|
|
Татьяна ЛЕСТЕВА |
|
2009 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Татьяна ЛЕСТЕВАКак разрушали нашу наукуОглядываясь на радужное прошлое ведущего отраслевого института в нефтехимической отрасли и сравнивая его с настоящим, приходится констатировать с неизбывной печалью, что расцвет нефтехимической науки, а она здесь, увы, не исключение, прошёл, и на гауссовской кривой истории нефтехимическая наука уже ползёт к оси абсцисс, приближаясь к нулевому варианту. И это в России, одном из мировых производителей энергоресурсов! Но вернёмся к шестидесятым годам ХХ века, вошедшим в историю, как годы «большой химии». 1963 год. На 110 выпускников химического факультета Ленинградского университета поступило свыше 150 заявок от заводов и научно-исследовательских организаций. Спрос на специалистов-химиков превышает предложение чуть ли не в полтора раза. ВНИИНЕФТЕХИМ 1963 года – «медвежий угол» в Ленинграде, к которому нужно идти от остановки транспорта метров 700 по «просёлочной» дороге, утопая в грязи в осенью и весной. Сразу после проходной висят одна за другой доски с бесчисленными алюминиевыми номерками, которые нужно перевешивать при входе и выходе, и стоит табельщица, встречающая опаздывающих. Раздаётся звонок – «бухенвальдский набат», после которого начинается «отлов недисциплинированных сотрудников. Но это внешние атрибуты. Внутри кипит и бурлит научная жизнь. Во главе основного направления работ – топливного - под руководством Г.М. Маслянского разрабатывается технология получения высокооктановых бензинов. А рядом – лаборатория катализаторов под руководством Г.М. Осмоловского, лаборатория экстракции ароматических углеводородов, которую возглавляет В.М. Покорский, лаборатория ректификации нефтепродуктов – А.И. Левин, аналитическая лаборатория – А.Н. Александров. Лабораторию термодинамических исследований возглавляет зам директора по научной работе, профессор А.А. Введенский, вскоре появляется и отдел инженерной кинетики – профессор И.И. Иоффе, есть патентная и экономическая лаборатории. И ещё целый куст лабораторий по различным направлениям нефтехимического синтеза – оксосинтез, синтез кислот, фенола и ацетона, изопрена, аминов, присадок, фталевого ангидрида и т.п. Продукцией института является технологический регламент на проектирование, представляющий собой документ, содержащий комплексные знания о процессе, начиная от физико-химических свойств сырьевых материалов до конечной стадии по очистке сточных вод и газовых выбросов. Естественно, что все работы специализированных лабораторий имели бюджетное финансирование как этапы соответствующей технологической разработки. И вот это сочетание технологических разработок с фундаментальными исследованиями специализированных лабораторий и явилось залогом расцвета нефтехимической науки и производства в период 60-70-х годов. Отраслевой институт стал научным плацдармом нефтехимической науки. Из его стен выходили справочные пособия по растворимости, по азеотропным смесям, по ингибиторам коррозии, по металловедению и коррозии сталей в различных средах, нефтехимии, регулярно выпускались сборники трудов по различным темам, в том числе и сотрудниками специализированных лабораторий, не говоря уже о многочисленных научных статьях, публиковавшихся не только в отраслевых, но и в журналах Академии наук СССР. В эти годы достигла своего расцвета аспирантура института, готовившая высококвалифицированные кадры для отрасли в целом. Так называемые «застойные» годы оказались весьма плодотворными для института. Именно в это время в поисках путей совершенствования и интенсификации научных исследований Министерство нефтехимической промышленности предоставило институтам финансовую самостоятельность – переход на частичное самофинансирование и право заключать с промышленными предприятиями хозяйственные договоры. Учитывая обширную сеть заводов, работавших по технологиям ВНИИНЕФТЕХИМа, - это решение было, образно говоря, «манной небесной», так как позволило не только улучшить приборно-аппаратурную базу института, но и социальные условия - в Лужском районе Ленинградской области была построена база отдыха, теплящаяся и поныне, строилась турбаза на Черноморском побережье Кавказа. За выполнение дополнительного объёма работ сотрудникам выплачивались надбавки к зарплате, было создано садоводческое товарищество, институт принимал участие в долевом кооперативном строительстве, не говоря уже о работе профкома, обеспечивающего сотрудников туристскими и оздоровительными путёвками и т.п. Наступившие 90-е годы нанесли непоправимый удар по институту в целом, и в первую очередь по специализированным лабораториям, большинство из которых не имело собственной научной тематики, работая в тесном контакте с технологическими лабораториями. Практически сразу исчезли госзаказ на технологические разработки, финансирование поисковых работ, хозяйственные договоры с заводами. Из-за отсутствия финансирования, системы неплатежей, невыплаты зарплаты началось сокращение сотрудников, многие из которых покинули страну, уехав в Израиль, США, Германию. Лаборатории закрывались, оборудование в лучшем случае распродавалось, а, как правило, просто вывозилось на свалку – нужно было выживать, освобождая площади для арендаторов, всевозможных кооперативов, ТОО, АОЗТ, ЗАО и ООО. Типичная картина для практически всех НИИ. Не избежал этой участи и ВНИИНЕФТЕХИМ, Следует, конечно, отметить и недальновидную техническую политику администрации института, не увидевшей своевременно, что нужно было создавать с помощью высококвалифицированных сотрудников и на бале хорошо оборудованных лабораторий аттестованные центры аналитического и физико-химического направлений. Это не было сделано. Началось мелкотемье и кустарное производство силами всевозможных малых предприятий. Идея превратить ВНИИНЕФТЕХИМ в ассоциацию малых предприятий, хотя и витала в воздухе, однако