Родственные проекты:
|
Батько Махно, 1918 г.
Нестор Махно
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НА УКРАИНЕ
(Первая книга)
ЧАСТЬ II
Глава Х
КАК НАЛАЖИВАЛСЯ ТОВАРООБМЕН ДЕРЕВНИ С ГОРОДОМ И КАК БОРОЛИСЬ ЗА
НЕГО
С самого начала организации крестьянства группа
анархо-коммунистов настаивала на том, чтобы организация эта носила
характер антивластнический. Поэтому тактика нашей группы должна была
быть последовательной. Сперва некоторые члены группы, искренние,
преданно отдававшиеся делу анархизма, его старым традициями
отрицания организации, сейчас уже изживающим себя, ее единства в
действиях, ее способности оставаться всегда анархической и в то же
время выявлять свое значение в жизни сейчас, далеко не при
анархическом и даже не при подлинном социалистическом строе, говорю
– сперва эти товарищи противились такой тактике часто говорили мне:
"товарищ Нестор, ты видимо на каторге заразился тенденциями
государственнических подходов к делу и мы боимся, что ты совсем по
этому пути увлечешься и мы разойдемся". В особенности эту мысль
резко и чаще всех высказывал мне тов. Моисей Калиниченко, старый мой
друг, член нашей группы с 1907 года, начитанный рабочий и идейно
выдержанный.
Однако, все то, что мною предлагалось и принималось в группе и что
членами ее, проводилось в работе среди крестьянства во весь 1917 год
– имело успех, ибо крестьянство ни одной социально-политической
группировке за этот период так не верило, так ни к одной не
прислушивалось и не шло за ней, как за группой анархо-коммунистов в
Гуляй-Поле. Крестьянство прислушивалось к группе и шло за ней в
земельном вопросе, в вопросе о безвластии в своей жизни и в борьбе
за свою независимость от чьей бы то ни было опеки. Это явление
указывало путь товарищам и определенно диктовало им не отрываться от
массы, а раствориться в ней, оставаясь самим собой и верным своему
идеалу; вместе с массой идти вперед, несмотря на все те препятствия,
которые политиканами ставятся на этом пути и тормозят движение.
Члены нашей группы, благодаря всему этому, воспитывались на
принципах коллективного единства в действиях и, самое главное, в
практических, плодотворных действиях. Они приучились естественно
друг в друга верить, взаимно понимать и искренно каждого в своей
области ценить.
Это столь необходимое явление в жизни и в борьбе каждой группы и
организации, а анархической в особенности, – помогало нашей группе
справиться с теми тяжелыми изгибами жизни украинских тружеников за
эти годы, которые так ярко вырисовывались, когда развелось так много
государственных властей, засевших одни в Петрограде, другие в
Курске, третьи в Киеве и т. д. и назойливо лезших на шею труженикам,
чтобы обуздать их, чтобы повелевать и управлять ими.
В доверии друг к другу естественно рождался энтузиазм, в котором
выявлялись воля и инициатива каждого члена группы. Группа направляла
их на дело осуществления тех задач, которые она намечала. На этом
пути заведующий продовольственной управой проявил максимум
инициативы, и группа ее, как могла, использовала. Пользуясь
официальными правами продовольственного органа, она решила завязать
непосредственно от Гуляйпольского трудового района связи с рабочими
мануфактурных фабрик Москвы и других городов и наладить обмен.
Рабочие должны доставлять населению Гуляйпольского района нужную
мануфактуру в указанном качестве, цветах и количестве, а район будет
их снабжать хлебом и, по желанию рабочих, съестными припасами.
Серегин разослал по городам своих ходоков, сам бросался во все
районы встречать рабочие делегации, разъезжавшие по стране под
контролем правительственных продовольственников и чекистов, чтобы
найти и закупить себе хлеба". В течение двух недель он завязал связи
с рабочими Прохоровских и Морозовских мануфактурных фабрик. Они
по-товарищески условились на началах взаимного братского понимания
своих трудовых нужд в жизни и борьбе за независимость о следующем:
свободное трудовое общество снабжать взаимно – крестьяне рабочих
хлебом (в муке) и съестными припасами, рабочие крестьян – нужной
мануфактурой.
