|
|
Григорий ДОЛУХАНОВ |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Григорий ДОЛУХАНОВРазные судьбыНеобходимое предисловие Почему-то вспоминаются стихи великого русского поэта Сергея Есенина, не дожившего до «сороковых – роковых…», но оставившего нам емкую и точную философскую метафоричную формулу: «Большое видится - на расстоянии…» Спустя десятилетия и события Великой Отечественной войны даже на территории приказавшего долго жить СССР видятся и трактуются по – разному. Нет, я не говорю о попытках иных политиков, что называется, переписать историю на свой лад (уверен, что время их и рассудит, и осудит, и поправит). Ибо политики (президенты, премьеры, спикеры) рано или поздно уходят, а «вечные ценности» остаются с нами и нашим желанием быть всегда на стороне Добра, Правды и Справедливости. Но и ветераны, дожившие до наших дней, порой, удивляют искренними откровениями, рассказывая о себе, размышляя о событиях давних и сегодняшних, давая оценки власть предержащим, рассуждая о преданности и предательстве, словно готовясь то ли к исповеди, то ли к покаянию… И кажется, будто самые убежденные атеисты на склоне лет невольно задаются «чеховским» вопросом, мысленно глядя в небеса: «А что, если Он все-таки есть?!» Так начинается честная история жизни одного, сотен, тысяч свидетелей и участников Второй Мировой Войны.
История первая: о старике и горе Цахкадзор – райский уголок в Армении. Тишина, целебный воздух. Сюда часто приезжают художники, и после короткого пребывания здесь, на их белых листах ватмана неизменно появляется изображение комплекса 12 века. Говорят, стоит войти в церковь, зажечь свечу и загадать желание, как оно непременно сбудется. Не знаю. Не пробовал. Слишком много желаний, выбрать одно из них мне трудно. А моему знакомому, родившемуся еще до образования Страны Советов, для себя лично уже ничего не нужно… Он мечтал только об одном – дожить до того дня, когда снова поднимется из руин его родной город Гюмри, разрушенный Спитакским землетрясением в декабре 1988 года. Большевики переименовали город в Ленинакан и это счастья ему не принесло – считал Гайк Карапетян, видевший революционеров «ленинского призыва» в годы установления советской власти в Армении. Сегодня городу возвращено историческое название – Гюмри, ему вернули жизнь, отстроив, почти заново. Но Гайк Саркисович Карапетян не дожил… В моем старом блокноте есть запись разговоров с этим человеком, о котором хочется сказать словами поэта: «Не люди умирают, а миры!» Мир Гайка Карапетяна я попытаюсь приоткрыть людям, обнародовав стенограмму его рассказа, оставшегося в моем стареньком блокноте. Гайк Саркисович Карапетян, 1912 года рождения – о времени и о себе: «Родился я в 1912 году, отца моего многие тогда знали и уважали в Гюмри. Был он отменным поваром. И семья наша жила по меркам того времени безбедно. Политикой отец не занимался, но перемены в Армении встретил восторженно. Он всегда считал, что люди должны быть свободными, иметь одинаковые права… Он мечтал видеть меня образованным и очень радовался, когда я приносил хорошие оценки из школы: «Ты, сынок, должен обязательно стать учителем, - говорил он мне. – Стране нужны учителя». Стране действительно нужны были учителя. И я старался из всех сил, просиживал долгие вечера за учебниками. У нас многого тогда не было. Но была вера. Да – да, именно так: «вера в светлое будущее». Наше будущее. Она помогала преодолевать все невзгоды. И в 1926 году, пережив страшное землетрясение, люди не пали духом. Беда сплотила нас, сделала сильнее. Я был подростком, но и я, и другие ребята помогали взрослым. Мы разгребали завалы, оказывали первую помощь пострадавшим. Конечно же, где горе, там и слезы. Слез было много, но не было растерянности. По счастливой случайности