|
|
Народный журнал |
|
РОМАН-ГАЗЕТА |
|
АДРЕСА И ЯВКИ2014 ГОДИСТОРИЯ РГАРХИВ РГДЕТСКАЯ РГМАГАЗИН РГНАШИ ЛАУРЕАТЫ80-ЛЕТИЕ РГ
ДРУГИЕ ЛИТ. ПРОЕКТЫ: РОМАН-ГАЗЕТА"МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВО"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАXPOHOCФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Роман-газета детская № 3, 2010Дмитрий ЕмецЯрослав МудрыйХудожник Ю. Иванов Окончание. Начало в № 2/2010.
’’НЕ ТОГО ЛИ ТЫ ХОТЕЛ, ЗЯТЁК?’’Разбив дружину Ярослава на реке Западный Буг, Болеслав Польский с немцами и печенегами осадил Киев. Запылали пригороды. Кольцо осады сомкнулось вокруг городских стен.* Бывшие в Болеславовом войске латинские попы морщились, глядя с холма, как золотятся на солнце кресты православных храмов. — Пся крев, прости нам Господи сию хулу! Упорные еретики! Да поможет нам апостол Павел привести их в лоно католической церкви! — говорили они Болеславу. Зная, что киевляне будут отчаянно сопротивляться, Болеслав не спешил со штурмом: хотел прежде измотать русичей голодом. До середины августа простоял он под Киевом, пируя под его стенами, в то время как в городе у кормящих матерей от голода пропадало уже молоко, а мужи едва способны были натянуть тугую тетиву лука. Наконец 14 августа Болеслав пошёл на штурм и через несколько часов въехал в город победителем, театрально сделав мечом зарубку на киевских воротах. — Да будет это новая граница владений моих! — воскликнул он. Святополк, ехавший рядом с тестем, скривился, как от зубной боли. По-хозяйски расположившись в Киеве, поляки начали грабить церкви и дома богатых горожан. Болеслав поселился в детинце — исконном жилище русских князей. Застав в Киеве мачеху, жену и сестёр Ярослава, он одну из них — Мстиславу, за которую прежде сватался, но получил отказ, — взял себе в наложницы. Заплакала Русь под польской пятой. Ухмылялись чванные ляхи, отбирали у крестьян и горожан последнее, убивая непокорных. Зашныряли по площадям католические попы, призывая переходить в их веру. — Кто перейдёт в католичество, двор того не будет разграблен! — обещали они, да только мало кто поддавался на их посулы. — Коли была бы вера ваша справедлива, не поступали бы вы столь богопротивно. Видим мы ныне, какие вы христиане. Предавайте огню наши дворы, если угодно вам то, но души свои не отдадим, — с достоинством отвечали киевляне, заставляя латинских попов желтеть от злости. Тем временем уверенный в своих силах польский король отпустил часть своих дружин домой, а другую часть рассредоточил по русским городам «для кормления», иными словами — для грабежа. Чаша терпения русичей переполнилась. Разом поднявшись, стали они избивать поляков, нападая на их разрозненные отряды, шнырявшие повсюду в поисках поживы. Войско Болеслава, некогда грозное, стало таять на глазах. Одни воины обретали бесславный конец, застигнутые врасплох негодующими русичами, другие думали лишь о том, как уберечь награбленные богатства. Видя, что обстоятельства обернулись не к его пользе, хитрый Болеслав предпочёл убраться из Киева подобру-поздорову. Напоследок он окончательно разграбил город, забрал с собой всё княжеское и церковное имущество, сестёр Ярослава Мстиславу и Предславу, его бояр и множество пленных и с этой великой добычей отбыл в Польшу. — Не того ли ты хотел, зятёк? Оставляю тебе город. Вот и княжь теперь во славу, — насмешливо обратился Болеслав к провожавшему его Святополку.
