|
О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.
|
Юрий Поляков:
Общественная работа помогает отсеять ложные замыслы
Юрий Михайлович Поляков - писатель, интересный читателям
молодыми и пожилым, рабочим и интеллигенции. Секрет его успеха и в том, что
в центре его внимания человек, наш современник. В произведениях Полякова
удивителен эффект присутствия: ты оказываешься среди героев своим
среди своих. Ему интересен человек, и человеку интересны произведения
писателя, созданные в разных жанрах: рассказы, повести, романы, пьесы,
актуальна его публицистика. В работах Полякова ясно видно, что это
писатель с судьбой. А начал он свою «судьбу» с работы учителем в школе.
-Юрий Михайлович, в школу вы пришли работать по распределению или по
призванию?
- Я окончил Московский областной педагогический институт имени Н.К.Крупской.
Работать в школе начал ещё до распределения, учась на последних курсах: вёл
литературу и русский язык в 348 школе, которую сам окончил. По распределению
попал в 24 школу рабочей молодёжи. Потом меня забрали в армию, а когда я
вернулся, учебный год уже начался, и место моё было занято. Полноценную
нагрузку предложить мне не могли, и я пошёл работать в школьный отдел
Бауманского райкома комсомола.
-Вам нравилось работать в школе?
-Да, нравилось. И если бы я не ушёл в армию или вернулся в мае, допустим, и
в школе была бы ставка учителя, думаю, я бы ещё довольно долго там
работал. Ну а когда защитил диссертацию в 1981 году, то я преподавал в
институте.
-Нет ли ностальгии, когда видите, как школьники идут 1 сентября на уроки?
-Конечно есть. У меня много стихов о школе, об учителях.
-Единственным положительным героем в романе «Козлёнок в молоке» является
учитель.
-Не только в этом романе положительный герой – учитель, но и в «Работе над
ошибками».
-Но там повесть о школе, и там действующие лица - учителя.
-Да, но есть и отрицательные. В романе «Замыслили я побег» жена главного
героя Катя- учитель. Так что учитель как положительный герой не случаен, и в
«Козлёнке» не случаен, хотя немного искусственен. Дело в том, что, прочитав
рукопись, друзья стали уверять меня, что нет положительного героя, это
плохо, и я стал конструировать. Это интересный факт для литературоведа:
стояла задача уже в написанный роман вставить положительного героя. Больше я
таких экспериментов делать не буду и никому не советую.
И тот факт, что, решив вставить в роман положительного героя, я избрал
именно учителя, говорит о понимании: в сознании читателей положительна
сама профессия учителя, и это значительно помогает создать
положительный образ.
-В Германии едва ли не на первом месте по позитивному восприятию стоит
писатель. То есть ваши обе профессии - самые уважаемые в разных
странах.
- При советской власти писательская деятельность воспринималась и у нас как
одна из самых позитивных: мы ездили по стране, и я отлично помню,
каким было отношение. К сожалению, сейчас это не так по двум причинам.
Во-первых, писатели, особенно либеральная их часть, очень шумно ссорились во
время перестройки. Устраивали «скандал на привозе» вместо серьёзной
литературной полемики.
Во-вторых, сказалась и роль средств массовой информации ельцинской эпохи.
Понимая, какова роль писателей в истории страны, в кризисные периоды,
их боялись, поэтому моральный авторитет писателей с государственным
самосознанием принижали целым рядом способов: старались унизить, высмеять, а
на их место поставить писателей с эмигрантской психологией, с психологией
экспериментатора любой ценой. Именно их пропагандировали в ельцинское
десятилетие. Но навязать их общественному сознанию не сумели. В результате
получился вакуум: писателей государственно- патриотического направления
дезавуировали, а писателей либерального направления навязать не смогли. Эта
лакуна сейчас очень опасна.
-Учитель в своей деятельности руководствуется принципом «не навреди». Вы
придерживаетесь в писательской работе этого педагогического принципа?
Написать можно что-то громкое, сенсационно-отвязное, но прочитает
ребёнок, подросток. Думаете об этом во время работы?
