|
О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.
|
Роман ЭСС
«Поэт, брожу вне города поэтов…»
Стихотворения
***
Смотрю куда: на долы ль Палестины,
На зелень Калифорний – темный ад
Все мнится мне, да мрачные руины,
Да черных трупов надоевший смрад.
Вот потому кем в жизни сей ни будь
я,
Как на тот свет я позван в русский
лес –
В рай прикровенный тихого безлюдья
Без городов по милости небес.
Как школьник неприлежный у пророды
Здесь постигаю вещих книг букварь
Китайских иероглифов погоды –
Следов в снегу неписанный словарь.
Но горожанин, тьмы таежных истин
Все не возьму я в толк народных книг!
Любой щенок бурундука и лисий
Смеется вслед: Вот туп же ученик!
И, в валенки набрав воды и снега,
До самых звезд в болотине кружа,
Добравшись еле теплого ночлега.
Людскую речь вдруг слышу в гаражах.
И ряд бабенок толстых и болтливых
Бездумно смотрит, слепо и счастливо,
Как возвращаюсь мокрый в снеге я –
Вкруг беззаботно семечки плюя.
Вот жизнь простая!
В темных крышах пагод
В еловых лапах месяц как фонарь!
А груды туч свирепый ветер-Запад
Несет в тюменский Северный Китай.
ИЗ ПАЙОНУСА
Гармоний слушатель зазвездных неслучайный,
Как я скажу глухому миру з
д е с ь?
Всех светов тьмы свидетель чрезвычайный
Один сопутник, кто хоть тут он есть ль?
В сенате Рима скиф, я варвар дикий
Не песни пел – пророчил в их чертог.
Но в шапке войлочной, посол снегов великих
Гиперборейских, я смешон средь тог!
Им говорил: На Севере равнинном
У вечных льдов, где Рима ветр едва
Шевелит ели, грозным исполином
Восстанет некогда Рим новый – град Москва.
Затем за ним столицей Руса грозной
Поднимет Бог, земли и звезд Творец,
Еще страшнее город семизвездный.
Он Град Конца, он смертных всех венец!
Там новый мир! Там центр всей вселенной
В подлунном круге в блещущих снегах
Не в ваших плоских картах неизменный
Восторгнут будет! Честных рай в веках.
Едва сенаторы тому, смеясь, внимали.
Их беспокоил Сулла и Восток.
Из кожи крокодиловой сандалии
У Гая Терция – и на ослов налог!
На языке невнятном латинянам
Среди сенатских споров, склок и врак
Иным послам - восточным страшным странам
Вплоть до Китая рек глупцам, дурак!
И ныне у престола фараона,
На Север глядя в лунные пески,
К звезде Полярной, слогом похоронным
Кому не ведая, сижу, пишу стихи!
Я тут услышан, понят и обласкан
У египтянок во Дворце Цариц.
И нежным сердцем женщин сих всечасно
Я утешаем скифским летом птиц.
Я им пою, созданьям Легкомыслья,
Все тут же забывающим… Восток!
Ночами с пирамидой звездных истин
Беседуя – и слышит мертвый бог!
Иду поутру: персы и армяне,
И Нила данники – все судит за спиной
С кривой усмешкой : - Что за народ, славяне?
И этот Рос … что их за бог такой?
АРИОН
Поэт, брожу вне города поэтов,
Среди глухих я был там шут великий!
И вижу, как невежество планету
Заполоняет дикостью без книги.
Без строф и рифм дичалые стада
У телебашни возятся Циклопа,
Пяты целуя в черных городах
В глухонемых и безьязыких толпах.
Смывает в бездны пляжи, города,
Мосты, вокзалы, блеянье их прессы;
Газет и сплетен скотская орда –
Все в грязь мешает прозой бессловесных!
Один я чту стихи лишь камышам,
Кристаллам, птицам на спасенной лире;
И песнь пою я выжившим птенцам,
Как Арион в цветущем снова мире.
Неандертальцев атомных народ
Почти забыл я – Путь, Забвенье, Лета!
И – зверь, и камень с тучами ползет
Послушать книги вечного поэта.
Средь глаз зверья и муравьиных троп
Луна и солнце песням рукоплещут.
Кто гнал меня – того сожрал потоп.
Кто ел меня – те превратились в вещи.
МОСКОВСКОМУ ПОЭТУ,
ПИШУЩЕМУ О РОССИИ
Москвич, айда в деревне посидим!
С евроремонта светлых кулуаров
Приедь сюда, забудь свой Третий Рим!
Вернись в Россию, а не в мемуары.
Вот, скажем, скотником ты будешь здесь пахать.
На старой ферме в жиже да в навозе
Всю жизнь по горло ржавы цепи ковырять
В январь при ветре на слепом морозе.
Айда, москвич! В резиновых ботфортах
Бродить селом! За то притом дадут -
В фуфайке древней пострашнее черта –
Три тыщи рэ за гиблый рабский труд.
Потом в воспоминаниях напишешь
Про то, как дохнут поросята вдруг …
Иль … про бумагу на налог в пять тысяч
Для загранвиз районных чиновнюг.
Про то, что стоит новая кастрюля
Здесь в магазине 800 рублей,
Да про Арбат … да про московскую финтюлю -
Средь томных луж разьезженных колей!
И ты вздохнешь на ржавую кастрюлю.
(А куры жрать канючат, а проглот
Баран с барнихой!) Ах, не нервируй, Муля!
И сжав виски, бежишь ты в огород.
А там уж жук что красная калина!
