|
|
Карл ШИФНЕР |
|
2011 г. |
ЖУРНАЛ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ |
|
О проекте Редсовет:Вячеслав Лютый, "ПАРУС""МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАXPOHOCФОРУМ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Карл ШИФНЕРВ Германии я стопроцентно русский— Карл Федорович, расскажите читателям «Паруса», что заставляет Вас сегодня, живя в Германии, заходить на русские порталы, читать русские журналы и книги? Чем привлекает Вас русская культура, кроме общности, возникшей после полувекового проживания в России? — Русская культура не может меня привлекать или не привлекать. Она живёт во мне, потому что в душе я ощущаю себя русским. Самое удивительное здесь, в Германии, я обнаружил в себе русского человека. В России я считал себя немцем, тем более что мне это иногда давали понять «добрые люди». Хотя по натуре я интернационалист в лучшем смысле этого слова (не космополит, не признающий национальных особенностей), но человек с русским менталитетом, умеющий уважать другого за добрые душевные качества. В нашей сибирской деревне, где я вырос, проживали русские, казахи, калмыки, чуваши, татары, евреи и немцы. И все мы, ребятня, прекрасно ладили, понимали на бытовом уровне эти языки. Но немцы составляли значительное большинство, поэтому и говорили все во внедомашних условиях по-немецки, причем так чисто, что нельзя было по речи определить национальность. И никогда у меня не появлялись мысли о том, кем кто является по крови. Хорошо жили. Бедно, тяжко, но дружно. Так что в Германии я стопроцентно русский. Кстати, коренные немцы всех переселенцев из бывшего СССР считают русскими. Российские немцы обижаются, а меня это радует. Да и что осталось во мне немецкого, если мои далёкие предки прибыли в Россию 250 лет тому назад? Когда читаю настоящую русскую прозу или поэзию, то на душе становится непередаваемо хорошо. Радуюсь каждый раз новым стихам Александра Роскова, Евгения Семичева, Николая Зиновьева, Елены Родченковой. Кстати, у Родченковой и проза замечательная. Упорно ищу и надеюсь открыть для себя современного прозаика, который мог бы сравниться по силе и красоте языка с Лесковым. — Имеет ли для Вас, как для немца по национальности, столь же большое значение немецкая культура? Читаете ли Вы, наряду с русскими, немецкие периодические издания или книги? — Когда я переехал в Германию, то ожидал нечто большее от встречи с Родиной моих предков. К сожалению, я не почувствовал никакого родства ни со страной, ни с её жителями, ни с её культурой. Но попытался стать её полноценным гражданином. Записывал и старался запомнить новые для меня слова, смотрел немецкие телевизионные передачи, тем более что на первых порах русского телевидения у нас не было. Немецкие периодические издания и книги я читаю, но не регулярно. И судить в целом о литературном процессе в Германии не берусь. Кстати, здесь писатели не выставляют так радушно свои произведения в Интернете, как это происходит на литературных сайтах России. Литературные журналы в Германии стоят очень дорого, для людей с достатком ниже среднего — они непозволительная роскошь. Серьёзные книги можно только купить, причем стоят они тоже дорого — от 20 до 40 евро. Так что читатели русскоязычной литературы могут радоваться возможности найти в Сети не только книги классиков, но и произведения современников. — Какое телевидение Вам ближе и интереснее? Вы смотрите преимущественно немецкие или русские каналы? — Чаще всего переключаемся на русские программы. Хотелось бы отметить, что и русское, и немецкое телевидение рассчитаны на зрителя с низкими запросами. Все эти многочисленные уродливо разыгранные шоу да сериалы, как на немецких, так и на российских телеканалах лишены всяческой культуры, до абсурда примитивны, я бы сказал, они унижают достоинство нормального человека. Зато мы с женой охотно смотрим документальные фильмы по немецким программам — они исполнены всегда на высоком техническом и познавательном уровне. — Что Вы можете сказать о современной немецкой литературе? Есть ли она сегодня? Несёт ли зерно духовности читателю? Помнит ли немецкий народ о потенциале культуры своего прошлого? — Мне трудно сделать анализ современной немецкой литературы, так как я мало с ней знаком. Книжные магазины завалены малоформатными книжками преимущественно детективного и