|
|
Маргарита ЗАЙЦЕВА |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Маргарита ЗАЙЦЕВАЛюбовь и семья в романах Петра Краснова и М. Шолохова
Художественное полотно романа Петра Краснова «От Двуглавого Орла к красному знамени» охватывает события 1894-1921 годов. Однако проблемы, изображаемые писателем, не становятся сегодня менее актуальными. Многие наши современники уже с трудом отличают успех от преступления, ум от мудрости, индивидуальность от индивидуализма, любовь от страсти... Вспомнить об истинной сути этих понятий помогает русская литература, творчество Петра Николаевича Краснова и Михаила Шолохова в частности. Главным испытанием для героев романа «От Двуглавого Орла к красному знамени» становится испытание любовью: любовью к Богу, Царю, Отечеству, мужчине или женщине, к детям… Не все персонажи произведения выдерживают с честью этот экзамен. Наиболее слабыми герои оказываются в момент максимального удаления от Православия как ментальной основы русского человека. Короткий роман с офицером Александром Саблиным стал целой эпохой в жизни Екатерины Филипповны Фишер. Любовь перекраивает весь внутренний мир героини. Вместе с младшей сестрой она была сначала натурщицей, а потом Китти и Владя «вошли в Петербургский полусвет и пошли среди гвардейской молодежи». Сведений о том, что девушки вынуждены были именно так зарабатывать на жизнь, в романе нет. «Они кончили гимназию, недурно болтали по-французски, грамотно писали записки, быстро познали толк в вине и лошадях и были украшением свободных холостых пирушек». Сёстры прекрасно ощущают себя в среде офицеров, нисколько не тяготясь своим положением. Владислава Игнатьевна Панкратова и Екатерина Филипповна Фишер, для удобства профессии взявшие разные фамилии, появляются уже на первых страницах романа в обстановке полковой пьянки – «бала с женщинами». Перед нами холостяцкая квартира, пьяные офицеры: полковник Степан Алексеевич Воробьёв – «посетитель всех холостых пирушек, страстный картёжник, с коричневым нездоровым, прокуренным лицом»; штабс-ротмистр Иван Сергеевич Мацнев – «мужчина лет тридцати, некрасивый, лысый, без усов и бороды, слывущий циником и философом, любитель юношей»; сотник Маноцков, нервно курящий «папиросу за папиросой»… Самый пьяный – хозяин Павел Иванович Гриценко – бьёт денщика Захара, который принёс вместо шампанского вино. Пьяный угар, пошлые разговоры и две прекрасные юные девушки, чувствующие себя здесь достаточно комфортно. Невольно задаёшься вопросом: и это именно то лучшее, что писатель хочет противопоставить ненавистному ему «красному знамени»: пьяницы, картёжники, развратные женщины, мужчины сомнительной сексуальной ориентации?! Исследуя русский национальный характер, П. Краснов ищет причины, сделавшие возможным отступничество нашего народа от коренных основ своего существования, и находит их в дуалистичности русского национального характера, его разнонаправленности и противоречивости. Эта двоякость реализуется на разных уровнях художественного пространства и прежде всего при создании образа России. С одной стороны, как говорится в романе, Россия одна свято хранила христианскую веру, и на неё обратил свое внимание враг Христа. С другой стороны, по мнению П. Краснова, вера в России была растоптана, и враги пришли на всё готовое. Поэтому в центре внимания автора – амбивалентная личность главного героя романа Александра Саблина, дуалистичность которого наглядно выражена в образах его сыновей – социалиста Виктора и монархиста Николая. Истоки духовного раскола в русском человеке Краснов видит и в общественном устройстве нашей страны, деформирующем личность в процессе её становления. Много позже об этом писал Иван Солоневич. Он в «Великой фальшивке февраля» говорит о духовном вырождении дворянства и о «трагических противоречиях» предреволюционной России: «Основное из этих трагических противоречий заключалось в том, что в начале ХХ века в стране продолжал существовать совершенно ясно выраженный сословный строй». И, судя по всему, в этом вопросе позиции И. Солоневича и П. Краснова созвучны. Сословность как «коррозия души» дворянина начала ХХ века раскрывается в романе прежде всего через отношение главного героя к женщинам. «Умудрённый» жизненным опытом Мацнев учит юного Сашу Саблина: «Бей ворону, бей сороку! Что попалось, бери, хватай, люби, торопись захватить себе побольше счастья, побольше моментов, когда сладострастно сжимается сердце и мир кажется прекрасным <…> Лови момент». Послушно следуя этому уроку сослуживца, Александр причинит много боли и страданий Китти и Марусе. Результатом такого отношения к женщинам станет загубленная жизнь сына Саблина – Виктора. Для правильного понимания трактовки темы любви в романе П. Краснова необходимо более подробно остановиться на особенностях ментального мира представителя высшего сословия в России начала ХХ века. Как справедливо отмечает О. Муравьёва: «Решающая установка в воспитании дворянского ребёнка состояла в том, что его ориентировали не на успех, а на идеал» (Муравьёва О. «Во всём блеске своего безумия» (Утопия дворянского воспитания) // Русские утопии (Альманах «Канун»). – Вып.1. – СПб, 1995). Этот идеал состоял из многих социальных и моральных категорий и реализовывался через неписаный кодекс чести. Кодексом чести лучшие представители дворянства руководствовались во всех своих решениях и действиях. Дети дворян воспитывались в обстановке повышенной требовательности к себе и другим, на «культах» честности, порядочности, вежливости и т.