-Это сложный вопрос, потому что взаимоотношения писателя с действительностью
такие тонкие, что с одной стороны можно впасть в абсолютную вседозволенность
и утрату любой этической чувствительности, что мы видим сейчас на некоторых
примерах. Но с другой стороны, если всё время думать, чтобы не
навредить, можно впасть в то, что в 40-50-е годы называлось
«бесконфликтность». Сейчас много писателей, которых человек читает и думает:
«Да, он мне не навредил. Но и не помог». Всё зависит от таланта и развитости
внутреннего нравственного чувства писателя. С одной стороны, чтобы это было
остро, мощно, затрагивало человека за живое. А с другой стороны, чтобы не
переступал через те табу, разрушая которые, мы разрушаем наше общество и
нашу культуру. Здесь я нахожусь в сложном положении как редактор:
иногда чувствую, что этого писателя вообще не надо печатать, потому что он
занимается целенаправленным разрушением нашего культурно-нравственного мира.
А другого писателя тоже не надо печатать: настолько уж он благостный,
настолько боится высказаться смело, что получается: что есть его книга, что
нет.
-Ваши произведения изучают в школе, а некоторых классиков из программы
убрали. Готовы ли Вы уступить своё место классикам? Если да, то кому?
-Да, готов. У меня были случаи, когда я уступал свою бумагу молодым поэтам в
«Молодой гвардии». Шла моя новая книжка, и мне сказали: будет переиздание.
Я ответил: не надо переиздания, лучше издайте на этой бумаге молодых поэтов.
Некоторые из них сейчас достаточно известны.
Классикам я бы, безусловно, уступил. Считаю, что совершенно незаслуженно
отодвинут в тень такой замечательный писатель, как Валентин Катаев. И
молодой, и зрелый.
Обязательно хотя бы один-два урока должны быть посвящены творчеству Николая
Заболоцкого, потому что именно на его творчестве молодым людям
можно показать, как увлечение поэта экспериментом приводит со временем
к пониманию, что искусство – это задача более серьёзная, чем просто
эксперимент.
Совершенно незаслуженно удалён из программы Леонид Ленов- один из лучших
писателей 20 века. На книжной ярмарке в Швейцарии была дискуссия о Набокове.
Кто-то из наших российских писателей, из тех, кто любит собственную
литературу похаять, начал говорить, что Набоков - уникальное явление,
которое не могло бы развиться, если бы он жил в России, потому что никто из
оставшихся в России так не писал.
Я возразил: да что вы говорите?! Пример - Леонов. И у зрелого, но особенно у
раннего Леонова, тонкость стиля, многооттеночность слова, насыщенность
абзаца местами гораздо сильнее, чем у Набокова. Другое дело, что оставшиеся
писатели оказались в сложной политической ситуации. И об этом обязательно
надо рассказывать в школе: а кто виноват, что политическая ситуация так
сложилась? Идеологическое давление на писателя создавали те писатели
и революционные деятели, которые потом сами пострадали. Мало
говорят об этом. Но надо говорить.
-Как совмещаете общественную деятельность, пост главного редактора и работу
над книгами? Помогает или мешает в творчестве редакционная рутина?
-Я считаю, что любой нормальный писатель только написанием книг не
должен заниматься. Если он занимается лишь этим, то очень быстро становится
никому не интересен, потому что нормальная общественная, редакторская работа
подпитывает жизненной энергией. Тут дело в самоорганизации. В первые годы
работы редактором, когда надо было газету из экономической пропасти
вытаскивать, возвращать читателю, пришлось отложить работу над
книгами. Но это абсолютно в духе русских писателей: ради общего,
государственного, народного дела пожертвовать своими собственными. Чехов
находил время принимать пациентов, Толстой боролся с голодом- не чета мне
писатели.
По моим наблюдениям, писатели, отказывающиеся от участия в общественной, в
профессиональной жизни, сосредотачивающиеся лишь на своём творчестве, очень
быстро выхолащиваются и начинают писать то, что никому не интересно. Жизнь
- тот внутренний камертон, что даёт жизненную информацию:
коллизии, ситуации. Всё дело в самоорганизации.