’’МОЛИТВОЙ ПОМОГИТЕ МНЕ...’’Ярослав не ошибся, рассчитывая на поддержку новгородцев. Радушно встретили они своего любимого князя. Желая показать Ярославу верность свою, изрубили новгородцы княжеские ладьи, на которых мог уплыть он к варягам. Вновь загудел вечевой колокол. Весь народ новгородский, от мала до велика, стёкся на Ярославов двор увидеть своего князя. Радовались новгородцы, что уцелел он в жестокой сече. — Отец мой Добрыня верный был сподвижник отцу твоему князю Владимиру Святославичу. Это он первым рубил языческих истуканов и сбрасывал в Днепр золотоусого Перуна. Он же крестил и Великий Новгород. Поют о нём дружинные певцы, называют его богатырём, хранителем земли Русской, — сказал Ярославу новгородский посадник Константин. — Ведаю я об отце твоём, — кивнул Ярослав. — Не отпустим князя за море! Станем за него все как один! Хотим биться с Болеславом и Святополком! Правду ли говорю я, новгородцы? — крикнул зычно Константин в толпу. — Правду, посадник! Поможем Ярославу! Не оставим тебя, княже! — загудели в толпе. Тут же на вече новгородцы порешили собирать деньги на войну со Святополком. Деньги это были немалые. С простого человека брали по четыре куны, со старост по десять гривен, с бояр по восемнадцать гривен. На деньги эти новгородцы вооружились, собрали большое войско и, взяв в помощь себе варягов, пошли на Киев. Узнав от лазутчика о приближении брата, Святополк Окаянный побежал к печенегам и посулами золота привёл с собой огромную рать. «Возьму себе победу печенежскими руками!» — мыслил Святополк. Промыслом Божьим случилось так, что оба войска встретились на реке Альте, близ того места, где злодейски убит был князь Борис. Узнав о том, помрачнел Святополк, ибо увидел в этом дурное для себя знамение. — Что ж в том? — успокаивая себя, сказал он. — Здесь убили по приказу моему Бориса, здесь убью я и Ярослава. «Братья мои! Если далеки вы от меня телом, то молитвой помогите мне найти управу на этого гордого и супротивного убийцу!» — молился перед боем Ярослав. Наутро обе рати сошлись в поле. Сеча была страшная. «Никогда прежде не было на Руси сечи столь злой. Текла кровь по долинам реками», — говорили после летописцы. Трижды сходились биться обе рати. В страшной тесноте рубились, кололи друг друга мечами, схватываясь руками. Раненые задыхались под грудой мёртвых тел. Наконец к вечеру Ярослав разбил печенегов. Святополк Окаянный так поражён был ужасом, что отнялись у него руки и ноги. Верные телохранители везли его на носилках, прикреплённых между двумя конями. — О, бегите, бегите! Догоняют нас! — кричал Святополк. Всё чудилось ему, что, окружённые золотистым сиянием, преследуют его на белых конях убиенные им братья Глеб и Борис. В ужасе проскакал Святополк всю Польскую землю и бесславно сгинул в лесах между ляхами и чехами. Так, навеки запятнав позором своё имя, нашёл свой конец братоубийца Святополк Окаянный.
МСТИСЛАВ УДАЛОЙВновь щедро отблагодарив новгородцев, Ярослав сел на стол в Киеве и занялся справедливым устройством Русской земли, разорённой Болеславом и Святополком. Боголюбивый князь мечтал о мире, дабы не пришлось ему больше проливать ничью кровь, однако Господь распорядился иначе. В 1020 году племянник Ярослава князь полоцкий Бречислав напал внезапно на Новгород, ограбил город и, полонив множество жителей, с богатой добычей пошел назад в землю Полоцкую. Узнав о том, Ярослав пришёл в великий гнев. — Доколе мы, русские князья, разорять будем волости друг друга, неся смерть своим же братьям?! — воскликнул он. Собрав рать, Ярослав совершил на Бречислава поход, достойный лучших походов деда своего Святослава. С поражающей воображение стремительностью всего за семь дней прошёл он семьсот вёрст от Киева до речки Судомы и, напав на Бречислава, отбил у него новгородский полон. Устыжённый Бречислав просил дядю о мире. Обрадованный Ярослав обнял и поцеловал племянника. — Да будет мир меж нами, и впредь никакого раздора! — сказал он Бречиславу и, примирившись с ним, великодушно прибавил к владениям его две волости. Через два года после этих событий пришлось отважному Ярославу выдержать намного более упорную борьбу с единокровным своим братом Мстиславом, бывшим, как и он, сыном князя Владимира и Рогнеды. Борьба эта была тем досаднее, что, как и Ярослав, Мстислав был надёжной опорой Русской земли. Богатырь по природе, чёрный волосом, светлый лицом, милостивый в княжении и суровый в брани, Мстислав ни в чём не ведал страха. Недаром назы- вали его Мстиславом Удалым. Яростный и решительный в бою, больше всего любил Мстислав свою дружину и, постоянно находясь в воинских походах, немало сделал добра для Руси. Получив от отца своего Владимира в удел далёкую Тмутаракань, Мстислав вскоре, сражаясь с воинственными соседями, расширил свои владения. В 1016 году, помогая грекам, он окончательно разрушил Хазарское царство — оплот коварных иудеев, скупавших за бесценок русских пленников и продававших их на невольничьих рынках Турции, Грузии, Ирана.
