|
|
Григорий ДОЛУХАНОВ |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Григорий ДОЛУХАНОВОдин, или Дом - под снос…Моно-пьеса Действующие лица: Битый Андрей Андреевич – старый одинокий фотограф, привыкший к разговорам с самим собой. Заикается, когда волнуется. Щенок – «Умник», знающий своего хозяина, понимающий его… Домашняя коза – «Мать». Мужской пьяный голос. Женский приятный голос. Мужчина с амбициями лидера из телевизора. Дама в роли телевизионной ведущей. Глухонемой в Лесопарке. Видение покойной жены, Оксаны – молодая женщина, красивая, стройная, с распущенными русыми волосами, в белой рубашке на голое тело, босая.
Действие первое 1. (Действие происходит на окраине Харькова в Лесопарке. Слышны звуки электропил, тяжелой техники, голоса митингующих людей – одни кричат хором: «Руки прочь от деревьев!», «Не дадим вырубить наш Лесопарк!», «Долой власть олигархов и казнокрадов!», другие предупреждают по громкоговорителю: «Не мешайте работать на строительном объекте, здесь будет проложена дорога по решению городских властей!» Появляется коза, за ней – Битый с щенком). Битый (останавливается, вздыхает, оглядывается по сторонам, прислушивается, находит пенек, присаживается, встает, проводит по поверхности пня ладонью, обращается к козе) «Мать», ты смотри что делается! (коза подает голос) Даже тебе – козе понятно то, что эти козлы понять не могут или не хотят: нельзя рубить су… су… су… (щенок подает голос) сука и то все понимает! (Выдохнул, махнул рукой) Неделю митингуют, а что толку? Одни кричат – одно, другие – другое, у каждого – своя правда! А жизнь – то – она одна, другой жизни нет ни у собаки, ни у козы, ни у дерева… И у человека тоже нет другой жизни на земле – вот она правда – то где… Градоначальник должен понимать, если я – старый фотограф Андрей Андреевич Битый это понимаю… А дорога… (задумывается, поднимает над головой руку) Бог все видит и с каждого спросит в свой час за его дорогу… С меня он, похоже, уже спросил! (Коза и щенок подают голоса) Вот они знают как и за что! И я тоже знаю… (Опускается на колени, крестится, плачет, произносит нараспев, как молитву) «Благими намерениями вымощена дорога в ад!..» Боже, моя дорога – моя вина, я знаю, Господи, я знаю, я осознал, я – грешен, а праведники – где они на земле. Господи? (Встает, садится на пенек) Что – то я их – святых в нашем городе не встречал… (Крики усиливаются, голоса: «Фашисты! Бандиты! Долой городскую власть!», по мегафону: «Приказываю разойтись! За не подчинение властям – все пойдут под суд!») Ну, и кто они все? (Коза подала голос) «Мать» тво… тво… тво… (Щенок подал голос) творят, что хотят… Скоро одни пни в Лесопарке останутся, а дорогу они проложат прямо в а… а… а… (Люди закричали: «Бейте этих гадов!» И по мегафону: «Муниципальная охрана получила приказ применить силу! Последнее предупреждение митингующим! Мы – городская администрация хотим избежать возможных травм среди защитников Лесопарка и предлагаем вам добровольно разойтись…» Гуманисты, «Мать», пошли домой! Пока наш дом не снесли гуманисты из городской администрации… (Встает, обращается к козе) «Мать», а ты знаешь что значит – городская администрация? (Смотрит на щенка) Откуда козе это знать, правда, «Умник»? А ты знаешь? Куда тебе? Ты же еще щенок… Вот вырастешь су… су… су…(Щенок подает голос) Знаю, что не сукой, ты же у нас вроде должен стать кобелем… А сейчас такие времена, что и кобель может стать сукой… (Сам удивился тому, что сказал).
Пауза.