Я помню, с какой радостью тов. Серегин приехал в Гуляй Поле и, не
заезжая на свою квартиру, забежал ко мне в Революционный Комитет, с
каким восторгом обнимал меня и, целуя, говорил: "Ты прав, Нестор,
когда настаиваешь в группе, чтобы мы слились с трудовым населением и
шли вместе с ним, разъясняя и советуя ему, что и каким путем, в
какой момент нашего движения вперед, нужно делать. Все труженики
стоят за это".
Потом он попросил вызвать секретаря группы – тов. Калашникова и
председателя рабочей секции Совета – тов. Антонова. Он рассказал им,
как горячо, с какой искренностью рабочая делегация московских
мануфактурных фабрик приняла нашу идею товарообмена. Он рассказал,
как рабочая делегация радовалась тому, что в деревне еще не умирает
живая струя идеи свободного общества, во имя которого они, рабочие,
так много отдают своих сил: но они чувствуют, что над осуществлением
заветной мечты – быть свободными и независимыми в своей жизни от
опеки власти – нависает карательный бич. Правда, – говорили рабочие,
– мы не поддаемся этому, но чувства и думы об этом находят свое
место и дают о себе знать с особой болью...
Он рассказал нам, что делегация радовалась всему: и встрече с
крестьянами, и установленному соглашению помогать друг другу, но в
то же время тревожилась тем, что все, что от нас будет направляться
в город, продовольственные заградительные отряды правительства будут
задерживать, а то и совсем конфисковывать.
Рабочая делегация указала ему пути, по каким направлять продукты, а
через два или три дня два человека из нее приехали в Гуляй Поле,
чтобы услыхать на месте голос крестьян этого бунтарского района.
Здесь они встретили братское гостеприимство и услыхали уверения в
том, что мы все до последнего будем стоять за светлые заветы
резолюции – за свободу и независимость труда от власти капитала и
государства.
Через несколько дней эти два человека уехали из Гуляй Поля в Москву.
Тов. Серегин сделал доклад сходу-собранию крестьян, доклад, который
по его просьбе, и по настоянию группы, мною был расширен и освещен,
как красивейший в истории пример взаимного понимания двух трудовых
классов: крестьян рабочими и рабочих крестьянами.
Крестьянский сход выразил этой идее особое сочувствие, не
задумываясь над тем, что все, что крестьяне пошлют рабочим в обмен
на мануфактуру, правительственные агенты в пути конфискуют.
Крестьяне помогли продовольственной секции в течение нескольких дней
собрать и нагрузить несколько вагонов для спешной отправки ее
рабочим мануфактурных фабрик.
Группа анархистов-коммунистов выделила для сопровождения этих
вагонов к месту назначения вооруженный отряд во главе с товарищем
Скомским. И мука, несмотря ни на какие умышленные задержки ее
комендантами по центральным пунктам узловых станций и городов, была
доставлена на место назначения.
А через неделю или полторы рабочие московских мануфактурных фабрик
препровождали уже вагонами мануфактуру в Гуляйполе. Но по дороге
заградительные отряды продовольственных правительственных органов ее
задержали и направили в Александровск в продовольственную управу на
том основании, что непосредственно, дескать, без разрешения
центральной советской власти нельзя делать никаких товарообменов
крестьян с рабочими. Для этого существует рабоче-крестьянская, да
еще и "Советская" власть, а она таких примеров, чтоб рабочие имели
без нее свои непосредственные связи и дела с крестьянами, еще не
подавала... И при этом, конечно, неслась всевозможная брань по
адресу трудящихся революционного Гуляйпольского района и работавшей
в нем анархической группы.
Узнав об этом, тов. Серегин прибежал ко мне в Революционный Комитет
советоваться, как быть? что предпринять, чтобы эту мануфактуру
Александровский правительственный орган не присвоил себе? Ведь если
он себе ее присвоит, – горячась говорил он мне, – то мы пострадаем
здесь двояко: и материально (мукой) и морально – своим здоровым,
общественным, в подлинном смысле, начинанием... Помогай!.. — кричал
он на меня, сам хватаясь за голову и плача.
Как будто не спеша, но на самом деле быстро, созвали мы заседание
Революционного Комитета и Совета Р. и Кр. Депутатов, на котором
решили послать за подписью этих двух революционных единиц, протест в
Александровскую продовольственную Управу против ее антиреволюционной
деятельности, выразившейся в перехвате того, что ей не следует, и,
заявив свою готовность объявить ее, как правительственный орган,
вредным даже для самого советского Правительства, если оно только
действительно является советским. И в то же время мы созвали
сход-собрание крестьян Гуляй-Поля. Я передал секретарю группы – тов.