Разбив хазар, Мстислав пленил хазарского кагана. Хазарскому царству нанесён был мощный удар, от которого ему никогда не суждено было оправиться. Сокрушив одного грозного соседа, Мстислав покорил и другого, а именно касогов. Случилось это так. Когда Мстислав и его дружина сошлись с касожскими полками, вперёд полков вышел их князь Редедя. Был он дебел телом и богатырски сложён, походя косматостью своей и мощью на медведя. — Мстислав, зачем будем мы губить наши дружины? — прорычал Редедя. — Лучше давай сойдёмся с тобой в честном поединке. Коли ты победишь, возьмёшь мой удел, жену мою и детей моих. Если же случится, что я одолею, то возьму всё твоё. Дрогнуло на миг сердце у Мстислава: слишком уж велик был касожский князь, — но отказаться от боя, посрамив себя перед дружиной, он не мог. — Будь по сказанному тобой! — ответил он Редеде и, обнажив оружие, вышел против него. — Э нет! Положи меч, Мстислав! Не оружием будем мы сражаться, а борьбой! — добавил Редедя, рассчитывавший на мощь своих медвежьих объятий. И на это пришлось согласиться Мстиславу, хоть и был он намного меньше своего противника. Крепко схватились Мстислав и Редедя, точно две скалы сошлись. Обхватили они друг друга мощными руками. Трещали у Мстислава рёбра: без жалости давил его Редедя. Стал изнемогать русский князь, запрыгали у него перед глазами чёрные точки. Понял он, что одолеет его сейчас Редедя, и взмолился Пресвятой Богородице: «Пресвятая Богородица, не оставь меня! Если одолею, построю церковь во имя Твоё!» Едва вымолвил, разжались вдруг объятия у Редеди. В тот же миг ударил его Мстислав о землю и вышиб из него дух. Дальше всё было по уговору. Присоединил Мстислав землю касогов к своей земле и, наложив на неё дань, вернулся в Тмутаракань. Здесь, в княжестве своём, вспомнил Мстислав об обете, который дал он Богородице, и построил обещанную ей церковь. Покорив касогов, захотел Мстислав получить и волости своих убиенных братьев и, собрав большую рать, вторгся в 1023 году в русские пределы. Ярослав, не желавший войны с братом, послал к нему гонца с грамотой: «Брат Мстислав, от одной мы с тобой матери, от одного отца. Не хочу биться с тобой. Хочу жить в мире и братской любви. Возьми, если хочешь, Муром и владей им». Однако дело зашло уже далеко. Мстиславу мало показалось одного Мурома, и, не прислушавшись к словам брата, он продолжил свой поход. Делать нечего: пришлось Ярославу вновь ехать в Новгород собирать рати. Тем временем Мстислав подошёл к Киеву, но жители, затворившись, не пустили его. — Не хотим тебя. Наш князь — Ярослав! — послали они сказать ему. Не желая восстанавливать против себя киевлян, Мстислав снял осаду и сел в Чернигове. Рати у Ярослава были уже собраны, но он всё медлил идти на брата, надеясь, что Мстислав одумается. К тому же новая забота земли Русской мешала ему покинуть северные земли.
