|
|
Народный журнал |
|
РОМАН-ГАЗЕТА |
|
АДРЕСА И ЯВКИ2014 ГОДИСТОРИЯ РГАРХИВ РГДЕТСКАЯ РГМАГАЗИН РГНАШИ ЛАУРЕАТЫ80-ЛЕТИЕ РГ
ДРУГИЕ ЛИТ. ПРОЕКТЫ: РОМАН-ГАЗЕТА"МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВО"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАXPOHOCФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Роман-газета детская № 5, 2010Ирина ТокмаковаСосны шумятПовесть
Художник Н. Устинов НочьСейчас ночь. Тамара не спит. Тётя Нюра, которая дежурит сегодня, сидит в уголке. Там на маленьком столике горит коптилка — баночка с керосином, а в ней фитилёк. Ребята спят. А Тамара не спит. Тамара плачет. Рядом стоит Валина кроватка. Вале три года. Он ещё очень маленький. Он ничего не пони- мает и не помнит. Он спит спокойно. А Тамара — большая. Ей уже шесть. Тамара знает, что сейчас война. Что её привезли в деревню Сосновку, «в глубокий тыл», из Минска. В Сосновке она живёт с ребятами в светлом деревянном доме, который раньше был школой, а теперь он называется Дом ребёнка. В Минске осталась Тамарина мама. Тамара всё время ждёт маму. Ночью она не может спать. Она слушает, как шумят за окном сосны. В открытую форточку пахнет дождём. Ночью Тамаре кажется, что мама никогда не приедет. И она тихонько плачет, чтобы не услышала тётя Нюра. Потом она засыпает. Олеся
Прибегает Олеся. Олеся — большая девочка, дочка Веры Александровны, заведующей. — Ребята! — говорит она. — Тётя Нюра отпускает вас после завтрака со мной гулять. Собирайтесь скорее. Она помогает тёте Нюре принести с кухни кашу. Ребята старательно выскребают кашу из глиняных мисок. Добавки не будет. Тётя Нюра говорит, вздыхая: «Война». Собрались. Построились парами. Тамара, как всегда, в паре с Инночкой-красавицей. Её так зовут потому, что так её называет папа. Инночкин папа на фронте. Он пишет ей письма, а тётя Нюра читает их два раза: один раз Инночке, а потом всем ребятам. Инночкин папа написал: «Всё будет хорошо, Инночка-красавица, мы обязательно победим фашистов». Тамара думает: «Какие они — фашисты? Наверно, толстые, красномордые и косоглазые». Из-за них мама не едет за Тамарой... Олеся выводит ребят во двор. Высокие сосны окружили дом, как будто играют в каравай. Кажется, сейчас запоют: «Каравай, каравай, кого любишь — выбирай». Но у них получается только бесконечное «ш-ш-ш-ш-ш», и они с досады размахивают ветками и сыплют на землю сухую хвою. Олеся говорит: — Тамара, ты будешь за старшую. Построй ребят полукругом, а я сбегаю за Альфой. Альфа — это Олесина овчарка. Сейчас они будут её дрессировать. Ребячий круг смыкается. Олеся и Альфа — в середине. Ушки у Альфы торчком, шерсть серебристо-серая. Она виляет хвостом и дрессироваться не хочет. Олеся кричит ей: — Альфа, сидеть, сидеть! Альфа нехотя садится. Олеся гладит её по голове. Надо бы дать ей сахару, но сахару у Олеси нет. Утром она сама пила противный сладковатый чай с сахарином. — Альфа, лежать! — командует Олеся. Альфа и не думает ложиться. Она увидела Кашлатика — рыжего важного кота, который эвакуировался из Москвы вместе с Олесей и Верой Александровной. Альфа бежит по кругу, потом прорывает его там, где стоит маленький Валя, и кидается за котом. Кашлатик, не хуже белки, одним махом взлетает на сосну. Альфа на него громко лает, ребята хохочут. На этом дрессировка кончается.