Калашникову, что от имени группы посылаю по району ее
представителей, состоящих в то же время членами Революционного
Комитета, товарищей – Моисея Калиниченко, А. Марченко и П. Сокруту,
с целью информировать трудовое население о перехвате мануфактуры,
шедшей для него от рабочих мануфактурных фабрик Москвы,
Александровской Правительственной Продовольственной Управой.
Секретарь группы, посоветовавшись с рядом товарищей, прибывших на
сход-собрание крестьян, сообщил мне, что мои действия одобрены. Я
набросал товарищам основную тему информирования населения (я хорошо
знал каждого из них и знал, кто и как может передавать информацию).
Товарищи уехали по району, а я с председателем профсоюза тов.
Антоновым, Серегиным, Коростылевым (председатель Совета) и другими
членами группы, пошел на всеобщий сход-собрание крестьян и рабочих.
– Это было собрание настоящей Запорожской Сечи, той, о которой мы
теперь только читаем. Правда, оно не было таким невежественным,
каким были запорожцы. Оно собралось разрешать вопрос не о "вiре" и "церквi"
– нет, оно собралось решать вопрос о поругании своих прав какой-то
кучкой нанятых правительственных чиновников: собралось оно
совершенно сознательно.
Тов. Серегин выступил и сказал свое слово, встреченное несмолкаемыми
криками благодарности за его инициативу и протесты против действия
Александровска по отношению к Гуляй Полю. После тов. Серегина
выступил целый ряд товарищей, от Совета, Рев. Комитета, профсоюза и
Группы Анархо-Коммунистов.
Население требовало немедленного похода на город, чтобы разогнать
засевших там ненужных, вредных для дела трудящихся правителей.
Требование крестьян не было пустой фразой: трудящиеся в это время
имели в своем распоряжении выделенные из своей среды кадры
революционной молодежи, вполне достаточные для того, чтобы с боем
занять Александровск и разогнать, если не перестрелять совсем, всех
правительственных чиновников.
– Революция провозгласила принципы свободы, равенства и вольного
труда, – говорили трудящиеся подневольной деревни Гуляйпольского
района в это время, – и мы желаем видеть эти принципы в жизни,
поэтому убьем всякого, кто попытается мешать нам. Правительство
большевистско-левоэсеровского блока, несмотря на свою
революционность, оказывается тоже вредным явлением в творческом
развитии революции... Мы готовим смерть и для него или сами умрем в
этой борьбе, но не потерпим над нашими правами на свободное
совершенствование и развитие наших общественных отношений того
угнетения, которое правительством намечается и которое его агенты
стремятся воплотить в жизнь, чтобы восторжествовать и покорить
революцию.
Да, трудовое население Гуляй Поля в этот же день готово было
выступить против правителей г. Александровска. И кто бы из нас
противился этому? Никто. Все, находившиеся в революционных рядах с
первых дней революции, не отступили бы от этого по одному тому, что
мы революционеры не по партийной карточке. Мы революционеры по той
идее торжества справедливости, которая избрала революцию своим
средством. Мы не могли допустить, чтобы идея трудящихся была
загрязнена властническими комбинациями. Мы считали своим долгом
очистить ее от грязи, которую на нее набросали господствовавшие в
это время две властнические партии – большевиков и левых
социалистов-революционеров. Мы стремились расширить, углубить и
развить революцию в жизни и борьбе трудящихся. Пусть у нас не было
на это великое и ответственное дело, достаточных сил. Но мы
стремились к нему с теми силами, какими располагали, стремились,
отдавая себе ясный отчет в том, каковы будут в действительности
последствия наших стремлений. Поэтому у нас не было ни одного
товарища, который бы говорил что-либо против похода на Александровск.
Наоборот, – все к нему готовились.
Я лично был убежден, что мне и ряду моих друзей из группы, как
Калиниченко, Марченко, Исидору (он же Петя) Лютому, С. Каретнику,
Савве Махно, Степану Шепелю, – придется стать первыми среди равных и
руководить боевыми силами этого похода. И действительно так и
складывалось дело. Из массы раздавались крики: "Нестор Иванович!
скажи свое мнение, ведь в самом деле мы не можем оставить этого
позорного дела, направленного против нас агентами правительства из
Александровска".