п. Например, «честное слово» в среде дворянского сословия считалось непоколебимым, нарушить его значило погубить репутацию. Именно кодексом дворянской чести обусловлены лучшие поступки семьи Турбиных в романе М. Булгакова «Белая гвардия», в особенности мысли и действия Николки. Во времена, когда, казалось бы, о репутации говорить просто смешно, когда попраны все моральные законы человеческого бытия, Николка уверен, что «честного слова не должен нарушать ни один человек, потому что нельзя будет жить на свете». Совесть говорит в этом герое как ни в каком другом персонаже романа и является главным судьёй его поступков. Николаю стыдно сидеть в тёплой квартире, зная, что в эту самую минуту мёрзнут на холоде юнкера. Тяжело переживает юноша разговор о смерти Императора и очень хочет верить, что Император жив. На бранном поле Николка боится не врага, а что-то сделать не так, струсить, и радостно открывает для себя, «что он, оказывается, храбрый». Обнаружив пропажу Най-Турсова кольта, Николка обвиняет не воров, а себя, воспринимая эту потерю как наказание за свои грехи: «Лучше бы меня убили самого, ей-Богу! Это Бог наказал меня за то, что я над Вандой издевался. И жаль Ванду». Рискуя собственной жизнью, младший Турбин доводит до конца похороны Най-Турса, нисколько не задумываясь о том, нужны ему эти хлопоты или нет. Иначе он жить просто не может. И только после отпевания Най-Турса «совесть его была совершенно спокойна, но печальна и строга». Понятие чести является естественной составляющей личности Николки. В романе П. Краснова «От Двуглавого Орла к красному знамени» понятие чести также определяет поведение лучших героев. В разговоре офицеров о возможных причинах самоубийства и его этической стороне рассматриваются различные ситуации, которые делают невозможным продолжение обычной жизни дворянина: «проиграл в карты, а платить нечем», оскорбление, нанесённое солдатом… Речи о том, чтобы подобные события прошли незамеченными, даже не идёт. Однако Гриценко настаивает, что самоубийством кончают только слабые личности: «Жизнь тяжелее, нежели смерть, а потому мужчина никогда не должен стреляться. Стреляется только кисляй, слюнтяй, тряпка…». Сильный же человек, каковым себя и считает этот герой, уйдёт из полка, поедет куда угодно, хоть в Америку, пусть простым рабочим, но заработает деньги и отдаст долг. Таким образом, кодекс чести – одна из важнейших составляющих личности дворянина. Однако следование кодексу чести – не значит следование канонам христианской морали. Нередко понятие дворянской чести было ограничено сословными рамками и во многом эгоцентрично. Уже в детстве Саша Саблин чётко осознавал, что у одних есть портреты родных («папы их папы»), а у других их нет. И эти другие – это просто «люди»: «С ними разговаривать запрещено». Потом мальчик поступил в корпус – «привилегированный». Особенным он был не в силу высокого качества обучения: «Напротив, туда сплавляли всех тех кадет из других корпусов, которые плохо учились, но родители которых могли платить повышенную плату». Кадетов готовили стать кавалеристами, а «быть кавалеристами значило быть выше других». На уроках постоянно подчёркивалось особое положение всадника, начиная с древней истории. Пехота и другие войска презирались. Но особым презрением юноши одаривали штатских, которые и людьми у них не считались. Так, с детства и на протяжении всего становления личности Александра у него формировалось сознание избранности, сословно-привилегированного положения в обществе. И даже мать Саблина не смогла повлиять на этот привитый ему обществом классовый эгоцентризм: «русскую деревню, русского мужика он презирал, он снисходил до них – это был чёрный народ, годный лишь на чёрную работу». Всё это обусловило и специфику взаимоотношений мужчины и женщины в романе П. Краснова. Почтительность к женщине – один из аспектов кодекса чести дворянина. Однако рыцарство применительно к женщине сохранялось только к представительницам знатных богатых семей. Всё общество резко делилось на «своих» и «чужих». «Свои, – это были матери, жёны, сёстры и дочери людей своей касты. Можно было, как лошадь, по суставам разбирать любую женщину, заглядывая в самые интимные уголки её тела, но нельзя было сказать что-либо циничное про жену или дочь товарища». Эти женщины были святыней для любого офицера. Защищая семью, честь семьи, герои романа готовы умереть. Судьбы же обиженных офицерами девушек-простолюдинок никого не волновали, ни у кого не вызывали жалости. Такова суть отношения Саблина к Китти и Марии Любовиной. Чувства же героинь, напротив, носят внесословный, общечеловеческий характер. Страдания не сломали Китти. От мысли о самоубийстве (в романе сообщается, что именно так закончили жизнь многие любовницы офицеров), Екатерина Филипповна приходит к мысли – эгоцентричной мысли – о прощании с Сашей: «Не только она ничего от него не возьмёт, но забалует и задарит его на прощанье. Это было её гордостью и это утешало и тешило её». Во