Рояль и Семен Семенович
Тамара ходила в бельевую за наволочками и всё слышала. — Я знаю, что война. Ну и что же? — говорила заведующая.— Нам ведь не только их растить, нам их и воспитывать надо. Вкус им прививать. Развивать чувство прекрасного. — Вы фантазёрка! — кричал завхоз, размахивая своей единственной левой рукой. — Это нереально. У нас нет на это денег. Мне нужны лошади. Лошади, а не фигли-мигли! Мне нужно возить дрова со сплава. Я же не могу навозить дров на всю зиму на одном нашем дохлом Мишке! Мне нужно платить за лошадей. Я должен их а-рен-до-вать! Так они покричали и ушли. А на следующий день шуму в коридоре было ещё больше. Ходили какие-то чужие дядьки. Открывали двери. Вторая половинка, которая была на крючке, открываться не хотела. Её колотили топором. Кто-то говорил: «Снимите с петель, снимите же её с петель!» И наконец много людей сразу внесли в коридор через кухню (ребятам ходить в эту дверь запрещалось) большущий рояль. Его поставили в коридоре, в углу, и он стоял там, как испуганный чёрный слон. Ребята подходили к нему, гладили его и ждали, что же будет дальше. А дальше было вот что. После полдника к ребятам пришла Вера Александровна и сказала: — Возьмёте каждый свой стульчик и пойдёте в коридор. В коридоре за роялем сидел высокий, очень худой старик. — Это Степан Степаныч, — сказала Вера Александровна. — Ваш учитель. Садитесь все возле рояля. Ребята пошумели, повозили стульчиками и наконец расположились и затихли. Степан Степанович сказал: — Мы сейчас выучим песенку. — И заиграл. И запел. Он пел тихим голосом смешную песенку: Мой маленький ослик на рынок пошёл, Ребята быстро выучили песенку про ослика. А потом Степан Степанович рассказал им, что у него есть сын и что его сын — лётчик, он воюет с фашистами и с фронта прислал Степану Степановичу песню, которую любят петь лётчики. Это была взрослая, серьёзная песня. Но Степан Степанович спел её ребятам, и они запомнили припев и подпевали: Петлицы голубые, А вечером, когда все легли спать и тётя Нюра вышла из комнаты, был такой разговор. — Тамара, а Тамар... — шептал Валя. — Это что — сокол? — Птица такая. — Тамар, а про какой же тогда самолёт мы пели? Ведь про него поют, что он сокол, а как это — самолёт и сокол? — Наверно, такой волшебный самолёт, — шепчет в ответ Тамара. — Как птица. У него белые железные крылья. — И он ими машет, да? — Машет. И на них красные звёзды. — И он убьёт всех фашистов? — Убьёт. И тогда приедет моя мама. — И моя? — И твоя... Степан Степанович стал приходить к ребятам часто. Ребята полюбили его. Им всё нравилось в старом учителе: и как тихо и мягко он разговаривает, и как красиво поёт, и как прямо и ровно ходит — как военный. Только маленький Валя никак не мог выговорить его имени и отчества правильно. У него получалось что-то вроде «Сметан Сметаныч». Ребята так и стали звать своего учителя — Сметан Сметаныч. За глаза, конечно. А то ещё обидится. Они ведь не со зла, а просто передразнивают Валю.
РепертуарОднажды, когда Сметан Сметаныч пришёл на урок, с ним вместе появилось непонятное слово — «репертуар». — Нужен же репертуар, — говорил он тёте Нюре и Вере Александровне. — Помилуйте, как же так — просто взять и выступать? Потом на урок прибежала Олеся и тоже говорила: «Репертуар, репертуар». Ребята толком ничего не поняли. Но с этого урока стали не просто все хором петь песни, но каждый ещё дополнительно разучивал свою песенку или стишок. Инночка-красавица выходила на середину коридора и объявляла: — Моцарт. «Колыбельная». — И начинала петь тоненько-тоненько: Спи, моя радость, усни... Валя тоже выходил на середину. Он читал стихи. У него получалось так: Взяй баясик То есть «взял барашек карандашик». Смешно, конечно, но над ним не смеялись. Хвалили даже. Валя ведь маленький, а Тамара танцевала под музыку. Когда Степан Степанович играл что-нибудь красивое и медленное, ей так и хотелось медленно поднимать руки и кружиться. Олеся как-то случайно увидела, как Тамара в уголке, в коридоре, кружится и приседает. — Степан Степанович, — сказала она, — а Тамара-то у нас настоящая балерина. Не поставить ли нам ещё и балетный номер? — Превосходная мысль, — обрадовался он. — Она будет танцевать «Сентиментальный вальс». Неплохо, а? И он заиграл красивую музыку, а Олеся показывала, что надо делать, и Тамара плавно поднимала руки и ходила по кругу на цыпочках, и у неё было очень радостно на душе.
