№ 12'07

Юрий Кичаев

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

СИБИРСКИЕ ОГНИ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Юрий Кичаев

Рассказы

НЕНАВИЖУ

Мужчина отложил газету, стал напряжённо вглядываться через дорогу. Цепкий взгляд его выделил на другой стороне улицы в толпе людей знакомую женскую фигуру. Она поспешно направлялась к светофору. Мужчина встал со скамейки, аккуратно свернул газету, положил в карман куртки и неторопливо двинулся навстречу.

— Привет.

— Ну наконец-то. Ты, как всегда, в своём репертуаре. Привет.

— Долго ждал?

— Всю жизнь.

— Неправда, я только на пятнадцать минут опоздала. В пределах нормы. Сам понимаешь, сколько дел сегодня.

— Понимаю. Не пятнадцать, а сорок.

— Ну и ушёл бы, если такой нетерпеливый.

— А я уже хотел уйти, только эта встреча у нас с тобой последняя. Хотел попрощаться.

— Зачем же так мрачно? Ты пессимист.

— Не пессимист, а реалист. Во-первых, завтра у тебя свадьба.

— Ты думаешь, я после свадьбы своих друзей забуду?

— Друзей мужского пола тебе поможет забыть муж, и будет прав, кстати. Лучше жена друга, чем друг жены. Подруги, те, которые замужем и с детьми, скорее всего, сохранятся, но общаться ты будешь с ними гораздо реже. И есть ещё во-вторых.

— А что у нас во-вторых?

— Мне пришёл вызов. Из академии. Ну, ты знаешь, я тебе говорил. В общем, я скоро уеду, очень скоро, вот только дела сдам.

— Уже? Так неожиданно. Я привыкла, что ты рядом, хотя помнила, конечно. Мне это таким далёким казалось. Жаль… Но я рада за тебя, ты же хотел этого. Надо было тебе сказать по телефону, я бы отказалась от салона.

— Зачем такие жертвы ради меня? А так и маникюр, и педикюр…

— Ещё и эпиляция.

— Извини, не заметил. Это лучше определять мануально, я бы даже сказал: органолептически.

— Не умничай. Лучше скажи, что делать будем.

— А как у тебя со временем?

— Всё запланированное на сегодня я вроде бы сделала. В парикмахерскую завтра с утра пойду. Мой милый повёз будущих тестя и тёщу на дачу, картошку копать. Так что до вечера я свободна.

— У дочери завтра свадьба, а они…

— Ты что, это святое. Пока погода стоит. Потом неделю не до того будет, а вдруг дожди пойдут?

— А твой милый не может обеспечить их картошкой?

— Он может каждый день покупать по целому самосвалу картошки, но родителей разве переубедишь? Так и будут пахать на своих двенадцати сотках. Одна надежда — мой милый, когда станет законным зятем, снесёт их халупу, построит приличный дом, выкопает бассейн, пусть небольшой, вместо картошки и помидор — газон в английском стиле. А если им сельским хозяйством нравится заниматься, пусть розы выращивают. Место престижное, газ и водопровод провести от ближайшей деревни, канализацию в овраг вывести, и чем не усадьба? Мой милый сказал, что всё для меня сделает. Вот и пусть делает, хотя это не для меня больше, а для родителей.

— Из вышесказанного я понял, что дома у тебя никого нет, и до вечера не будет. Может, возьмём бутылку вина и завалимся, пока хата пустует? Проводим твою свободу, пообщаемся наедине.

— Нет, я домой не хочу.

— Меня боишься? Или себя?

— Не хочу и всё. Не приставай. Давай под цыплёнка по рюмочке коньяка, как обычно.

— Обычно бывает не по одной.

— И пусть. Хочу напиться в последний раз.

— Хорошо, берём коньяк и к тебе.

— Я же сказала, что ко мне не пойдём.

— Ну ладно, пусть будет кафе. Хотя удовольствие не то.

— Для тебя удовольствие должно быть — со мной общаться. И не капризничай. Право на капризы имею только я. Только не пойдём в открытое кафе, они все возле дорог, лучше в «Теремок».

— Твой милый же уехал.

— У него полгорода знакомых и патологическая ревность. Если ему доложат, что я с кем-то коньяк пила в летнем кафе, тем более накануне свадьбы, опять скандал будет. Я не выдержу и пошлю всё к чёрту.