’’САДИСЬ В КИЕВЕ, ТЫ СТАРЕЙШИЙ БРАТ’’В скором времени из Скандинавии прибыл большой отряд варягов под началом воеводы Якуна Слепого и слился с ратями Ярослава. Теперь у князя было довольно сил, чтобы идти на Мстислава. Полки братьев сошлись близ города Листвена, что к северу от Чернигова. Ещё с вечера построили они свои войска. Ночью началась ужасная гроза. Сверкали молнии, и сплошной дождь заливал землю. Он был таким сильным, что стрелы соскальзывали с отсыревшей тетивы, а кони спотыкались на мокрой траве. Не дожидаясь утра, обе рати вступили в страшную сечу и секлись при вспышках молний. Утром Мстислав ударил со своей дружиной на варягов и разбил их совершенно. Варяги побежали в беспорядке. Слепой Якун потерял даже золотую повязку с глаз, над чем особенно насмехались русские летописцы. Ярослав тоже вынужден был отступить и вернуться в Новгород для сбора нового войска. Одумавшийся Мстислав послал ему вслед гонца с грамотой: «Ярославе! Полно нам проливать кровь друг друга на радость недругам земли нашей. Садись в своём Киеве, ты старейший брат, а мне будет эта черниговская сторона». Поразмыслив, Ярослав согласился. Вскоре оба брата съехались у Городца близ Киева и, обнявшись после многолетней разлуки, разделили русскую землю по Днепру. Странно было умудрённым жизнью мужам, с первыми седыми нитями в бородах и на висках, смотреть друг на друга, узнавая в суровых лицах прежние детские черты. — Брат Ярослав! Возьму я себе восточную часть со столом в Чернигове, а ты возьми западную, с Киевом! И да станет Днепр нашей границей! — сказал на пиру Мстислав. — Быть по сему! С той поры пребудет промеж нами любовь, и станем мы выступать воедино против любого врага земли нашей, — добавил Ярослав. О времени том летописец говорит с гордостью: «И стали они жить мирно и братолюбиво, перестала усобица и мятеж, и была тишина великая в земле».
ПОХОД НА ЦАРЬГРАДПосле крещения в Корсуни святого Владимира и последовавшего за тем крещения всего народа русского Русь долгие годы мирно жила с греками, соблюдая договоры, что писаны были ещё при Олеге и Игоре. Первыми нарушили эти договоры греки. Повздорив с русскими купцами, затеяли они на торгу драку, убив насмерть одного русского, а другим нанеся увечья. Узнав об этом, Ярослав пришёл в большой гнев. — Не дело нам прощать льстивым грекам такие обиды! Коли не накажем мы их, сегодня одного русича убили, завтра многих убьют, ибо скажут, что не ценят русичи крови товарищей своих. Тотчас, не мешкая, собрал князь большое войско, посадил его на ладьи и отправил воевать Царьград. Сам Ярослав был в то время в годах уже преклонных и потому вместо себя послал на греков старшего сына своего Владимира. Крепко обнял он сына, расставаясь с ним: — Помни, Владимир, чьё имя ты носишь. Не раз ходил дед твой на землю греческую войной, страшатся эллины одного звучания имени его. Не посрами же славного своего предка. Под начало даю тебе двух воевод опытных — Вышату и Ивана Творимича. Вверяйся им вполне во всех делах ратных. Проведав, что русские готовят на них поход, греки всполошились: — Что будет с городами нашими, когда придут русичи? Напрасно обидели мы купцов их. Пока не поздно, надо отговорить русичей от войны. Золотом откупимся от них. Решив так, греки отправили к Ярославу послов с дарами, говоря, что не дело нарушать старый мир и начинать войну из-за такого пустяка, как убийство одного купца. Однако русичи были непреклонны. — Не продаём мы кровь свою! Так и скажите царю своему Константину, — отвечал решительно Ярослав, отправляя с бесчестьем гонцов греческих. Поняв, что войны не избежать, царь Константин Мономах выслал свои войска и корабли к входу из Черного моря в Босфор. Там в небольшой гавани у маяка Искреста обычно останавливалась Русь. Русские и греческие корабли, выстроившись цепью, неподвижно стояли друг против друга. Царь греческий Константин, желая выведать, сколько Русь привела с собой воинов, пустился на хитрость. К князю Владимиру был послан гонец с вопросом: «Скажи, сколько у тебя войска, и каждому дадим мы богатые дары». Однако Владимир недаром был сыном Ярослава Мудрого. Легко разгадав хитрость греков, он ответил гонцу: — Воинов у меня — сколько звёзд на небе. Дары же свои оставьте себе. Скоро мы сами возьмем что пожелаем. Вскоре состоялась и великая битва русичей с греками. Лучшее из воспоминаний о ней оставил грек Псел, бывший придворным летописцем царя Константина Мономаха: «Царь ночью с кораблями приблизился к русской стоянке и потом наутро выстроил корабли в боевой порядок. Русские, со своей стороны, снявшись, как будто из лагеря и окопа, из противоположных нам пристаней и выйдя на довольно значительное пространство в открытое море, поставив потом все свои корабли по одному в ряд и этой цепью перехватив всё море, от одних до других пристаней, построились так, чтобы или самим напасть на нас, или принять нападение. Не было ни одного человека, который, смотря на происходящее, не смутился бы душой; я сам стоял тогда около императора и был зрителем совершающегося. Однако никто не двигался вперёд, и обе морские силы стояли неподвижно. Когда прошло уже много дней, тогда император подал знак двум из больших кораблей и приказал понемногу двигаться вперёд против русских ладей. Большие корабли ровно и стройно вышли вперёд, а сверху копьеносцы и камнеметатели подняли военный крик; метатели же огня построились в порядке, удобном для метания его.
