|
|
Ирина РЕПЬЁВА |
|
2009 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Ирина РЕПЬЁВА“Тайна жизни” — это и есть “тайна женщины”От редакции. В издательстве «Российский писатель» вышел 4-томник произведений лауреатов Первого и Второго международного конкурса детской и юношеской художественной и научно-популярной литературы имени А.Н. Толстого. Издание стало возможным благодаря поддержке Фонда «Русский мир». 4-й том адресован молодежи. Мы публикуем предисловие к этому тому, которое дает представление о составе сборника и его авторах. Дорогие читатели! Вы держите в руках четвёртый том “50 писателей” — четырёхтомного сборника произведений лауреатов Первого и Второго международного конкурса детской и юношеской художественной и научно-популярной литературы имени А.Н. Толстого, изданный при поддержке Фонда “Русский мир”. Эта книга адресована составителями к старшеклассникам и молодёжи, и можно сказать: авторы собранных под одной обложкой повестей, рассказов, стихотворений ищут ответы на важнейшие вопросы сегодняшней жизни. Какие мы, ныне живущие? Какими должны быть? Русскому человеку свойственен критический взгляд на себя, граничащий в иных случаях с недооценкой родной культуры, быта, самой истории, роли личности в общественной жизни России. Отсюда издавна проистекает даже целое литературное направление — так называемая “поэзия русского уныния”. Но всё познаётся, как известно, в сравнении. Об этом рассуждает в своей повести “Поэты” молодой вологодский прозаик Дмитрий Ермаков. Главный герой произведения, филолог Егоров, в силу тяжких жизненных обстоятельств уходит с должности университетского преподавателя русской литературы на мясокомбинат. Что может быть прозаичнее? Сквозь этот магический кристалл герой повести и начинает смотреть на себя, своё призвание словесника, свои отношения с женой. В судьбе любого человека может внезапно наступить период переоценки ценностей. В какой-то миг и Егоров ощущает себя как на маленькой войне: если материального достатка в семье нет, вроде бы сама жизнь заставляет тебя думать не о любви — к Слову, Женщине, Таланту, дарованному Богом, а лишь о способах выживания, и только. Но герой повести сразу же ощущает… бесплодность такого существования. Спасая тело, всегда ли спасаешь душу, Человек? А дух свой высокий?.. Силы семьи Егорова стягиваются к идее удержания себя “на плаву”: надо “прилично выглядеть”, “быть не хуже других”, жене — защитить диссертацию, наконец. Но снижая пафос своей жизни, Егоров больше ничего не пишет, а его жена отказывается и от самой возможности родить ребёнка. Так в семье умирает Любовь. И вот уже в самом начале произведения Дмитрия Ермакова Он и Она готовы друг с другом расстаться. Не испытывая больше Любви преображающей, эти двое не интересны ни сами себе, ни друг другу. В повести другого автора констатацией этого факта сюжет бы, возможно, и исчерпался. Но Дмитрия Ермакова ведёт в литературе Вифлеемская звезда православного человека, христианина. А для Господа, говорили русские святые, невозможного нет. Неожиданно Егорова приглашают в Хельсинки, на международную конференцию, где он должен прочитать доклад о реально существовавшем, но практически неизвестном русском поэте второй половины двадцатого века Чухине (Вологда). Это и становится точкой отчёта совсем иных событий. Отчего призвали его к себе иностранцы, как в своё время — варягов славяне, читатели понимают не сразу. Писатель разворачивает перед нами доклад Егорова о “тихой лирике” Чухина, а его поэзия буквально напоена любовью к русской природе. Она эмоциональна, почти сакральна. Можно назвать её и молитвой тихо жившего и тихо ушедшего из жизни провинциального лирика. Когда читаешь его строфы, становится ясно: этот человек любил! И Егоров рассказывает о нём на конференции и как бы напаивает тихой, надмирной Любовью и своих слушателей. Вот зачем он и был зван на этот словесный, филологический “пир”. Не только России, но и всему разумному миру, прагматичному, рационально устроенному, цивилизованному сообществу сегодня, быть может, не хватает этой малости — Любви. Закон — коммерческий профессиональный успех любой ценой — её зачастую и оттесняет. Русское же Слово, если оно о Главном, духовном, что лежит в основании жизни любого человека, независимо от его происхождения, вполне опять может стать Иерусалимским огнём, не обжигающим, не губящим, а вызывающим изумление, трепет, благоговение, неземное блаженство. Русская литература, если она вернётся в своё прежнее состояния великости, может оказаться подлинным “хлебом небесным” для тех читателей, которые успели полюбить Достоевского, Тютчева, Гоголя, Булгакова, Шмелёва, Шолохова и ждут развития этой литературной традиции. Вот, что мы можем дать миру уже сегодня, несмотря на всю свою временную бытовую неустроенность. Так реализуется идея Ф.