|
|
Ольга МАРКЕЛОВА |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Ольга МАРКЕЛОВАФилософия детстваИздательство «Арт Хаус медиа». Серия книг «Для взрослых и детей», 2010 Александр Дорофеев «Веретено». Ксения Драгунская «Честные истории». Сергей Георгиев «Коржиков». Михаил Есеновский «Пусть будет яблоко». Юрий Нечипоренко «Начальник связи». Владислав Отрошенко «Двор прадеда Гриши». Лев Яковлев «В остатке». Серию книг «для взрослых и детей», выпущенную в этом году издательством «Арт Хаус», наверно, даже трудно назвать «серией» в собственном смысле этого слова (понимаемой как ряд однородных предметов с одинаковыми внешними признаками). Правильнее было бы сказать, что здесь мы имеем дело с единым литературным фронтом или образцами одного и того же направления в современной словесности, апеллирующей к юным читателям. Авторы книг, о которых идёт речь, входят в литературное объединение «Чёрная курица». (Название очевидным образом связано с персонажем одноимённой сказки Антония Погорельского). Впервые это объединение заявило о себе двадцать лет назад, когда со страниц журнала «Пионер» к читателю пришли нестандартные, неформатные и очень живые тексты Юрия Нечипоренко, Александра Дорофеева, Сергея Седова и др. В том же выпуске журнала был помещён своеобразный манифест «Чёрной курицы», где, в частности, говорилось, что его авторы с недоверием относятся к расхожему тезису о «ранимой детской душе» и о том, что юным книголюбам заведомо непонятны сложные материи… - другими словами, ко всем привычным штампам, связанным с детством и детскими книгами. Этому утверждению они остаются верны и по сей день. Подробный рассказ о каждой из этих книг занял бы очень много места. Если же говорить кратко, то этот своеобразный «семитомник» содержит в себе практически всё, из чего складывается литература - не только «детская», но и самая что ни на есть «серьёзная». Это обращение к «корням» - в широком смысле. «Веретено» Александра Дорофеева представляет собой по большей части литературную обработку русских народных сказок и календарных обрядов, пересказанных языком доступным и современным (но ни в коем случае не обеднённо-пластмассовым!). Есть в нём также и знакомство со сказочными существами западного мира: василиск, эльфы, феи, гномы… Стихии русского и европейского фольклора в книге не противопоставляются друг другу, напротив, обе они – проявления одного и того же «слабо материального», по выражению автора, параллельного мира, который лишь на краткие миги соприкасается с обыденной людской реальностью, порождая сказки, мифы. (Рассказ «На взмах крыла, или откуда являются сказки»). Это искусство сконцентрировать сложный комплекс мыслей в лапидарной форме притчи или анекдота. Таковы повести Сергея Георгиева «Запахи миндаля» и «Король Уго Второй, победитель драконов», в которых целостный универсум складывается из бесчисленного количества отдельных коротких фрагментов. «Запахи миндаля» порой соперничают по глубине и парадоксальности с образцами древнекитайской философии, скажем, текстами Конфуция, а порой пародируют их. «Король Уго Второй» балансирует на грани между иронической литературной сказкой и псевдоисторическим анекдотом в духе Козьмы Пруткова. (Надо отметить, что сама книга названа по одному из немногочисленных помещённых там рассказов не в притчевой форме). Это стирание границ между примелькавшимся повседневным бытом и сюрреальностью. В книге Михаила Есеновского «Пусть будет яблоко» большинство прозаических текстов тяготеют к эстетике абсурда (иногда с мистическим налётом, как, например, в цикле новелл «Гипноз Иванович», где гипнотизёр и его юный посетитель предпринимают астральный полёт и вызывают души умерших). Даже там, где заведомо необычные явления не описываются, логические связи смещены, и от этого абсурдной или чудесной предстаёт сама обыденность. (Ср. из рассказа «Мемуары»: «Когда я был маленький, не было ещё ни Австралии, ни Америки, ни Антарктиды» (Пусть будет яблоко, с. 6) – вместо привычного: «Когда я был маленький, я ещё не знал, что существует Антарктида…»). Это способность воспринимать повседневные мелочи быта как проявления магического и космического, звенья одной великой цепи бытия. В повести «Мой отец – начальник связи» Юрия Нечипоренко и примыкающих к ней новеллах рассказчик часто рефлексирует, рассуждает о мироустройстве, о преемственности поколений. (А с середины книги в эту «великую цепь бытия» включаются и другие рассказчики, кроме собственно автора: за повестью и новеллами следуют воспоминания отца Юрия Нечипоренко о своей фронтовой юности, записанные или им самим или с его слов). Это эпатаж и хулиганство (содержащее в себе, тем не менее, конструктивный пафос). Ксения Драгунская затрагивает в своих «Честных историях» такую щекотливую тему, как лицемерие и топорность взрослых, - над которыми любой нравственно здоровый ребёнок имеет полное право издеваться. Книга носит подзаголовок «Пособие по борьбе с вредными взрослыми», а большинство историй, которыми делится с читателем неунывающая рассказчица, посвящены забавным или трагикомичным коллизиям в семьях или в школьных классах… Это, в конце концов, стихия беззаботного юмора и стихотворного экспромта, как в книге Льва Яковлева «В остатке». Это единственная в серии книжка, в состав которой входят исключительно стихотворные тексты: частушки и шутливые стихотворные зарисовки о детях, животных и цирковых артистах. Читателям более старшего поколения эти весёлые стихи хорошо знакомы по многочисленным публикациям в детской периодике 1980-90х годов, а частушки про ребят вошли в современный детский фольклор, образуя новые варианты и побуждая детей к собственному творчеству в том же жанре.