Битый (Смотрит на небо) Дождь будет! Пошли, «Мать»! Пойдем, «Умник», не обижайся! А они там пусть дерутся, если хотят… Ливень начнется, всех крикунов из Лесопарка смоет – и власть, и оппозицию, и просто холуев подневольных… Небо – оно земных чинов не разбирает! Небо смотрит на суету нашу свысока, как мы, к примеру, на ползущих муравьев (наклоняется). Мы же их не замечаем под ногами… Они бегают, суетятся, мастерят жилища, наживают добра, вероятно, как мы, строят планы и что? А всем планам ( показывает муравьям кукиш)…. Так и у нас, у людей! Есть везучие, конечно… Но они планов не строят… Они имеют все и всех! Успех – это успеть? Они успевают, мы – нет! (Пошел дождь) Вот опять мы не успели, а их не слышно, значит они – везучие снова в полном порядке! Мать, ты не знаешь случайно: почему у нас мэра называют головой, а выбираем мы на эту должность какую – то жо… жо… жо… (Коза подала голос) жесткую руку, я хотел сказать. И эта рука на должности головы безголово и бездумно рубит сук… (Щенок подает голос) не волнуйся, «Умник», суки все вне опасности! Рука рубит лес и сук, на котором сидит город, только сучья летят, да пни моховеют!
Пауза.
2. (Кладбище. Ограда. Памятник, на котором большое фото красивой молодой женщины и подпись: «Оксана Битая. !968 – 1991.» Андрей Андреевич Битый стоит с букетом цветов, кладет цветы на каменную плиту, крестится, целует фотографию на памятнике, отходит на пару шагов, застывает. Доносится пьяный мужской голос, Битый озирается, но никого не видит.) Пьяный голос (поет, как плачет) «А я нашел другую, хоть не люблю, но целую. А когда я глаза заливаю, тьфу – не то, закрываю… А когда я глаза закрываю, все равно я тебя вспоминаю…» (кричит) Эй, мужик, ты меня видишь? Я тебя вижу! Ты не стой, как истукан, лучше налей себе, выпей, спой… Легче станет! Кого потерял – не вернешь! А каждая следующая жена хуже предыдущей, я точно знаю, я после смерти первой своей… После самой лучшей… После моей Машеньки пять раз женился и запил… (поет) «А я нашел другую…» (исчезает) Битый (вздыхает, говорит, как на исповеди) А я не искал другую… Запил – это было. Пил долго – несколько лет, крепко пил, до потери памяти… Но беспамятство приходило какое – то странное, как Божья кара за мой тяжкий грех перед тобой, Ксюша… Я в пьяном угаре не помнил даже своего имени, но видел тебя, ты приходила, как видение – молодая красивая с длинными распущенными русыми волосами, босая, тихая, смотрела на меня, грустно улыбалась, мне казалось, что по щеке твоей катилась слеза… Ты, словно жалела меня, хотела мне помочь… Я протягивал к тебе руки, делал несколько шагов, пытаясь дотянуться до тебя, но ты исчезала… Я не могу забыть тот страшный день… Прости меня, Ксюша! Я знаю, что ты хочешь меня простить… Но Бог не желает, чтобы я почувствовал себя прощенным и облегчил свою душу! (Подошел, погладил ладонью фотографию на памятнике) Тебе нравился этот портрет. Я сделал его утром, а вечером убил тебя… (плачет навзрыд) На суде, ты знаешь, был суд… Меня оправдали… Решили, что не было моей вины в той аварии на окружной дороге… Но я выжил, а ты… Ты сказала мне в тот день, что беременна, помнишь? Я взял фотоаппарат и сделал этот снимок. Сколько сейчас было бы наше малышу? Он был бы у же взро… взро… взро… (плачет) Он был бы, он жил бы и ты бы жила…