М. Достоевского о всемирности русского человека, вполне способная лечь в основу так называемой “русской идеи” сегодняшнего дня. Дмитрий Ермаков достаточно деликатен. В его повести нет превосходства над теми, кто так гостеприимно и по-братски внимал его герою на конференции. Напротив, в финской девушке-филологе он целомудренно чувствует свою сестру по духовным поискам. И именно после пробуждения в нём задремавшего, было, высокого духа, он и возвращается к самому себе изначальному, подлинному, в нём просыпается и любовь к жене, да и она к нему вновь тянется. О значении русской литературы в наш во многом меркантильный век рассуждает и герой повести москвича Игоря Аверьяна “Он и Она” (из жизни в девяностые годы). Верность Русскому Слову становится и в ней мерилом духовности человека, направлением вектора его развития. В начале произведения мы видим главного героя юношей, мечтающим войти в литературу. Он рыцарски желает служить двум вековым понятиям, на которых всегда стояла Жизнь: идеальной Любви к женщине и к заветному Слову. Рассуждая о “тайне женщины”, автор утверждает, что “тайна жизни” — это и есть “тайна женщины”. А “тайна женщины” состоит в её способности или неспособности Любить. У Любви много лиц, много предназначений. Но несомненно, что одно из самых сильных — духовное преображение человека, способность склеивать двоих в семью, а общество — в народ. Но умеет ли именно так любить современный человек? Современная женщина? Или это только недостижимый идеал? Игорь Аверьян ведёт нас к ответу долгой дорогой. И сначала возвращает к истокам Любви — к Библии. В “вечной книге” ещё тысячелетия назад говорилось, что жена должна с доверием и уважением прилепиться к мужу, чтобы стать с ним, по сути, одним существом: “и будут два — одна плоть”. Семья — малая, домашняя церковь, брак же свой следует рассматривать “о Господе, а не по похоти”, по выражению священномученика Игнатия Богоносца. Единство в вере тут необходимое условие счастья. Именно такая любовь веками и считалась благословенной свыше. Но в достаточной ли степени мы, нынешние, принимаем серьёз эти простые заветы прародителей человека и человечества? В своё время произносит их и отец главного героя: будь — в ней, а она — в тебе. Пренебрегая советом отца и матери, герой совершает вроде бы вполне поправимую ошибку: не удастся брак — что стоит создать другой? И вот, недолго выбирая, в нетерпении страсти даёт он согласие стать “половинкой” той, которая по своим духовным устремлениям не может стать частью его. Развод не приносит облегчения, ибо разрубать надвое приходится уже сросшиеся жизни. А спустя время герой понимает, что бывшая жена и его детей увела за собой в чуждую ему жизнь. Говоря образно, семя мужа вроде бы и не пусто, всходы есть, но плоды эти как бы изначально духовно отравлены. И тогда: не бесплодная ли ты смоковница, Человек? Игорь Аверьян показывает, что хотя в юности любому из нас кажется, что любить очень легко, а ненавидеть тяжело, сегодня в обществе разлито слишком много именно ненависти, зависти, соперничества, присутствуют и цинизм с пошлостью. Да, большая Любовь всегда направлена на преображение мира. Но такой любви надо ещё научиться, на такую любовь надо много душевных сил. Горько герою повести и оттого, что столько пыла потратил он на ту, которая вместе со своим новым супругом смеётся теперь над его книгами, и вместе с ним, наживаясь на популярности русской классики, великие её смыслы пытается свести к школьной шпаргалке на десяти страницах. Горечь уходит только тогда, когда душу опять наполняет Любовь, Любовь восстанавливающая: к детям, к родителям, к русской природе, к живописным полотнам Тропинина… Прозаик