чего Илюша пришёл?– спрашивает Иван.

- Знаю, помощь тебе нужна, вот и пришёл.

- Это о какой ты помощи говоришь?

- О нашей помощи говорю, о христианской, православной.

- А в чём же она заключается?

- А вот поехали со мной – по дороге скажу.

- Куда ж мы с тобою поедем? когда у меня дел не в проворот: встреча с экспертами, встреча с журналистами, нумизматами и прочей хренью. –

- Как же ты с ними Ваня будешь говорить, когда у тебя ум помрачён?– а Иван-дурак думает, что помрачён – значит уставший. А Илье главное, как-то друга из кабинета вытащить, да в одно место свозить.

- Верно,– отвечает Иван Ефимыч,– развеяться надо, подустал я,– сам на кнопку нажимает, референт входит. – Ты,– говорит он референту, отложи запланированные на сегодня встречи, до завтра. – А кто такой был этот референт мы знаем и он конечно запротивился: «Как это отложить, вы что Иван Ефимович, разве можно, какая такая нужда?– говорит референт, стараясь переубедить начальника,– помилуйте, а что напишут завтра в газетах, какие будут отклики за рубежом?.. сами понимаете, что не к чему это: на вас и так давление идёт по части умственной несостоятельности. Говорят, что она под большим вопросом, ваша умственная состоятельность, а сам зло на Илью поглядывает.

 А Иван-дурак на своём стоит, машину велит подать. И пока референт с машиной суетился, да водителя подговаривал, чтоб машина сломалась, Иван-дурак вышел незаметно, да в старый обшарпанный Громкогласовский «Запорожец» сел. Это у него просветлённая часть ума так сработала. В общем, в учреждении паника, охрана ничего не знает, референт, то есть Гаврюша, всех чуть ли не по головам папкой бьёт, а пока понял, что ничего от этих дуболомов ему не добиться, взял да прямо в образе референта в окно видимым образом и вылетел, секретарский люд только рот открыл. Полетел Гаврюша за Иваном- дураком в догонку, да припоздал малость, надо было сразу вдогон рвануть, так кто же знал?

 Илья же своё дело туго знает. Довёз друга до нужного места, Запорожец остановил, выходит и Ивана приглашает выйти:

- Давай,– говорит,– Ваня немного водички попьём. Тот согласился, к водоёму идёт, а Громкогласов Илья сзади, торопит… и всё по сторонам смотрит, как бы референт откуда не появился. Видит, на западе облачко появилось белёсое. Угадал Илья, что это за облачко, Ивана поторапливает. Облако вдруг на глазах в летающую тарелку превратилось, всеми огнями сверкает, привлечь внимание хочет и беглецов до воды не допустить. Да тут уж Иван-дурак источника достиг. Летающая тарелка со злости в змея с тремя головами превратилась. Хотел было змей Ивана когтями схватить и не дать ему воды испить, да Илья Громкогласов изловчился и толкнул Ивана-дурака в источник, а следом и сам прыгнул. И вовремя… в этот момент над их головами только крылья кожаные, змеиные прошелестели. А как Иван-дурак окунулся три раза в святом источнике, то и помрачнение с его ума спало. И увидел он и себя и дела свои в истинном свете и ужаснулся.

 Тут бы и сказке конец, да надо нам перед прощанием на Гаврилу Тихоновича ещё разок взглянуть, на Гаврюшу понятно. Чем, значит, начали – тем и кончим.

 7.

 Лешачёнок Гаврюша, после такого конфуза, тут же был отозван к кагортному лешаку. Кагортный даже разговаривать не стал, только махнул лапой и отослал его выше к легионному. Дескать, что с тобой вонючкой говорить, всех под монастырь подвёл, теперь до второго пришествия этим случаем будут в пятак тыкать, не отмоешься.

 Понял Гаврюша, что дела его настолько плохи, что он даже не ожидал; вон кагортный даже разговаривать не захотел, а только безнадёжно лапой махнул». Ладно,– подумал Гаврюша,– дальше Ада всё равно не пошлют и в котёл жариться вместе с человеческими грешниками не посадят. В худшем случае быть ему при этом котле истопником, то есть ходить вечно в саже с кочергой, да вязанки дров на спине носить и он направился к легионному.

 Болотный Прах сидел поникший и о приватизации котла в преисподней уже не мечтал. Об этом конфузе с Гаврюшей узнал даже лешаческий министр Дерьмоедов, век бы у него за ухом чесалось, а копыто бы туда не доставало. Заинтересовался министр этим делом, велел лешачёнка к нему прислать. Может это и к лучшему, а то, что с ним делать: наказать по всей строгости – не поймут, у лешачка свои почитатели имеются; наградить – ещё больше шума будет, можно и поста лишиться. Одним словом, куда не кинь – везде клин.

Посмотрел Болотный Прах на лешачка и только глубоко вздохнул, затем почесал волосатую грудь хрюкнул и мотнул ушастой головой, дескать – отправляйте к министру. Только не поняли лешаки как его отправлять толи с тычками, чтоб впредь неповадно было, или по ковровой дорожке вести. Ведь Болотный Прах на этот счёт ничего вразумительного не сказал. Посовещались приближённые лешаки и решили, что вести надо по ковровой дорожке, но с тычками, чтоб самим впросак не попасть. Ведут Гаврюшу к министру – одни лешаки впереди ковровую дорожку раскатывают, а другие сзади идут и Гаврюше пинков отпускают. Привели Гаврюшу к министру, на ковёр перед ним поставили. А в это время министр особо приближённых демонов распекает:

- Как вы клопастые, на такое важное дело умудрились лешака кладбищенского послать. Что я с него спрошу, когда у него даже академического образования нет!?– кричит, а Гаврюша стоит рядом и с копыта на копыто переминается, голову рогатенькую опустил и хвостик со страху поджал.– Кто у нас в академии учится!?– кричит Дерьмоедов, сам ногами топает, слюной брызгает.– От людей блатом да коррупцией заразились! Вам же было сказано: «людям давать, а самим не пить и не жрать… скотоложники! В академию бесовскую без взятки не поступишь, за каждый зачёт мзду подавай! Можешь и не учить, а то, что положено отстегни, так что ли?! Я вас спрашиваю мозготяпые!! Вот кто должен учиться в Академии,- и он ткнул в сторону Гаврюши пальцем,– он без соответствующей подготовки, такую кашу заварил.... а вы??!! – тут лешачёк наш немного прибодрился и даже свинячий носик приподнял, всё таки не так уж он оказывается и плох.– Ладно,– устав кричать, сказал Дерьмоедов,– всем разойтись, после разберусь, а ты,– обратился он к лешачку, отчего тот опять сгорбился и принял жалкий вид,– не бойся, мне такой пройдоха в секретари самому нужен,– и захохотал приговаривая,– ну и подлец, ну и хвост его дери чего выдумал, есть ещё даровитые и в преисподней, не спета ещё наша песня…

 Саратов

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

WEB-редактор Вячеслав Румянцев