|
О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.
|
Эта поездка сложилась почти случайно: друзья собирались в командировку и
пригласили с собой, узнав, что я никогда не бывал во Владимирской области на
родине Владимира Солоухина, где десять лет назад он нашел последнее земное
упокоение.
— Уж тебе-то, русскому писателю, стыдно хотя бы раз в жизни не побывать в
Алепине! — укорил накануне по телефону руководитель делегации Владимир
Федорович Иванов — большой любитель литературы и меценат.
— Стыдно… — сознался я.
— А ведь, наверное, знал его?!
— Да, знал, но накоротке — однажды сидел рядом за поминальным столом после
похорон Бориса Можаева, и даже удостоился от Солоухина похвалы, когда
произнес несколько слов в память о Борисе Андреевиче, своем литературном
учителе.
— И что же тебе сказал Солоухин? — допытывался Иванов, словно от тех слов
зависело: брать меня с собой или не брать.
— Официально всего два слова, нажимая на «о»: «Хорошо выступил!» Потом же,
конечно, разговорились по-настоящему, но в памяти врезались только эти два
слова, наверное, потому что похвалил… К сожалению, более с Владимиром
Алексеевичем не встречался, а через год, следом за Можаевым, и его самого не
стало…
Услышав от меня столь откровенное объяснение, Иванов, видимо, счел их
достаточными для сдачи экзамена на искренность и сердечную профпригодность и
обнадежил:
— Готовься, на следующей неделе поедем!
А чего готовиться?! Нам, как говорится, собраться — только подпоясаться. Но
подумать-то так подумал, но не хотелось ехать неподготовленным. Пока
готовился, вспомнил, что Владимир Солоухин всю жизнь ратовал за воссоздание
храма Христа Спасителя, и в 1989 году был избран президентом Фонда по
возрождению одного из самых известных храмов России. Вспомнил и книги
Владимира Алексеевича, которыми зачитывался еще в молодости, и которые, к
сожалению, давно не брал в руки; многое вспомнил, и постарался наверстать
упущенное. Проникся его монархическими взглядами, хотя на этот счет у меня
несколько иной взгляд, но что же плохого в том, что слово «монархия» и слово
«Россия» Солоухиным воспринималось как единое целое. Разве я против России,
против своего народа? В общем, мыслей было много, и чем более я раздумывал,
тем сильнее погружался в стихию по названию «Солоухин».
И вот неделя прошла, и наше авто от метро «Шоссе энтузиастов» взяло курс на
«Владимирку». В машине нас пятеро, и, естественно, в первый день разговоры и
встречи производственные. Зато на следующий день, посетив Владимир, где
впервые увидел «Золотые ворота», возведенные аж в 12 веке, а неподалеку храм
Покрова-на-Нерли, Ковров — чистые и светлые города, переночевав в
придорожной гостинице, мы отправились в Алепино. Большинство из нашей
компании уже бывали в этом селе, а мне все казалось в новинку. Я оглядывал
«владимирские проселки» и дивился этим краем, где даже названия рек говорят
о его древности: Пекша, Ворша, Колокша. Невольно сравнивал местные земли с
землями родной мне Рязанщины и находил много сходства: такие же запущенные,
заросшие поля, разоренные фермы (стадо мы видели только одно за всю
поездку), зато церквей погуще, и они более ухожены, чем на моей малой
родине. Правда, когда прибыли в Алепино, показавшееся уютным даже не в самое
лучшее время года — 25 апреля — в ту весеннюю пору, хотя и приятную, но
когда природа после зимы всегда выглядит не очень-то живописно, то
обнаружили местную церковку, окруженную старинными липами и зарослями
прошлогоднего рыжего бурьяна, не в самом приглядном виде, а попросту —
заброшенной. А редкие удару по металлу, доносившиеся от разобранного
трактора, стоявшего на противоположном берегу спущенного и развороченного
пруда, лишь оттеняли печальный вид села. Все это немного снизило ожидавшееся
впечатление.
Зато повезло в другом. Еще до посещения кладбища, мы увидели около
солоухинского, с мемориальной табличкой дома — кирпичный низ, бревенчатый
верх, — дома, который с детской любовь описал Солоухин в свой повести «Смех
за левым плечом», — вдову Владимира Алексеевича — Розу Лаврентьевну,
приехавшую в этот день из Москвы с дочерью Еленой и внуком Алексеем.