Пауза
(Гул моторов, звук электропилы, срежет.) Битый (достает из кармана платок, вытирает лицо, прячет платок) Опять деревья в нашем Лесопарке валят. Говорят, нужно вырубить пятьсот деревьев, чтобы построить новую дорогу. Говорят, в городе в центре не проехать, машин много, нужна объездная дорога… Говорят городские власти, а народ – против. Но кто сейчас слушает народ? Мне бумага пришла… (достает из кармана помятый бумажный лист, показывает) Смотри, Ксюша, с подписями, печатями, все – официально! Читать не буду вслух, а так скажу: ставят в известность, что наш с тобой дом, Ксюша, приговорен к сносу и я должен добровольно покинуть его… Такие дела! Мое мнение никого не интересует! И то, что у меня в этом доме прошла вся моя жизнь, наша с тобой жизнь, Ксюша, что мы были в нем счастливы, что я один в этом доме теперь живу только этими воспоминаниями… Кому до этого есть дело? Никому! Им наплевать на меня, на всех! Они решили, что наш дом – помеха их планам и его надо убрать, как хлам – с дороги… Что им наш дом, если они не жалеют целый Лесопарк, где выросло несколько поколений таких же харьковчан, как мы, Ксюша! А куда я дену козу «Мать» и щенка «Умника»? Они – это все, что у меня осталось! Я с ними разговариваю, они меня слушают, понимают, как люди. Нет , лучше, чем люди… (молчит, смотрит на фотографию, плачет, подходит, целует, отходит, останавливается, крестится, выходит спиной из ограды, как из храма, застывает, крестится, низко кланяется, уходит.)
3. (Двор перед домом. Коза привязана веревкой к дереву. Слышен лай щенка. Доносится громкий женский голос.) Женский голос (кричит) Андрей Андреевич, вы уже дома? А я сказала, что вас нет… Ни козы, ни щенка не слышно было. Вам велели зайти за ордером на новую квартиру в райсовет! Вы меня слышите? Завтра ваш дом сносить будут, поторопитесь, Андрей Андреевич! Я уж собралась, сегодня переезжаю, зашли бы ко мне по – соседски проводить что ли, рюмку со мной выпить на дорожку! Я – женщина видная, хоть и одинокая (смеется), да и вы мужчина – хоть куда, как пить бросили… Зайдете? Я вас жду! Хватит вам одному горевать, жить надо, жить пока живется, Андрей Андреевич (смеется), слышали рекламу нашего городского главы? Он так по телевизору и сказал: «Нам здесь жить!» (хохочет, поет) «Полюби меня, полюби меня, полюби меня такой, какая я есть…» Битый (кормит козу морковкой с руки) «Мать», ты слышала? Нам новую квартиру дают… (задумчиво) Тебе нужна новая квартира? Вот то – то и оно, что не нужна… И «Умнику» не нужна… И мне тоже… Никому не нужна! Только ведь нам приказано, а не предложено, понимаешь разницу, рогатая твоя голова? Голова города – не тебе чета! Он – мужик серьезный, миллионами ворочает, людьми, как отрядами управляет, таких, как мы в расчет не берет, мы для него объекты, а не субъекты… Я точно знаю, был когда – то фотографом в муниципальной газете, работал рядом с ним, фотографировал часто, пару раз он даже со мной поздоровался за руку, один раз спросил у меня, как мои дела, правда, не дослушал ответ, торопился куда – то, а я, как назло, за… за… за… (отошел от козы, сказал, как отрезал) За таких, как он, я не голосовал!
Пауза.
