|
|
Елена ПУСТОВОЙТОВА |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Елена ПУСТОВОЙТОВАИ воды Оки помнят детство твое(О книге стихов Марины Котовой) Ох, уж эта мне женская проза! Паточно-текучая, пересыпанная мелкими деталями, долженствующими доказывать тонкую наблюдательность автора… ры… рицы и легкость ее проникновение в сущность бытия, сентиментально-бесчувственная и маниакально склонная попрекать весь мир за его неспособность сохранить ее, автора… ры… рицы девственность и чистоту… А тут еще и стихи! Бр-р-р… Правда, томик был небольшой. Щуплый даже. С вызовом оформлен. Не безвкусно, как яркая помада на помятом лице, а… как-то с вызовом, все-таки. «Борьба зверей…» - тут даже вопрос о половой принадлежности ставить не надо – ясно. А отворотишь супер – и на неожиданно черном там просто и даже холодно – «и белый холод лилий». И я призадумалась. Хм, «борьба зверей и белый холод лилий» мне что-то напоминали. Что-то юношески звонкое, как первый курс универа, но, в то же время, и рассудочно холодное, как пристальный взгляд чужих глаз на твоем лице. Еще там было вертикалью «Марина Котова» и уже в самом низу, мелко, «Стихи». Ну, ладно, решила я, и перевернула титульный лист. Лениво пробежала первые страницы. Конечно, обидчивая грусть. Конечно, неустроенность мира… Конечно, туманный взгляд в окошко… Конечно, ах, какие они сволочи, что не дают нам жить достойно и по-русски, когда сами мы эти сволочи, собственно, и есть. Хоть в той самой поганой Москве, хоть на самом последнем полустанке. И, конечно, некий заигрыш со словом, когда его музыкальность и ритм уже важнее мысли, бьющейся все тоньше и тоньше, почти в конвульсиях. «Разнежившись, вольготно, немо / В огнях цветов, кострищ золе / Пресыщенное лаской небо / Еще лежало на земле, / Все облака – младенцев пухлых – / Вспоившей молоком речным. / В колосьях семена набухли, / Дыша теплом ее печным». Ей Богу, я не со зла привела обе строфы, а только пользы для. Кто тут кого вспоил и надышал тепла, несмотря на прелесть и новизну образа неба, потягивающегося на земле, я так и не нашла, как ни старалась… Впервые вздрогнуло у меня сердце на «Обмирает душа от дыхания горьких черемух. Уж ломали-ломали, живьем обдирая корье. – Вновь роятся цветы, точно пчелы, стряхнувшие дрему, И я слушаю, Русь, как колотится сердце твое». Пусть «стряхнувшие дрему» только «для музыки», но – хорошо! Хорошо! Я вернулась к названью «Вот, говорят, что Бог Россию любит», и некий – не мой, а уже авторский взгляд на происходящее в развернутой передо мною книге подсказал мне «правильный прищур», позволяющий разглядеть распахивающегося передо мной человека. Он был готов, он даже настаивал куда-то пойти вместе с ним… Ну, я и пошла. Пробежалась по Москве. Бутафористой, потерявшей свое собственное, отнюдь не западное, а бесконечно милое еще из детства лицо, чужой, несмотря на «ять» и «трактиры». Полна вопросов русская ткань бытия. Таких, что и автора, и меня волнуют. И я не могу – и не хочу – обойти их стороной, и так же мучаюсь тем, что не могу найти прямого и честного ответа. Почему в холуизм так легко, словно по осклизлому склону безверия, скатывается русское сознание в «иноземщину»? У нас что – нет истории, которой позавидует любой народец? Или наша страна не единственная, сложенная Божьим промыслом и нашей доблестью на двух континентах? Не крупнейшая ли? Не богатейшая? «Рвут из рук – отдаешь…» замечает Марина Котова в шестистрофной поэме печали по Родине «Как луга опустели…» Отдаю и я. Потому что неловко как-то и стыдно… Но еще более – потому, что привыкли жить с ощущением того, что у нас всего много. Все есть. И на жадного иноземца, не только на меня хватит. А вот не хватит! На самом деле давно не хватает. И не нефти с газом. А гордости и жажды делания во славу Родины на собственной земле. Нахлебались отравы, как малые дети бражки тайком, гордо выпячиваем – не грудь, но пузо. И мы теперь бизнесмены! Ну-ну. Русский лапоть пол-европы кормил всего ничего, сто лет назад. Купцами да заводчиками на русский ум подняли, рукой не достать, Россию. Кто теперь помнит, что русские автомобили на заре двадцатого века почище европейских и тягою, и комфортом были? Что на ежегодных выставках золотые призы брали? А уж про русскую техническую мысль, про сметку и таланты «левшей» российских и вовсе молчу. До «горбатых» времен нашей мыслью евроамериканские бизнесы кормились. Чуть не сказала – оплевали страну… Сами заплевали так, что теперь и самим на нее смотреть стыдно. Не