Тогда большинство русских лодок, высланных навстречу, быстро гребя, устремились на наши корабли, а потом, разделившись, окружив и как бы опоясав каждый из отдельных больших кораблей, старались пробить их снизу балками, а греки бросали сверху камни и вёсла. Когда против русских начали метать огонь и в глазах у них потемнело, то одни из них стали кидаться в море, как бы желая проплыть к своим, а другие не знали, что делать, и в отчаянии погибали. Затем император подал второй знак, и уже большее число больших кораблей двинулось вперёд; за ними пошли другие корабли, следуя сзади или плывя рядом. Наша греческая сторона уже ободрилась, а русские стояли неподвижно. Когда, разрезая воду, большие корабли очутились против самых русских лодок, то связь их была разорвана, и строй их рушился; однако некоторые из них осмеливались стоять на месте...» С переменным успехом морское сражение продолжалось весь день и, хотя много русских ладей сожжены были хитроумным «греческим огнём» — нефтью, от которой полыхала уже вся морская поверхность, русичи крепко стояли против греков. Возможно, бранная победа всё же досталась бы русичам, более стойким, нежели греки, и не считавшимся со своими потерями, если бы к середине дня с востока не поднялся сильный ветер. Налетевший внезапно шторм раскидал строй лёгких русских ладей, которые были к тому же сильно перегружены воинами. Одни ладьи он потопил тут же, другие загнал далеко в море, третьи же разбил о прибрежные скалистые утёсы. Для греческих же тяжёлых кораблей шторм этот не был так страшен, и они легко переносили его.
Ладья, на которой плыл князь Владимир, была перевёрнута волнами среди прочих. Владимир оказался в воде и чудом спасся, сумев справиться с волнами и подплыть к ладье воеводы своего Ивана Творимича. Около шести тысяч русичей, спасшихся с разбитых своих лодок, оказались на берегу. Уцелевшие ладьи были перегружены воинами и никак не могли взять их. Промокшие, безоружные — оружие многих из них пошло ко дну вместе с лодками, — стояли русичи на берегу и ждали решения своей участи. У тех же, кто был на ладьях, щемило сердце, ибо знали они, что оставшихся на берегу товарищей ждёт почти верная смерть от греков. Видя этих брошенных на произвол судьбы воинов, воевода Ярославов Вышата воскликнул: — Если я жив буду, то с ними, а если погибну, то с дружиной! Прощай, Владимир, прощай, Иван Творимич! Сказав это, Вышата сошёл со своей ладьи на берег и принял начальство над голодными и безоружными русскими воинами. Подойдя к самой воде, смотрели остающиеся на негостеприимном берегу русичи, как отплывают на Русь уцелевшие ладьи. Многие плакали, зная, что не суждено им больше увидеть земли своей. Наутро после шторма греки выслали за русскими ладьями сильную погоню. Узнав о том, Владимир развернул свои ладьи и, вступив в бой, со славой разбил греков. При этом убит был один из греческих воевод и захвачены четыре больших корабля. После этого греки не решались больше преследовать русичей, и уцелевшие ладьи благополучно вернулись в Киев, к Ярославу. — Теперь уж точно вижу я, что не мы одолели русичей, но шторм, — сказал царь Константин, когда возвратилась к нему разбитая его погоня. Непрестанно отражая атаки греков, сопровождавших их на ладьях вдоль берега и осыпавших их стрелами, отряд отважного воеводы Вышаты дошёл по побережью до Варны. Здесь их уже поджидала большая греческая рать. Полунагие, голодные русичи вступили в бой, но были разбиты и почти все полегли на бранном поле. Страдающий от ран воевода Вышата и с ним ещё восемьсот русичей захвачены были в плен, приведены в Царьград и там ослеплены. Неудачный поход князя Владимира нисколько не уменьшил значения Руси в Царьграде. Напротив, греки вновь убедились, насколько могучи и неустрашимы русские войска. Три года не оставлял Константин Мономах надежд заключить новый мир с Ярославом и был рад, когда мир этот наконец всё же подписали. По этому миру отважный воевода Вышата и восемьсот ослеплённых русичей отправлены были на Русь, где встретили их с величайшим почётом.