Разговорились, но разговор получился недолгим — нам не терпелось побывать на
могилке Владимира Алексеевича…
И вот мы спустились за село, где на крутом холме по-над речкой зеленел утес
из столетних сосен и елей, опоясанный ветхой оградой из выцветших под
солнцем и дождями штакетин. На кладбище, конечно же, сразу увидели черный
мраморный крест вкупе с надгробным памятником… Остановились, перекрестились,
помолчали. Потом достали припасенный провиант, помянули Владимира
Алексеевича, одиннадцатый год находившегося в упокоении на родной земле.
Стало до невозможности печально, как всегда бывает на погостах, даже не
особенно радовала какая-то жизнерадостная пичуга, певшая среди ветвей.
Говорили мы тихо, настороженно, словно боялись нарушить покой многих и
многих ушедших земляков Владимира Алексеевича. Зато, когда вышли за оградку
кладбища, на душе поселилось светло чувство успокоения, какое всегда бывает
после завершения большого и нужного дела. И уж неважно, каково оно по сути,
— главное, нужное. В данном случае — нужное душе, собственной памяти, в
которой, пока мы живы, хранится все то, что близко каждому отдельно взятому
человеку, то, что волнует и не дает покоя. В этом, наверное, и есть главная
польза от таких поездок, когда в очередной раз взбудоражишь свою память, еще
раз вспомнишь книги, любимые с детства, и поверишь в то, что не зря живешь
на планете Земля, и на той ее обширной части, которая зовется Русь, Россия,
и о которой так пекся Владимир Алексеевич, начиная с «Владимирских
проселков», «Черных досок», да и в более поздних своих работах всегда радел
за народ и землю, на которой он живет, в которых каждая строчка говорит о
заботе, тревоге и любви ее автора к отчей земле.
Вернувшись в село, мы были любезно приглашены в солоухинский дом, снаружи не
казавшийся столь вместительным, и Роза Лаврентьевна провела экскурсию,
рассказала о детстве Владимире Алексеевиче, показала комнату, где он
родился, его рабочий кабинет. И говорила с теплотой и вниманием к
неожиданным посетителям, и от ее душевного приема вдруг подумалось: «Вот в
таких встречах и прорисовывается единение людей, проявляется их взаимное
тяготение, отчего наша Россия и укрепляется духовно!» И еще подумалось о
том, что в этом доме не мешало бы сделать музей Солоухина. Подремонтировать
и открыть. А то ведь Роза Лаврентьевна — добрая душа — рассказала, что
иногда до ста экскурсантов набивалось в дом, отчего однажды обрушилась
балка… Собственными силами, конечно, починили, но вот местные власти что-то
не очень идут навстречу просьбам о помощи… Да, вздохнешь и ничего не
скажешь. По крайней мере, вслух!
Напоследок мы сфотографировались, накупили книг Солоухина, оставили запись в
журнале посетителей и, под прощальные взгляды солоухинских наследников,
отбыли из Алепина, с желанием обязательно вернуться сюда 14 июня — в день
рождения Владимира Алексеевича.
Да, наше посещение Алепина оказалось коротким по времени, но вызвало
пространные размышления, настроило на определенный лад. Мне вдруг подумалось
о том, насколько я казался обедненным до посещения этого владимирского села,
и как обогатился, побывав в нем. И что удивительно: ничего особенного внешне
не произошло. Ну, приехали, выпили на могилке, поговорили со вдовой —
только, казалось бы, и всего, а на самом деле будто заглянули в бездонный
мир и увидели себя в нем, пусть и со стороны.
Когда выехали за село, то, листая книги Солоухина, нашли и прочитали его
известное стихотворение, и несколько раз — последнюю строфу из него.
Называется стихотворение «Друзьям». Показалось, что написал его Владимир
Алексеевич именно для нас, и только что, сию минуту, словно мы в этот момент
стояли с ним рядом, рука об руку:
Держитесь, копите силы,
Нам уходить нельзя.
Россия еще не погибла,
Пока мы живы, друзья.
Далее читайте:
Солоухин Владимир
Алексеевич (1924 - 1997) поэт, прозаик.
|
