|
|
Ольга ЧЕРНИК |
|
2011 г. |
ЖУРНАЛ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ |
|
О проекте Редсовет:Вячеслав Лютый, "ПАРУС""МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАXPOHOCФОРУМ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Ольга ЧЕРНИККто Вы, Виссарион Григорьевич?Полемика о В.Г. Белинском на страницах «Литературной России»
Портрет Белинского работы П.А.Брюллова В 2010 году в газете «Литературная Россия» разгорелась полемика о Виссарионе Григорьевиче Белинском – известнейшем критике XIX века. Спор вокруг его имени был спровоцирован статьей профессора Юрия Михайловича Павлова – заведующего кафедрой литературы Армавирской государственной педагогической академии. Статья называлась «Белинский как эмбрион, или спасибо Винникову». Что значит «спасибо Винникову»? Дело в том, что Владимир Винников в газете «Завтра» опубликовал свою рецензию на книгу Юрия Михайловича «Критика ХХ-ХХI веков. Литературные портреты, статьи, рецензии». В. Винников в этой рецензии уделяет особенное внимание одной цитате, взятой из статьи о Василии Розанове. Он цитирует высказывание о Белинском как о родоначальнике вульгарно-социологического направления в отечественной критике. Владимир Винников явно не согласен с такой точкой зрения и стремится её опровергнуть, и главный пафос его отклика сводится к защите Белинского: «На мой взгляд, подобная трактовка творчества Белинского и его значения для русской литературы и русской литературной критики мало того что стремится «вырезать» из их истории неудобные места, мешающие втиснуть их в прокрустово ложе той или иной принятой автором концепции, но и попросту не соответствует действительности. Или Бог уже не в правде, а в силе?» [3]. Итак, Павлов говорит спасибо Винникову за то, что он своей рецензией спровоцировал ответную статью «Белинский как эмбрион». Эта статья была опубликована в 14 номере «Литературной России» за 2010 год. В ней Павлов говорит о сложившемся еще в XIX веке мифе о Белинском как о «благородном человеке и лучшем русском критике» [8]. Это утверждение бытует и сейчас. Павлов решается опровергнуть данный миф, приводя в подтверждение своего тезиса довольно веские аргументы и последовательно и конструктивно выстраивает его доказательство. Павлов рассматривает в своей статье постоянные особенности личности Белинского, его мировоззрения, творчества, которые, собственно, и определяют «лицо» критика. Выясняет также, что в наследии автора мешает пониманию литературы, истории, жизни. Но при этом нет отвержения действительных заслуг Белинского и о них Павлов обещает поговорить в другой раз. «Возвышенно-благородный Белинский», каковым его часто считают, резко конфликтует с другим Белинским, с тем самым, о котором и пишет Юрий Павлов. Так, например, он приводит слова Белинского из письма к В. Боткину от 27-28 июня 1841 года, где Виссарион Григорьевич называет себя «гражданином вселенной» и посылает к чёрту Россию, сообщает, что движим «безумной жаждой любви». Павлов отмечает: «любовь эта странная, действительно безумная, она – не любовь вовсе в традиционно-православном понимании» [8]. Проницательный и вдумчивый читатель понимает, о чем говорит наш современник. Так же Белинский признаётся, что «начинает любить человечество маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнём и мечом истребил бы остальную (Белинский В. Собр. соч.: В 9 т. – Т. 9. – М.: 1982)» [8]. И далее критик позапрошлого века высказывает такое показательное предположение: «Я чувствую, что, будь я царём, непременно сделался бы тираном». Таким образом, Белинский встает на путь оправдания большой крови ради великих освободительных идей, что отметил впоследствии Достоевский. Для этого требовалось отбросить все преграды, в том числе нравственные, и Белинский с исступлением обрушивается на Гоголя за его «Выбранные места из переписки с друзьями», видя в вере «тьму, мрак, цепи и кнут». Не только за себя, но и за всех русских он заявляет, что они — «глубоко атеистический народ». В этом плане показательна процитированная в статье Ю. Павлова фраза из письма Боткину, от 8 сентября 1841 года: «Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастию. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижениями и страданиями миллионов» [8]. В связи с этим сделан вывод: «…Критик – последователь французских революционеров-людоедов, сторонник философии разрешения крови по совести, праотец большевиков и современных либералов гайдаровско-чубайсовского типа» [8]. Вызывает негодование Павлова, также тот факт, что «Виссарион Григорьевич породил и затем неоднократно транслировал миф о славянофилах как о людях «кваса», «каши», «капусты», «зипуна», непросвещенных ретроградах...» [8]. Это также «мерзкий миф», который не выдерживает никакой критики. Юрий Павлов отмечает недостаточность образования Белинского, незнание им иностранных языков и как следствие – неспособность объективно оценивать литературные произведения и труды по истории, философии и т. д., которые попадали к нему непереведенными. Показательны в этом плане многие письма Виссариона Белинского, например, в письме к В. Боткину от 14 марта 1842 года он признаётся: «Я всё надеялся, что пришлёшь мне с Кульчиком заметки об истории Лоренца и выписку из Гегеля; но пьянство есть порок… Теперь я сам должен, с моею учёностию, наговоря много, ничего не сказать о Лоренце. Чёрт тебя возьми!» [8]. Вульгарно-социологический подход в оценке человека и времени Юрий Павлов в своей статье называет «болезнью» критика, которая появилась в 1840-е годы. И как результат такого подхода – известные со школьной скамьи, ставшие аксиоматичными, но в корне неверные характеристики: «Не натура, не страсти, не заблуждения личные сделали Онегина похожим на этот портрет, а век»; «Его можно назвать эгоистом поневоле; в его эгоизме должно видеть то, что древние называли “fatum”»; «Создаёт человека природа, но развивает и образует его общество. Никакие обстоятельства жизни не спасут и не защитят человека от влияния общества, нигде не скрыться, никуда не уйти ему от него» [8]. «Зло скрывается не в человеке, но в обществе» - этот постулат Белинский выводит в своей работе «Сочинения Александра Пушкина», оценивая образы-персонажи «Евгения Онегина». Ю. Павлов рассуждает также о «народности» Белинского, его взглядах на русскую действительность и литературу: «Трудно принять и тот заряд вульгарного социологизма, который Белинский вносит в трактовку проблемы национального и в вопрос «гений и его европейское, мировое значение» [8]. Исследователь делает акцент на том, что для критика XIX века важнейшим показателем русскости писателя является изображение в произведении определенной национальной действительности. Такие выводы Белинского возмутительны до глубины души, ведь, как известно, народность - это не сарафан, расписанный и расшитый в лучших традициях, а та система ценностей, которую автор вкладывает в основу своего мировоззрения, на чем строится его отношение к действительности, своему народу, литературе. Здесь необходимо добавить уточнение Ю. Самарина: «говоря о русской народности, мы понимаем её в неразрывной связи с православною верою, из которой истекает вся система нравственных убеждений, правящих семейною и общественною жизнию русского человека» [2]. Не географическое положение определяет народность, а состояние души. Но видно Белинскому с его западнических позиций было трудно это понять. Павлов называет критика «эмбрионом», пользуясь при этом термином самого Виссариона Белинского, который он адресовал Татьяне Лариной, охарактеризовав ее «нравственным зародышем». Белинский, по мнению критика, к сожалению, находился только на эмбриональной стадии понимания истинных ценностей. Юрий Павлов отмечает и то, что в последние два года жизни, Белинский стал «местами» русеть, и количеством, и градусом чувства близкие к