любовного жанра. Поначалу, для тренировки языка, пытался читать — не увлекли и не вдохновили. Таких писателей, как Гюнтер Грасс, единицы. Надо сказать, что массового читателя, какого мы имели в былые времена в России, здесь, в Германии, не наблюдается. Здесь раньше, чем в России, окунулись в Интернет. Он приковал к себе не только молодых, но и поколения среднего и даже старшего возраста. Конкурировать с Интернетом не под силу ни литературе, ни даже телевидению, потому что он всё в себя вобрал. Немцы трепетно относятся к своей культуре и стараются сохранить традиции прошлого. Они с воодушевлением и радостью принимают участие в карнавале, который проводится во многих немецких регионах раз в год. Карнавальные костюмы, народные песни, шутки — основные атрибуты праздничных гуляний. Особенно бережно относятся к памятникам ранней архитектуры, даже простые жилые дома старинной постройки жильцы по закону обязаны сохранять в первозданном виде. — Каково место реалистической литературы в сегодняшней Германии, на Ваш взгляд? «наигрались» ли немецкие авторы в «бисер» смыслов? В современной России, например, постмодернистский бум уже отошёл в прошлое, и даже самые ярые адепты этого метода перешли в другие жанры... — В современной России, на мой взгляд, постмодернистский бум, к сожалению, не отошёл в прошлое. Судя по публикациям в известных толстых журналах, постмодернизм продолжает цвести пышным цветом, и не только из-под пера молодых литераторов. По-прежнему «сколиозная ива, ссутулившись над рекой, простужено кашляет». Несомненно, и в Германии есть любители модерна и постмодерна. Как читатель я на такой «прелести» мало концентрируюсь. Во всяком случае, кабинеты чиновников и врачей непременно украшены модерновой живописью. — Есть ли существенные различия в литературе бывших ФРГ и ГДР — и в их культуре в целом? — Не могу судить о культуре ГДР, так как не проживаю и не бываю там. — В одном из блогов Вы пишете о своём разговоре с растением и даже называете его по имени. Здесь вспоминаются натурфилософские представления Н. Заболоцкого о зыбкой грани между живым и неживым, о сознании, присущем миру флору и фауны. Не могли бы Вы пояснить, на чём основаны Ваши представления о природе? — Вы, наверное, прочитали мою шутливую миниатюру «Не рубите сплеча»? При написании своей зарисовки я никакие натурфилософские представления не использовал. В этой маленькой вещице я имел в виду не только наш любимый цветок, а вообще всё живое (и прежде всего человека), которое в бедственном положении достойны тепла и заботы. Ведь зарисовка заканчивается словами: «всякому живому существу надо дать шанс начать всё сначала». Я не исключаю, что и растения, и животные чувствуют, как и вся окружающая нас Природа. Поэтические строки замечательного русского поэта Фёдора Тютчева созвучны моим взглядам: Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык. — Кроме наплыва мигрантов и упадка деторождаемости среди коренного населения, какие ещё признаки «заката Европы» Вы наблюдаете? — Кто же решил, что в Европе происходит «закат»? Да, после введения евро, жизнь в Германии подорожала, льгот для безработных стало меньше. Но самое большое достижение здесь — это социальная защита каждого человека: никто не умирает с голоду и не остаётся без крыши над головой. Если не на что жить, государство о тебе позаботится: выделит пособие, оплатит жильё. Как говорится, не до жиру, но жить по-человечески можно. Даже те люди, которые по собственной инициативе превратились в бездомных бродяг, имеют возможность вернуться к нормальной жизни. Для них существуют специальные дома, где они могут проживать, питаться, получить помощь врача, юриста, священника. Каждую неделю им выдают небольшие деньги на карманные расходы. Существуют многочисленные общественные и церковные организации, которые помогают женщинам, в одиночку воспитывающим детей, старикам, инвалидам, молодёжи. Ни разу я здесь не встретил беспризорных детей. Даже животные окружены теплом и заботой. Не видно здесь бродячих кошек и собак. Во всех районах для них организованы приюты. И вообще, мне непонятна расхожая фраза, которая гуляет в России, о так называемом «загнивающем Западе». Мы порой упорно не хотим видеть, что в результате всех наших перестроек, отброшены назад от «загнивающего» Запада, по меньшей мере, на десятки лет, что сами