Всегда привожу такой пример. Я люблю заниматься огородничеством, видимо,
рязанские крестьянские корни дают себя знать: я только во втором поколении
горожанин. А тот, кто занимается огородничеством, знает: когда выращиваются
огурцы, первоначально на них - масса завязей. Но никогда не бывает, что все
завязи становятся огурцами. Отсыхает одна завязь, другая. Почему?
По моему глубокому убеждению, в писателе в виде почек, завязей существует
масса замыслов. Но на каком-то мистическом уровне заложено: этот твой
замысел станет художественным произведением, а тот не станет. А когда
ты ещё и занят серьёзной общественной, профессиональной работой, то ты
пишешь только то, что, грубо говоря, должно стать литературой. Когда
писатели занимаются только литературой, они пытаются вырастить огурец и из
этих негодных завязей. Есть его потом невозможно. Работа помогает отсеять
ложные замыслы
-Ваши творческие планы?
-Сейчас я немало занимаюсь драматургией. Мои пьесы ставят
многие театры в стране, потому что я пишу не очень распространенные у нас
реалистические комедии. Заканчиваю новую пьесу с рабочим названием
«Одноклассники». Рассказывает она о людях, учившихся в одном
классе и встретившихся через много лет. Тема не новая, но мне кажется,
удалось показать драму нынешнего поколения, которое начало жить при
советской власти.
- Олигарх и бомж.
-Да. Именно. Там положительный герой - тоже учительница: одноклассница,
ставшая учителем. Сейчас думаю, какому театру предложить эту пьесу.
Активно работаю над своим давним замыслом, это роман «Гипсовый трубач»,
который я когда-то отложил. По организации творческого процесса я-
писатель не коммерческий. Надо мной не стоит издатель и не говорит: «Первого
сентября этого года должен сдать роман, как указано в договоре, иначе будут
неустойки». Я никогда так себя не связываю, отдаю вещь только тогда, когда
она полностью готова. Готова она бывает не скоро, поскольку меньше
двенадцати редакций у меня не бывает. Зато потом книги и переиздаются.
«Козленок в молоке»- 26 изданий, «Сто дней до приказа»- 20 изданий,
«Замыслил я побег» -12 и т.д.
«Гипсовый трубач» - очень необычный для меня роман. Здесь подход не обычный.
Не буду выдавать детали. Думаю, прочитав, многие удивятся, потому что
предыдущие мои романы очень разные, но всё-таки написаны они в ключе
классического романа, а этот роман во многом экспериментальный, форма
организации текста не привычная. Узнаете, когда прочитаете. Там речь и про
школу идёт: мой герой по образованию учитель, и он вспоминает некоторые
эпизоды своей преподавательской деятельности.
-На какого читателя рассчитана ваша газета? Если её купит учитель, что
он найдёт там для себя?
-Газета ориентирована на нашу трудовую российскую интеллигенцию, и прежде
всего на её гуманитарную часть. Считаю, что сегодня просто нельзя
преподавать ни в высшей, ни в средней школе, не читая «Литературную газету».
Потому что мы -единственная газета, дающая объективную картину
культурного процесса, всех его направлений, не выборочно, как делают другие
издания. Мы рецензируем серьёзные книги, необходимые преподавателям. Мы
проводим дискуссии о современной поэзии, по поводу детской литературы,
фантастики, говорим о проблемах русской истории.
Хочу напомнить такой факт: компанию за настоящий учебник истории начала
«Литературная газета». Задолго до того, когда к этому подключилась
власть, политики, депутаты. А началось это с публикации в нашей газете
в2002 году. Когда я пришёл на пост главного редактора, фактически, это была
одна из первых моих акций. То есть вопрос о том, что недопустимо учить детей
по учебникам, которые умаляют нашу победу в Великой Отечественной войне,
которые искажают наши цивилизационные ценности, начинала «Литературная
газета». Это говорит о том, что мы минимум на 5 лет опережаем
общественное сознание в постановке проблем.