время последней встречи чувства Китти получают новое развитие: её охватывает материнское беспокойство за любимого, трепетно собирает она Александра в дорогу, даёт наставления, вспоминает, что он сирота, и, подобно заботливой матери, кладёт в чемодан его любимую клюквенную пастилу. В этот момент Китти не думает о себе: «Душевная мука состарила её лицо, и оно не казалось более привлекательным». Как видим, мироощущение героини в корне меняется. Отказавшись от столичной жизни, она уезжает в провинцию, выходит замуж. Так, познав чувство материнской любви к Саше, Екатерина Филипповна, возможно, испытает это чувство вновь, но уже в отношении к своим детям. Героиня с честью выдерживает испытание безответной любовью. Таким образом, любовь Китти проходит несколько этапов своего развития, оказывая коренное влияние на трансформацию её личности: от похоти, сластолюбия Катьки-философа к жертвенной и самоотречённой любви Екатерины Филипповны, от любви инстинкта – к любви духа. Как указывает И. Ильин в работе «Путь духовного обновления», любовь инстинкта «ищет того, что данному человеку субъективно нравится, с тем, чтобы потом слепо идеализировать это нравящееся» (Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. Т.1. – М., 1996). Чувство Китти начинается с восхищения внешними данными Александра и желания обладать этой красотой. Однако мы видим зарождение и чувств другого порядка – зарождение любви духовной, которая «тяготеет к качеству, достоинству, совершенству», «ищет подлинно хорошего» (И.А. Ильин. Путь духовного обновления. В кн.: Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. Т.1.– М., 1996). Екатерину Филипповну поражает благородный поступок Саблина, заслонившего собою денщика, незаслуженно обиженного пьяным хозяином. Формула этой любви: «он на самом деле хорош, не только для меня, но и для всех <…>; я слышу в нём дыхание и присутствие Божественного Начала – и потому я не могу не стремиться к нему; ему – моя любовь, моя радость, моё служение» (И.А. Ильин. Путь духовного обновления. В кн.: Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. Т.1. – М., 1996). Именно вторая, духовная, сторона чувства Китти приводит её к спасению. Эта духовная любовь становится путеводной звездой, нравственным ориентиром в жизни Екатерины Филипповны Фишер, позволяя ей пройти путь от эгоцентрического индивида до личности, максимально приближенной к соборной. Чувство Александра Саблина к Марии Любовиной разнонаправленно. Красота, ум, прекрасный голос поражают, притягивают и интригуют юношу. В Марии Саблин видит идеал прекрасной незнакомки, совершенной во всех отношениях: «...она не только миловидна, <...> она не только хороша собою, <...> она красавица в полном смысле этого слова». Марии чужд эгоцентризм. Любовь — не просто чувство, когда-либо испытываемое героиней, любовь — её естество. Трепетная любовь к отцу и брату, к искусству, к природе и Родине наполняет светом глаза Марии: «Она любит весь мир, да, – но свою Россию, с её дивным языком, с простыми видами, с грубым народом она любит особенною любовью. И изо всей беспредельной Руси она любит этот тихий печальный вид, когда-то вдохновивший Петра заложить здесь город». Именно любовь к людям, жажда справедливости и лучшей доли для страждущих, обездоленных, обиженных заставляют героиню принять идеи социализма: «Я получила образование и знаю, что такое наука и искусство, я познала красоту жизни, а когда подумаю, что есть мужики, глухая деревня, тёмные, голодные люди, вся жизнь которых направлена лишь к тому, чтобы утолить голод. Когда я думаю об этом страшном неравенстве людей, мне жутко, Александр Николаевич». Н. Радченко справедливо отмечает: П. Краснов «показывает, что начало трагедии народа лежит в том, что творческую энергию сознания русских стихия паразитирования сумела направить не по созидательному руслу традиционного национального мессианского самосознания, а по руслу маргинальной, неудовлетворённой, разрушительной веры, прикрытой лозунгами о свободе, справедливости, реформаторстве» (Радченко Н. Роман М. Шолохова «Тихий Дон» в XI кл. // Литература. – 1997. – №20). Именно это – ложное – направление выбирает созидательная энергия души Маруси Любовиной.
Богатый духовно-нравственный потенциал героини сулил ей иное будущее. В образе Марии воплощён целый комплекс качеств, приближающих личность к соборному типу. Например, детскость в облике Любовиной («показалась ему милым ребёнком, жмущимся к нему в тревоге и тоске и ищущем у него опоры»; глаза, «девственно чистые, как у девочки», «ни одна грешная мысль не туманила их») отражает её духовную чистоту, бескорыстность, открытость. Когда Саблин видит в Марии именно такую чистую девочку, то чувствует в ней родственную душу, родного человека и задумывается о том, что хорошо было бы, если бы она была его сестрой. В такие минуты духовная близость героев максимальна. Однако взаимную симпатию жестоко разрушает сословный эгоцентризм Саблина. Мария – девушка не его (Саблина) круга, «потому что выезжала без матери, или гувернантки, свободно говорила обо всём, была вольна как ветер». В сознании героя резко проходит черта «мы – они». Характеризуя Саблина и его отношение к Марусе, писатель часто использует местоимение в третьем лице, указывающее на пропасть между молодыми людьми: «она женщина иного круга и ей это можно. У них это позволено» (курсив мой. – М.