европейская, американская, еврейская или какая еще наглость тому виной и причиной. Наша. Равно как и наше это дело из плевков Россию поднимать и отряхивать. Это я все в ответ на главный вопрос: «Вот говорят, что Бог Россию любит…» Еще как любит! И бережет, и опомниться дает времечко. И каждый божий день дает нам возможность – видеть чудо этой любви к земле нашей. И уже потихоньку, осторожно даже вхожу я в новую главу… «И так же таинствен природы задумчивый лик…» Да простит меня читатель, я еще – так вышло – ну, ни разу у Оки не была. Не плескалась в ее водах, не сидела над омутами с удочкой в руках. Но теперь, даже когда и попаду на нее, Бог даст, буду смотреть уже маринокотовскими глазами. Уж так хорошо, так по дочерни преданно и ласково рассказала она об Оке, что хочется мне теперь непременно отправиться, благо, что не за морями, а тут, под боком тот «дикий сад на берегу Оки… Остаток сада райского, быть может». Наверное, читатель заметит, что в одном только тоне я буду говорить об этой части книги Марины Котовой, чтобы я рискнула высказаться по каждому из ее стихотворений. Оставлю эти радости при себе, пусть, кто хочет, сам и насладится. Но непременно надо сказать, что у Котовой безусловный дар живописца поэтического – ее строфа легка, и рифма грациозна, «И день был дан мне - без конца и края. У длинных трав сидела я в ногах. От красоты своей изнемогая, вода плескалась в низких берегах»… Я вдруг заметила, что ритм ее стихотворений «про Оку» тайком закрадывается и в мои прозаические строки… И не мудрено. Мелодичность, даже некоторая напевность ее стихотворений легко прокрадывается внутрь души, легко поддающейся этому очарованью. «И настанет мне срок. И стрижом, что летит по извечному синему кругу, Пронырну в глубину… Снова запахи луга и мед… И закатным лучом озарит напоследок округу – Что душа собрала в узелок и с собою возьмет». Я не возьмусь разбирать «по косточкам» все семь глав поэтического сборника Марины Котовой, потому как потребует это многих журнальных страниц. Ведь едва ни каждое ее стихотворение таит в себе некоторое открытие – и поэтическое, и смыслополагательное. Я не скажу, что образ ее мыслей – мой. Но он тем и ценен, что он ее, Марины Котовой. И, сойдясь вдвоем, мы о многом в этом мире будем спорить. Не стану спорить только на тот предмет, что автор сборника талантливый поэт, который ищет и, как мне кажется, еще далеко не нашел лучшую форму для изложения своих поэтических образов. Ее строфа легко живет и в сложных поэтических формах и размерах, и в простых. А умение подчеркнуть особость смысла русского слова делает ее трогательной, нередко вызывает удивление, от которого напрашивается на язык: «ах, какая ты, Марина Котова, молодец!» Ее «бутоны в листяных горстях», ее «на плечо старой яблоне солнце головушку клонит», ее «зимы молочный запах» любой критик сочтет сочной метафорой. И правильно сделает, что сочтет. Но для самого автора, мне кажется, не взлелеянная долгим упражнением ума метафора, а самое и есть слово, рожденное из ее взволнованной души. Так и она сама говорит об этом: «…что ни душа - то с другими несхожа. И свой тембр у нее, и свой ритм. И ямы, И пригорки свои на пути к вершине. Оттого, верно, Пушкинские ямбы Никогда не спутаешь с другими». В ее стихах много проникновенного, видимо, пережитого самой и переплавленного в поэтические образы. Собственно - это трафаретная фраза мало чего добавляет к пониманию поэзии Марины Котовой. Ее надо читать, чтобы понять и оригинальность, и глубину этого таланта. Оставив любопытствующим и то, и другое, остановлюсь еще только на одном: на том пронзительном и для поэтов древнем чувстве любви к Родине, из которого произрастает ее поэтическое дарование. «Вновь я на Родине. Снега и снегири…» - вы как хотите, хоть обзовите меня сентиментальной, но я дрогнула сердцем – в не первый уже раз! – прочитав эти строки. Все точно и тонко. И просто, и сложно. Как это всегда бывает в таком случае, когда вся философия и вся жажда жизни вдруг облекаются в несколько слов, опровергающих наслоения всяких разных идеологий – от свободного рынка до свободной любви. Там нет русского человека, где нет его короткой истории его любви к России. Эта – из самых коротких. Собственно, это и есть главное, чем наполнены строфы Марины Котовой в маленьком поэтическом сборнике «Борьба зверей и белый холод лилий». Что до названия, то есть там место и «борьбе зверей…» Автору вообще, мне кажется, удастся еще очень многое «поместить» в поэзии. И будет любопытно посмотреть…
|