Поэтому тот, кто хочет быть в курсе актуальных духовных проблем, кто хочет
знать настоящую историю страны, настоящую историю литературы, а не её
либеральную или антилиберальную» версию, должен читать «Литературную газету.
-Смогли бы сейчас провести школьный урок? В каком классе предпочли бы это
сделать?
-Я бы с удовольствием провёл урок в старших классах, где изучается
современная литература, и урок назывался бы «Единая и неделимая русская
литература», потому что больше всего меня беспокоит растаскивание
русской литературы на советскую, антисоветскую, диссидентскую, эмигрантскую
и прочие. Но есть просто великая русская литература, которая, учитывая тот
сложнейший исторический опыт, что Россия приобрёла в 20 веке,
создавалась в разных условиях. Но критерий у этой литературы был
общий: первое- обогащение русского языка, второе- высокая художественность,
третье- любовь, несмотря ни на что, к своему Отечеству, и вера в будущее
своего отечества.
Я считаю, что вера в будущее России- это светский символ веры человека,
живущего в России. Есть у нас православный символ веры. Он всем известен. А
есть и мирской: это именно вера в великое будущее своей страны. Для меня не
может быть большой русской литературы, если там нет этой веры. Значит
что-то здесь не то.
Наших крупных писателей при всех их сложных отношениях с эпохой: и у
оставшихся здесь, таких, как Платонов, Булгаков, и у уехавших, изгнанных,
как Бунин, Солженицын,- объединяет эта вера. Отбирая книги для школьной
программы, во главу угла я бы ставил этот критерий, потому что молодого
человека надо воспитывать на книгах, в которых запечатлено не отчаяние
и неверие в будущее, которое посещает любого, даже самого оптимистического,
человека, а на книгах, в которых сконцентрирована эта вера. Учить надо
всё-таки на тех произведениях, где человек обретает веру в будущее.
-В вашей газете вышло приложение «Литературный резерв», ориентированный на
молодых творцов литературы. Могут ли школьники попробовать здесь свои силы?
-Вполне. Мы это затеяли, чтобы помочь встать на крыло молодым. Нас
поддержала партия «Справедливая Россия»: они выделили деньги на этот проект.
Я сам начал писать стихи в школе. Кстати, несколько стихов, написанных мною
в 10 классе, в отредактированном виде вошли в мою первую книжку. В принципе
это уже тот возраст, в котором могут создаваться профессиональные стихи, по
крайней мере, могут быть прорывы к ним: образы какие-то находятся.
У нас в газете указаны все координаты, и мы ждём школьников, которые пишут.
Чем раньше человек, пишущий стихи, поймёт свое призвание, тем лучше
Быть напечатанным - не главное. Очень важно начинающему писателю, что твои
стихи прочитает профессиональный редактор, скажет, что хорошо и плохо.
С 1 сентября при «Литрезерве» организуется литературная консультация. Можно
будет прийти на консультацию, и тебе скажут, что и как.
С этого и начинается путь. Я сам так начинал. В моём архиве лежат стопки
отрицательных рецензий: мне объясняют, что мои стихи не могут быть
напечатаны по тому-то и тому-то. В то время я жутко переживал, что это
несправедливо, что это завистники хотят не допустить такого яркого
конкурента. А сейчас понимаю: это совершенно правильно, честно.
Один рецензент, например, пишет: я считаю, что автор этих стихов через
какое-то время станет хорошим прозаиком. Хотя тогда я не собирался писать
прозу.
Приглашаем молодых, в том числе школьников. Если не напечатаем, то объясним,
почему не напечатаем, и если сам пишущий поймет, то это шаг к тому, чтобы
писать лучше.
Учителя литературы, ведущие кружков могут посылать работы своих учеников.
Может быть, таким образом они дадут им путёвку в жизнь. Давайте
сотрудничать.
- В вашем романе «Грибной царь» герой Свирельников с ностальгией вспоминает
детство, летние каникулы, проведённые в деревне у бабушки и дедушки. Это
автобиографично в какой-то мере?