З.). Душевная красота и чистота героини для Александра уходят на второй план, а доступность Марии становится определяющим фактором для молодого офицера. Похоть, физическое притяжение являются превалирующим началом в отношениях Марии и Александра, превращая любовь в короткую пошлую связь. Александр слабо пытается обуздать свою совесть. Но простая девушка, так же, как и Китти, не вписывается в красивую картину жизни успешного офицера – «девушка с прошлым» в качестве его жены сделает невозможным дальнейшее пребывание Саблина в полку. А отказаться ради неё от всего, от собственного благополучия, он не может: «Распустится, разжиреет, все недостатки воспитания всплывут, и будет не жизнь, а какое-то томление». Разрушительная, эгоистичная страсть Александра превращает прекрасную умную девушку в жалкую, несчастную, с печальными глазами, потерянную и для семьи, и для общества. Мария – ещё и свидетель позора Саблина – оскорбления, нанесённого ему Любовиным: «Кровь диктовала свои властные решения повелительным тоном», всё это было «вне их круга»; «И не знал никогда Саблин, где кончалась любовь и начиналась классовая рознь». Интересно, что жена самого Петра Николаевича Краснова была немкой, дочерью обрусевшего действительного статского советника. Причём гвардейский офицер Краснов, как отмечают биографы, стал вторым мужем этой камерной певицы. Второе замужество, актриса – это как раз и есть девушка «с прошлым», чего боится Александр Саблин. К таким особам – особам иного круга – главный герой романа «От Двуглавого Орла…» относится с презрением и высокомерием. Такие женщины несут опасность карьере и репутации гвардейца. И это резко отличает главного героя романа от П. Краснова, доказывая, что автор и его герой – не сливаются, а функционируют в художественном пространстве самостоятельно. Способность к самопожертвованию – одна из важнейших составляющих соборной личности. «Моё сердце больше вашего», – справедливо говорит Мария Александру. Первоначально жертвенность героини воплощается в её любви к людям, в способности забыть о себе ради пропаганды учения социализма, которое, думает Маруся, приблизит время всеобщего счастья и справедливости. Потом эта жертвенность проявляется в любви героини к Александру, что неоднократно прямо подчёркивается в романе: «пожертвовав собой»; «лучше она будет страдать, принесёт себя в жертву»; «За себя она не боялась. Она была ко всему готова. Она давно принесла всю себя в жертву ему и ничего от него не требовала»; «Как это было бы хорошо, ничем не быть ему обязанной, но всё ему отдать». Мария полностью растворяется в своём любимом, руководствуясь только его интересами и потребностями. Физическая связь вне брачных уз претила чистому сердцу героини. Девушка страдает, мучается угрызениями совести («ей было стыдно, противно, мерзко»), ломает себя – только бы увидеть счастливое лицо Саблина. Мария отдаётся Александру из жалости, из чувства вины за страдания пылкого молодого человека, отдается «тихо, кротко, покорно, точно лекарство дала от его тоски и горя». «Эта любовь была её мука, её крестный путь», – говорится в романе. Саблин выпивает девушку до дна, без остатка, не заботясь о её чувствах, не думая о её будущем. Когда туман упоительной, чувственной любви рассеялся, суждения его стали резки, жестоки и циничны: «Она сестра солдата, она из того же подлого сословия людей, из которого были и Владя, и Китти, она искала приключения, искала своего первого. Будут и другие». Несмотря на страшное оскорбление, нанесённое юной девушке Саблиным и Любовиным, несмотря на безмерное горе от потери любимого, от того, что вся жизнь рухнула, Мария, подобно Тоне Живаго (Б. Пастернак «Доктор Живаго»), готова отречься от Александра ради его счастья и благополучия, полностью устраниться из его жизни: «Пусть он женится на ком хочет, пусть любит свою жену, но пусть знает, что у него есть его Маруся и её ребёнок, которые только о нём и думают, только им и живут». Мария до последнего верит в порядочность своего возлюбленного. Она убеждена, что Александр не будет мстить её брату Виктору (в то время как Саблин готов пристрелить Любовина, «как паршивую собаку», только бы никто не узнал о его позоре и ничто не помешало его блистательной карьере офицера), не обидит и её, поможет ей устроиться. Ребёнка Мария хочет воспитать «в любви к человечеству», в любви к Богу, в любви к России: «нет у неё ни злобы, ни осуждения, ни упрека по адресу отца его. Но одна нежная, всепрощающая, все понимающая Любовь!». Важной характеристикой героини является её физическое здоровье, подчёркивающее её способность стать матерью здорового потомства: «от неё дышало здоровьем, молодою силою, крепостью мускулов, кровью, кипевшею в её жилах». Однако от мечты о счастливой семейной жизни отказывается Мария во имя тихой, молчаливой любви к Саблину. Но и с мечтой об уединённой жизни с сыном ей приходится расстаться во имя любви к своему отцу. В результате же всё оказывается бесполезным. Мария страшно запуталась. И жестокая кара – смерть отца, догадавшегося о прелюбодеянии дочери, в которую он вложил всё сердце, всю душу, всю