Опять с гвоздя водища в сапогах!
Ревет и стогнет жадная скотина,
В калитки тыча ноги и рога.
«Где ж взять три тыщи на продукты в
рынок, -
Ты станешь мыслить. - Вот … опять трава!» -
А уж бубнит шофер, чеша затылок:
- Давай, мужик, шесть тысяч за дрова!
Что за кошмар! Бывало, я в Антибах
Писал стихи про ясность русских рек!
В сей поэтической деревне русской гиблой
Ты завопишь: - У, пропасть на вас всех!
А там стучат в ворота: « По бумаге
Когда налог заплатишь?» - и как шут
Орать ты будешь: - Лба окрестить, собаки,
Тут никогда минуты не дадут!
Под вечерок бычок со зла потопчешь,
Зачешешь репу в жизненной стезе:
« Где взять на трактор денег? – и промолвишь. –
Пойти, пожалуй, воровать как все!»
Но воровать уж нечего! Лет десять,
Как все повывезло начальство на селе…
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………..
…………………………………………………...
А в небеси не Бог – хохочет месяц,
Как яхта Абрамовича в теле.
Так через год, зарезав скот безвинный,
От злой тоски да нищеты такой
Запьешь. И скажут : «Ведь вот пил он, как
скотина!
А был поэт, пожалуй, он большой!»
Совсем иным здесь станешь, брат, поэтом,
Румяный бог парнасского родства.
Купи ж билет!
Но … не дает ответа!
Народ безмолвствует. Кишит себе Москва…
ЛИПЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ
Что лучше нам: богатый ад столиц
Иль нищий сельский рай страны забытой?
Моля взять в долг у безответных продавщиц,
Стоит мужик, мечтая о пол-литре.
Вот пейзаж: у кособоких изб
Тележку колеей две бабы тянут…
Одна в советской болонье, другая из
Китайских пятен, свитер с Пакистана.
Мужик на тарахтелке прет бревно
Засохшее. Ржавеет в этом рае
Пустое поле.
Дерево одно
Пустое, мокрое.
Горбыль козел сгрызает.
Две воробьишки на корыте жестяном
Следят у пса на мятый алюминий
Остатки каши.
Светит за прудом
Электросварки огонечек синий.
Последняя корова на Земле
В дождливой серости глядит на банный веник.
«Не прокормить, проклятую! – во мгле
Гугнит старуха. – Нет посыпки, денег!»
В холодном магазинчике села
Средь мокрых спин я маюся томленьем.
- Повесился Протыгин. Не дала
Ему с утра Танюха на похмелье!
А в телевизоре скокочет новый черт
На фоне Ниццы, яхт – козою блеет.
Безухий бродит и бесхвостый кот
У пыльной магазинной батареи.
Что делать в нищем рае, коли есть
Нам на аванс 500 рублей? Богатство!
И с банкой кильки надо б знать и
честь!
Прощайте, граждане! Такое государство!
Скорее б ночь! Не видеть нищий рай.
Сидим мы с водкой за изрезанной клеенкой:
Холодной печки выщербленный край,
Его жена болеет селезенкой.
Веселой жизнью золотых столиц:
Убийц, профур, богов капитализма
И тут мелькает яхтами из Ницц
Немой корейский пыльный телевизор!
На серой улице смеркается.
Об столб
Стрекочет дождь, по избам серо-хмурым…
Все тот же мается и чешется козел.
И древо жизни – как из арматуры.
А по ночам здесь в пустоте глухой
Не видно звезд московских иль турецких –
И, как циклоп, сверкает над страной
Прожектор глазом былей просоветских.
В глухую ночь в великой немоте
Полей продрогших липецких безлесных
Забрешет сучка.
Светит на кусте
Пакет блестящий лейбом «Мерседеса».
РУССКИЙ АПОЛЛОН
Четырехстопный ямб мне надоел!
Но в остальное мысль не влезает.
Пора б гекзаметром наш оживить предел
Болтливых муз… но виснет… замолкает!
Забыться в удручающих стихах,
Во Интернете сидя до зевоты -
На либералках, шустрых на словах,
На бук угрюмых - наших патриотах.
Поэтов бога трон установлен
В селе России. Он снегами блещет!
А бог поэзий, русский Аполлон,
В Великом Устюге на рынке ловит речи.
Неблагосклонен он до городов
И рифмачей квартир космополитских;
Сети поэтов, их бетонных строф
Чураясь тяжких, матом жжет по-римски.
Он любит дым избушки да луну
В сугроб сидящую, как колобок в сметане,
Гаданья дев, гармошку, старину
С котом и ведьмой в острове-Руяне.*
Наш бог гармоний любит лишь напев
Послушать баб у деревень славянских:
Полнощны вздохи томных русских дев,
Не вздор нимфеток в лаврах итальянских.
Сидит наш бог в урманах и тайгах,
Вполне за два столетья обрусевший.
Наш Аполлон в ялОвых сапогах
Сидит на лавке, с борща раздобревший.
Он ходит в баню. Неодетых нимф
Веселый рой готовит ему веник.
Мелькают перси … животы … и нимб…
Теперь он наш и барин, и помещик.
Помолодев, он щелкает игриво
Богиням голым, позабыв о лире, -
На коей пошло, однострунно и фальшиво
Постмодернисты воют в «Новом мире».
А после бани русский Аполлон,
Опохмеленный редькою и квасом,
Со мной сидит, в компьютер углублен,
Все литжурналы лая сиплым басом.
- санскр.
|