Наталья Соломко (Москва), чья повесть “Небесные разведчики” тоже вошла в четвёртый том, также обращается к теме любви. Она рассказывает о двух талантливых мальчишках, братьях, которых мама держит на расстоянии от себя, словно прячет от своей любви, считая их жизни всего лишь “ошибками” своей молодости. Но если, в конце концов, выросший младший брат приспосабливается к жизни без любви, устремляясь к успеху и карьере, душа старшего постепенно гаснет, и он погибает. Автор повести показывает нам, читателям, что Любовь — основа самой Жизни. Именно поэтому православие и утверждает, что Бог есть ещё и Любовь. Рассказ другого лауреата конкурса, Виталия Шевцова (Калининград), называется “Нелюбовь”. В нём прозаик демонстрирует почти мистическую силу материнской любви. Героиня, простая женщина, переехавшая в город из деревни, стала “подкаблучницей” у мужа, человека не только грубого и тщеславного, но и способного послать соперника на смерть. Но когда верность сыну этой молодой женщины оборачивается вдруг мощью, способной вытащить своего ребёнка даже “с того света”, восстанавливается и её человеческое достоинство. И в глазах родни, и в своих собственных, и мужа, и всей деревни. При определённых условиях Любовь вполне способна творить чудеса. Есть, правда, любовь плотская, есть душевная, а есть и духовная. Любовью-страстью, болезненной зависимостью пытается привязать к себе несовершеннолетнюю Лолиту Набоковский герой Гумберт. Но есть и любовь очищающая, целомудренная, невинная, охранительная. О таком чувстве и рассказывает прозаик Дмитрий Басаргин (Красноярский край) в поэтической повести “Нина”. Юная пятнадцатилетняя грузинка Нина обратила внимание на русского музыканта Виктора. Что ищет она, выросшая без отца, в общении с ним? Романтическое начало своего взросления. Виктор исполняет испанские песни, поёт под гитару. Что Нина способна ему дать? Честное, чистое, незамутнённое фальшью и ложью отношение к жизни, искреннюю серьёзность во всём, в том числе — в отношениях между людьми. Но не только её чистота обрекает, в конце концов, этих двоих на расставание. Со слов героя “я не Гумберт!” начинается эта повесть, ими же она и завершается. Нина прекрасно осознаёт, что любит русского. А русские, по словам её матери, во время войны на Кавказе продавали оружие обеим враждующим сторонам. Именно от этой войны семья Нины бежала, спасаясь, в Крым. Нина следует нравственным законам своего народа, и потому не может нарушить веления матери отойти от русского. И всё-таки она прекрасно понимает, что “он не такой”, он иной русский — русский, имеющий свои запреты-табу своей религиозной культуры, своего народа, своих предков. Несмотря на недоверие матери Нины Виктору, он, русский, сам оберегает грузинскую девушку от её по-детски пылкого поведения, хранит для будущего другого. “Странный русский”, — отзывается о нём Нина. Но хочется возразить: не странный, а нормальный, здоровый, здравый и потому волевой, сильный, красивый. Любовь, прежде всего, — нравственное чувство, напоминает автор повести. “Гумберты” же произрастают где-то за её рамками. В русском обществе, как и в любом другом народе, есть разные характеры, разные смысловые предпочтения. Но таких “иных”, как Виктор, становится со временем всё больше. Истоки появления такой личности можно объяснить строчками стихотворения поэта Валерия Хатюшина (Москва), чьи произведения тоже представлены в четвёртом томе: “Глядящими со стен святыми ликами Я освещён в потёмках бытия. Наедине с иконами и книгами Остывшая проходит жизнь моя. Наставники мои и собеседники ведут меня упорно за собой. Души и тайных мыслей исповедники, До гробовой доски — они со мной”. Или как раскрывает ту же тему другой автор четырёхтомника, поэт Михаил Гусаров: “Но стоило помыслить Божье имя — три Ангела, три Вести, три Звезды явились мне... И я пошёл за ними. Один был — Слово. Был другой — Любовь. А третий Ангел прозывался Духом... Какое счастье — небо видеть вновь, И слушать небо — сердцем, а не слухом!” А ведь до того, как поэт встал на путь религиозного познания жизни, он снискал, кажется, всю полноту мирского успеха: стал советским генералом, и “сыт и пьян, от кутюрье одет. Я повидал и поимел немало: Встречался с тигром — шкура на стене, Медведя видел — шкура под ногами, Кому был должен — задолжали мне, Друзей менял, не цацкался с врагами”. И вместе с тем: “Снаружи — гоголь, а внутри... подвал, Сырой, пустой, до жуткости холодный!”