свою жизнь, и не перенёсшего такого удара – постигает её. Предсмертные муки отца становятся последним этапом тяжёлого пути Маруси. Жизнь героини разрушена, семья распалась, в тяжелых муках умирает безмерно любимый ею отец, брат в бегах, сама она погибает, сына забирает Коржиков – ни одна мечта её не исполнилась. Но автор, следуя христианской традиции (согласно которой, кто придёт к Спасителю, тот возродится, как и Он, и будет жить в Царствии Небесном), приводит свою героиню к Богу, вкладывая в измученную душу надежду на спасение: «Я уверовала в Господа Бога и я надеюсь, Бог простит меня». Целый комплекс качеств – чистота и бескорыстность помыслов, способность на самопожертвование, светлость, искренность, таинственность и в то же время открытость, кротость, терпеливость, смиренность – позволяет провести параллель между Марией Любовиной с Девой Марией. Многие такую параллель могут воспринять негативно, но к данному сравнению нас подводит автор . Сходство героини и Богоматери настолько очевидно, что отрицать этот факт невозможно. О правомерности подобного сравнения можно спорить. Нам оно кажется оправданным. И вот почему. Писатель даёт героине имя Богоматери. Близость образов усиливается и внешним сходством: «Из голубого хитона, окружённая детскими головками херувимов кротко смотрела Непорочная Дева. Саблин посмотрел на её лицо, на тёмные волосы, на всю её фигуру, несущуюся вверх в тёмно-синем прозрачном небе среди звезд, потом на Марусю и вздрогнул: так похожи они были обе. Такое святое чувство к Марусе загорелось в нём, какое было и к Мадонне». Светоносность Марии Любовиной также роднит её с Пречистой Девой («светлые глаза»; лицо её «светилось от громадных прекрасных глаз нежно-голубого цвета»). Голубой, красный, белый – все эти цвета, связанные с образом Девы Марии, присутствуют в облике героини Краснова (лицо «с розовыми щеками, красными губами и прекрасными зубами», которые слепили своей белизной, при встрече с Саблиным Маруся была «в белой блузке и широкой в складках синей юбке с белыми горошинами»). Глаза Любовиной, как зеркало, отражают её душевное состояние. Все оттенки синего сменяются в них: «глаза нежно-голубого цвета», «глубокие синие глаза», «бледною бирюзою был обведён глубокий чёрный зрачок». Позднее, будучи беременной, Мария почувствовала свою глубинную связь с образом непорочной Девы, в лике которой прочла прощение своему греху. Ведь он искуплен «громадной любовью», «любовь простит и покроет всё то нечистое, что было в их отношениях». Думаем, П. Краснов таким образом подчёркивает трагизм происходящих в России событий. Молодые люди, способные (по своему внутреннему, духовному, и внешнему, физическому, потенциалу) на большие дела, подобные тем, которые вершили святые мученики, гибнут глупо, бесполезно, не оставив после себя ничего. Тема любви и семьи является центральной и в романе М. Шолохова «Тихий Дон». Через это чувство мы постигаем самую суть каждого героя. По определению святого Дионисия Ареопагита, «любовь – это соединяющая и скрепляющая сила, подвигающая высших существ к промышлению о низших, равных же, напротив, к общению между собою, и наконец, обращающая младших к старшим и вышестоящим» (Св. Дионисий Ареопагит. О Божественных именах. О мистическом богословии. – СПб., 1994). Именно «соединяющей и скрепляющей силой» является в семье Мелеховых Ильинична. О женщинах, подобных ей, В. Розанов писал: «Именно женщины несут факел веры впереди всех, заботливее всех, пламеннее всех» (Розанов В.В. Чёрный огонь. 1917 год. В кн.: В. Розанов. Мимолётное. – М., 1994). Душа героини переполнена болью за каждого члена семьи. Она беспокоится даже за Дарью, которая является её духовно-нравственным антиподом. У материнского сердца Ильиничны нет границ: женщина способна даже простить убийцу собственного сына. Несмотря на все перенесённые в жизни страдания, на все несчастья, которые обрушила на голову Ильиничны война, в ней нет ни капли ненависти, героиня никому не желает отомстить. Потому страшен и непонятен ей поступок Дарьи, убившей Ивана Алексеевича. Ильинична с ней даже в одном доме находиться не может и уходит к соседям. Ильиничне чуждо всё разрушительное, и это характерная позиция женщины в мире «Тихого Дона»: женщины-матери, женщины – хранительницы домашнего очага, женщины, которая болеет не за «красных» или «белых», а за человека. Ярким проявлением такой всеобъемлющей любви является спасение «сердобольными бабами» и «величественной и дородной старухой», у которых мужья и сыновья сражаются на стороне «белых», красноармейца: «Идите с богом! Да, глядите, нашим служивым не попадайтеся!.. Не за что, касатик, не за что! Не мне кланяйся, богу святому! Я не одна такая-то, все мы, матери, добрые… Жалко ить вас, окаянных, до смерти!». Здесь уместно вспомнить слова Владимира Соловьёва о том, что «если бы война всех против всех не встречала противовеса в родовой связи, коренящейся в материнском инстинкте, развивающейся посредством семейных чувств и отношений и закрепляемой в религии предков», то человечество давно бы уже вымерло… (Соловьёв В. Оправдание добра. Ч.3, гл.18. В кн.: В. Соловьёв. Чтения о богочеловечестве. Духовные основы жизни. Оправдание добра. – Минск, 1999). Таким образом, не участвуя