Гиренок Федор Иванович

 Автор

УСКОЛЬЗАЮЩЕЕ БЫТИЕ

XPOHOC

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КАРТА САЙТА

 7. От упрощенного субъекта к бессубъектности

Для того, чтобы быть персоной, нужно стать маской. "Маска" происходит от глагола сдерживать (personare). Словари не указывают на то, что нам нужно сдерживать, и поэтому некоторые рафинированные пи- сатели предлагают свое толкование маски. Они нас убеждают в том, чтобы мы имели только одно отверстие (для рта) и научились управлять гортанью. Лишь только в этом случае наш голос станет звучным и проникновенно субъективным. Ведь для того, чтобы быть персоной, достаточно иметь нерассеивающийся голос. Другие ( не менее рафинированные писатели) полагают, что одного голоса мало. Необходимо, чтобы маска своей ма- терией указывала на свою сущность. Например, когда мы проявляем озабоченность о судьбе будущих поколений, нам не нужно беспокоиться о судьбе нынешнего поколения. Оно вне счета. Если лозунги о всеобщем братстве заставляют нас смотреть на клопов и блох как собратьев одной морали, то что в нем (этом лозунге) срабатывается: маска или дух времени? Если мы требуем, чтобы улыбка познанья играла на счастливом лице дурака, то что же мы хотим: улыбки или познания? Не вдаваясь в эти тонкости, отметим, что, встречая пер- сону, каждый из нас вправе спросить: где маска, что она сдерживает и кто субъект сдерживания? Эти же вопросы мы задаем себе и тогда, когда размышляем об экологии.

* * *

Чем проще, тем лучше. Этой формулой выражается дух нашего времени - времени упрощений. Не укладываемое в схему упрощающего сознания вызывает сегодня презрение и именуется заумью, тем, что лежит за пределами ума. Запредельное мало кого из нас вдохновляет. Но чем лучше становится мир, тем чаще в нем встречаются предметы, для обозначения которых у нас нет языка. Если нет языка, то нет и наименований. Но если нет имени для запредельного, то нет и того, во имя чего мы можем что-либо сделать. Почему? Потому что нет веры. А если нет веры, то нет и того, что живет в нас только верой, нашей верой в пределах разума.

В этой безъязыковой ситуации нужно, казалось бы, жить просто. Нужно всего лишь предположить, что история знает, куда она идет, чтобы идти с ней в ногу. Например, все знают, что есть экологически чистое производство и экологически грязное. Но почему суще- ствует экологически грязное производство? Потому что существует капитализм. Мы еще не подумали, а уже знаем: для того, чтобы производство стало чистым, необходимо, чтобы оно перестало быть грязным, т.е. капи- талистическим. Эта упрощающая схема думает в нас вместо нас. Она заступает место утерянной истины. А вместе с ней теряется и понимание того, что 2000 лет тому назад случилось в долине реки Инд с культурой Хараппа и продолжает случаться сегодня повсеместно с культурой Машины.

После того, как прогрохотал экологический кризис, проявилась потребность в решении экологических проблем. Эта потребность существует, но проблемы не решаются. Все понимают, что из потребностей интересы не сконструируешь, а без интереса не заставишь людей двигаться. Для того, чтобы появился интерес, требуется еще и сознание. Ведь интерес - это осознанная потреб- ность. Но если интересы существуют, то они существуют объективно. Мы их можем осознавать, а можем и не осознавать. Т.е. сознание появляется дважды: один раз на стороне бытия, а другой - в виде нашей способности, как субъективная реальность. В одном случае оно рефлексивно, в другом - оно существует до всякой рефлексии, как конкретное событие. Сознание, которым живут интересы, появляется не через рефлексию, а из бытия. И если его нет, то это значит, что нет и бытия. А бытие выдумать нельзя. Оно либо есть, либо его нет.