. И только возвращение на путь, предначертанный матерью — деревенской женщиной, всю жизнь хранившей крестильный крестик сына, всё изменило: “Я крест надел, И будто Сам Христос В душе словами этими пророс И обнажил спасительную суть тех слов: “Я — жизнь, Я — истина, Я — путь”. К сожалению, в народе нашем много ещё нездорового. Об этом в своей повести “Со всеми последующими остановками” рассуждает прозаик Вера Галактионова (Москва). Автор показывает глухую русскую глубинку, где, из поколения в поколение, живут потомки ссыльных и осуждённых: убийц, воров. Вырастают новые поколения, и они сменяют отцов и матерей своих в тюрьмах: “сидят”, кто за драку, кто за иное хулиганство. И родители их мало этому удивляются: обычное дело, да и не знают они словно иного пути в жизни, кроме попустительства своим слабостям. Но нет, показывает повесть, есть и тут своя черта, через которую человек переступать не желает. И черта эта опять-таки “любовь-нелюбовь”. За что криком кричит, что ни день, баба Маня на своего паралитика-мужа? За измену стародавнюю корит, боль от которой так и не смогла утихнуть. Не любит она, завидуя и злясь, семью случайно залетевших сюда на время, “продвинутых”, чудаковатых интеллигентов. Но когда, едва ли не шутки ради, молодая режиссёрша советует бабке отравить-опоить её мужа, похожего уже больше на овощ, эту черту баба Маня перейти не может. Тут своя стародавняя привязанность, вековуха-любовь. Но и в дряхлом паралитике умерли ещё не все чувства. И хотя живёт он давно одними полуглухими ушами да подслеповатыми глазами, неподвижно, будто давно скончался, и в его душе бьётся, может быть, одно из самых красивых человеческих чувств — способность к благодарности. Хотя догадывается об этом только дитя невинное, маленький мальчик Никита. Один высокий политик недавно прояснил своё понимание жизни этих людей, назвав их “детьми Шарикова”. Но нет, Вера Галактионова напоминает нам своей пронзительной повестью, что нет людей абсолютно и необратимо испорченных. Даже Лазарь мёртвый, четырёхдневный воскрес. Хочется надеяться, что и произведения прозаиков, поэтов, драматургов, отмеченных Международным конкурсом имени А.Н. Толстого, послужит облагораживанию сердец наших молодых современников, читателей. Напомнит о главных христианских заповедях нашего народа, не даст забыть многовековые спасительные истины. Ведь как верно отмечает в своих рассказах московский прозаик Лидия Сычёва, без Любови в качестве сердцевины нашей жизни не может быть и никакого полезного, благотворного творчества! В рассказе “Святые ключи” этого автора художник Молчанов вдруг перестаёт писать. Вроде бы он почти на вершине своего профессионального успеха, его картинами заинтересовалась Третьяковка, материальные проблемы тоже решены, есть собственная мастерская — “а внутри у него давно уже жила пустота”. И потому работать больше не хотелось. Кинулся художник к старому учителю своему, но и он, 87-летний, никого уже не любил. Страсти ещё в душе кипят, но — вокруг одних голых и бесплодных рассуждений о политике. Рука же скорее по привычке, механически выводит на полотне горшки да цветочки. Отправился художник “в народ” за правдой и высокими смыслами, но люди вокруг были усталыми и изъеденными работой. Природа дала художнику лишь временное успокоение. Святые ключи с родниковой водой придали сил, бездумной радости, лёгкости в походке, освежили, но очень скоро тяжёлые ощущения вернулись: “На душе было так одиноко и так больно!”. Но уже своими предыдущими рассказами Лидия Сычева подводит нас к мысли, что художнику этому просто не дано было понять: возвращает к Жизни, а значит, и к творчеству, только наполнение сердца силой и умом Любви. К старикам ли своим родителям, к Женщине ли единственной, к детям ли — наследникам твоего заповедного и самого чистого, к стране ли России с её многогранным, богатым духовным опытом народом, к матери ли Церкви, к Богу. Только когда ты любишь, только тогда и находятся смыслы у всего, к чему ты волшебно прикасаешься. В этом и состоит главная “тайна Жизни”.
|