БЛАГОДЕНСТВИЕ РУСИЛетописцы недаром зовут годы правления князя Владимира и сына его Ярослава годами благоденствия Руси. Хотя многие скорби пришлось ей пережить, через многие испытания пройти, земля русская с каждым годом приумножалась и прирастала. Удачные походы совершены были на ясов, печенегов, литву, мордву, ляхов и венгров. Перемышль, Червен, Юрьев, земли ладожские прирастил Ярослав к славному своему княжеству. Сокрушены были печенеги, уничтожено грозное Хазарское царство. Многие страны искали дружбы с Русью и рады были породниться с великим русским князем. Сам Ярослав женат был на Индигерде, дочери шведского короля Олафа, принявшей при крещении имя Ирины. Сестру свою Доброгневу выдал Ярослав замуж за Казимира, ставшего королём польским после Болеслава Храброго, сестра же самого Казимира стала женой сына Ярославова Изяслава. Благонравная княгиня Индигерда подарила Ярославу шесть сыновей и четырёх дочерей, которых воспитывал князь в скромности и христианской вере. С юных лет дети Ярослава обучались грамоте и делам государственным, что очень пригодилось им в дальнейшем. Любимая дочь Ярослава Анна стала женой французского короля Генриха Первого и, овдовев, за малолетством сына своего Филиппа, долгие годы правила Францией. Впрочем, Франция в те годы была мала и не могла удивить привыкшую к величию Киева и могуществу Новгорода дочь Ярослава. «Воистину малый город Париж, улицы в нём грязны и немощёны. Не больше он окраинных крепостиц наших», — удивлённо писала Анна отцу. То, что русская княжна, ставшая французской королевой, ведала грамоту и письмо, сама решая государственные дела, поражало европейских монархов, многие из которых не умели даже подписать своего имени. Так, супруг Анны Генрих Первый ставил напротив имени своего крестик. Другая дочь Ярослава — Елизавета — стала супругой норвежского короля Гаральда. Сначала Ярослав не соглашался отдать дочь свою Гаральду, так как тот сватался к ней, будучи в изгнании. Однако храбростью своей и доблестной службой Гаральд смягчил сердце Ярослава, и тот, поразмыслив, отдал ему Елизавету. Долгие века распевали норвежцы славные песни, которые сложил Гаральд в честь жены своей, красавицы Елизаветы Ярославны. Гостеприимный киевский двор князя Ярослава служил убежищем для многих несчастных государей и владетельных князей. Одно время жил у Ярослава Олаф, король норвежский, лишённый престола. Великодушный Ярослав, видя, что Олаф сидит без дела, хотел дать ему для управления небольшую область, но вскоре Олаф опять выехал в Норвегию, оставив на Руси сына своего Магнуса. Долго проживали в Киеве и дети английского короля Эдмунда, изгнанного из Англии датчанином Канутом Великим. Искали убежища на Руси и принцы венгерские Андрей и Левента, и не было им отказа. Наконец, и варяжский князь Симон, изгнанный из отечества дядей своим Якуном Слепым, которого разбил некогда Мстислав, был принят Ярославом на русскую службу.