в момент землетрясения моей семьи не было дома. Когда мы пришли, то первое, что бросилось в глаза, - огромный камень на моей кровати…Потом целый год мы жили всей семьей в палатке, но не сломались, мы верили в свое будущее и готовы были за него бороться… А после в моей жизни была война… Я оказался не трусом, но и не героем… Был ранен, попал в плен, готовился к смерти в фашистском лагере, но судьба распорядилась иначе… Отсидел десять лет в сталинских лагерях за то, что угодил в плен к фашистам… За то, что между героической смертью и какой – никакой жизнью, я выбрал жизнь… Меня приговорили, как предателя! Я и сейчас не могу найти ответа на вопрос – за что?» Одного моего деда (отца моей матери) тоже звали Гайк, другого (по отцу) – Григорий, оба воевали отчаянно, имели боевые награды и таких, как Гайк Саркисович Карапетян, считали плохими солдатами… Так думал и мой отец – Эдуард Григорьевич Долуханов, в неполных семнадцать лет сбежавший на фронт, служивший в армейской разведке, получивший на войне за мужество офицерское звание, ордена, тяжелые ранения, контузию и всего лишь год, не доживший до очередного 65 юбилея Победы. А я вот, перечитав записи из своего старого блокнота, невольно задумался: правы ли они были, когда называли предателями тех, кто просто не способен был на героизм?
История вторая: о «гробах» против «тигров» и миражах «Жив. Здоров. Нахожусь в тылу. Целую крепко. Миша». В этом письме - мало правды. Михаил Ефремович Гуревич написал его перед боем, когда ему было двадцать лет. Не хотел волновать близких. Мы встретились с ним в его уютной квартире на окраине родного для него Харькова, где делали знаменитые танки «Т – 34», где и сегодня главное достояние для многих – знаменитый танковый завод… Беседа с Михаилом Ефремовичем частично была мной опубликована несколько лет назад в харьковских газетах. Но в основном так и «осела» в домашнем архиве. Я решил обнародовать ее в полном объеме, убрав лишь свои вопросы фронтовику. Тем более, что повод есть – юбилей Победы, а Победителя – Гуревича уже нет в живых… Михаил Ефремович Гуревич, 1921 года рождения: «Я родился в 1921 году. Только три процента моих ровесников уцелело после войны. Младший сержант Горбунов, «Горбунок», как мы его называли был совершенно особенный, его все любили от рядовых до комбата, а он погиб в первом же бою в Перемышле…Это был ад! Наши «гробы» - довоенные танки «Т – 26» легко пробивались даже крупнокалиберными пулеметами. Мы с Горбуновым были в одном экипаже. Командовал – я. Он вел машину…Потом танк горел, «Горбунок» был смертельно ранен, меня спасли врачи… Я узнал о войне с немцами за четыре часа до ее начала. Служил в армии. Взвод танкистов отдыхал. Смотрел фильм «Тайга золотая» с популярным актером тех лет Борисом Тениным в главной роли. Вдруг прервали показ. Выключили свет. В полночь поступила команда: «По машинам!» Поехали к границе. Начался обстрел… Неразбериха… Паника… После ранения и лечения в госпитале, я продолжил службу. В августе 1942 года меня отправили на курсы в политучилище Донского фронта. Спустя полтора месяца мне присвоили звание лейтенанта разведки. Поручили командовать ротой 402 - й Сибирской дивизии, где каждый боец мог из ружья белке в глаз попасть. А полком командовал лихой наездник – цыган. Зарабатывать авторитет в такой компании с моим университетским прошлым (призвали – то с первого курса исторического факультета) было невероятно сложно. Там лидером мог быть человек – не столько знающий, сколько умеющий. Полковой командир это понимал и приказал мне: «Две недели – на тренировку! Потом лично приму экзамен по верховой езде, стрельбе и рукопашному бою». Я отчеканил: «Есть!» Но у меня не было уверенности, что я справлюсь за такой срок… Повезло! Приказано было немедленно