Иными словами, есть экологические интересы и осознание интересов, но нет воли, ибо нет субъекта, т.е. нет решимости осуществить интересы. Но что делать, если на этом пути нет того, что может быть, если мы очень хотим, чтобы оно было. Если возникают потребности, в которых нет никакой потребности, если появляются интересы, в которых никто не заинтересован. Если идеи не овладевают массами, то интересы превращаются в пустой звук, а лозунги - в манифестацию сознания интеллектуалов, работающих не на массу, а на публику. Проблема состоит не в том, понимаем ли мы свои (или общечеловеческие) интересы или не понимаем. Из понимания дела не следуют. Даже если интересы осознанны, а потребности очевидны, то все это не имеет никакого значения, если у нас нет желания их осуществить, т.е. нет воли. Интересы - это не воля, а потребность, держащаяся за сознание. Проблема, следовательно, состоит в том, есть ли у нас воля или нет ее. И если ее нет, то откуда она берется.

Воля коренится не в нечто, а в ничто. Если ничто покинуло нас, то нас оставила и воля. Можем ли мы со- здать ситуацию, которая бы детерминировала осуществление наших (и общечеловеческих) целей вне зависимости от того, как решится вопрос о нашей субъективной воле? Но именно такие ситуации воспроизводятся в XX веке в массовом порядке. Они-то и породили безволие и бессубъектность. Порочный круг безволия бытия требует объяснения.

Воля - это модус субъекта, того, что само себя делает в ином. Классический пример субъекта - капитал. Он себя производит в ином, но производит для себя. Безволие - это чистая бессубъектность, т.е. то, что само себя не делает. Для нее нет иного ни в себе, ни вне себя. Классический пример - выгода как модус бытия.

Всем известно, что в одиночку экологические проблемы не решаются. Потому что нет выгоды, а для того, чтобы их решить без выгоды - не хватает воли. Для того, чтобы все эти проблемы решить, нужны усилия всех стран и классов. Но ничего не угрожает классам и нациям, и поэтому у них нет субъективности и нет воли. Существуют классы, но нет воли класса. Есть нации, но нет воли наций, а, значит, нет и веры, если вера - это просто осознанная бессубъектность. Но существуют ли классы, если нет воли класса?

В мире существует более 160 государств. Для того, чтобы в нем появилась одна воля, нужно чтобы вместо 160 голов была одна голова, т.е. мировое правительство. Но одна голова - это чистая субъективность, т.е. своеволие. Иными словами, организм, у которого 160 голов, порождает безволие; организм, у которого одна голова порождает своеволие. Метание между безволием и своеволием составляет содержание наших решений экологических проблем. Если же механизм порождения каких-то вещей формируется в обход или помимо нашей воли, то этот механизм выступает как безличностный (анонимный) субъект. Он отчуждает нашу силу, т.е. превращается в механизм насилия. Но субъект - это человек, а человек всегда звучит гордо. Гордо звучащий человек оказался, как потом выяснилось, одной из схем упрощенного сознания, а заверения в том, что субъект - это человек, есть ни что иное, как философское выражение этого сознания.

Наше сознание содержательно. Оно всегда о чем-то. Мы что-то видим, что-то делаем, о чем-то думаем. Со- знательные действия техничны. Их можно исправить, настроить и скорректировать, предполагая, что есть нечто неизменное относительно наших меняющихся состояний. Но что мы видим в момент, когда испытываем изменения, источником которых мы не являемся? Перед нами все та же проблема цен и товаров. Но ситуация радикально переменилась. Теперь уже важно выяснить не то, что мы видим и делаем, не рефлексивное содержание наших действий, а то, что в нас видит и делает себя. Но если в нас что-то делает себя, если из нашей субъективности выкраивается чье-то объективное движение, а сами мы превращаемся в сознательных агентов бессознательных субстанций, то мы бессубъектны. И важно не то, кем мы хотели бы быть, а то, персонификацией чего мы стали. В этой ситуации напрашивается вопрос: кто же субъект и что же мы персонифицируем, что превращает нас в маску бытия, источником которого мы не являемся?

Оглавление

Перепечатывается с сайта

http://www.philosophy.ru 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

© Гиренок Федор Иванович, 2002 г.

редактор Вячеслав Румянцев 15.02.2003