— Может, так и лучше будет.

— Может, лучше, а может, и хуже. Конечно, эта предстоящая свадьба — чистейшая авантюра, но у меня часто бывало, что ввязываюсь в авантюру, а в результате всё выходит не так уж плохо.

— Ну дай-то бог. С его ревностью… Будете вместе, он вообще как Отелло станет.

— Когда мы будем вместе, я сумею его укротить.

— Тебе виднее, ты умная женщина.

— Последнее время я об этом забываю.

— Влияние твоего милого? Он так не считает?

— Он вообще думает, что женщина не должна быть умной. По крайней мере, не умнее его. Ничего, после свадьбы я возьму быка за рога.

— А уже есть за что брать?

— Пока нет, но если мой милый будет видеть во мне только красивую дуру, рога появятся обязательно. Не будем об этом. За что пьём?

— За твою свадьбу.

— Нет, сначала за твой отъезд.

— Почему мне преимущество? Твоё мероприятие раньше произойдёт.

— Как ты это обозвал: мероприятие… а за тебя первого потому, что потом ты будешь говорить только обо мне. Знаю по опыту предыдущих встреч.

— Да, наверное, ты права. К тому же мой опыт предыдущих встреч подсказывает, что и ты тоже будешь говорить только о себе.

— Зануда ты. Ну ладно. За тебя, пусть у тебя всё сложится удачно, и ты окончишь академию, дослужишься до больших звёздочек, короче… как это говорится… за беспросветную жизнь.

— Так далеко я не загадываю.

— Плох тот старший лейтенант, который не мечтает стать генералом. За тебя! До дна.

— Уговорила, пусть за меня. Лишь бы тебе было хорошо.

— Будет. Мой милый мне это обеспечит, он человек надёжный.

— Как суперклей.

— Не смейся. По крайней мере, я уверена, что, несмотря на все его недостатки, с ним мне будет хорошо. Вот год назад мне было очень плохо, я даже ходила к экстрасенсу. Он что-то там внутри меня настроил, я научилась держать удар. А сейчас, чувствую, снова мягкой становлюсь.

— Умей держать удар… и будь мягкой, пожалуйста. Извини за дурацкий вопрос, но почему тебе плохо было?

— Вопрос действительно дурацкий, но я отвечу. Налей ещё. До моего милого у меня был другой мужчина. Я за него замуж собиралась, а он меня бросил. Ты не представляешь, что это такое.

— Почему же? Прекрасно представляю.

— Намекаешь на наши отношения? Это другое. Я тебя не бросала. Когда мы с тобой познакомились и…подружились…ну вот, тогда у меня уже мой милый в женихах ходил, и ты знал об этом, а если и строил какие-то планы, то это твои проблемы. Я тебе повода не давала. Ну, почти. А тогда… За мной до него многие ухаживали, и замуж звали, и в любви клялись. Но раньше я всегда уходила первая, конечно, обставляла так, что это не по моей вине. Неделю делала для себя вид, что переживаю, рыдала горючими слезами, а потом успокаивалась и понимала, что так лучше. Одного долго мурыжила, пока сама не поняла, что просто издеваюсь над ним. А в тот раз присохла. А он как раз нет. Наверное, я сама виновата. Слишком рано стала планы строить, да ещё и озвучивала их. А ему со мной хорошо было только периодически встречаться. Когда женщину захочется, или когда перед друзьями нужно любовницей похвастаться, молодой, красивой и умной.

— Добавь ещё «и скромной».

— Не смейся, я знаю себе цену. Вернее, сейчас знаю. Тогда забыла напрочь. Такая дура была. Иногда он позвонит в десять вечера, приходится краситься, одеваться, ехать на такси через весь город и в одиннадцать вставать к плите, потому что он есть захотел.

— Не представляю тебя такой. Сейчас ты совсем другая. Наверное, тебя твой милый избаловал.

— Женщин надо баловать, ухаживать за ними, пылинки сдувать, делать дорогие подарки. Хорошо, что мой милый это понимает. А с мужиками наоборот. Они слишком быстро к этому привыкают. Сначала ты один раз за него заплатишь, потому что у него денег нет, он смущается, отказывается. Совсем немного времени, и для него это уже в порядке вещей, говорит: «А ещё мне вон то купи». Потом вообще никогда не вынимает кошелёк. Ну и что, что работы денежной нет? Ищи, на то ты и мужик, чтобы женщину содержать. Да и работа есть, просто ему так удобно.

