|
|
Вадим ДЕМЕНТЬЕВ |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Вадим ДЕМЕНТЬЕВРусский Кавказ
Вадим Дементьев. ШИПЕНЬЕ ЗЛОБНЫХ ЛИБЕРАЛОВЯ даже не знаю, что и российским либеральным кругам по нраву в русской политике на Кавказе? Им не нравилось и не нравится здесь ничего. «Партия поражения», весьма далекая от местных реалий жизни, если когда и вмешивается в политические события на Кавказе, то это вмешательство всегда выходило на горе России. Вспомним, что они (Бурбулис, Полторанин и иные) натворили в Чечне в 1991-1992 годах. До сих пор вся страна расхлебывает последствия их действий, хотя с этих деятелей, как с гусей вода – ни одного слова раскаяния. В либеральной журналистике история русско-кавказских отношений занимает одно из главных мест. Бесцензурная печать стала полигоном для домыслов и претензий, лжи и самой настоящей клеветы. За последнее десятилетие выпущено немало публицистических и научных трудов, цель которых доказать недоказуемое: агрессивное начало политики России на Кавказе. В этом либеральный клан смыкается с доморощенными местными сепаратистами. В потоке подобных изданий выделяется книга питерского писателя и историка Якова Гордина «Кавказ: земля и кровь» (СПб., 2000), написанная на финансовые средства американского фонда Макартуров. Здесь можно бы было и закрыть книгу, но все-таки почитаем… В ней имеются все приемы для системы доказательств, всегда берущихся такими авторами от противного. А противно Гордину всё – и «новый крестовый поход» России на Кавказ, и «страшный исторический тупик» ее кавказской политики, и «бульдожье (!) имперское упрямство» (эти характеристики из авторского вступления, из «заметок об идеологии Кавказской войны»). Однотипные в своей сущности обвинения выводятся Яковом Гординым из различных исторических источников, которые он цитирует, но истолковывает их весьма своеобразно. С одной стороны, сквозит неприятие Николая Данилевского, с ходу названного автором книги «дилетантом», хотя этот «дилетант» имел три университетских образования – филологическое, историко-философское и юридическое, к 14 годам знал три иностранных языка и латынь, и к тому же не являлся «чиновником департамента сельского хозяйства», как о том пишет Гордин, а служил в Министерстве гражданских имуществ тайным советником, то есть имел чин генерал-лейтенанта. И занимался он в своих многочисленных экспедициях не изучением сельского хозяйства, а исследованием рыболовства. Николай Данилевский в своей пророческой книге «Россия и Европа» пример Кавказа использует в качестве аргумента попечительской стратегии России на своих окраинах, совершенно справедливо выделяя три различных аспекта проблемы, касающиеся: 1) закавказских христианских областей; 2) закавказских магометанских областей и 3) собственно кавказских горцев. «Мелкие закавказские христианские царства, – писал о первых Данилевский, – еще со времен Грозного и Годунова молили о русской помощи и предлагали признать русское подданство. Но только император Александр I в начале своего царствования, после долгих колебаний, согласился наконец исполнить это желание, убедившись предварительно, что грузинские царства, донельзя истомленные вековой борьбой с турками, персиянами и кавказскими горцами, не могли вести долее самостоятельного существования и должны были или погибнуть, или присоединиться к единоверной России… Тут не было завоевания, а было подание помощи (курсив мой. – В.