в исторических перипетиях, большинство женщин в романе находятся словно над событиями. Они оказываются ближе всех других героев к Богу, им дан дар истинной христианской любви. Одним из исключений из этого правила является образ Аксиньи. Её чувство к Григорию не только лишено объединяющего начала, но носит ярко выраженный разрушительный характер. Не случайно в облике героини неоднократно подчёркивается нечто хищническое: «ляская зубами», «резко рванулась», «низкий стонущий голос», «скаля зубы», «раздувая ноздри», «глядела ненасытно», «стиснула зубы», «темнея зрачками», «хищно ощерив рот», «сузив глаза», «горели расширившиеся злые глаза», «блеснула чёрными глазами», «что-то во взгляде её томилось жалкое и в то же время смертельно-ожесточённое, как у затравленного зверя, такое, отчего Григорию было неловко и больно на неё смотреть». Крики Аксиньи при родах напоминают визг и вой (для сравнения вспомним тихие роды Натальи). Для Аксиньи Григорий – как кусок мяса для голодного зверя («А Гришку твоего захочу – с костями съем и ответа держать не буду!..» – говорит она Пантелею Прокофьевичу) или дичь, которую заманивает безжалостный охотник («бесстыдно-зазывно глядела в чёрную дичь его глаз»). Нечто звериное есть и в отношениях между Григорием и Аксиньей: «Рывком кинул её Григорий на руки – так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу, – путаясь в полах распахнутого зипуна, задыхаясь, пошёл». В любви Аксиньи к Григорию очень мало светлого чувства. Это выражено на уровне портретных характеристик героини. Чувства сострадания и материнской нежности совершенно затерялись в море злобы и порока («бесстыдно раскинутые ноги», «губы у неё бесстыдно-жадные, пухловатые», волосы «дурнопьяном пахнут», «бесстыдно мотнула подолом», «сыпала слова – одно другого страшней и бесстыжей», «с бурной ненавистью глядела в глаза Натальи», «губительная, огневая её красота», «порочная красота», «вызывающе красива», «яростно двигая ноздрями», «злые слёзы», «чёрная гордость», «злая воля», «манящая красота», «озлобленно думала она», прошла, «презрительно скривив губы», «твёрдо и зло глянув», «сатанинская гордость», «срамная голова»). Она словно затягивает Григория в омут («смутно улыбалась, темнея зрачками, роняла вязкую тину слов»). Показательны и те чувства, которые Аксинья вызывает у других героев романа. Так, Степан любит её «тяжёлой, ненавидящей любовью». Из-за шуток над их связью с Аксиньей Григорий в порыве бешенства чуть не закалывает родного брата. После встречи с ней он «без причины злобствовал, рвал зло на Дуняшке, на матери, а чаще всего брал шашку, уходил на задний баз и, омываясь потом, двигая желваками скул, рубил понатыканные в землю толстые хворостинки». «Бесстыдным улыбчивым взглядом» «похабничал» Евгений Листницкий. «Змею ты грел!» – говорит Григорию дед Сашка. Емельян называет её «выползнем змеиным», «гнидой гадкой, вонючей». «Похабные» слова говорят Аксинье пехотинцы. Ни одного подобного слова не звучит на страницах романа в адрес Натальи, Дуняшки или Ильиничны. Аксинья и её взаимоотношения с Григорием не вызывают у окружающих даже жалости. Брачные узы в православной семье священны и нерасторжимы. Как указывает С. Семанов, понятия «развод» даже не существовало в казачьем лексиконе (Семанов С. «Тихий Дон» – «белые пятна». Подлинная история главной книги ХХ века. – М., 2006). И хотя похождения мужчин были допустимы, к супружеским изменам относились довольно строго. При этом соседи старались не вмешиваться в отношения между мужем и женой, если они хотя бы внешне придерживались общепринятых правил. Но Григорий и Аксинья бросают вызов обществу, совершенно не скрывая своих чувств: «необычайна и явна была сумасшедшая их связь», «Аксинья ходила, не кутая лица платком», «горели они одним бесстыдным полымем, людей не совестясь и не таясь». Символичен образ огня, который неоднократно всплывает в связи с образами Аксиньи и Григория: «жгла его полымем чёрных глаз», «в глазах, присыпанный пеплом страха, чуть приметно тлел уголёк, оставшийся от зажжённого Гришкой пожара», «щёки Аксиньи были пламенно сухи», «огонь страха и нетерпения жадно лизал ей лицо», «испепелил» Гришка чувство Аксиньи, «стыд и радость выжигали ей щёки, сушили губы», глаза Аксиньи – «вспыхнули они балованным отчаянным огоньком», «губительная, огневая её красота», «иступленной страстью горели расширившиеся злые глаза». Это вкупе с такими характеристиками, как «чертовски похорошела», «сатанинская гордость», «чёрная гордость», «злая воля», сравнениями Аксиньи со змеем, с количеством злобы, порождённой ею, позволяют говорить о дьявольской «родословной» героини. В неугасаемом огне горят и грешники в аду, и, как нам представляется, страсть главных героев романа – это именно огонь грешников, испепеляющий огонь, который причиняет страдания как окружающим людям (Наталье, Степану, Ильиничне, Пантелею Прокофьевичу), так и самим влюблённым. После их свиданий лицо Григория «отливает синевою», «сухие глаза» смотрят «устало», у Аксиньи «траурно чернели глубокие ямы под глазами». После встречи с Аксиньей Гришка чувствовал «сосущую тоску»; любил он её «изнуряющей любовью», «ходил, как одурманенный, уже чаще, чем обычно, вспоминал Аксинью, и горечь плавилась во