русскому взгляду на мир высказывания значительно уступают оценкам «неистового Виссариона» «русофобской» окрашенности. Здесь можно привести такую фразу Белинского «…В нас есть национальная жизнь, мы призваны сказать миру своё слово, свою мысль» [8]. Как утверждает критик, до конца своей недолгой жизни Белинский так и остался «эмбрионом» в понимании русского. Однако Ю. Павлов ставит под большой вопрос, и мы с ним в этом согласны, тот факт, что критик, если бы прожил более долгу жизнь, смог бы пересмотреть и переосмыслить свои взгляды на российскую действительность и литературу. Павлов в связи с этим приводит следующие слова Ф. М. Достоевского: «О, напрасно писали потом, что Белинский, если бы прожил дольше, примкнул бы к славянофильству. Никогда бы не кончил он славянофильством. Белинский, может быть, кончил бы эмиграцией, если бы прожил дольше и если бы удалось ему эмигрировать… (Достоевский Ф. Собр. соч.: В 30 т. – Т. 21. – Л.: 1980)» [8]. Белинский всегда был и оставался убежденным западником и именно с этих позиций Павлов дает ему суровую, но, на наш взгляд, справедливую оценку. Павлов понимал, конечно же, что его статья вызовет бурную реакцию, и найдется много желающих и «слева», и «справа» поспорить и по-своему «отстоять» Белинского. В конце статьи критика помещена фраза: «Кто хочет возразить?» Желающих возразить нашлось много, и газета «Литературная Россия» предоставила авторам такую возможность. Начиная со следующего, пятнадцатого номера и до конца июля, спор не прекращался. Первым откликнулся Роман Сенчин с ответной статьей «Улыбнуться или ужаснуться?» («Литературная Россия» № 15), в которой он в корне не соглашается с мнением Юрия Павлова. Сенчин говорит о том, что копаться в прошлом литературы, по меньшей мере, бесполезно и тут же сам себе противоречит, сетуя на то, что забываются такие великие деятели как Белинский, да и забвение А. С. Пушкина уже не за горами. Сенчин представляет ряд замечаний по поводу статьи Павлова, в числе прочего его задевает факт противопоставления Павловым Белинского славянофилам. По этому поводу он говорит следующее: «Юрий Павлов заостряет внимание на конфликте Белинского со славянофилами. Противопоставляет их учёность невежеству Белинского. Невежество Белинского более чем сомнительно… <...> А что дала учёность славянофилам? Кроме мёртвого теоретизирования они ничего русской культуре и общественной мысли не дали. Статьи, а тем более прозу и поэзию их читать сегодня невыносимо скучно. Они хотели видеть Россию русской, но хотели чисто теоретически» [11]. Дальше всех в этом вопросе пошла Ирина Монахова в статье «Самый пламенный ум» («Литературная Россия» № 24), говоря о том, что: «задачей Белинского было владеть не иностранными языками, а русским – и он им владел так, как не владели, наверное, все славянофилы, вместе взятые» [7]. К тому же многим авторам кажется неправомерным и недоказательным то, что Юрий Павлов в подтверждение своих мыслей приводит частные письма Белинского. Об этом пишут и Алексей Широков, и Владимир Винников, и Сергей Сергеев. По этому поводу критик из Армавира в своей второй статье «Июльские тезисы провинциала, или ответ «оппонентам» («Литературная Россия» № 29) скажет следующее: «письма «неистового Виссариона» помогают понять многие особенности личности, мировоззрения, творчества Белинского. У меня не вызывает сомнений то, что письма критика и его статьи – сообщающиеся сосуды, единый организм: заветные идеи Белинского прошли обкатку, были первоначально сформулированы в его частных письмах, а многие особенности личности критика, выразившиеся в его посланиях, проросли за тем в работах автора» [9]. Удивительно низок уровень полемизирования некоторых авторов, не стремящихся конструктивно изложить собственную точку зрения и, так скажем, защитить Белинского, они просто-напросто пускаются в разглагольствования по поводу провинциализма Павлова, уровня его состоятельности как