Д.) изнемогавшему и погибавшему». Второй аспект исследователь называет освободительным, когда Россия, вовлеченная Персией в войны, освободила от ига персов и мелких владетельных ханов некоторые христианские поселения. Третий момент заключался в покорении магометанских ханств, но здесь Данилевский оговаривается: «Назовем, пожалуй, это завоеваниями, хотя завоеванные через это только выиграли». И, наконец, отношения России с кавказскими горцами – «здесь точно много погибло, если не независимых государств, то независимых племен». Именно в такой диалектике, в таком разнообразном подходе и рассматривает автор «России и Европы» русскую кавказскую политику в целом, специально не выделяя, как его интерпретатор Гордин, лишь одну злополучную проблему «покорения Кавказа». И даже вывод из этого «покорения» дореволюционного исследователя совсем иной, нежели у современного исследователя: «Если же разбирать дело по совести и чистой справедливости, то ни одно из владений России нельзя называть завоеванием в дурном, антинациональном и потому ненавистном для человечества смысле. Много ли государств, которые могут сказать про себя то же самое?» С другой стороны, из исторических источников Яков Гордин цитирует декабриста Пестеля, вроде бы кумира либералов. Не найдя ничего более актуального в высказываниях современников тех событий, автор книги выдает этого разрушителя государственных устоев, пылкого революционера (цитируются его приложения к подпольной конституции) чуть ли не за идеолога режима Николая I (?!): «…Политика николаевского правительства на Кавказе большую часть царствования и была в основных чертах попыткой реализовать идеи Пестеля, но попыткой компромиссной, непоследовательной, половинчатой. Отсюда следовали и вполне плачевные результаты». Между тем, идеи либерала Пестеля служат как раз своеобразной основой для политики современных западных стран в отношении стран третьего мира. Ни тогда, ни позже, ни сегодня Россия в силу своих особенностей не относилась к других народам с точки зрения рационального использования их природных богатств в корыстных интересах (на чем настаивал Пестель), оправдывая тем самым безжалостное истребление инородцев. Это – типичный западный империализм. Отказывая России в каком-либо гуманизме, самопожертвовании и бескорыстной помощи, разбирая «по косточкам» Кавказскую войну, как агрессивно захватническую, Яков Гордин заключает свою книгу полемикой с современным украинским националистом Иваном Дзюбой, спором во многом соглашательским, где за спиной своего вроде бы «оппонента» легче спрятаться. Гордину ничего не стоит показать историческую безграмотность этого самостийного фразера, но его привлекает в антирусских сентенциях Дзюбы один чрезвычайно волнующий и его момент: если Россия безжалостно захватывала и завоевывала соседей, а русское общество (к примеру, писатели) эту преступную деятельность приветствовали, то являлись ли эти позорные факты уникальными в общемировой практике? Вот, как можно, оказывается, вывернуть наизнанку вопрос!.. И ответить, ссылаясь опять-таки на Дзюбу: да, «коварные и жестокие методы», которые использовала Россия, не являются в мировой истории исключением, но в «этой стране» они проводились более варварскими действиями в силу, как осторожно формулирует уже от себя Яков Гордин, «степени внутреннего развития агрессора». В чем она, эта степень, выражалась? Да в том же, набившем оскомину, аргументе, что в России «столетиями культивировалось насилие и неуважение к человеку». Не соблюдали, мол, мы никогда права этого самого человека. Так что (здесь можно сделать прямой вывод для фонда Макартуров) наша современная распря с Чечней – продолжение все той же агрессивной, хамской, тупой традиции, и не более того. А что же русская литература? Здесь Яков Гордин также не открывает ничего нового и последователен в своей позиции: «В стране, включающей и Россию, и Украину, в стране, за плечами которой унизительное монгольское иго, патологический террор Ивана Грозного, костоломные преобразования Петра, сокрушившие все привычные этические опоры, в государстве, которое держало в рабстве миллионы своих сограждан, разлагая тем самым сознание тех, кто формально считался свободным, не могло не быть абсолютного морального здоровья. Трагедийность русской литературы – от сознания этого нездоровья». Прямо-таки, читая эти обвинения, вспоминается слог «любимца партии» Бухарина, правда, с непременным нынешним либеральным экивоком: «Апофеозом