живём среди свалок и запустения, а всё так же «переживаем» за Запад. — Вы пишете о христианстве как о «насильственно навязанной нам лживой религии, коварно подброшенной иудеями». Нам, русским людям, дорога́ тысячелетняя сень Православия, подарившая России и миру сотни великих имён государственных и культурных деятелей, сонмы святых и праведников. Если Православие — ложь, то где же, по Вашему представлению, искать истинную веру? Можете ли Вы воспринимать произведения Пушкина, Гоголя, Гончарова, Лескова, Достоевского, насквозь проникнутые Православным духом? — Действительно, с праведниками ещё можно иногда встретиться в нашей жизни. Но вот со святостью — не согласен. Святость — это блажь церковников, их гордыня, тщеславие, желание иметь своих героев, своё чудо. Мне кажется, не было и не может быть святых среди смертных. Нам это не дано, как не дано знать, кто есть истинный Бог. Что касается перечисленных Вами поэтов и писателей, то я не только способен воспринимать их творчество, но не представляю себе без них нашу русскую культуру. Ничего особо православного в их творчестве, как и в их личной жизни, я не вижу. Разумеется, если они отображали православное общество, то и их вероисповедание имеет своё соответствующее место. Мне они дороги не только своим творчеством, но и по-братски близки своим духом. Непонятно мне, почему Вы считаете, что только христианская религия, которую насадили мечом и кровью, является истинной, что она окультурила нашу древнюю нацию? Известный русский поэт В. Брюсов писал: «Если есть “чудо” в христианстве, то только одно: что такая бедная содержанием религия, вся составленная из клочков египетской мудрости, еврейства, неоплатонизма и других учений, могла иметь такой успех. Причина тому, конечно, политическая. Константину “Великому” (которого правильней было бы назвать Отступником) необходимо было отказаться от прежнего представления об императоре, как магистрате народа, и утвердить свой новый абсолютизм на внеземном “божественном” основании. В дальнейшем действовал на варварские народы авторитет Римской империи». Князь Владимир повторил на Руси эксперимент римского императора — и небезуспешно. Писатель Владимир Авдеев подметил по этому поводу, что «самое совершенное оружие — это то, которое нельзя потрогать и увидеть, которое воздействует на нашу нравственность и нравственность наших детей, а через ту — на наследственность, ибо они суть единородные сестры. Чужая завозная религия, украдкой выращенная в парниках чужого умственного климата, по праву может считаться шедевром такого оружия». Существовали же наши предки, не ведая о Христе. Ростки знаний о той далёкой эпохе медленно и с трудом пробиваются сквозь дебри исторических искажений и наслоений. Мифы о крайней отсталости и кровожадности славянской нации создавались в течение многих столетий, благодаря сомнительным историческим источникам, авторы которых относились к предкам славян с глубоким предубеждением. Викинги-скандинавы называли Русь «Гардарикой», то есть «страной городов». Античный географ Страбон ещё в I веке н. э. утверждал о наличии восьми городов на Борисфене-Днепре. Известно, что поселения на месте нынешнего Киева были еще 20 тысяч лет назад. Амадок и Азагарий, о которых упоминал Клавдий Птолемей, соответствуют нынешние Любеч и Чернигов. А в IV веке при отце Аттилы, царе Мундиухе, на этом месте была ставка, главный центр Великой Гуннии. В IX веке анонимный «баварский географ» сообщает, что восточные славяне-уличи имели 318 городов, бужане — 231, волыняне — 70, северяне — 325. Естественно, такая цивилизация не могла не иметь письменности. Правящие князья на Руси совместно с духовенством использовали разнообразные способы посева новой религии на просторах страны. Они понимали, что одной лишь силой глубоко не внедрить чуждую идеологию, и попытались притереть христианство к древним народным обрядам, как это проделал в своё время предприимчивый император Константин. Многие языческие храмы были перепрофилированы в христианские. На местах священных молений древних славян были возведены новые церкви. Священники стремились уничтожить родовую память народа, подгоняя христианские праздники к древним народным торжествам. Так они объявили «Рождество Иоанна Крестителя» в день Купалы-Солнцеворота 24 кресеня (7 июля). Перуна в народном сознании заменили