отправиться в свободный поиск за «языком». Сходили удачно, если не считать ранения…Я получил орден, но для меня было даже важнее ордена – признание «своим» среди сибирских разведчиков…Отлежался в госпитале, врачи поставили меня на ноги, я вернулся в свою часть. У нас было много дерзких вылазок на полосу противника. Меня командование наградило за годы войны: двумя орденами Красного Знамени, четырьмя – Красной Звезды (один из них мне был вручен – за освобождение Харькова), орденом Отечественной войны 1 степени, десятками медалей… Я свято верил в партию, Сталина, коммунизм. А в 1942 году «отец народов» подписал приказ № 227, согласно которому были созданы заградотряды убийц и штрафные батальоны «смертников». Потом я узнал, что такое страх перед «стукачами», которые могли одним доносом решить судьбу человека…На политзанятиях нам пытались внушить, что свобода должна быть ограниченной волей вождя. Позже я понял, что если от свободы отрезать кусочек, то вся свобода перейдет в этот кусочек…Меня часто спрашивают о том, что я думаю о коммунистическом прошлом. Обычно я отвечаю так: «Это были миражи, миражи…» Мне многое не нравится и в сегодняшней «вольной» жизни. В частности – война с памятниками, как коммунистическими символами! Нельзя стрелять в свое прошлое! Ругают, к примеру, Шолохова. Говорят всякую чушь, дескать, он был пьяницей. Да пусть соберутся все эти трезвые критики и напишут новый «Тихий Дон»! Мне отвратительна в некоторых людях их категоричность в суждениях, уверенность в собственной непогрешимости и готовность судить других. Жизнь сложна. Герой «Тихого Дона» Григорий Мелихов воевал и за царя, и за «белых», и за «красных»… А мне довелось на фронте ходить в разведку со вчерашними уголовниками… Но я никого не осуждаю. Все – таки самые чистые люди объединились и победили фашизм, как «нечистую силу»… Я верю, что Добро всегда побеждает Зло не только в сказках!» Я перечитываю запись и почему – то вспоминаю слова одного поэта: «Весы Добра и Зла повреждены…» Эти строки пришли мне на память из другой эпохи, закончившейся задолго до моего рождения. Почему?
История третья: о своих «корнях», «Синем платочке» и «талисмане» Победы Я люблю гулять по «знаковым» для меня улицам Харькова – города, где главными достопримечательностями многие местные жители называют самую большую в Европе центральную площадь и клуб – музей Клавдии Шульженко в Байкальском переулке… Я живу в этом украинском русскоговорящем ментальном центре славянских духовных и культурных ценностей без малого последние двадцать лет. Из пятидесяти трех. Мы подходим друг – другу. Может быть именно поэтому я никогда не чувствовал здесь себя приезжим, чужим, мигрантом… Сюда я приехал в 1991 году с охваченного «Карабахской войной» Кавказа, отсюда я отправился добровольно военным корреспондентом на войну в Приднестровье в 1992 году… Работал в Москве на канале ТВЦ, снял с замечательной московской командой профессионалов документальный фильм о Клавдии Ивановне Шульженко. Харьковские ветераны называют ее талисманом Победы. Часто вспоминают, как она пела на главной площади после освобождения города от фашистов. Из воспоминаний военного поколения, собственно, и был соткан весь наш фильм «Синий платочек», премьерный его показ состоялся на канале ТВЦ в марте 2004 года. Тогда еще жив был легендарный Михаил Танич, вспоминавший в кадре свою встречу с Клавдией Шульженко… Говорила слова благодарности Клавдии Ивановне перед камерой Алла Пугачева – это тоже вошло в наш фильм. Рассказывал о своей матери – сын певицы Игорь Кемпер… Ноги сами привели меня в Байкальский переулок «Украинского Питера», как называют иногда «Первую столицу» Украины, сами харьковчане. Бюст работы местного скульптора – фронтовика по – прежнему стоит на постаменте перед