ГоспитальСкоро выяснилось, что «репертуар» — это всё вместе: и песня лётчиков, и Инночкин Моцарт, и «Баясик», и Тамарин вальс, и всё-всё, что ребята выучили со Сметан Сметанычем. А учили они это всё не просто так, а потому, что их пригласили в гости раненые из госпиталя; а чтобы раненым было интересно, ребята и приготовили «репертуар». Олеся сшила Тамаре белое платьице из марли с коротенькой юбочкой и множеством оборок. Это называлось «пачка». Всем ребятам починили ботинки. И вот наконец Вера Александровна пришла и сказала:
Утром после завтрака в телегу запрягли Мишку. На дно телеги положили сено и байковые одеяла. Взяли с собой хлеба. Тётя Нюра сказала: — Мало ли что. И ещё взяли с собой горшок — тоже «мало ли что». И ещё — два бидона с водой. Потом нарядились. Потом пришёл Степан Степанович. И Вера Александровна. И Олеся. И все поехали. Мишка шёл медленно. Его погоняли. Но он всё равно шёл медленно, потому что ему было тяжело. Все нервничали и боялись опоздать. Потом у Мишки порвался какой-то чересседельник. Потом Тамара захотела пить, и все захотели пить, и тётя Нюра всех поила и ругалась. Наконец проехали большое поле и въехали в город и так затряслись по булыжной мостовой, что языки во рту задрыгали и заныло в животе. Свернули на ту улицу, где был госпиталь. У ворот их дожидалась тётенька. Она была в белом халате, а из-под халата выглядывала военная гимнастёрка. Она кинулась навстречу и закричала: — Ну что же вы, ну где же вы! Раненые ждут. Обед уже скоро. Ну скорее, скорее... Вошли в госпиталь. Там пахло свежей масляной краской, варёной капустой и каким-то знакомым-знакомым лекарством. Прошли белыми гулкими коридорами, поднялись по каменной лестнице, потом протопали по деревянным ступенькам и вдруг очутились на сцене. На сцене стоял такой же рояль, как у ребят дома. А в зале на стульях и на подоконниках сидели раненые в серых халатах. Фашисты ранили их на войне, и теперь они лечились в госпитале, чтобы снова поехать на фронт и выгнать фашистов с нашей земли. Ребята выстроились в два ряда. Степан Степанович заиграл. Ребята запели «Петлицы голубые». ...Тамара танцевала. Она плавно поднимала руки и опускала их, и вставала на цыпочки, и приседала, и кружилась. Когда кончился танец, раненые закричали и захлопали в ладоши, а один раненый хлопал ладонью по коленке, потому что у него не было второй руки. Степан Степанович снова заиграл Тамарин вальс, и она танцевала всё сначала. А Валю заставили три раза подряд прочесть «Баясика». Потом звонил какой-то звонок, приходили тётеньки в белых халатах, говорили: — Товарищи, ведь обед, идите же наконец в столовую! Но никто не двинулся с места до тех пор, пока ребята не исполнили весь свой репертуар до конца. Иней
Потом затон замело снегом. И всё кругом замело снегом, так что возле дома приходилось самим прокапывать дорожки. Завхоз Исаак Маркович всё-таки достал лошадей и навозил дров, и в доме жарко натапливали печи. Однажды, когда ребята вышли во двор гулять, они увидели такое, чего раньше никто из них не видел. Светило солнце. Небо было светло-голубое, как летом. Сосны стояли тихо, не шевелились. Они были белые-белые, каждая веточка, каждая иголочка была покрыта чем-то белым, чем-то сахарным. — Ой, как красиво! — сказала Тамара. — Как в сказочной книжке. — Это иней, — сказала тётя Нюра. А ребята даже не галдели, как обычно. Они стали на крыльце и молча смотрели на сосны. Кругом была тишина. И было слышно, как кто-то вдалеке, в деревне, рубит дрова. Идет война народная
Вале надоело молчать. Он подёргал Тамарино одеяло. — Тамар, а я видел во сне мыльную лошадь. Она была вся красивая, как Тамара посильнее зажмурилась, потом поняла, что она не спит, и открыла глаза. — Ой, ребята, как светло! — закричала она. — А где же тётя Нюра?