- В романе описано моё детство: летние каникулы я проводил в деревне
на Волге. Изображенная в романе деревня - это Селищи Кимрского района тогда
Калининской области, ныне Тверской губернии. Вообще не знаю, как
сложилась бы моя жизнь, стал бы я сначала поэтом, потом прозаиком,
если бы лучшие годы, детство, не провёл в деревне своего деда,
куда я уезжал на всё лето и жил там жизнью сельского жителя: огород,
рыбалка, грибы, заготовление сена. Помню, ворошили сено, а там сидела гадюка
и чуть не укусила меня. К концу августа я превращался в абсолютно
деревенского мальчишку, меня уже все принимали за своего. И когда
возвращался в город, то дичился, чувствовал себя непривычно. Город за зиму
меня опять превращал в городского мальчика. А летом снова деревня... У
деревенских, и у меня это тоже развилось, особое чувство природы. И,
конечно, речь. Мой писательский язык во многом оттуда, из детства, он
сформирован деревенской средой, я его впитал, сам того не сознавая тогда.
Писатель не анализирует свои языковые запасы, но иногда мне вдруг
открывается пласт, который я совершено не должен знать. Откуда же я
знаю эти слова, этот строй речи? А потом вспоминаю, что так говорил
сельский кузнец, к которому мы ходили чай пить. Всё это залегает,
откладывается в сознании. Я считаю, что село является центром
воспроизводства нации. Город нацию перемалывает, а воспроизводит село с его
укладом, духовностью, приоритетами. А ведь сейчас сельские жители
практически из эфира ушли: ни передач, ни фильмов о них. За редким
исключением. Ну и не беру пародии иногда на уровне издевательства.
- Среди приоритетов в оказании помощи со стороны государства Вы
назвали сельские библиотеки. Почему?
– Безусловно, библиотека- центр культурной жизни в селе. Я сам, проводя
каникулы в деревне, ходил в сельскую библиотеку, брал книги читать. Сейчас
значение библиотек, на мой взгляд, возрастает, поскольку значительная часть
населения не имеет средств на приобретение книг. И многие люди, читатели
вернулись в библиотеки по материальным соображениям. Я рос в рабочей семье,
у нас были непростые материальные условия, денег на покупку
достаточного количества книг не было, и я из библиотек не вылезал -
они сыграли в моей жизни очень большую роль. До сих пор вспоминаю
библиотекарей с благодарностью. Они мне советовали, что надо читать, что
интереснее, были внимательны и всегда готовы помочь. И если библиотеки будут
закрываться или формировать фонды будут недостаточно и неправильно, это
повлияет на общий уровень культуры сельских жителей, он совершенно
однозначно понизится.
- Вы много ездите по стране и как главный редактор «Литературной газеты», и
как писатель. Посещаете ли Вы во время этих поездок провинциальные
библиотеки?
- Я посещаю книгохранилища, как в Москве, так и в провинции. Часто
выступаю в библиотеках, встречаюсь с сотрудниками и читателями. Меня
огорчало, что долгое время в период нашей «государственной
недостаточности» формирование библиотечных фондов было отдано на откуп
различным подозрительным организациям, которые по своему усмотрению и
мировоззрению и, очевидно, в соответствии со своими целями,
комплектовали библиотечные фонды. Однажды, будучи в
провинциальный юношеской библиотеке, вскрыл по предложению её
сотрудников бандероль, присланную одним из таких фондов. Особенность
этих посылок книг в том, что 50% стоимости оплачивает фонд, а 50% -
библиотека. Вскрыл, и увиденное повергло меня в ужас: присланной была или
неприличная откровенная эротическая литература, или книги по истории,
которые носили исключительно ревизионистко-очернительный характер. Было
ощущение, что там специально сидят люди и умышленно подбирают книги, по
прочтении которых у молодого человека возникнет стойкое неприятие к своей
стране. Конечно, мы не должны закрывать глаза на мрачные страницы
нашей истории. Они есть в любой стране и любой истории. Но воспитывать надо
по вершинам, а не по низинам. В нашей истории были низины, но вершин было
неизмеримо больше и они несомненны.