этой многовековой болезни стала катастрофа 1917 года и, то, что за ней последовало». «Исторические» изыскания Гордина не так уж и «культурно аргументированы», как это может показаться. Такого рода писания разрабатывают далее «для широких масс» шустрые журналисты, которые уже не стесняются в оттенках и выражениях и рубят, что называется, с плеча. В 2001 году вышел «первый популярный публицистический обзор» Кавказской войны «Штурм будет стоить дорого…» с подзаголовком «Кавказская война XIX века в лицах» телерепортера с канала НТВ Бориса Соболева. По всей видимости, первоначально это был сценарий серии передач, цель которых заключалась в развенчании событий тех десятилетий в глазах миллионов телезрителей. Только нападение банды Басаева на Дагестан, и последовавшее затем изменение политической конъюнктуры не позволили осуществить очередной «исторический» проект НТВ. В книге-сценарии виден, как на ладони, весь нехитрый механизм создания телевизионных исторических фальшивок: короткие, бьющие наотмашь, фразы комментария, приправленные, где надо желчью, а где циничной иронией; обильное цитирование урезанных и превратно толкуемых документов (на жаргоне Соболева это называется «уплотнением и «олитературиванием» отдельных исторических цитат»); вызывающее низвержение любых авторитетов; откровенная субъективность и размашистость якобы «объективных» суждений, их постоянная направленность на современность. И, самое главное, все эти пропагандистские соусы предназначаются для главного блюда – махровой исторической русофобии. «Сенсационная работа», как сказано в издательской аннотации, пронизана расхожими обвинениями: эти русские – грязные варвары, убийцы, насильники. Я здесь отнюдь не преувеличиваю. Соболев, если и говорит о Лермонтове, то всегда с брезгливостью: «Сослуживцы не очень-то сокрушались по поводу гибели великого поэта, потому что никто его таковым не считал. Ну, жил человек, характер имел скверный, задирался с однополчанами, вот Мартынов его и наказал. А что покойный стишки крапал, так ведь многие офицеры этим грешили…». Если автор и пишет о графе М.С.Воронцове, то однозначно негативно: «Ничего не смыслящий в местной специфике царедворец». Хирург Пирогов понадобился автору только для того, чтобы дважды заявить – он, мол, коллекционировал скальпы убитых чеченцев. А вот – в противоположность – характеристика Шамиля: «Человек, столь же одаренный от природы, сколь и сделавший себя сам (совсем по-американски! – В.Д.). Ученый-богослов, вдохновенный оратор и великий воин». Далеко до него Ермолову, который представлен, как злодей из голливудского блокбастера. Не буду перечислять все те мерзости, которые собрал в тексте своего сочинения Соболев. К нашему счастью, не удалось ему отснять свой «исторический» опус. Пришлось выпускать трехтысячным тиражом «книжку с картинками». Но сколько таких соболевых ежедневно вешает нам на уши лапшу, сколько лжи и клеветы мы от них по телевидению за пятнадцать лет услышали?! «Злые заметки» Гордина и сценарный пасквиль Соболева в силу их типичности (почитайте, к примеру, либеральную «Новую газету», где из номера в номер поются все те же старые-новые песни) легко опровергнуть фактами, где «аморальные» русские писатели, деятели науки и культуры, бездарные российские полководцы и чиновники, зверствующие офицеры и солдаты по своей «варварской» традиции снимали последнюю рубашку, отдавая ее чужим народам и иноверцам. Приведу эти примеры не для Гордина, Соболева и журналистов «Новой газеты, а для элементарной исторической памяти и объективности. Тот же Н.Я.Данилевский, кстати, умер в Тифлисе от сердечного приступа после возвращения из командировки на армянское озеро Севан и до последней минуты страшно переживал, что браконьеры уничтожают там уникальное стадо форели, и он, русский государственный чиновник, не сумел им ничем помешать. Рукопись для публикации предоставлена автором. Далее читайте:Вадим ДЕМЕНТЬЕВ (авторская страница).
|