Потом прибежала Олеся. У неё были красные глаза и какое-то не такое лицо. — Ребята, быстро одеваться — и в умывальную, — сказала она. — Старшие, помогите маленьким застегнуть лифчики. Умоетесь — садитесь за столики. Я сейчас принесу кашу. — А тётя Нюра? — Тётя Нюра не придёт. Тётя Нюра плохо себя чувствует. А днём ребята узнали, что тётя Нюра получила «похоронную». Тёте Нюре написали, что её муж отважно сражался за Родину и погиб как герой. Тётя Нюра пришла на другой день. Была она как обычно. Только бледная. И всё время туго стягивала косынкой голову. Ребята вели себя тихо. Даже маленький Валя не капризничал совсем. Ёлка-сосна
Вера Александровна дала немного ваты. Вату смачивали клеем и скатывали в виде морковок. А когда клей засыхал и морковки твердели, их раскрашивали красной краской, приклеивали зелёный бумажный хвостик и ниточку — чтоб вешать. Пока красили и клеили, все с ног до головы выпачкались краской и клеем. Зато было весело.
Олеся, и тётя Маруся-водоноска, и Исаак Маркович отправились в лес за ёлкой. Пошли и пропали. Ребята совсем их заждались. Стало темнеть. Вера Александровна беспокоилась за Олесю. Наконец пришли. Все в снегу, носы красные, брови белые, замороженные, как сосульки. Оказалось, зря исходили все ближние леса. Не растут в них ёлки. Ничего не поделаешь. Срубили маленькую сосенку. Тётя Маруся принесла ведро с песком. Сосенку укрепили в ведре. Запахло снегом и лесом. Ну и пусть не ёлка. Пусть сосна. Всё равно красивая. Ветки — свечками, прямые, с голубоватой хвоей. И нарядная: на ней яркие цепи, пёстрые орешки и морковки — как настоящие. Пришёл Степан Степанович. Ёлка-сосна ему очень понравилась. Он играл. Ребята пели «В лесу родилась ёлочка». А потом приходил Дед Мороз. Он был с длинной белой бородой, в красном пальто с мехом, только без палки. Потому что у этого Деда Мороза была только одна рука, а в ней он нёс корзину. В корзине лежали аккуратно свёрнутые кулёчки из газетной бумаги, а в них по целому яблоку, по две жареных белых лепёшки, по комочку розовых конфет-подушечек и по куску толстого наколотого шоколада. Настал Новый год. ВеснаПостепенно стало теплеть. У сосновых стволов снег стаял, показалась чёрная земля. Около самого берега распустилась верба. На ветках качались маленькие пушистые зайцы. Ребята набрали сосновых веток, наломали вербы, принесли домой. Запахло весной. ОгородСкоро снег совсем растаял. Вера Александровна выхлопотала «гектар», это земля за домом, за соснами — большое поле. Там теперь пашут и будут сажать огород — «подсобное хозяйство». У ребят тоже будет огород — прямо позади сарая. Они сами вскопали землю, а тётя Нюра показала, как делать грядки. Вышло семь грядок. Олеся пошла в деревню, а потом к Исааку Марковичу — добывать семена. Она принесла в пакетиках маленькие гладенькие семечки: и длинные, и узкие, и плоские, и овальные, и круглые — в виде шариков с шипами. В каждом семечке сидела свёкла, или морковка, или репка. Надо было теперь посадить их в землю и поливать водой. Скоро грядки зазеленели. На них появились тонкие зелёные росточки — всходы. Тамара заболела