- В вашей газете есть рубрика «Библиотекарь». Чем была вызвана необходимость
её создания, и можно ли присылать вам материалы о работе сельских библиотек.
Интересны ли они вашим читателям?
–Конечно, можно и нужно присылать материалы. Они всем интересны.
Необходимость этой полосы была связана с тем, что работники библиотек ныне,
по моему мнению- это подвижники русской культуры, передний край
сопротивления тому вреду, что зачастую под видом культуры внедряют в
наше сознание, вводят в жизнь, навязывают молодому поколению. Это
бескорыстные люди, работающие за копейки, которых порой и не видят. Но,
несмотря на это, они наряду с учителями продолжают сеять разумное, доброе,
вечное. И хотелось привлечь внимание общества, власть предержащих к
этим людям, к их делу, их проблемам. Проект вызвал живой интерес,
поэтому можно присылать материалы, они будут очень кстати.
- Как вы относитесь к новому закону о местном самоуправлении (№ 131), по
которому финансирование библиотек переложено на местные бюджеты, в которых
денег на культуру нет всегда.
-Мне кажется, то, что делается в отношении культуры, особенно в деревнях, в
провинции, крайне непродуманно, начиная с того, что люди,
которые писали закон о местном самоуправлении, это люди
малокультурные. Только в голове малокультурного человека могла возникнуть
идея называть наши деревни, малые города, сёла- поселениями. В новом законе
населённый пункт называется поселением! Кто вставил это слово в новый закон,
тот или издевался над нами, или это человек, не владеющий
русским языком. Потому что в русском языке слово «поселение» имеет вполне
определённое семантическое наполнение, и у любого человека, владеющего
русским языком, от этого слова негативное ощущение. Потому что это или
военное поселение, или поселение людей расконвоированных. И это наводит на
мысль, что или этим вопросом занимаются люди абсолютно непрофессиональные,
или глумливцы.
- Что бы Вы пожелали сельчанам, работникам сельских библиотек, читателям?
-Работникам пожелал бы мужества, поскольку отстаивать родную культуру в
период системного кризиса государства- это подвижничество, которое можно
сравнить с отстаиванием христианских ценностей в языческом Риме. Стойкости и
мужества им в этом. Читателям желаю, чтобы фонды библиотек снова стали
отражать ту книжную реальность, что существует, и у них бы появился выбор в
чтении. По моим наблюдениям, фонды абсолютно не соответствуют реальности и
литературному процессу. Недавно я был в областной библиотеке
центральной российской губернии и по своему естественному писательскому
любопытству заглянул в каталог. Там с огорчением обнаружил, что последняя
моя книга поступила туда в 1993 году, впрочем, как и моих товарищей по перу
Юрия Бондарева, Василия Белова, Сергея Есина, Юрия Козлова, Леонида
Бородина, Александра Сегеня, Павла Крусанова, Михаила Веллера. И с тех пор
не поступило ни одной нашей книги. А ведь наши книги издавались,
переиздавались. У меня, к примеру, выходили уже и собрания сочинений,
новые романы. Зато смотрел книги наших детективщиц. Поступили их
книги, вышедшие буквально месяц назад. Но это, в большинстве своём, книжки,
которые обычно после одноразового пролистывания попросту выбрасывают. Зачем
наполнять фонды книгами одноразовового пользования? Эти книги не
перечитывают.
Государству нашему в связи с этим я бы пожелал в помнить, что
самоокупаемость культуры- это такая же нелепость, как самоокучиваемость
картошки. По большому счёту о цивилизационных успехах того или иного
государства, о его политической деятельности судят по культуре, а к
области культуры относится и библиотечное дело. Сколько было в
Афинах винокурен и сыроварен, давно никто не помнит. А то, что был
Парфенон и греческая скульптура и литература, об этом все знают.
Беседу вела Екатерина Глушик
|