(Гостиная в доме. На стене висят разные фотографии: портреты покойной жены, автопортрет молодого репортера с фотоаппаратом, виды Харькова, Андрей Андреевич Битый с женой в обнимку в Лесопарке, снимки козы «Мать» и щенка «Умника». На столе – графин с водой, стаканы. На тумбочке – телефон, толстая книга, похожая на телефонный справочник. Битый сидит в кресле, держит в руке пульт. Включен большой телевизор. На огромном экране – симпатичная ухоженная дама берет интервью у мужчины средних лет с амбициями губернатора.) Ведущая (широко улыбаясь) Вы были в недавнем прошлом губернатором, теперь вы возглавляете оппозицию в Харькове. Скажите честно, в чем, на ваш взгляд, природа конфликта в Лесопарке? Почему власть и оппозиция не могут найти компромисс? Ведь совершенно очевидно, что новая дорога нужна, я бы даже сказала, необходима городу. И, как не жаль, но без вырубки определенного количества деревьев не обойтись. Вы же знаете. А кроме того, генеральный план строительства дороги был утвержден тогда, когда именно вы были губернатором нашей области… Вы тогда его утвердили. Почему сейчас вы против этого плана? Я не понимаю… Мужчина (решительно) Я думаю, что вы сами знаете ответ на ваш вопрос. А для телезрителей я отвечу. Дорога городу нужна, но не такой ценой, когда сметается все с пути – вековые деревья в Лесопарке, заложенном нашими дедами и отцами, дома, сады, память людей, ломаются их судьбы… Есть другой выход, но его не хотят видеть те, кто уже считает дивиденды от продажи участков под застройку рядом с будущей дорогой…Что им деревья или даже люди, когда речь идет о бешенных деньгах?! Я знаю, какие это деньги, я сам был при власти, если вы не забыли… Битый (выключив пультом телевизор) таких не забывают! Странно все – таки, что человеческая жадность может быть и пороком, и достоинством, и толкать на подлость, преступление, и стимулировать борьбу с несправедливостью… (встает, ходит из стороны в сторону, философствует) Нет, это удивительно, но факт: жадность, как и другие человеческие черты не имеют однозначной оценки, на них надо смотреть через объектив конкретной ситуации, беря во внимание мотивацию личности. Вот этот господин из телевизора, к примеру, жаден – не то слово! Миллионер! В одном всем известном журнале фигурирует в списке богатейших людей не только Харькова, но и всей Украины! Пока был при власти, он поддерживал все решения в интересах своего класса имущих, стоял, так сказать, на страже большого капитала – и своего, и своих, и своих явных, и тайных соратников. Душил административными удавками конкурентов, оппонентов, просто порядочных совестливых активных инакомыслящих… И строительство дороги через мой дом и Лесопарк его не волновало. Жадность мешала думать о людях, только – о себе… А как сняли с должности, отодвинули от казны, лишили бюджетной кормушке, жадность заставила его возглавить борьбу с городской властью за сохранение Лесопарка, дабы на волне протестов и митингов получить голоса таких, как я, на будущих выборах… Я уж не знаю, куда этот господин миллионер будет избираться, но куда – то будет точно! Жадность не оставит его в стороне от борьбы за кресло у кормушки. Только фиг… фиг… фиг… (вздыхает, пытается успокоиться, подходит к столу, наливает в стакан воду из графина, пьет, продолжает прерванный монолог) фиг… фигурально выражаясь, он похож на плохого актера, думающего исключительно о гонорарах даже во время спектакля, но в роли Дон – Кихота в Лесопарке… Я ему не верю, но я понимаю, что пока он на нашей стороне. Вопрос только в том, а нужен ли он нам такой? И кто нам нужен? Какие нам нужны? (включает пультом телевизор, смотрит на разных узнаваемых людей – политиков, бизнесменов, телевизионных ведущих, произносит, как приговор) В телевизоре нет тех, кто мне нужен! (выключает пультом телевизор).
Пауза.