рту, каменело сердце». «Вызвал в Вешки, сулил – вместе будем, а сам лытает чёрт те где», – озлобленно думала она» (показательно, что жизни её любимого человека в этот момент угрожает опасность, но даже упоминание Прохора об убитом под Григорием коне не вызывает у неё особых эмоций), «заплакала злыми слезами», Григорию «было неловко и больно на неё смотреть». После смерти Натальи Григорий «вдруг почувствовал и к Аксинье какую-то отчуждённость, потом глухую злобу». Закономерной представляется реакция окружающих на роман Аксиньи и Григория: «на них при встречах почему-то стыдились люди смотреть», товарищи Григория чувствовали себя в его обществе «неловко, связанно», «в хуторе решили, что это – преступно, безнравственно». Позднее это почувствовал и сам Григорий: при встрече с Аксиньей в присутствии Прохора он смущался, отворачивал лицо, избегал смотреть Прохору в глаза. И напротив, Аксинья не испытывала никакой неловкости: «не совестясь Прохора она бросилась к Григорию, обвилась диким хмелем». Учитывая всё сказанное выше, справедливыми представляются слова Натальи: «Одно я знаю: не любишь ты его, а тянешься за ним по привычке. Да и любила ль ты его когда-нибудь так, как я? Должно быть, нет. Ты с Листницким путалась, с кем ты, гулящая, не путалась? Когда любят – так не делают». Действительно, если отношения Григория и Аксиньи и можно назвать любовью, то только любовью не в христианском понимании. Ведь «любовь, – по словам Ивана Ильина, – есть радость, которая не покидает человека даже и в страдании, но светит ему сквозь все неудачи, лишения и огорчения, так что он имеет в себе самом некое сокровище и чувствует, как от близости к этому сокровищу душа его заливается глубокой и тайной радостью, как бы неким блаженным светом» (Ильин И.А. Путь духовного обновления. О любви. В кн.: И.А. Ильин Собр. соч. в 10 томах. Т. 1. – М., 1999). Несомненно, олицетворением такой любви является Наталья, которая вся светилась каким-то внутренним светом. По определению того же И. Ильина, «Любовь есть доброта», «она обращается ко всему миру с сочувствием». Сердце же Аксиньи наполнено злобой, жаждой мести, завистью. В отличие от неё, Наталья с умилением слушает Дуняшкины рассказы, «радуясь чужой радости и забывая о своей растоптанной и минувшей». Аксинья замыкается на идее личного счастья, мстя людям за все перенесённые ранее страдания. Не случайно её любовь «горькая». В разговоре с Пантелеем Прокофьевичем она восклицает: «За всю жизнь за горькую отлюблю!.. А там хучь убейте! Мой Гришка! Мой!». На этом пути её не волнует чужая боль. Сама Аксинья говорит о себе: «На самою себя серчать бы надо, да сердца нет…». Аксинья и Григорий не жалеют не только Степана и Наталью, но, что самое страшное, – детей. Так, Аксинья ревниво отговаривает Григория ехать домой, к Полюшке и Мишатке: «Значит, тебе семья дороже меня? Дороже?». Характерно, что и дочь свою она полюбила сильнее, уверившись, что это дитя Григория: «Вся любовь её к Гришке перекинулась на дочь». И далее: «Теперь без сомнения узнавала Аксинья в ребёнке отца и от этого прикипала к нему жгучим чувством, – не было уж так, как раньше, когда подходила она к люльке, и отшатывалась, найдя в сонном личике девочки какой-нибудь отдалённый намёк, беглое сходство с ненавистными линиями степанова лица». Непонятно, как может женщину отталкивать собственный ребёнок. Отношение Аксиньи к ребёнку зависит от чувств к мужчине, то есть, если бы её ребёнок был от Степана, то вся ненависть к мужу перенеслась бы на дочь. Эту особенность личности Аксиньи чувствует и Григорий. Уже после смерти Натальи, строя планы на будущее, герой размышляет: «Пожалуй, они привяжутся к мачехе. Она ласковая, добрая баба. Из любви к нему она будет любить и детей». Подчеркнём, «из любви к нему». И для сравнения вспомним неожиданно нахлынувшее чувство материнской нежности и жалости Ильиничны к Михаилу Кошевому. Характерно, что и в Мишатке, к которому привязалась Аксинья, всё время подчёркивается разительное сходство с отцом, привлекающее её. Асинья пытается хоть как-то заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце без любимого. Её снова волнует не судьба детей, а собственные чувства, собственная боль, тоска. Чувство Аксиньи к Григорию не делает её счастливой: «Поеду, Гришенька, родненький мой.! Пеши пойду, поползу следом за тобой, а одна больше не останусь! Нету мне без тебя жизни… Лучше убей, но не бросай!». Показательна и другая цитата: «Только вчера она проклинала свою жизнь, и всё окружающее выглядело серо и безрадостно, как в ненастный день, а сегодня весь мир казался ей ликующим и светлым…». То есть «серые и безрадостные» дни – это дни рядом с детьми. Лицемерно на этом фоне звучит фраза: «Только детишек жалко, а об себе я и «ох» не скажу». Несмотря на такую «жалость», она, не задумываясь, бросает их. Дважды в романе Аксинье даётся шанс встать на истинный путь, обрести подлинный смысл жизни, и дважды она его отвергает. Так и остаётся героиня «слепой лошадью», которая вращает поливальное колесо. Таким образом, чувство Аксиньи и Григория – это преступная, разрушительная страсть, построенная на несчастье других людей. В этом плане предельно точным представляется вывод, сделанный В. Кожиновым: «любовь Григория