клубом – музеем Шульженко. Вхожу в музей. Все те же экспонаты: фотографии, концертные платья , афиши… Я вспоминаю, как мы снимали интервью с недавно ушедшим из жизни ветераном Великой Отечественной войны Борисом Сергеевичем Агафоновым, создавшим музей Шульженко. Он знал лично много лет Клавдию Ивановну, но не был надоедливым поклонником, не дежурил с цветами у артистического входа. Просто набирал чемоданчик гостинцев, садился в поезд и приезжал в Москву на улицу Усиевича, где в тесной квартире Шульженко всегда было столько людей, сколько могла вместить отведенная народной любимице жилплощадь… Музейным премудростям Агафонов не был обучен. Опирался на помощь и советы энтузиастов – ветеранов Войны: Всеволода Столярова, Дмитрия Сикара и многих других. В гостиной поставили старое пианино, наладили патефон, но и видеомагнитофон не забыли тоже. Маленькую гримерку с настоящими костюмами от Славы Зайцева и афишами помог оформить сын Клавдии Ивановны Игорь Кемпер-Шульженко (близкие называли его - Гоша). Можно сказать, что у Агафонова принял «эстафету памяти» Александр Григорьев, которого Клавдия Ивановна Шульженко опекала, как родного сына… По словам Александра Григорьева, ставшего одним из героев нашего документального фильма «Синий платочек» (я работал, как сценарист, в соавторстве с российским кинодокументалистом Михаилом Дегтярем), - « Шульженко слушать в записи мало. Нужно было видеть и ощущать таинство, которое происходило при встрече со зрителями». Сейчас в год очередного 65 юбилея Великой Победы я, не скрою, горжусь тем, что мне посчастливилось внести свою лепту в создание фильма «Синий платочек», ставшем и моим признанием в любви великой певице – Клавдии Шульженко, и данью уважения к известным и не очень известным людям старшего поколения, еще живых и уже ушедших из жизни. Я сижу на стареньком диване в музее Шульженко, слушаю ее неподражаемый голос – запись последнего сольного концерта в Москве, смотрю ее фронтовые фотографии из музейного архива и почему – то вспоминаю об отце – фронтовике 1925 года рождения… Мы с ним мало и редко общались. В конце его жизни и вовсе оказались в разных городах и странах – иностранцами друг для друга: он жил в Пятигорске, был гражданином России, я стал харьковчанином с украинским паспортом… Одно утешает – в Пятигорске его знают не только в Совете ветеранов, помнят о нем – солдате Великой Отечественной, считают одним из Героев – Победителей! Прогулка закончилась. А дома меня ждал приятный сюрприз. В электронной почте я нашел «свежее» письмо из Пятигорска. Это сообщение прислал мне журналист, кандидат исторических наук Юрий Асадов. Мы в молодости дружили, потом жизнь развела, но – не об этом. Я прочитал его письмо, не буду приводить текст целиком, лишь позволю себе одну короткую цитату: «Я работаю над докторской диссертацией, много времени уходит на «добычу архивных материалов». Тема связана с военной историей России. Я выяснил, что ты, Григорий Эдуардович Долуханов, имеешь прямое отношение к славному дворянскому роду Долухановых, в котором были известные герои разных войн – офицеры, генералы, верой и правдой служившие Отечеству…» Юрий написал мне еще о том, что набирает информацию в Пятигорске о моем отце, хочет написать обо всех моих родственниках – ближних и далеких предках, проливавших кровь за Родину! А у меня завертелись в голове вопросы. О какой Родине – речь? О той, что была или?.. И еще. Как нам всем – наследникам Великой Победы в разных странах жить дальше, куда идти, одной ли общей дорогой?
Посвящение вместо послесловия В 2009 году мне была вручена дорогая для меня литературная награда – Диплом Твардовского. За что? Судите сами: НЕИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ Ромашки, рассыпавшись брызгами, Харьков
|