4. (Битый подходит к телефону, берет трубку, смотрит на нее, кладет на место. Берет книгу, качает головой, говорит…) Битый (трясет книгой) вот они все где – те, которые мне нужны… Но им не позвонишь! И они мне не позвонят! Они все уже сказали… Давно. Когда и телефонов – то не было… Но как – будто сегодня сказано! (перелистывает страницы, читает) Соломон, иудейский царь сказал еще до нашей эры: «И при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль…» Как про меня… (кладет книгу на тумбочку, подходит к портретам на стене) Вот она – вся моя радость! Та, что еще осталась… Смотреть, вспоминать, любить… Оксана была удивительной девушкой! В ней было столько света, она так светилась изнутри, что при съемках даже в тени столетних деревьев с раскидистыми ветвями в Лесопарке не нужно было искусственного света… Она была красивой и телом, и душой… Я больше никогда не встречал таких красивых людей… Даже, когда она по… по… по…(плачет, подходит к столу, наливает воду в стакан, пьет, успокаивается, но говорит дрожащим голосом) после ее смерти она спасла меня… Когда я запил, потерял работу, себя потерял… Она стала приходить ко мне, как видение. Она смотрела на меня молча, но я читал по ее глазам, жестам все, что она хотела мне сказать. Однажды я прочитал в ее глазах то, что она когда – то прочитала мне вслух из ее любимой книги французского средневекового поэта Франсуа Вийона… Я запомнил эти стихи. (декларирует) «Я знаю, как на мед садятся мухи, я знаю смерть, что рыщет все губя, я знаю книги, истины и слухи, я знаю все, но только не себя…» (садится в кресло, задумывается, видит видение…) Видение Оксаны (приближается медленно, протягивает к нему руки, смотрит на него, останавливается, пятится, руками, словно отталкивает его от себя, исчезает). Битый (встает, делает несколько шагов к тому месту, где видел Оксану) Оксана, ты хотела мне что – то сказать? Я знаю, это был знак… Ты хочешь, чтобы я изменил свою жизнь, но как? Смирится с тем, что меня хотят выбросить из нашего с тобой дома? Отнять у меня последнее, что у меня осталось – мои воспоминания, ощущения, чу… чу… чувства, черт возьми! Вот так безропотно собрать вещи и – вслед за веселой соседкой последовать в какую – то бетонную многоэтажную коробку в спальном или, лучше сказать, сонном районе Харькова? А моя коза «Мать»? Ее что тоже запереть в панельном ящике где – то на девятом этаже с видом из окон на переполненные мусорные баки в грязном дворе? Я не хочу из своего дома у Лесопарка – на городскую помойку! И коза моя не хочет, я знаю…И что нам теперь делать? Да, верно говорится: самое трудное – не столько защищать свою позицию, сколько – ее найти… Мой дед перед самым вхождением оккупантов в Харьков в начале Великой Отечественной войны просто взял и сжег собственный дом… Его потом поймали и рас… рас… рас…(глубоко вздохнул) повесили! В Лесопарке повесили. Ну, сейчас – не война… Или – война? Похоже, что не мир…(берет книгу с тумбочки, перелистывает, читает вслух) «Как мир меняется! И как я сам меняюсь! Лишь именем я называюсь, - на самом деле то , что именуют мной, не я один. Нас много. Я – живой.» (закрывает книгу, поднимает над головой) Боевое Знамя – эти стихи Заболоцкого! Но я – не солдат, я, скорее, давно сбитый летчик… Как многие такие, как я… Большинство, наверно. Мы и есть народ – сбитые летчики? А они тогда кто (показывает пальцем в потолок) там наверху во главе с главой города, губернатором, президентом? Снайперы – зенитчики что ли? И зачем им нужно нас отстреливать, как диких уток на охоте? Нет, народ – не стая перелетных птиц… Народ мне представляется в образе большого сильного доброго прирученного слона… Как в нашем городском зоопарке… (улыбается) Вспомнилась притча о слоне… (подходит к столу, наливает в стакан воду, пьет, говорит) Богатые купцы на вечерней ярмарке наткнулись в темноте на слона. Они стали ощупывать его руками, желая понять, что за объект перед ними. Тронув хобот – один сказал, что это водосточная труба, потрогав ухо – другой сказал, что это большое опахало, третий, - наткнувшись на ноги, предположил, что это колонны, четвертый, - ощупав спину, заключил, что перед ним большой трон…
Пауза.
