|
О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.
|
Борис КУТЕНКОВ
«Человек приютится сбоку…»
Стихотворения
***
В тёмный бар, где ночной порою
или вечером слышен джаз,
быстрым шагом заходят трое:
каждый раз - как в последний раз.
Сбросят куртки, задорно-лихо
отряхнут набежавший снег.
Вслед за ними вкрадётся тихо
незаметнейший человек.
Человек приютится сбоку,
словно мебель, как манекен.
Эти трое ведомы Богом,
человек - неизвестно кем.
Человек никого не тронет,
и не тронет его никто.
Для зачина закажут трое
на троих - каждый граммов сто.
Посудачат о частном горе,
выпьют, чокнувшись и скорбя,
за любовь, за "momento mori"...
Он - не чокаясь, за себя.
И, не вспомнив о том, что было,
разойдутся за просто так:
кто - себе вырывать могилу,
кто - на скрипке играть в кабак.
Человек - умирать в потёмках
с ненадёжной ордой стихов,
где пиджак, на локтях протёртый,
как дамоклова вечность, нов;
где звучащая тишь повисла,
где и сам превратишься в звук,
что от века искомей смысла,
описавшего полукруг.
***
Добежать, как военный гонец. Близоруко вглядеться:
о, таким возвращенье своё и представить не мог.
Ты вернулся с открытой душой в дом бесхозного детства,
но без стука уже не войти - на калитке замок.
Там в ударе июль, и деревья от зноя плешивы,
а верхушки церквей не скромней италийских ротонд.
Ты вернулся туда, где давно за тебя всё решили:
скоро вывезут мебель и, стало быть, грянет ремонт.
Белый цвет потолка - но покрашено прошлое тёмным.
Духота, и рабочих-таджиков гортанный трындёж.
Во дворе, как фингалы, незрелые ягоды тёрна:
не имея покорности, вяжут во рту, чуть куснёшь.
Не имея враждебности, брешет приблудная шавка.
Не умея прогнать, по загривку ты треплешь её...
Всё другое, другое вокруг! Ни малейшего шанса
как с новьём пообвыкнуться, так и расстаться с быльём.
Впрочем - что-то осталось ещё. Не могло не остаться.
Ты несёшься по дому сорвавшимся с привязи псом.
Вот и книжная полка, которой, поди, лет шестнадцать.
Вот и книга на ней. Та же самая: Клапка Джером.
Как насмешка судьбы - о, проклятые вещие знаки!..
На странице закладка, где лодочник с вечной ленцой...
Трое в лодке твоей, не считая тебя и собаки:
память ушлая, Бог да июль, что смеётся в лицо.
***
Мы этим летом путали друг друга
так бережно, что, дурочку сваляв,
свернула жизнь с троллейбусного круга
и нас вернула на круги своя:
в - стаккато писем, в - мотыльковость мира,
где биты карты, квиты-номера,
где из раскрытой форточки Земфира
поёт: "Пожалуйста, не умирай",
нам предлагая сладких апельсинов.
И мы за ней умрём. Опять умрём.
А я несу тебе из магазина
слова, слежавшиеся в глинный ком.
И надо переждать до мезозоя,
до ломоты в висках, до простоты,
чтоб пережать себя стальной струною,
чтоб железнодорожною водою
сочилась кровь на тёплые бинты.
Чтоб через пару вальсов декаданса
я мог сказать в таком-то октябре:
"Смотри, опять никто не догадался,
а эта песня - снова о тебе".
|