критика, его «непобедимого консерватизма» и «неисправимого догматизма», четкого деления на «своих» и «чужих» и прочего, прочего, что на их взгляд мешает трезво и справедливо оценить деятельность известного критика XIX века. Показательна в этом плане фраза Николая Крижановского из его статьи «Левая опричнина» («Литературная Россия» № 18), продолжающей дискуссию: «Удивительным образом в нынешние времена ведётся полемика в научном и около научном мире. На аргументы, выдвинутые в работе одного автора, его оппоненты, будучи не в со стоянии привести ни одного контраргумента, начинают всячески выказывать свой гнев: оскорблять, ссылаться на свои ощущения, на плохой тон, выбранный автором первоначальной работы, передёргивают факты, ищут цитаты-дубинки из наследия великих, создают ходульные параллели… Словом, желая показать себя умнее, благороднее, идут на всё, но только не на открытый честный спор» [6]. К подобным авторам Николай Крижановский, небезосновательно относит и Романа Сенчина, и Александра Руднева, и Алексея Широкова, и Сергея Сергеева. В рамках спора вокруг имени Белинского резко выделяются статьи иного характера, в первую очередь их отличает позиция, занимаемая по отношению к Виссариону Григорьевичу. Авторы этих статей во многом поддерживают точку зрения Павлова и разделяют его мнения по вопросам, относительно личности Белинского, его взглядов и убеждений. Это такие авторы как Николай Крижановский, Виктор Бараков, Ирина Гречаник, Андрей Безруков. Павлову многие оппоненты стремились указать на его одностороннее понимание Белинского, нарочное игнорирование заслуг «великого критика», а ведь исследователь уже в начале статьи оговорил эту направленность своей работы. Первым на это обратил внимание Николай Крижановский: «Никто из оппонентов автора из Армавира не заметил знаковой фразы, определившей ракурс рассмотрения критиком личности и творчества Белинского: «…О другом Белинском, мысли которого помогают постижению литературы, скажем в другой раз» [6]. Об этом же в дальнейшем говорит и Ирина Гречаник в статье «Против естества русской культуры» («Литературная Россия» № 27): «…Уточним, что речь идёт не о вычёркивании страниц истории, а о том, что, осмысливая законы культурного развития, важно удержать в поле зрения и не затоптать на пути к «прогрессу» те самые «маяки», которые суть столпы и духовное основание нации» [5]. Виктор Бараков, также делает замечание оппонентам Павлова, по поводу их ухода от темы, переключение на личность самого Юрия Михайловича и напоминает им: «Основной тезис Павлова о том, что «Белинский заложил основы вульгарно-социологического подхода к литературе», так и не был рассмотрен» [1]. Об утверждении Белинским теоретического постулата: «Зло скрывается не в человеке, но в обществе» Бараков говорит следующее: «Если для атеиста Белинского стало аксиомой утверждение о том, что «человека среда заела», то для русского православного верующего, в том числе критика и писателя, нет ничего важнее евангельского откровения: «Зло исходит из сердца человеческого». Несколько иначе, но не менее точно об этом сказал поэт Николай Рубцов: «Мы сваливать не вправе вину свою на жизнь…» [1]. Свое мнение, касаемо полемики о Белинском и его самого как критика, выразила Ирина Гречаник: «Принадлежа к «прогрессивному» движению 1840-х годов, Виссарион Григорьевич Белинский прошёл мимо важнейших религиозно-философских идей, волнующих истинного художника, замкнул искусство в узкий круг внешних социальных задач» [5]. Ирина Гречаник ставит Павлову в заслугу то, над чем глумились и что критиковали его оппоненты: «Действительно, стиль Павлова лишён «расшаркиваний», и критик, невзирая на личности, остаётся последовательно консервативен, когда речь идёт о магистральной линии русской культуры, и не поддаётся заразительной «всеядности» – такая принципиальность заслуживает уважения» [5]. Андрей Александрович Безруков говорит о себе как об авторе с определенной и непоколебимой позицией, отразившейся в его работе: «Признаюсь, я искренне стремился понять то, что, по мнению С.