(Звонит телефон. Битый подходит, кладет руку на трубку, но медлит, не поднимает ее.) Битый Первый звонок за последние полгода… Кому понадобился старый безработный фотограф? Если это они – эти чиновники по поводу переселения, я им все скажу, что я о них ду… ду… ду… (кричит) дулю они у меня получат, а не согласие покинуть дом! (берет трубку) Да, это Битый Андрей Андреевич… Послушайте, почему вы на меня кричите? По какому праву вы мне хам… хам…хам Что? Это вы – мне? Вы не понимаете… Даже смирная коза может забодать волка, если ее довести до бешенства! Что значит – за волка с козой я еще отвечу? Я не хочу покидать свой дом – это преступление? Я не хочу, чтобы уничтожали деревья в Лесопарке в угоду алчным богатеям? Я не желаю, чтобы из народа вы делали дрессированного слона – вам это ясно? Кто я такой? Я – ваш народ – не узнаете по голосу? Когда будете сносить мой дом? Завтра? А если я не уйду? Уберете меня со всем моим барахлом силой? А вы – народная власть или чья?… (слышны отбойные гудки в трубке).
Пауза.
Битый (берет книгу, читает громко эмоционально) «Лев открыл пасть, укротитель засунул в нее голову, и все зрители вдруг увидели, насколько дикое животное умнее и великодушнее человека…» (размахивает книгой) вот она – правда о людях, считающих себя хозяевами на земле. Завтра они снесут мой дом, послезавтра вырубят последнее дерево из пяти сотен мешающих им елей, сосен, яблонь… И никто, и ничто не остановит их, потому как они – власть! Они – сила! А мы… Нас для них просто нет, вернее – мы есть, когда им от нас что – то надо, как от слона на ярмарке из притчи… Или, как от дойной козы… Надо взять фотоаппарат, сходить в Лесопарк, сфотографировать деревья с номерами на стволах… Их вырубят, хоть память останется… И дом свой надо бы снять пока стоит… Только надо вспомнить и найти фотоаппарат, куда – то я его задевал, куда – не помню, последний раз фотографировал козу «Мать» и щенка «Умника» года два назад… Был фотографом, стал сторожем и кочегаром при школе неподалеку. Сам в ней когда – то учился. Хорошо учился. Учителя меня хвалили. И мама моя тоже хвалила. Она учительницей младших классов 38 лет работала, всю жизнь, можно сказать… Ни мамы, ни Оксаны – никого у меня больше нет. А завтра не будет ничего… Ну, и зачем мне такое завтра?…
Пауза.
5. (Лесопарк. Битый идет с фотоаппаратом. Фотографирует деревья. Останавливается возле старой яблони с выведенном красной краской номером 500 на стволе. Снимает на фотокамеру дерево.) Битый (гладит ладонью ствол яблони) Какого это – знать, что тебя лишат жизни последней в очереди приговоренных? Надеяться, что очередь не дойдет или смиренно ждать электропилы, как гильотины? Прости меня, яблоня за то, что я не могу тебя спасти! (разводит руками) Я всего лишь фотограф, да и то – в прошлом… Я – пришелец из прошлого. Из того времени, когда я был молодым, сильным, счастливым… Когда я был не один… Тогда бы я мог спасти тебя. Не знаю – как, но мне кажется, что тогда я все мог! А теперь… Я словно вышел из комы. Но в моем теле уже другая душа. Она моя, но чужая… Так бывает, я знаю. Смерь убивает тело, горе и страх могут изменить душу. Я потерял себя в тот день, когда случилась эта страшная ава…ава…катастрофа! Я выжил один. Без Оксаны, без нашего не успевшего родиться ребенка… Зачем я выжил? Я не знаю, я как оторванный лист с твоей ветки… Ни лист, ни я – мы оба не знаем, как жить дальше, в чем смысл нашего существования… А ты знаешь! Ты такая высокая (смотрит снизу в верх), и смысл твоей жизни высокий! Ты даешь пищу и кров всем живым существам в Лесопарке: насекомым, птицам. А людей радуешь своей красотой и свежестью лесного аромата воздуха. Сколько тебе лет? Ты могла бы еще жить долго, если бы кто – то не решил твою судьбу отметиной красной краской, как кровью… Земля всегда стоит чьей – то крови! Но почему твоей крови в этом Лесопарке? Это не справедливо! Выходит, что зло настигает того, кто творит добро? А добро не может остановить зло? Они, как бездумные палачи, выполняют чью – то волю. Они не понимают, что ты – не кусок бесчувственного полена, что ты – живая! И что у тебя тоже есть право на жизнь! Они не задумываются над тем, что лишать тебя жизни – преступление! Они не видят себя со стороны, когда красной краской малюют номера на деревьях… Так в концлагерях и гетто клеймили нацисты своих жертв перед казнью… Ты знаешь, яблоня, когда – то давно мой дед спалил свой дом, чтобы он не достался врагам… А спустя много лет, после войны, мой отец построил на том же месте новый дом, в котором я живу неподалеку отсюда. Завтра не будет дома, его снесут… Скоро не будет тебя, яблоня… И ты, и мой дом, и все самое лучшее, что мне довелось видеть останутся только на моих фотоснимках. И может быть в этих фотографиях будет заключен весь смысл моей жизни? Должен же быть и в моей жизни какой – то смысл? Я мог бы, если бы во мне нашлись силы, если бы, если бы, если бы… Прости меня, яблоня! (Низко кланяется дереву, уходит.)