— Не буду. Тётя Нюра не поняла: — Что, горячо, что ли? — Не буду. — Совсем не будешь? Не хочешь есть? — Не хочу. — Не капризничай, Тамара, мы же пойдём потом сосновые шишки собирать. И Олеся пойдёт. И Альфа. Кушай, детка. — Никуда не пойду. Ни с кем. Я спать хочу. Тётя Нюра пощупала Тамарин лоб. — Ого! Да ты уж не захварываешь ли? После обеда позвали Веру Александровну. Она посмотрела Тамару, послушала, постукала по спине, поглядела горло, надавив на язык холодной блестящей пластиночкой — шпателем. — Ничего, Тамусик, — сказала она весёлым голосом. — Скоро поправишься. А потом вышла за дверь, вздохнула и совсем уже невесело сказала тёте Нюре: — И где она могла зацепить? Сыпь. Горло красное. Похоже, что скарлатина. Уложите её в изоляторе, я через час зайду. УрожайПока болели, наступил август. Кто не был в изоляторе, вместе с тётей Нюрой и Олесей ухаживали за огородом. Поливали, носили воду из затона. Пололи. Прореживали морковку и свёклу. Росточки окрепли. У морковки выросла красивая вырезная ботва. Огурцы зацвели маленькими жёлтыми граммофончиками. К ним прилетели пчёлы. Протискивались внутрь жёлтого цветка и вылетали оттуда с довольным жужжанием. Потом жёлтые цветы завяли и отвалились. Появились маленькие огурчики — пуплята. И вот однажды был назначен день, когда весь обед должен был готовиться из овощей с ребячьего огорода. Вечером пошли на огород с тётей Нюрой. Позвали Олесю. Пригласили Веру Александровну. Вале доверили выдернуть первую морковку. Он уцепил морковку за пушистый хвост, дёрнул. Ярко-оранжевая, кургузенькая, с кусочками сырой земли, она была похожа на улыбающуюся рожицу. Тамара сказала: — Здравствуйте, Морковка Валентиновна! И все засмеялись. Потом все дёргали по очереди: морковку, ещё морковку, свёклу. Выдернули несколько кустиков картошки — на суп. А на следующий день был невероятно вкусный обед. И всем давали добавку. «Здравствуй, Инночка-красавица!»
— Здравствуй, Инночка-красавица! Инночка поглядела на него своими круглыми синими глазами, и вдруг закричала, и бросилась к нему, и уткнулась лицом в его гимнастёрку. Это был Инночкин папа! А дело было так. Инночкиного папу ранило осколком в ногу. Его отправили в госпиталь. Доктор-хирург вынул у него осколок. Теперь нога у него совсем не болит. И он опять уезжает на фронт. А целых два дня он пробудет с Инночкой. И со всеми ребятами тоже. Незнакомые людиНикто ничего не знал, никто не слыхал этого разговора. И Тамара тоже не слышала. Пришли как-то к Вере Александровне двое незнакомых людей. Мужчина и женщина. Женщина протянула ей какую-то бумажку. Она сказала: — Муж уже больше не сможет вернуться на фронт. Он просил, настаивал, но врачи не признают его годным. Будет работать на заводе. У нас никогда не было детей. А сейчас так много сирот. Мы хотим взять себе ребёнка. Не бойтесь, мы воспитаем его как родного. Мальчика или девочку — всё равно. Никто не слыхал этого разговора. Просто к ребятам пришли двое незнакомых людей. Они разговаривали с ребятами, играли, смотрели, как ребята обедали. Потом ушли. Назавтра они приехали снова. Они привезли цветные карандаши и две настоящие тетрадки. Из тетрадок вынули скрепки, и всем ребятам хватило листочков. Все рисовали. Тамара нарисовала дом, и забор, и дорожку и подарила гостье свой рисунок. Женщина ласково погладила её по головке... Вечером, когда Олеся пришла сказать ребятам «спокойной ночи», Тамара подозвала её к своей кровати. Она стала шептать Олесе на ухо: — Олеся, мне кажется, сегодня приходила моя мама. Это моя мама? Да, Олеся? Олеся смутилась. Что сказать Тамаре? Она уже слышала, что этим людям понравился мальчик — Толя Нестеров — и на днях они, наверно, за ним придут. — Олеся, это моя мама. Ты не веришь? Тамара расплакалась. Мама и папа