В серии несколько особняком стоит «Двор прадеда Гриши» Владислава Отрошенко. В мозаичной повести, составляющей основную часть этой книги, и в «Новочеркасских рассказах» речь без сомнения идёт о том же, что и, скажем, в «Начальнике связи» или «Честных историях» - т.е., это меморат о детстве, - но здесь перед нами не малолетний созерцатель, только начавший постигать мир и осмысливать для себя основополагающие вещи, - а субъект более ироничный и циничный: подросток. (Тем более, в книге вводится ненормативная лексика и любовно- эротическая тематика – т.е., нечто, как раз характерное для мальчишек-подростков, пытающихся казаться окружающим грубее и многоопытнее, чем на самом деле).
Все прозаические книги серии объединяет наличие в них философского измерения. Оно может буквально лежать на поверхности, но может быть и не декларировано, а просто угадываться за описываемыми мелочами – как нечто, что объединяет эти мелочи во что-то целостное. Эту философию уместнее всего назвать «философией детства». «Философия детства» не приемлет расхожего убеждения, будто взрослый (тем более писатель!) всегда неизбежно умнее, опытнее и непогрешимее своего юного читателя. Более того: авторы буквально убеждены, что дети во многом превосходят взрослых. Так, в рассказе Сергея Георгиева «Коржиков» взрослый рассказчик боится сплоховать перед одноклассником своей дочки, умеющим лучше, чем он, кидать снежки и кричать по-кенгуриному. В «мемуарах» Михаила Есеновского о раннем детстве говорится как о периоде абсолютного могущества: «По-моему, раньше все люди были гораздо умнее. Потому что знали гораздо больше. Ну кто, например, нам с вами может сейчас сказать, какого вкуса ручка ящика письменного стола?» («Пусть будет яблоко», с. 7). В книге Ксении Драгунской автор-рассказчик и читатель (к которому рассказчица обращается не иначе как «Дружочек!») явно принадлежат разным поколениям, - но общение их происходит на равных, и её воспоминания о детстве – вовсе не нотации ностальгирующего взрослого, но равноценный обмен жизненным опытом между детьми из двух разных эпох: советским ребёнком и ребёнком современным. Некоторые из авторов в глубине души убеждены и в том, что границы между детьми и взрослыми в принципе нет, т.к. детство вообще никогда не кончается. Автобиографический герой повести Юрия Нечипоренко «Мой отец - начальник связи» говорит о себе: «Такая странная у меня особенность… будто не имею я возраста. Вот что ни происходит, я словно со сторону слежу – будто это не я, а какой-то «дядька» в Питер к друзьям ездит, по выставкам болтается, а сам я – ещё ребёнок» («Начальник связи», с. 19). Ксения Драгунская начинает свою книгу с утверждения «Человек не успевает повзрослеть: жизнь слишком короткая». («Честные истории», с. 5). В большинстве книг речь идёт об индивидуальном детстве (в частности, о собственном детстве автора-рассказчика: книги Юрия Нечипоренко, Ксении Драгунской и Владислава Отрошенко явно автобиографичны), - но это может быть и «детство человечества», как у А. Дорофеева, который обращается к фольклору и пытается выявить истоки человеческой фантазии. Детство предстаёт не одним из многих этапов в жизни индивидуума, который можно «перерасти», - но особым состоянием души, в какой-то мере универсальным, не привязанным к определённому возрасту, месту, эпохе. (Вопрос о том, будут ли современному ребёнку понятны рассказы Ксении Драгунской о советском детстве, или о том, сможет ли, например, юный читатель из Петербурга адекватно воспринять «Стансы московского метрополитена» Есеновского или солнечный пыльный Новочеркасск Отрошенко, - оказывается по меньшей мере неуместным). Способ видения мира, избранный авторами, снимает все поколенческие и географические дистанции.
Серия «Для взрослых и детей» - это детские книги такого рода, которые серьёзный неповоротливый взрослый человек (вроде пишущего эти строки) может читать в общественном месте, не боясь уронить своё достоинство. В «семитомнике», посвящённом «философии детства», что-нибудь своё найдут читатели с разными темпераментами, разных возрастов.
Эти книги особо рекомендованы людям, носящим в себе творческое, гармоническое начало и юмористический запал, - и категорически противопоказаны тем, для кого понятие «детство» ассоциируется только с не заслуживающей внимание легкомысленностью и несмышленостью.
|