Пауза.
6. (Битый идет по Лесопарку, озирается по сторонам, кричит: «Где вы, ау, «Умник», «Мать», ау! Замечает человека возле огромного дерева с мощным стволом с красной отметиной – номером, останавливается, слышит звуки электропилы, грохот от поваленных тяжелых деревьев.) Битый (обращаясь к незнакомцу) Вы не видели здесь козу и щенка, они куда – то пропали со двора, я их нигде не могу найти… Глухонемой (жестами, знаками, мимикой обнаруживает, что он глух, нем, психически не здоров. Он голосит, показывает, что кто – то рубит деревья, крутит указательным пальцем возле виска, как бы давая понять, что считает их сумасшедшими.) Битый (устало) Рубить здесь деревья – безумие, я согласен. Но что мы можем сделать? Вы – глухонемой… Глухонемой (заголосил до хрипоты, размахался руками, разрезая кулаками воздух, распрыгался, словно в боевом танце воинов древних племен и убежал.) Битый Почему тех, кто все понимает, считают безумцами, а этих (показывая в сторону гула моторов), этих лесорубов – нормальными? Разве нормальные люди будут рубить деревья в Лесопарке, рушить добротные каменные дома, уничтожать дворовые сады и огороды? Они говорят, что строят дорогу для города… Но город – это люди! А кто спросил у людей – нужна ли им такая дорога? Кому вообще это все нужно? Каким таким людям? Для каких людей приносится столько жертв? Для меня? Для меня – не надо! И людей таких мне не надо! Лучше я буду один! (медленно уходя) «Умник!», «Мать!», где вы, ау! Сбежали от меня все? Как же я буду без вас, один? «Умник!», «Мать!», ау! Мать вашу!...
Пауза.
7. (Гостиная в доме. Битый вешает на стену новую фотографию: «Яблоня № 500». Отходит. Смотрит на расстоянии. Достает из тумбочки большую свечу, спички. Зажигает свечу. Держит ее двумя руками. Откуда – то доносится музыка – соло на саксофоне. Звучит мелодия, похожая на блюз.) Битый (грустно улыбаясь) Соседка еще не уехала, это у нее саксофон играет… То ли гость, то ли телевизор… Не сама же она играет блюз! Как давно я не слышал такую музыку, с тех пор, как не стало, как Оксана, как я… (смотрит в сторону двери, видит Оксану. Видение Оксаны (появляется грациозно, словно танцуя медленный танец, прикладывает указательный палец к губам, как бы запрещая говорить, протягивает руки, словно приглашая на танец) Битый (смотрит, как завороженный, осторожно протягивает руки, словно хочет передать горящую свечу танцующему блюз видению Оксаны. Видение задувает свечу, исчезает.) Еще один день прошел… Один… Один… Один…
Пауза.
(Занавес.)
Украина, г. Харьков. 2010.
|
