Руслана Ляшева

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ 

О проекте
Проза
Поэзия
Очерк
Эссе
Беседы
Критика
Литературоведение
Naif
Редакция
Авторы
Галерея
Архив 2008 г.

XPOHOC

Русское поле

МОЛОКО

РуЖи

БЕЛЬСК

ПОДЪЕМ

ЖУРНАЛ СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

"ПОДВИГ"

СИБИРСКИЕ ОГНИ

РОМАН-ГАЗЕТА

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

ГЕОСИНХРОНИЯ

Руслана Ляшева

Под звон бутафорских мечей

Бутафорскими мечами я называю не шутовские игрушки клоунов в цирке, а пародийные стили в литературе, потому что, когда их авторы высмеивают друг друга, стили сшибаются и как будто слышится звон мечей, не всамделишных, а бутафорских, ну, пародий. В сопровождении их звона прошел Конгресс “Русское слово — связующая нить времен”, завершив уходящий 2007 год. Вроде немало, целых 90 лет промелькнуло после Октября 1917 года, но литературные рапиры не выпали из рук противников. Покой им, “фехтовальщикам”, только снится. Это видно по атмосфере в литературе и окрестнее. Сама-то встреча писателей из разных стран,  творцов произведений изящной словесности на русском языке, прошла в духе толерантности и консенсуса, благочиния и коррективности; слава Богу, конечно.

А вот окрестности литературные продолжали (и поныне продолжают) жить в ином режиме, представляя собой неутихиющее ристалище, созерцание которого делает нас похожими на древних римлян; не аристократов и патрициев, но самый что ни на есть плебс, нависающий с обшарпанных скамей Колизея. Точно как в рассказе Вячеслава Дёгтева “Гладиатор” (“Гладиатор”. Воронеж, 2001). Там рыжий Сармат перед боем с братьями Фламином и Помпилием чихвостит обитателей имперской столицы: “Римляне”, народ жестокий и бессердечный, боями, кровью и смертью годовщины и юбилеи, освещение храмов, победоносные окончания войн, прекращения моровых поветрий — по неделе в месяц. Начавшись на Бычьем рынке как траур по поводу смерти сенатора Брута Перы, гладиаторские бои вскоре стали увеселением, к которому толпа привыкла настолько, что однажды не дала хоронить высокопоставленного чиновника, пока его наследники не раскошелились на бои. В самом деле, не люди, а волкодавы...”

Дёгтев, блестяще владея пародийным стилем, дважды в “Гладиаторе” вывернул цивилизацию наизнанку, совместив в сюжете рассказа эпизоды истории Древнего Рима и жизни современной Москвы. На арене Колезея пленный Сармат бьется с братьями Секунды за свою свободу и свободу возлюбленной, рабыни Любавы. На московском ринге этот же герой (перекличка эпох) наблюдает схватку бойцовских псов (питбулей) и волка-пятилетки. Собачий бой — его затея: стравить природу и... и “школу”? “цивилизацию”? — “антиприроду”. Зачем? Чтобы поставить “пресыщенную московскую публику “общечеловеков” на место”. Намекнуть и напомнить им, что глобализация перед божественной природой — пустой звук или мокрое место. Бывший гладиатор и пленный сармат обнаружился в характере нашего современника, решившего “утереть нос столичным снобам”.

Повествование переключается с одного поединка на другой, с одного на другой. Римляне жаждут смерти Сармата и криками поддерживают братьев Фламина и Помпилия; москвичи, особенно хозяйка собак, уверены в победе Рекса и Цезаря. Финал перечеркнул их надежды и прогнозы: жизнь и свободу завоевывают варвар-сармат и волк. “Жизнь! Свобода! Vita! Liber!”, — взрываются криком трибуны Колизея, восторженный вопль как бы доносится к нам через столетия. В Риме после боя братьям (побежденным!) даруется жизнь, рабыне и Сармату — свобода. В Москве схватка псов и лесного хищника закончилась дарованием жизни питбулям и свободы — волку, его вывезли на машине за кольцевую автодорогу и выпустили на волю. Замечательный рассказ покойного воронежского прозаика всплыл в моей памяти и связал в общий узел статью Льва Пирогова “Плач по тоталитаризму. Поэтика “секретарской литературы” в рубрике “Поднимите мне веки (“ЛГ”, 12—18 декабря 2007 г., № 50) и двухтомник Валентина Сорокина “Обида и боль. Книга первая” и “Отстаньте от нас!.. Книга вторая” (М., 2002).

Казалось бы, что он Гекубе, что Гекубе ему? Или, в огороде — бузина, а в Киеве — дядька! Ан нет, затянулся тугой узел! Негласная полемика Пирогова и Сорокина идет именно о том же самом, о главном — о жизни и свободе. Но они, естественно, отстаивают свободу для разных субъектов истории. Пирогов, как и зрители Колизея или московского ринга, ждет смерти варвара-сармата и дикого волка. Сорокин, потомок сармата, отстаивает “чувство крутоплачей России, развернувшейся железом и огнем в древних просторах”. “Неужели отнимут у нас это чувство?” — вскипает Сорокин при упоминании о спекулятивных общечеловеках.

Так и напрашивается и шанр пародии и для статьи Пирогова, и для двухтомника Сорокина, поскольку оба автора стилизуют свою манеру под оппонента. Пирогов прямо не говорит, что он против коллективизма и сплоченности народа России, он просто обзывает эти качества “тоталитаризмом” и “плачет” по нему, высмеивая “секретарскую литературу”. Поэт Валентин Сорокин действует точно таким же макаром (и не хило!), подделываясь под пошлость и безнравственность демократической попсы в литературе, то есть пародируя ее. Особенно мастерски это получается в очерке “Поэт, вождь и педофилы” и в “Сказании о Лохнесе”.

Чем не гладиаторский бой? Самый настоящий! Как тут было не вспомнить Вячеславе Дегтева с “Гладиатором”?

В этом же номере (№ 50) “Литературки” напечатан репортаж с конгресса “Русское слово — связующая нить времен”, дескать, здесь были расставлены точки над “и”: кесарю, мол, кесарево, а Богу — божье. То есть рынку — рыночное (попсу), а народу — нравственное искусство (славянофилы, западники или евразийцы, но талантливые, бескорыстные и любящие Россию). Александр Блок предвидел итоги конгресса (создание единого евразийского центра в Москве и т.д.) и окликнул его участников: “На светлый братский пир/ Связывает варварская лира!”.

Разве же это тоталитаризм — братский пир?! Это жизнь и свобода. Vita! Liber!

Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