А на следующий день опять приехали те двое. Они привезли с собой узелок. В узелке было платье для девочки, туфли, кофточка и панамка. Они прошли прямо к Вере Александровне. Вера Александровна позвала Тамару к себе. Она сказала: — Тамара, ты теперь будешь жить не в Сосновке, а у мамы с папой. Твои мама и папа пришли за тобой. ...И Тамара ушла. Она обещала приезжать к ребятам и к тёте Нюре, она со всеми попрощалась, и Вера Александровна дала ей большой пакет на дорогу. У тёти Нюры текли слёзы, но она сказала, что это от радости. Она поцеловала Тамару, поправила на ней панамку, застегнула пуговицу на кофточке и сказала: — Ну, в добрый час. До свидания. Сосны шумятСосны шумят. Машут ветками, сыплют жёлтой хвоей на землю, на крышу деревянного дома, к дверям которого прибита вывеска: «Средняя школа». Война кончилась давно. Кончилась славной, незабываемой победой. Давно уже в деревне Сосновке нет Дома ребёнка. Все дети стали взрослыми. Но они до сих пор помнят этот деревянный дом и сосны, которые всё шумят и шумят в вышине. А ещё они помнят тех людей, которые в те далёкие трудные годы старались сделать их жизнь беззаботной и радостной.
|
|
ХРОНОС-ПРОЕКТЫ |
|
Главный редактор Юрий Козлов WEB-редактор Вячеслав Румянцев
|
А
утром в большое незанавешенное окно весело светит солнце. Тётя Нюра кричит:
«Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно!» В школу никто не ходит,
это просто у тёти Нюры такая будилка.
Как-то
раз в коридоре шёл странный разговор. Заведующая Вера Александровна и завхоз Исаак Маркович разговаривали друг с другом сердито и непонятно.
Настала зима. Вода в затоне замёрзла, покрылась льдом. Олеся каталась
по льду на коньках, а ребят туда не пускали.
Однажды
ребят никто не разбудил. Никто не спел им: «Дети, в школу собирайтесь». Валя открыл глаза первый. Ребята ещё спали. Разговаривать
было не с кем. Он пощипал паклю из стенки. Потом сунул мизинец в расщелившееся бревно. Мизинец застрял. Валя его подёргал и вытащил. Из щели
выбежал и побежал к потолку маленький чёрный паучок.
В коридоре радио пело всем известную и почему-то страшную песню
«Идёт война народная...». За стеной на кухне тётя Маруся-водоноска громыхала вёдрами. На дворе
запрягали Мишку — Исаак Маркович собирался в город за продуктами. А тётя Нюра не приходила.
Приближался
Новый год. Ёлка. Только вот не было ёлочных игрушек. Олеся принесла бумаги. Её выкрасили карандашами в разные цвета и выпросили
у Исаака Марковича клей. Олеся разрезала бумагу на узенькие коротенькие
полоски и научила ребят клеить из них цепи. Склеиваешь колечко, потом
продеваешь полоску в это колечко и склеиваешь концы — получается два колечка
вместе. Нанизываешь много-много колечек разного цвета, и получается длинная красивая ёлочная цепь.
Олесю кто-то из деревенских угостил орехами. Она их грызть не стала.
Принесла ребятам. Орехи тоже раскрасили и приклеили к ним ниточки.
Всё было готово.
Тамара отодвинула миску с супом:
Однажды
утром, после завтрака, открылась дверь, вошла Вера Александровна, а с ней
высокий военный. Он быстро оглядел всех ребят по очереди и воскликнул,
протягивая руки:
Неизвестно,
по каким делам Вера Александровна ездила в город. Мало ли у заведующей в
городе дел!
