|
|
Владимир ПРОНСКИЙ |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Владимир ПРОНСКИЙАнгел крылатого словаВладимиру ЛИЧУТИНУ 70!
Собираясь загодя потрудиться над юбилейной статьёй о Владимире Владимировиче Личутине, хотел уподобить её древу-великану, разукрасить воображаемое древо ласкающими слух уважительными и знатными словами. Какие-то и новые придумать, а лучше — вспомнить из глубин крестьянских поколений, да чтобы те слова явились не случайной оказией, а пришли самостоятельно и удивили бы новизной, оказались такими ёмкими, что на долгое время очаровали забытой мелодикой и ароматом ушедших времён, заиграли бы и вселили надежду, вопреки нынешнему несуразному времени, встав поперёк его разбитого пути, по какому оно устало скрипит от колдобины до колдобины. В общем, хотелось порадовать Владимира Владимировича искренним вниманием, проявить уважение, но потом понял, что ничего из этого одышного пыхтенья по-настоящему не получится, даже если словечко-другое и посчастливиться отыскать. Ведь то, ради чего придётся истратить короб усилий, пытаясь хотя бы слегка подстроить слово под его завораживающий стиль и, быть может, этим доставить удовольствие, показать юбиляру, что, мол, не все слова исчерпались на Руси, что настоящим словам нет износу, — к Личутину происходит легко, будто само собой. И у всякого, взявшегося за скрипучее от неумелого пользования перо, никакого пыхтенья не хватит, чтобы на чуток приблизиться к полюбившемуся стилю, и это хорошо. Ведь в том и сила настоящего таланта, убеждающего читателя в своей лёгкости стиля, а торопливому последователю доказывающего его неповторимость. Талантливый автор остаётся самим собой, а всё, что потом что-то скажут о нём, — это всего лишь попытка заглянуть внутрь, под одёжки жизненного древа, откуда появляются и где произрастают глубинные слова, собранные, например, в крепях северного суземья, как у Личутина, и огранённые душой, потом бриллиантами сверкают на страницах его книг. И, конечно же, не следует пытаться кого-то копировать, даже если произведение весьма и весьма трогает сердце, заранее уверившись в бесполезности этого дела, — ведь настоящий талант неповторим. Да и как можно повторить то неизбывное чувство, пришедшее с первыми прочитанными повестями Владимира Личутина в середине 70-х годов, жемчужным ожерельем связавших минувшие десятилетия с нынешним днём?! Это «Белая горница», «Вдова Нюра», «Крылатая Серафима» и другие. Работал Личутин в те годы упоённо: неудержимый талант, азарт молодости, природная дотошность — всё это заставляло непременно донести до читателей жар воспоминаний, копившихся с сиротского детства, когда в душе от этих воспоминаний спеклась печальная, слёзная сумятица. Поэтому и спешил рассказать о матушке своей, поднимавшего его, сорванца, не только послевоенной скудной пищей, а более своим жизненным примером, спешил рассказать о военном лихолетье, русских вдовах, их мужестве и самопожертвовании; Личутин хорошо помнил «как народ после войны стремился сохранить в себе доброту, перемогая невольную жесточь, скупость и свару, теребящую сердце, и лишь в этой вседневной милости видел единственную возможность выжить. Исполнялась заповедь: «Кинь добро назад, оно очутится попереди». Ожерелье успеха с каждой новой книгой становилось всё тяжеловесней, казалось, что оно горит в ночи, сверкает полуденным огнём — постоянно притягивая к себе, соблазняя дотронуться до него, почувствовать манящий жар. Личутин в те годы проявлял свойства, присущие крылатым ангелам Серафимам. Говоря словами автора древнего «Ареопагитика», он легко принимал их «всегдашнее стремление к Божественному, их горячность и быстроту, их пылкую, постоянную, неослабную и неуклонную стремительность, — также их способность действительно возводить низших в горние, возбуждать и воспламенять их к подобному жару…» Но вот прошли годы пылких озарений, когда воспоминания детства и юности бежали впереди текущих дел, и он взялся за роман о поморах, в котором вплотную подступил к историческим событиям. А после выхода романа «Долгий отдых», всё чаще и острее хотелось представить весь тот путь в тысячу лет, пройденный Россией после Крещения, понять бунтарский ХVII век, причину православного раскола, осмыслить приход Петра, заёмный азарт декабристов, мотивы поведения пришедших из глубины веков комиссаров… Поэтому в романах «Скитальцы», «Раскол» Владимир Личутин с присущей ему въедливостью проник в давние века, приблизил их к нашему времени, а главное, помог понять те процессы, благодаря которым Россия изменилась до неузнаваемости, позволив читателям самолично заглянуть в то время. Ведь не у всех хватит фантазии и проницательности это сделать самостоятельно. А Личутин помог, у него это получилось, и всё, что он увидел в тех веках, как по полочкам разложил на страницах своих романов, показав извилистый путь создания нации. И всё-таки, если сравнить героев минувших времён с нынешними, то с автором можно согласиться, когда он говорит: «На самом-то деле ничего в человеке особенно и не измельчилось, не изредилось, он остался в прежнем душевном составе, как и в древние времена, и святость та же; просто однажды возгоржались мы в своей силе, поуспокоились, наивные, не досмотрели за бесом, а вязки оказались слабы; и он, спесивый, поскочив из души, залучил обманом большую власть, стал выхаживаться и кочевряжиться, у него, анчутки, грудь колесом, и пригнетенная злодеем совесть временно затаилась, потускнела, ушла в тень… Но не стоит, братцы, паниковать и падать со страхом на колени, безумно бия себя в лоб; ибо все повторяется, увы, ничего нового не приключается в истории человеческой; подобное уже бывало не раз даже на наших веках...» И добавить к этому нечего! Тем более что занялся этими заметками с опозданием, поэтому и не смог их уподобить могутному древу-великану, работал поспешно, заглянув в литературные «святцы» и обнаружив, что юбилей любимого писателя совсем рядом. А, как говорится, яичко дорого к Пасхальному дню. С юбилеем, Владимир Владимирович!
|