Я, как революционный руководитель вооруженных сил района, знающий
кому и чему эти силы должны служить, сказал, как и должен был
сказать, что решение трудящихся в данном случае отражает собой их
идею, а их идея не расходится с моей, – я ей служу. В это время
товарищу Серегину передали телеграмму из Александровской
Продовольственной Правительственной Управы. Эта телеграмма гласила,
что, заслушав телеграммы Гуляйпольского Революционного Комитета и
Совета Раб. и Крест. Депутатов, Александровская Управа выяснила, что
шедшая на Гуляйпольскую продовольственную управу при Совете –
мануфактура Гуляй-польцами уже оплачена, и управа, с рядом уездных
советских учреждений, решила направить ее в Гуляй Поле. Надо только
прислать своих людей для принятия и препровождения ее по назначению.
Когда эта телеграмма была оглашена всеобщему гуляйпольскому
сходу-собранию, она только обрадовала его, но не отвела его от мысли
о походе и готовности к нему. Сход выразил свое пожелание, чтоб тов.
Н. Махно подготовил вооруженные силы так, чтобы в случае, если через
два дня мануфактура не будет в Гуляй-Поле принята тов. Серегиным,
эти силы в одни сутки могли быть собраны, чтоб занять г.
Александровск.
– Сейчас у нас нет причины, – говорили крестьяне. Искусственно же
создавать ее и тяжело и некрасиво. Но бороться против власти нужно,
об этом мы все думаем, и додумаемся…
Через сутки Серегин сообщил в революционный комитет, что он получил
от посланного им уполномоченного сведения о том, что конфискованная
александровскими властями шедшая от рабочих московских мануфактурных
фабрик в Гуляйполе мануфактура принята и уже прибыла на
Гуляйпольскую станцию. Поэтому он созывает общий сход – собрание
крестьян и рабочих, на котором он уполномочен просить крестьян
помочь организовать перевозку этой мануфактуры в общий
продовольственный склад, а также наметить дни и порядок раздачи
мануфактуры среди населения в той ее части, конечно, которая
выпадает на долю Гуляйполя. Серегин просил меня и других товарищей
из революционного комитета и группы анархо-коммунистов прийти на
этот всеобщий сход-собрание и помочь ему провести его в деловом
порядке, чтоб не терять времени и выяснить положительные стороны
товарообмена деревни с городом и начать этот товарообмен в более
широком масштабе, а главное, распространить его на все отрасли
потребления.
Всеобщее собрание крестьян и рабочих протекало под одним лозунгом, а
именно: завязать товарообмен деревни с городом без посредника –
политической государственной власти. Пример был налицо, что без
посредника деревня лучше узнает город, а последний деревню. Это
залог для успешного объединения двух классовых сил труда для единой
цели – отнятия от государства всех функций социально-общественного
строительства в целях совершенного упразднения государства со всеми
его видами и формами власти.
По мере того, как эта великая идея развивалась среди тружеников в
Гуляй Поле и на районе, по мере того, как они ее воспринимали и
занимали революционно-боевые позиции против государства и всех
вытекающих из него властнических начал, труженики Гуляйпольского
района, стремились точнее уяснить и прочнее закрепить за собой право
непосредственного товарообмена с городскими тружениками
революционной страны. В этом усматривалось также начало полного
разрушения капиталистических основ в революции, которые остались от
царских времен.
Поэтому, когда полученная мануфактура была распределена, перед
гуляйпольским обществом встала задача – снабдить весь район
предметами необходимого потребления вообще. Это доказало бы, что
революция позаботилась не только о разрушении основ
буржуазно-капиталистического строя, но и о том, чтобы наметить
правильные начала в построении нового общества, его равенственных
оснований, на которых должно будет расти и развиваться свободное
сознание трудящихся в их последующей жизни и борьбе за торжество
"высшей справедливости" над несправедливостью, держась за корни
которой люди друг друга эксплуатируют и угнетают.
Труженики Гуляй Поля сговорились с тружениками других сел и районов,
чтобы провести в жизнь идею товарообмена деревни с городом и
согласовать ее с существующим положением необходимой защиты
революции. Защита же революции может быть прочной и устойчивой
только в том случае, если ее созидательная сущность выявит свои
начала удовлетворительно для всего, не эксплуатирующего чужого труда
населения. А это может быть только тогда, когда население само
непосредственно у себя на местах почувствует, что оно, низвергнув
власть над собою хозяина – частного фабриканта и землевладельца и
хозяина-государства становится прямым и ответственным организатором
своей новой социально-общественной жизни и ее защиты.