и Аксиньи и есть, если угодно, революция, одно из её воплощений, а в самом художественном мире «Тихого Дона» – даже безусловно главнейшее, основополагающее её воплощение. Стихия жизни, созданная в этой любви, с того момента, когда она разразилась (этот резкий глагол тут вполне уместен)». И далее: «С вторжением стихии этой любви Дон, в сущности, перестаёт быть Тихим…» (Кожинов В. «Тихий Дон» М. Шолохова. В кн.: В. Кожинов. Победы и беды России. – М., 2002). И действительно, сравним, например, страшное влияние революции и романа главных героев на состояние семьи Мелеховых: «Семья распадалась на глазах у Пантелея Прокофьевича. Они со старухой оставались вдвоём. Неожиданно и быстро были нарушены родственные связи, утрачена теплота взаимоотношений, в разговорах всё чаще проскальзывали нотки раздражительности и отчуждения… За общий стол садились не так, как прежде – единой и дружной семьей, а как случайно собравшиеся вместе люди. Война была всему этому причиной… Прошла она над его жизнью, как буря над делянкой пшеницы, но пшеница и после бури встаёт и красуется под солнцем, а старик подняться уже не мог». Не так ли прошлась Аксинья по жизни Натальи, а, соответственно, и по жизни Ильиничны, которая очень любила невестку, и даже по жизни Григория?! А дети?! Если бы все женщины поступали так, как она, то результат был бы приблизительно тот же, что и после Гражданской войны, когда появилось «новое сословие» беспризорных детей. Аксинья словно помогает войне в деле уничтожения домашнего очага: сначала уводит Григория, потом не пускает его к детям, а позднее именно её слова послужат последней каплей в несчастье Натальи. Аксинья абсолютно равнодушна к судьбе Степана – человека, с которым стояла перед алтарём, а возможно, желает ему смерти. И ни разу мы не услышим даже нотки раскаяния в её голосе. Подобно вершителям революции, Аксинья в своей любви не задумывается ни о жертвах, ни о последствиях: «Она улыбалась, ощущая всем телом присутствие Григория, и уже не думала ни о том, какой ценою досталось ей это счастье, ни о будущем, которое было задёрнуто такой же тёмной мглой, как и эти степные, манящие вдаль, горизонты». В противостоянии Аксиньи и Натальи как будто раскрывается столкновение старого мира с наступающей на него революцией. Остановимся на диалоге двух женщин, который происходил в Ягодном. Несмотря на то, что в данной ситуации Аксинья уже завоевала Григория и вполне могла бы успокоиться, вот как она себя ведёт: «стиснула зубы», слова «точились скупо», «едко смеялась», «с бурной ненавистью глядела в глаза Натальи», в ней «мечется безысходная злоба», «лютовала», «за всё прежнее разила». Лучшего воплощения революции, во время которой наружу вырвался бурный поток человеческой злобы, и не найти. У Натальи же нет ни капли ненависти к женщине, уведшей у неё мужа, исковеркавшей её жизнь. Наталья лишь глубоко страдает. Даже твёрдость и гордость в её облике появятся только после рождения детей, в которых она «вбивала» всю свою жизнь. Портретные характеристики Натальи в романе подчёркивают душевную чистоту. Невольно вспоминаются святые мученики на иконах: «смелые серые глаза», «сдержанная улыбка», «бесхитростный, чуть смущённый правдивый взгляд», «бескрайне счастливые глаза», «глаза лучились такой сияющей трепетной теплотой», «скорбные глаза». В свете свечей Наталья преображается, ведь церковь – неотъемлемая часть её христианской жизни. И ни разу мы не видим в церкви Аксинью. Только однажды, при болезни дочери, она «неистово молится». Характерно и то, что об Аксинье всё время говорится, что она злится и вызывает злобу у других. Что-то эгоистично-убогое есть в этом чувстве. Наталья же не злится, а грустит или испытывает «горечь и потаённый гнев». Это справедливое негодование чистой души. Подобно Христу, Наталья должна была нести свой тяжкий крест. Но героиня не выдерживает этого испытания и, отрекаясь от святой идеи материнства, губит себя. И. Ильин писал, что в сравнении с истинной любовью «наблюдение жестокосердного эгоиста есть лишь жалкая немощь» (Ильин И.А. Путь духовного обновления. О любви. В кн.: И.А. Ильин Собр. соч. в 10 томах. Т. 1. – М., 1999). С нашей точки зрения, эти слова как нельзя лучше отражают разницу между чувствами Аксиньи и Натальи. Причём это касается не только любви Аксиньи к Григорию, но и характеризует её отношение к детям, родителям, Родине, к людям вообще. Таким образом, П. Краснов и М. Шолохов справедливо высоко оценивают значение социального института семьи в жизни каждого человека, общества, государства в целом. Сильно то государство, которое опирается на крепкую, сплоченную семью, пропитанную вековым устоями бережения жизни человеческой, семью, отношения между членами которой строятся на любви и уважении друг к другу, семью, которая способна породить здорового, морально и физически, гражданина своей страны. В исследуемых нами произведениях семья и любовь, как её основа, по своей значимости ставится авторами в один ряд с такими святынями русского человека как Родина, Вера, наполняющими жизнь человека особым смыслом и дарящим гармонию личности. Далее читайте:Краснов Петр Николаевич (1869-1947), атаман Всевеликого Войска Донского. Шолохов Михаил Александрович (1905-1984), писатель.
|