пророком Ильей. Весёлые зимние святки с конца старого года и захватывающие несколько дней в новом году превратили в новогодние празднества. Долго боролась христианская церковь с Масленицей, символом проводов зимы и радостной встречи Солнца. Любимое народное гуляние было заменено Церковью праздником, который предваряет Великий пост. То же самое касалось Пасхи и Троицы. Великая Матерь-Земля, которая почиталась у славян, была заменена образом «богоматери». Потому и праздник Осеннего Равноденствия, чествующего Род, стал называться Рождеством Богородицы. И в прошлом и настоящем этот праздник означает преклонение перед зарождающейся новой жизнью. Сверкающие позолотой православные церкви поражают воображение прихожан. Да и сами священнослужители в помпезных одеяниях выглядят под стать своим величавым обителям. Весь этот блеск церкви, моление иконам и мощам были суррогатными заменителями поклонению славян Матушке-Природе. Как заметил протоиерей Александр Мень: «Пышность византийского православия, усвоенная Русью, способствовала выдвижению на первый план, скорее, обрядов, чем содержательной стороны христианства». Все наши сегодняшние правители очень хорошо соблюдают христианские обряды и с упоением держат свечки по великим церковным праздникам. А народу легко от таких «христиан»? — Вы — журналист со стажем. Как Вы оцениваете сегодня состояние русской, немецкой журналистики? Можно ли, на Ваш взгляд, говорить о «русской школе» в этой непростой профессии? — Бедные журналисты! Как только ни приходится им изгибаться, чтобы угодить своему кормильцу-заказчику. В каком бы оркестре они ни играли, тон задаёт дирижёр. Как бы ни убеждали журналисты во всех средствах массовой информации Германии, что в эти дни войска НАТО защищают восставший народ Ливии от узурпатора Каддафи, решившего почему-то уничтожить своё мирное население, поверить в это может только наивный обыватель. Благо, нынче есть такой мощный, и зачастую более правдивый информатор, как вездесущий Интернет. Но и российские журналисты также виртуозно выворачиваются, чтобы только исказить факты на вкус и желание заказчика. Одного поля ягодки. — Продолжаете ли Вы поддерживать связь с друзьями, оставшимися в России? — Безусловно. В России остались и некоторые наши родственники, и друзья, и всё то, что называется Родиной. Не проходит и дня, чтобы мы с женой не вспоминали о ней. В Германии проживает моя многочисленная родня: дочь, внук, сёстры, племянники, с полсотни двоюродных братьев и сестёр, а всего, наверное, не меньше пары сотен родственников. Кроме того, в разных концах Германии проживают мои односельчане — наши деревенские люди, из той самой сибирской деревни, в которой я вырос. И с каждым из них у нас очень близкие отношения. Иные из них мне даже ближе, чем некоторые дальние родственники, которых я до Германии и не знал. Тем не менее, Россия — наша вечная радость и печаль. — Смогли ли Вы найти свою «нишу» и друзей, переехав в Германию? Не жалеете ли о том, что покинули Россию? — Приехав в Германию, нам пришлось вживаться в новую среду, искать себе какое-то применение, не хотелось быть материально зависимым. Не желал я тогда свыкнуться с положением безработного. Не понимал я тогда, что в возрасте 56-ти лет проявить себя в чужой стране в какой-либо сфере почти невозможно. В пенсионном возрасте, без собственных средств и связей, увы, ты и здесь не востребован. Карабкались мы с женой, как могли, и, в общем-то, сумели обустроиться. Но душа была не на месте. Жизнь наша в Германии идёт иным чередом, чем в России. Нас, российских немцев, здесь очень хорошо приняли. Грех было бы жаловаться. Мы обеспечены всем необходимым для нормальной жизни. Всё вроде бы хорошо. И всё же… и всё же. Постоянно тянет на родимую сторонушку. Не хочется громких слов. Но, мне кажется, всякий нормальный человек, проживший до зрелого возраста на своей Родине, никогда не сможет спокойно жить, и уж тем более — быть счастливым на чужбине. Четыре года назад нас с женой замучила ностальгия, и мы решили вернуться в Россию, где я отработал 43 года. Но там чиновники устроили нам такие экзекуции, откровенно вымогая взятки, не оставив мне шансов даже на получение вида на жительство, хотя жена моя по-прежнему гражданка России. За годы жизни в Германии мы успели отвыкнуть от такой вопиющей наглости, непреодолимой