Сергеева, «совершенно искренне» не понимает Павлов: «как западник и либерал может быть националистом и русофилом»? <...> …Мой мозговой штурм не удался. Видимо, «достоевщина» настолько въелась в меня, что русский либерализм я склонен понимать как «нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию» [2]. Безруков дает точные и, на наш взгляд совершенно справедливые, оценки личности Белинского и его творчества. Он считает, что: «Энергия религиозного и социального бунтарства <…> определила качество всей многогранной деятельности Белинского» [2]. Виссариону Белинскому была чужда русская жизнь, и он был чужд ей. Затем Андрей Александрович продолжает: «Православие, по Белинскому, не содержит в себе ни грамма общечеловеческих идей, препятствует выработке и выражению русского народного личностного начала» [2]. Из сказанного следует логическое заключение – не мог человек, искренне любящий свое отечество, верящий в его силу, и в силу национального духа, понимающий народность как истинный патриот, написать таких слов. Этот вывод мы и принимаем за единственно верную и по всем статьям доказанную позицию, на которую встают авторы, чьи мнения были представлены выше. Ю. Павлов подводит своеобразный итог дискуссии в своей второй статье «Июльские тезисы провинциала, или ответ «оппонентам». Здесь он последовательно высказывается по поводу замечаний и доводов всех тех, кто рьяно бросился защищать «неистового Виссариона», забывая о правилах ведения научной полемики и переключаясь на личные обиды. Итак, делаем вывод из всего выше сказанного. Мнения о Виссарионе Белинском в общем виде можно разделить на две группы. Первую представляют авторы, придерживающиеся явно западнического крыла в литературе и в критике. Отсюда их доводы, попытки возвысить Белинского, преподнести его антинациональные идеи и убеждения в качестве душевных и философских исканий критика. Вторая группа состоит из ряда ученых совершенно иной направленности, назвавшей в качестве основного критерия оценки личности и творчества Белинского его ориентацию на западноевропейские ценности, на отсутствие исконно русского, православного понимания национальной литературы и окружающей действительности в целом. Виссарион Григорьевич Белинский представляется нам убежденным западником, и его деятельность как критика строится во многом именно на этой системе взглядов. Таким образом, в газете «Литературная Россия» в рамках дискуссии о Белинском был представлен широкий спектр мнений относительно его личности и творчества. Дело читателей – правильно оценить подходы к пониманию Виссариона Григорьевича Белинского как критика и сделать для себя соответствующие выводы.
Примечания 1. Бараков В. Жертва обстоятельств // Литературная Россия. - 2010. - № 22. - 2. Безруков А. Зачем тревожить многострадальную тень? // Литературная Россия. - 2010. - № 25. 3. Винников В. Апостроф // Завтра. - 2010. № 8. 4. Винников В. Без скандалов жить скучно // Литературная Россия. - 2010. - № 18-19. 5. Гречаник И. Против естества русской культуры // Литературная Россия. - 2010. - № 27. 6. Крижановский Н. Левая опричнина // Литературная Россия. - 2010. - № 18-19. 7. Монахова И. Самый пламенный ум // Литературная Россия. - 2010. - № 24. 8. Павлов Ю. Белинский как эмбрион, или спасибо Винникову // Литературная Россия. - 2010. - № 14. 9. Павлов Ю. Июльские тезисы провинциала, или спасибо "оппонентам" // Литературная Россия. - 2010. - № 29. 10. Руднев А. Белинский был особенно любим // Литературная Россия. - 2010. - № 16. 11. Сенчин Р. Улыбнуться или ужаснуться? // Литературная Россия. - 2010. - № 15. 12. Сергеев С. Павлов как симптом, или арьергардный провинциализм // Литературная Россия. - 2010. - № 17. 13. Широков А. Ай, Павлов! Знать, силен! // Литературная Россия. - 2010. - №16.
|