Следовательно, основное начало, прокладывающее широкий путь
трудящимся к восприятию принципов революции и их развитию в
практической борьбе, лежит в непосредственном сближении трудящихся
села и города и в уяснении ими своей роли главным образом в
созидательной области дела революции. Разрушительное ее дело в
окончательной форме завершится в период созидания, в котором примут
активное участие не одни передовые отряды Революции, а все
население, охваченное ее пламенем и отозвавшееся на ее зов, стремясь
и словом и делом помочь ей преодолеть все те преграды, какие будут
встречаться на ее пути. На опыте 10-11 месячного своего активного
участия в революции труженики Гуляйпольского района достаточно
убедились в этом, поэтому они с ясной отчетливостью стремились
развить эти принципы и провести их в реальную, по своему социальному
существу, здоровую и свободную жизнь, которую они выковали в своей
повседневной практической деятельности.
Этого здорового социального явления в жизни и в борьбе трудящихся
вообще и трудящихся Гуляйпольского района в особенности, не могла не
заметить власть большевистско-левоэсеровского блока, во главе с
Лениным. Она его заметила с первых же дней своего появления на сцене
революционной жизни. И эта, так называемая, левая из левых
социалистическая власть, вступила с ним в открытую борьбу. Сперва
это делалось в связи деревни с городом, а затем власть взяла на себя
роль определять степень революционности и законные права не только
отдельного человека, но и целого трудового класса, права на
выявление своего разума, своей воли, своего участия в деле
революции, которое за счет его совершается.
Итак, мануфактура, пришедшая от городских фабричных рабочих к
крестьянам в обмен на их трудом выработанные продукты
продовольствия, была распределена среди населения Гуляйполя и района
Гуляйпольским кооперативом и продовольственной управой. Районный
Совет совместно с продовольственным органом сообща пришли к тому,
что надо расширить и углубить идею товарообмена деревни с городом
без посредников – государственных агентов и их чиновников.
Были посланы уполномоченные в ряд городов для выяснения разных
вопросов, касающихся практических сторон товарообмена, а также и за
продуктами. Тем временем население начало сбор пшеницы, муки и
съестных припасов в общий продовольственный склад, который бы всегда
имел свой общий фонд для товарообменных общественных дел. Однако на
сей раз уполномоченные наши в большинстве своем возвратились из
городов ни с чем. Власть большевистско-левоэсеровского блока по всем
фабрично-заводским предприятиям категорически воспретила
пролетарским объединениям иметь непосредственно какие бы то ни было
организационные связи с деревней. Для этого существуют, дескать,
пролетарские государственные организации: продорганы. Они и
позаботятся об объединении села с городом; они наладят по городам и
деревням промышленность и сельское хозяйство и таким образом
утвердят в стране социализм.
Лишь в Москве особо революционные рабочие мануфактурных фабрик
добились от новых социалистических владык права опять сделать
товарообмен с гуляйпольским районом. Но на этот раз отправка ими
мануфактуры в деревню была слишком трудной: в пути ее маршрут
тормозился на каждом шагу и, в конце концов, самостоятельно, без
посредничества государственных органов, мануфактура не дошла до
Гуляй Поля. Ее государственные продорганы недели две-три возили с
одной ветки железной дороги на другую. Но настало время, когда
возить ее по железной дороге уже нельзя было, потому, что по
направлению Киева и Одессы наступали грозные немецкие армии, под
предводительством воинских разведывательных отрядов Украинской
Центральной Рады, возглавлявшихся украинскими
социалистами-революционерами, с их лидером проф. Грушевским, которые
заключили с немецкими и австрийскими царями договор против
большевистско-левоэсеровского блока и теперь вели своих союзников по
украинской земле, усердно указывая им своими отрядами сокращенные и
удобные пути к Днепру, к фронту революции.
Агентам власти большевистско-левоэсеровского блока оставалось:
оставить эту мануфактуру где либо на линии железной дороги, косвенно
отдав ее в распоряжение новым властям, идущим за штыком
немецко-австрийских армий, или же направить ее по адресу, – и этим
самым, хотя бы во время бегства, показать труженикам села и города,
что они все таки заботятся о них, а не об идущих им на смену
негодяях.
Мануфактура пришла в Гуляй Поле и опять, по указанию населения, была
также распределена.
Далее читайте:
Махно Нестор Иванович
(биографические материалы).
Махно Н.И. Под
удавами контрреволюции
Махно Н.И. Украинская революция (Третья книга)
|