чиновничьей рутины — и решили отказаться от этой затеи. Когда мы увидели, сколько русских граждан из бывших советских республик годами не могут добиться вида на жительство, в то время как лица кавказской национальности получают всё и сразу, мы повернули обратно. Мы были вынуждены вернуться в Германию. Благо, что не сожгли за собой мосты. Так и живём теперь в Кёльне. Кстати, прекрасный город. Никогда не жил в таком красивом, уютном городе, с множеством парков и зелёных оазисов, но главное — истинно демократичном, терпимом к многочисленным иностранцам, от которых у коренного населения бывает немало хлопот. — Ваши внуки полнокровно принадлежат к немецкой культуре? — Надеюсь. Старшее поколение и прибывшие с ними взрослые дети, конечно же, не станут «настоящими» немцами. Как бы мы ни освоили местный язык, традиции и обычаи, всё равно мы каким-то неуловимым образом выделяемся среди коренных немцев. Даже по лицам мы безошибочно узнаём друг друга прежде, чем заговорим. Другие мы, и всё тут! В Германии наши немцы работают в основном на самых тяжелых, непрестижных участках. Да и в России немцы в большинстве своём — в силу недостаточной грамотности — жили в деревнях и добывали свой хлеб нелёгким крестьянским трудом. Но здесь они твёрдо знают, что их дети и внуки будут полноценными гражданами Германии и найдут своё счастье. Молодые могут бесплатно получить на свой вкус высшее образование, чего нынче нет в России. У моего внука, как и в целом у его поколения в России нет будущего. Ни татаро-монгольское иго, ни крепостное право, ни советский тоталитарный режим не нанесли такого губительного ущерба российскому народу, как нынешняя «псевдодемократическая свобода». Мой внук, прибывший сюда в семилетнем возрасте, после трех лет проживания в Германии стал настоящим «немцем». Так быстро, бойко освоился, учится не хуже коренных, и уже готов подсказать нужное словечко своему дедушке Карлу. Глядя на него, я радуюсь и одновременно печалюсь: прочитает ли он когда-нибудь дедушкины опусы на русском языке. Переведённые на немецкий язык рассказы ему и сейчас уже доступны. Но останется ли в нём хотя бы крупица русскости? Хотелось бы. — Понятны ли немецкому читателю Ваши «русско-немецкие» произведения? Может ли немец, никогда не бывавший в России, понять смысл воссозданных Вами «фрагментов русской жизни»? — Молодые немцы даже своей отечественной литературой мало интересуются. А вот мои ровесники, пережившие, как и люди старшего поколения в России, трудности войны, с большим интересом читают произведения русско-немецких писателей, относятся к нам особо уважительно. Весь прошлый год я посвятил переводу на немецкий язык книги рассказов и повестей моей жены. Во Франкфуртском издательстве «August von Goethe Literaturverlag» рецензенты дали высокую оценку её рукописям и рекомендовали к публикации. Увы, за свой счёт это для нас нереально, а найти спонсора здесь, как и везде, очень трудно. — Вы перешагнули порог семидесятилетия. Открылись ли Вам какие-то важные истины и жизненные законы, которые хотелось бы донести до других людей? — Я не считаю, что достиг каких-то житейских или творческих вершин. Я слишком любил обыкновенную, незатейливую жизнь, что не позволило мне всецело отдаваться творчеству. И, тем не менее, я рад, что не совсем впустую прожил свою жизнь, хотя далеко не всё в ней было гладко. Повторять её снова я бы не стал. Зигзагов было довольно много: порой напрасные, часто ошибочные, нередко болезненные. Менял взгляды, ошибался, путался, метался. Но всё-таки, думаю, что нашёл ту единственную тропинку, по которой могу со спокойной душой, когда настанет срок, перейти в иной мир. Это мое самое главное, но и самое ценное достижение. Всё остальное преходяще. Истину, которую я всю жизнь искал и, наконец, нашёл, по наследству не передашь. Каждый должен сам до неё дойти. Суть её проста. Всевышний даровал нам жизнь, разум, свободу выбора не для того, чтобы бить поклоны в церкви, а чтобы мы жили светло и радостно. Добрые помыслы и добрые дела — вот что от нас требуется. Не разумнее ли жить с чистой совестью и в согласии с Природой? Так не подавляйте в себе человека, а пользуйтесь этим великим даром — живите достойно, свободно и гордо, радуйтесь и летайте как птицы. Тогда истинный Бог и там примет нас, своих детей, как подобает. Вопросы задавала Ирина ГРЕЧАНИК.
|
