|
|
Вячеслав ЛЮТЫЙ |
|
2009 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Вячеслав ЛЮТЫЙПушкин и церковная оградаБлаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят
А.С.Пушкин. Портрет работы К.П.Мазера. 1839 г. Всякий пишущий знает, что сочинения писателя и его жизнь – вещи, которые можно совместить лишь отчасти. Известно высказывание Чехова о том, что ему не интересно приватное житье-бытье автора – достаточно самого произведения, дабы полюбить его или со скукой отложить, а то и отринуть. В христианстве непререкаемо правило: ненавидь грех, но люби человека. То есть отделяй прегрешение от его носителя, поскольку Дух Божий дышит, где хочет, и злодей впоследствии вполне может стать подвижником или мучеником за веру Христову. Мы чтим Пушкина за его творения, которые выразили русского человека как никакие другие. И сопереживаем бытовой жизни поэта, в которой находим и множество высоких примеров поведения. Наша любовь соединяет пушкинскую поэзию с пушкинской честью и достоинством в некий творческий акт – единый и именной. Мы всем сердцем впитываем его важнейшие черты и приметы. Постепенно они преобразуются в нашем сознании в образ сложной судьбы, которая, в свою очередь, подсказывает нам, как поступить в том или ином случае. Так в чем же грешен поэт? В женолюбии, в богохульствах, в питии вина, в гордыне. По-человечески это понятно. Однако если кто-то последует за Пушкиным шаг в шаг исключительно по такой тропе, то перед нами – человек неумный. Невозможно представить, чтобы он отличался теми же драгоценными достоинствами, которые от имени Пушкина совершенно неотделимы. Это – дружество, неспособность предавать, храбрость, самозабвенная любовь, склонность защищать бедного или уязвимого, сострадательность и милосердие, чистосердечное желание помочь тому, кто в этом крайне нуждается по изначальной доле своей... С сожалением и сочувствием мы относимся к христианским слабостям Пушкина – слабостям сильного и вдохновенного русского человека. Поскольку Александр Сергеевич Пушкин превосходит в нашем понимании Ивана Петровича и Николая Антоновича, Сидоркина и Пирожкова, инженера и чиновника, рабочего и продавца… В Пушкине есть кристалл характера, того самого, о котором говорил Гоголь, заглядывая на двести лет вперед. И вот теперь иной священник, возвышая голос, вдруг обращается к слушателям даже не с амвона, а со светской трибуны и безо всяких оговорок призывает их отвернуться от нашего национального поэта – как от фигуры греховной, противоречащей Христовым заповедям. Проповедник лукаво соединяет поэзию и автора в одно предосудительное, притемненное литературное целое, а грешника и его грех – считает порождением князя мира сего, забывая о безмерной любви Спасителя к слабому и мятущемуся земному человеку. Не желая разбираться в сложном и неоднозначном, самоуверенный клирик пытается перевести наш тернистый путь, извилистый и непоследовательный, на движение по удобным «трамвайным рельсам» – когда ясны дорожные правила, видна очередная остановка, отчетлив сигнал светофора. В подобных речах заметно тщеславие церковного чиновника, который жаждет собственной власти и почета. Сколько нам известно старцев-простецов, чьи слова полны ласки и участия! Принимая их наставления, совсем не думаешь о том, во что облачен говорящий. Зримое отходит на второй план, и ты весь превращаешься в сердечный слух и душевное переживание. Не то в случае, который стоит перед глазами, смущает твой дух, заставляя неловко отвести взгляд от оратора. Пусть же он снимет рясу и скажет ровно то же самое, не отстраняясь от своей пасты посредством «мундира», пусть попытается взять в руки твое робкое сердце, запутавшееся в паутине мирского… Но нет, не происходит этого. И ты понимаешь, что искуситель – везде, священник – такой же человек, что и ты сам, а Христос может посетить любое сердце. Первые станут последними, и последние станут первыми, нет привычной очереди, ибо всё – по милости Божьей, а вовсе не по заслугам и тем более – не по чину. И будут лежать на твоем столе книги, не спорящие одна с другой: дневники батюшки Иоанна – чудотворца кронштадтского, и стихи Пушкина Александра Сергеевича – прощеного грешника, солнца русской поэзии…
|