Кроме войн, которые вёл Ярослав для защиты и укрепления русской мощи и славы, много сил положил он на укрепление порядка и устройство внутренних дел в Русской земле. Ведая любовь Ярослава к сооружению церквей и мо- настырей, киевляне называли его «хоромцем», то есть охотником строить. Кроме того, не довольствуясь теми книгами, что были до сих пор на Руси, велел Ярослав всюду отыскивать книги и привозить их из других земель. Взяв множество книг на славянском языке у болгар, он велел переписать их и рассылать по церквям православным для служения. Кроме того, много переводилось при нём и книг греческих, причём переписчики сидели часто в терему самого Ярослава, поощряемые князем. Поражённый такой любовью Ярослава к книжному просвещению, летописец отмечает: «Подобно тому, как если б кто распахал землю, а другой посеял, а иные стали бы пожинать и есть пищу обильную, так и князь Владимир распахал и умягчил сердца людей, просветивши их крещением; сын его Ярослав насеял их книжными словами, а их теперь пожинают, принимая книжное учение. Велика бывает польза от него; из книг учимся путём покаяния, в словах книжных обретаем мудрость и воздержание; это реки, напояющие вселенную; в книгах неисчётная глубина, ими утешаемся в печали; они узда воздержания». При Ярославе писан был и первый свод законов русских под названием «Русская Правда», укреплявший на Руси законы государственные. Стараясь походить на отца своего, старший сын Ярослава Владимир, сидевший в Новгороде, долгие годы строил собор Святой Софии, подобный по красоте своей киевскому, и, почив, был погребён в корсунской его паперти. Ревностью к вере отличалась и супруга Ярослава Индигерда, в крещении Ирина. Приняв перед смертью пострижение с именем Анны, она почила с миром и была погребена рядом с сыном своим Владимиром. К тысячелетию крещения России мощи князя Владимира и княгини Анны, прославленные своим нетлением, положены были в серебряные раки. Православная церковь причислила князя Владимира и княгиню Анну к лику святых.
’’ВОТ ОТХОЖУ Я ИЗ ЭТОГО СВЕТА, ДЕТИ МОИ!’’В 1054 году князь Ярослав стал слабеть и ощутил приближение смерти. Страшась, чтобы смерть его не вызвала в земле Русской распрю, как случилось то после смерти отца его Владимира Святославича, собрал Ярослав к себе всех детей своих и обратился к ним: — Вот отхожу я из этого света, дети мои! Если будете жить в любви между собой, будет с вами Бог. Он покорит вам всех врагов, и будете жить в мире; если же станете ненавидеть друг друга, ссориться, то и сами погибнете, и погубите землю отцов и дедов ваших, которую они приобрели трудом своим великим. Так живите же мирно, слушаясь друг друга. Свой стол — Киев — поручаю вместо себя старшему сыну Изяславу. Святославу даю Чернигов, Всеволоду — Переяславль, Игорю — Владимир, Вячеславу — Смоленск. Помогайте обиженным, не оставляйте вдовиц и малых детей, храните землю Русскую как святыню великую, и не оставит вас Господь, как не оставлял он меня! С благоговением внимали умирающему князю сыновья его, и, хотя не сумели впоследствии жить по воле его, сохраняя мир на Руси, запали им глубоко в сердце слова отца их. Вскоре, 19 февраля 1054 года, причастившись и исповедавшись, князь Ярослав мирно почил на руках своего любимого сына Всеволода. Тело его в гробнице из светлого мрамора положено было по правую руку от алтаря в соборном храме Святой Софии в Киеве. Так окончил земной свой путь славный князь Ярослав Владимирович, печальник и радетель отчизны нашей.
|
|
ХРОНОС-ПРОЕКТЫ |
|
Главный редактор Юрий Козлов WEB-редактор Вячеслав Румянцев
|
Три
четверти всех русских лодок утоплены были штормом, нанёсшим войску князя
Владимира куда больший урон, чем греки. Многие дни потом выбрасывало море тела
утонувших русичей, с которых прибрежные жители обирали одежду и всё, что можно
было взять.
