|
|
Владимир ТЫЦКИХ. Сигнальные костры |
|
2009 г. |
Форум славянских культур |
РУССКОЕ ПОЛЕ |
|
|
|
Владимир ТЫЦКИХСигнальные кострыПутевые заметки УВЫ НАМ: «МАТЕРИАЛ» В НАС ГОТОВ» Они оба были в Чугуевке. Остались фотографии, воспоминания, печатные свидетельства. Писатель Константин Михайлович Симонов сказал о писателе Василии Ефимовиче Субботине: «Совесть нашего века». Не убоявшись плагиата, повторю фразу советского классика в новом столетии применительно к другому человеку. Валентин Яковлевич Курбатов – совесть нашего века. Его пронзительное, пронзающее речение, составившее настоящую главу (отрывок из эссе «Ради нас», опубликованном в дальневосточном ежегоднике «Сихотэ-Алинь» – 2007), может быть приращено страшным количеством дополнений, но комментариев не требует. Оно стало в «Сигнальные костры» органично и необходимо, а картина нашей действительности, открывшаяся участникам автопробега, явилась живой иллюстрацией к нему. «Где же это я прочитал совсем недавно? в чьих воспоминаниях? – как является автору из детства служба Страстного Четверга и как рука его лепит на свечке очередной шарик, чтобы не сбиться со счету в 12-ти Евангелиях? И почему я отметил этот шарик? Не из-за “технологии” ли, чтобы самому потом не сбиться? А Евангелия-то будут страшные – о Христовом аресте, о бичевании Его, о допросе, крестном пути и распятии. А тут – шарик! Умилительная литература. Сразу припомнился и гнев одного старого игумена, когда я пустился расхваливать ему шмелевское “Лето Господне”: – Ну, вы это мне бросьте! Оно, может, для детей-то и хорошо – это “кондитерское” православие, а уж взрослому человеку грешно этим тешиться и других в соблазн вводить. Вера – дело строгое! Я выслушать выслушал, но мнение свое удержал и радоваться Шмелеву не перестал, а вот тут что-то сбился и шарик этот меня смутил, хотя автор не забыл сказать и о слезах, вызываемых евангельским чтением – что вот слезы катятся, а рука лепит горячий комочек. Чему-то одному я тут не верю – или слезам, или шарику, хотя неправды у автора нет: он пишет только то, что действительно было. И я уже лучше понимаю игумена – умиление сулит подмену, когда ты вместо Христовых страданий видишь уютный покой оплывающих свечей, родные лица, светлого батюшку, истаявшего постом до прозрачности и уже не могущего возвысить голос даже в грозных страницах Евангелия. Чувства все благие и воспоминание чистое, а будто сквознячок фарисейства и самодовольства где-то протянет, и ты с внезапным ужасом почувствуешь, что не знаешь, с какой стороны был бы в ту страшную задыхающуюся ночь суда, когда первосвященники с НКВДэшной резвостью торопились управиться с арестованным, чтобы освободить себе праздничный день от этой внезапной помехи, и когда толпа, по слову Г.К. Честертона “пошла за саддукеями и фарисеями, за мудрецами и моралистами,.. за писарями и воинами, чтобы все человечество скопом запятнало себя, и все сословия слились в едином хоре, когда оттолкнули Человека”. “Все человечество” – это не прошедшая категория, как и Евангелие – не историческая хроника. Эта толпа не осталась на тесных улицах царственно-грязного Иерусалима, она все валит на Голгофу с хохотом и свистом, как в картинах Босха или с растерянной печалью холстов Эль Греко. Не зря Грюневальд одевал эту голгофскую толпу немцами, Эль Греко испанцами, Мантенья или Бартоло ди Фреди – итальянцами: каждый в платье своего века. Они единый “хор сословий” слушали лучше нас. И эти первосвященники все нейдут из ума – как они не вошли в преторию, приведя Христа к Пилату, “чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху” (Ин. 18:28). Я тотчас слышу, как благочинный Печерского монастыря кроет католиков с амвона и отправляет их прямо в ад и восславляет священника, отказавшегося причаститься с православным же епископом, служащим по новому календарю. Боязнь “оскверниться” является со свежестью вчерашнего суда в претории. Как тот же Честертон сказал: “Они гордились, что только они могут смотреть в ослепительный Лик Единого и не знали, что ослепли”. Эта слепая “чистота” кричит сегодня со страниц вчера агрессивно атеистических, а ныне ревнительно православных изданий и рвет душу испуганного неофита, который со страхом заглядывает в церковный притвор; если он сразу не уйдет, то скоро выучится тем же ухваткам и его легко будет узнать в иерусалимской толпе, во дворе первосвященника или в претории. Страшно перечитывать “судебные” Евангельские страницы, страшно валить с толпой по крестному пути, но и отворачиваться от зеркала нельзя. О суде написаны тома, и Христос в них светел, как молния, но что же мы-то в свете этой молнии? Легко сказать, что евреи распяли Христа, приняли на себя и на своих детей Его кровь и тем освободить себя, выйти с Иерусалимского двора без упрека, да только Евангелие не дает. Современник глядит в этой Книге с каждой страницы, и, надумай сегодняшний режиссер снимать Страстную неделю в пиджаках от Диора и Москвошвея, он продемонстрировал бы только чистый слух и верное сердце, и “массовку” можно было брать прямо с улицы – и играть бы ничего не нужно было, “материал” в нас готов.
Вернуться к оглавлению "Сигнальных костров"
|
|
СЛАВЯНСТВО |
|
Славянство - форум славянских культурГл. редактор Лидия СычеваРедактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
