|
К читателю
Авторы
Архив 2002
Архив 2003
Архив 2004
Архив 2005
Архив 2006
Архив 2007
Архив 2008
Архив 2009
Архив 2010
Архив 2011
Редакционный совет
Ирина АРЗАМАСЦЕВА
Юрий КОЗЛОВ
Константин МАМАЕВ
Ирина МЕДВЕДЕВА
Владимир МИКУШЕВИЧ
Алексей МОКРОУСОВ
Владислав ОТРОШЕНКО
Виктор ПОСОШКОВ
Юрий СТЕПАНОВ
Олег ШИШКИН
Татьяна ШИШОВА
Лев ЯКОВЛЕВ
|
Софья ЛУКЬЯНОВА
КРУЖИЛСЯ СВЕТ
***
Как эти липы далеки,
Что с берега реки
Роняли тихие листки
На жёлтые пески…
В жару поникли у плотин,
Вдоль тихоходных рек –
Каким макаром лишь один
Всё вынес человек!
И по теченью, реже вброд,
Кто к свету, кто во тьму, –
Не всякий свой построил плот,
А кто мешал ему?
А липы встали у реки,
Их топят, рубят, жгут,
И кто им не мешал расти -
Мешают. А растут!
ВДОХНОВЕНИЕ
Что спасает нас в буре событий,
В вихре лет, расстояний, часов,
Впечатлений, порывов, открытий,
Подступающих с разных концов?
Что спасает нас в море покоя,
От хандры ядовитой храня,
Что, как лёгкая тень водопоя,
Укрывает и вас, и меня?
Нас спасает всеобщая бренность
И, вершина земных величин,
Вдохновение – высшая ценность,
Неподвластная ряду причин.
Над костром золотой колосящейся ржи
Выше сосен не могут подняться стрижи,
Точно так по теченью приплывший закат
До восхода не может вернуться назад.
И под небом, багряный задавшим салют,
Между нивами жёлтые реки текут,
И, пока с высоты надвигается тьма,
Тихий штиль в долгий час заменяет шторма,
И над сумрачной топью багряных болот
Ржавый отблеск зари как-то косо встаёт,
И летают как ветер седые стрижи
По безлунному небу в безлюдной тиши.
Там, где звёзды в сиянье не знают границ,
Ветер свищет крылами и перьями птиц,
И плывёт синий окрик неведомых стай,
Оглашающий дикий оранжевый край.
Но не могут в костре колосящейся ржи
Выше сосен над лугом подняться стрижи,
Точно так, налетавшись под соснами всласть,
Ниже луга с обрыва не могут упасть.
ЧЕЛОВЕК
Сады роняют тихий цвет,
А в вышине – луны прореха.
Он мог объехать целый свет,
Но почему-то не объехал.
Ветра поют: «Держись, держись!»,
А слуху звук почти ужасен.
Он мог украсить чью-то жизнь,
Но почему-то не украсил.
Усталость, скрытая во тьме,
Объемлет сердце до предела.
Что остаётся на Земле
Тому, кто ничего не сделал?
Забыть, душой окаменеть,
На дне застыть, лежать, как гиря,
И с превосходством посмотреть,
Как это сделают другие.
Он высунулся из окна,
Ещё мгновенье проворонил,
Насыпал воробьям пшена,
Лёг на диван и тихо помер.
И не кружилось ничего
Над ним в печали похоронной,
И не осталось от него
Ни дневников, ни миллионов,
Земля не вспыхнула в огне
И не остановила века.
В чём заключалось на Земле
Предназначенье Человека?
РАЗГОВОР С КОЛОДЦЕМ
- Здорово, колодец, лады!
Вот только б напиться воды.
Колодец водой напоил
И жажду мою утолил.
- Дела у меня – ничего,
Вот только б послаще чего.
Колодец пустынного дня
Отпаивал мёдом меня.
- Мне плохо, чего говорить!
Чего бы покрепче попить.
Колодец покорно молчал,
Напиток в колодце крепчал.
- Ужасно, ужасно! – кричу,
Не зная, чего я хочу.
- А как ты хвалил свой удел,
Когда помышлял о воде!
***
Где в гордых равнинах проходит вода,
Где мирно и вечно пасутся стада,
Где волк на барана крамолу куёт,
В пещере на скалах Философ живёт.
Легко он чужие прощает грехи,
С налёту он пишет т а к и е стихи,
И в праздности мерно текущих веков
Он критик один пастухов и волков.
Внизу они гимны друг другу поют
И стаду услышать его не дают,
И что предвещают им эти стихи,
Не знают ни овцы и ни пастухи.
Но утром одним не ложилась роса,
Над гордой равниной промчалась гроза,
И смерч огневой лишь скалы не задел,
Откуда на это Философ глядел.
Теперь гордых рек перерезана нить,
И незачем стало пророчества вить,
И не совершают былые грехи
Ни волки, ни овцы и ни пастухи.
***
Эстетическое чувство
Стало почвой для искусства.
Породило в нас искусство
Эстетическое чувство.
Мне б газетой с мухой биться,
Раз в газете скучно:
Ископаемые лица
Смотрят равнодушно.
Им материя первична,
А душа – народу,
В целом всё демократично –
Нету кислороду.
Даже если звон над ухом
Притупляет слухи –
Было б очень, очень глупым
Отрицанье мухи!
Но в стране, где вдруг решили,
Что бывает хуже,
Где дороги много шире,
А разметка уже,
Где на флаге вечно – красный,
Каждый век – железный, –
Быть философом опасно,
Но не бесполезно.
***
Говорят вечера над снегом
О несбыточном и былом,
О широтах, пройдённых небом
Напролом,
О народах шумновокзальных,
О заполненной пустоте,
О незыблемой и хрустальной
Доброте.
Я всё лето готовил травы
И сушил на окне поля;
Чистопрудно и величаво
Ушла заря.
Я воскрес от ненастий зыбких,
Дождетворный прошёл полёт,
Я воспользовался ошибкой
Непогод –
И настаиваю на травах
Абсолютную грусть мою,
На весенней воде в канавах
Не настаиваю.
Тихо шепчут двойные рамы
Под пустырник и зверобой;
Вот, я летом готовил травы –
Жив зимой.
Говорят времена над снегом,
Что несбыточное пришло.
Я бываю любимцем неба –
Повезло!
Разбилась вечность на осколки вдруг,
Всё рухнуло, открыло за собою
Леса и тропы, белые от вьюг,
И чистый холст над чёрной головою.
Шептали ветры в рощах и лесах,
Стояли рощи вдоль путей окольных,
И колокольни в белых небесах,
И в небесах кресты на колокольнях.
Кружился свет меж куполов церквей,
Носился звон раскатисто, но глухо,
И были слышны отклики полей,
И стыла кровь горячая от слуха.
Носились крылья в чистом полотне,
Кресты взметнулись над мирскою ложью,
Колокола ходили в вышине,
И всё упало к этому подножью.
Всё! Если бы, очнувшись только вдруг,
Мы уловили белую минуту!
Но слепы мы, и повороты вьюг –
Прожить, но не замедлить… почему-то.
|