реализована не была. Получившие финансовую самостоятельность заводы не стремились оплачивать отечественную науку – проще было купить готовую технологическую разработку «под ключ» у западных фирм, гарантировавших достижение проектных показателей, чем мучиться с заказом оборудования, поскольку металлообрабатывающая промышленность также находилась в это время в предкоматозном состоянии. Конечно, была ещё одна возможность сохранить основную часть специализированных лабораторий, направив их усилия на решение многочисленных проблем города – экологию, очистку сточных вод и газовых выбросов, анализ химической продукции на прилавках магазинов в период «дикого» рынка, оказание экспертной и консультативной помощи многочисленным таможням, то есть найти свою нишу в проблемах города, финансируемых по госбюджету. Ни одного шага в этом направлении администрация не предприняла, выбрав порочный путь акционирования, распродажи собственности и сокращения основных нефтехимических направлений. Даже в такой глобальной экологической проблеме Санкт-Петербурга, как проблема полигона «Красный Бор», щедро финансируемой не только из бюджета города, но и странами Евросоюза НИИНЕФТЕХИМ с его богатейшим экологическим опытом не участвовал. Из числа специализированных лабораторий выжили только лаборатории металловедения и коррозии и сертификации продукции, поскольку они ещё востребованы производством. Действительно, когда у оборудования истекают сроки его использования, а заменить его нечем (впрочем, зачем новому хозяину тратить прибыль на переоборудование производства и капитальное строительство?), то без специалистов ВНИИНЕФТЕХИМа уже не обойтись – приедут, измерят скорость коррозии, толщину стенки аппарата и дадут заключение о возможности поработать ещё на этом оборудовании. При этом они с благодарностью вспомнят проектировщиков советского времени, предусмотревших такие запасы по металлу, которые позволили не только выдержать проектные сроки его работы, но и превзойти их, обеспечив тем самым работу нефтеперерабатывающей отрасли и в роковые для страны годы перестройки, которые с полным правом можно назвать годами разрухи, и в постперестроечные годы нового века. Да, это необходимая работа. Но наука ли это?! То же самое относится и к деятельности отдела (из трёх сотрудников!) стандартизации и качества продукции. Конечно, в советское время, когда разрабатывались технологии получения новых нефтехимических продуктов и, соответственно, были жизненно необходимы технические условия или ГОСТ на них, отдел был необходим и загружен работой. Сегодня необходимость в этих работах не отпала, но она стала эпизодической – продлить или внести изменения в ТУ, проверить соответствие цитируемой нормативной документации и тому подобный формально-чиновничий комплекс работ. Нужен ли он? Да, несомненно. Но и это не наука. Вопросы стандартизации и качества продукции – это, в известной мере, вопросы государственной важности, подведомственные ГОССТАНДАРТу страны. В период перестройки на рынок хлынула масса мелких частных фирм, лишивших, с одной стороны, работы высококвалифицированных сотрудников отделов ведущих НИИ, а с другой стороны – открывших для жульнического бизнеса пути на внутренний и внешний рынок. Это привело к разработке огромного количества ТУ на якобы новые виды топлива, которые трогательно совпадали по нормируемым параметрам с ГОСТ на нефть, на бензины или дизельное топливо. Из бытовых растворителей и стеклоомывателей исчез этиловый спирт, и на его месте появился метанол-яд, естественно, без указания о том, что он там содержится. Можно ли представить себе подобную ситуацию, чтобы отдел государственного НИИ согласовал выпуск подобных ТУ в нарушение действующих стандартов?! Никогда. А частные фирмы-однодневки в условиях рынка шли на преступление. Государство, к сожалению, безмолвствовало и безмолвствует, способствуя нанесению удара по отраслевым НИИ в перестроечное и нынешнее время. Ещё один удар нанесло по научным учреждениям «мудрое» правительственное постановление об авторском праве, предоставившее возможность патентной защиты одному автору, а не институту, даже по тем темам, которые разрабатывались крупным научным коллективом при госбюджетном (!) финансировании. Началась эпидемия переоформления патентов, в результате которой большинство НИИ оказались «голыми королями» без интеллектуальной собственности. Итак, ВНИИНЕФТЕХИМ сократился в десятки раз, в лабораториях осталось от двух до пяти сотрудников, их экспериментальные возможности весьма ограничены. Практически эти кадры высшей научной квалификации превратились в менеджеров от науки: экспериментальную часть работы выполняют по контрагентскому договору частные аттестованные аналитические лаборатории, а обсуждение результатов и заключения уже составляются сотрудниками института. Да, это нужная работа. Но, увы, не наука. Вот с такими результатами встречает в 2009 году ВНИИНЕФТЕХИМ свой 80-летний юбилей. Есть ли надежда на возрождение? Боюсь, что нет, несмотря на то, что много разговоров про инновации, нанотехнологии и грядущий «прорыв». «Нет ничего практичнее хорошей теории», - эти слова Людвига Больцмана в современной России не звучат вообще, либо кажутся утопией чистой воды. Теория и деньги – две вещи несовместные. И пока понимание абсурдности последнего утверждения не овладеет умами властьимущих, в России не произойдёт возрождения науки, а будет продолжаться отток умов на Запад. А что до возрождения отраслевой науки, выход напрашивается сам собой: новое – это хорошо забытое старое. Возврат к отчислению, как в советское время, 2 % от произведённой продукции на новую технику, возможно, смог бы решить проблемы возрождения науки. Правда, при этом с горечью приходится констатировать несоразмерность промышленного производства в СССР и современной российской промышленности. Но, может быть, Дума подумает? Санкт-Петербург
|