— А ты деньги любишь.

— Да, как и большинство людей.

— А как всё тогда закончилось?

— Его бывшая узнала откуда-то, что мы с ним встречаемся, ревность взыграла. Я однажды приехала к нему, а она там. И ведёт себя как хозяйка. И для него это в порядке вещей. Я психанула, ушла, а он даже не окликнул. Ну что сидишь, наливай.

— Такое впечатление, что ты до сих пор к нему неравнодушна.

— Была до недавнего времени.

— А что изменилось недавно?

— Просто дурь из головы вышла.

— Значит, ты всё-таки поняла, что это была дурь?

— А я и тогда понимала, только сердцу не прикажешь.

— После того случая, с его бывшей, вы больше не встречались?

— А как же, встречались. Периодически, когда ему секса хотелось. С бывшей своей у него всё равно ничего не получилось.

— И ты ездила к нему?

— Да, ездила. Он получал своё, а потом меня выпроваживал. Через неделю звонил, и я опять ехала. Всё надеялась, что уж на этот раз меня не выкинут, как собаку, на улицу. Он мог делать со мной что угодно, вить из меня верёвки. Я его принимала любым.

— Да-а… Лучше бы ты мне не говорила об этом.

— Лучше. Я за свои годы такое повидала…

— Ладно, не будем о грустном. Давай теперь за твою свадьбу.

— Давай. Пусть мне на этот раз повезёт.

— Повезёт обязательно. Ты заслуживаешь этого.

— Ты прелесть. Я тебя люблю.

— Ну вот, уже напилась. Пьяные признания пошли.

— Всё равно люблю. Мой телефон у тебя есть, звони. От моего милого я, скорее всего, рано или поздно уйду. Вот от тебя не ушла бы. И ещё от одного не ушла бы. От него. Налей ещё. Что ты на меня так смотришь? Скажи, что осуждаешь. Где моя девичья гордость и всё такое.

— Нет. Не осуждаю. Просто обидно за тебя.

— А мне, думаешь, не обидно было? Думаешь, мне даже сейчас не обидно? Почему все мужики такие кретины? Почему если одна, то не нужна, а как замуж собралась, так тут же звонит, клянётся в любви, зовёт в гости, шампанским угощает.

— Значит, ты, уже встречаясь со своим милым, к нему ездила?

— Ездила. Но после того, как мой милый мне предложение сделал, я была там только один раз. Когда он узнал от знакомых о моей предстоящей свадьбе, позвонил, поздравил, пожелал счастья. Мол, расстанемся друзьями. И потом позванивал периодически, просто так, поболтать. Звал в гости, но я не соглашалась, чтобы душу не бередить. Но как-то собралась с духом и заехала ненадолго. И тогда послала окончательно. Он сначала шампанским поил, потом на коленях стоял, умолял вернуться к нему, отменить свадьбу.

— Замуж звал?

— Это как бы подразумевалось само собой, но слова такого произнесено не было. Если бы он сказал, я бы точно не устояла.

— Чтобы вернуться к старому? Не жалей.

— А я и не жалею.

— Совсем? Всё-таки что-то ведь было.

— Всё.

— Всё в смысле «всё было»?

— В смысле: всё, хватит об этом. Закажи ещё коньяка. Не ожидал от меня такое услышать? Наверняка догадывался. Ты должен быть психологом, разбираться в людях. Ведь ротой командуешь, сто человек в подчинении.

— Наверное, должен быть, но не получается.

— Мне кажется, что ты на самом деле психолог, только придуриваешься.

— Могла бы и другое слово подобрать.

— А почему ты не искренен со мной? Я как на духу, такие тайны тебе открываю, а ты только молчишь и смотришь непонятно. Осуждаешь наверняка.

— Нет.

— Да.

— Сейчас за коленку ущипну.

— В это верю, здесь ты как раз искренен.

— Как раз нет. Не та обстановка, здесь я это себе позволить не могу.

— Мысленно ты уже позволил.

— Если бы ты знала, что я мысленно себе позволяю, то побоялась бы напротив сидеть.

— Буду сидеть и терпеть твои мысленные поползновения. А вообще, мне с тобой очень хорошо, хотя ты теперь и знаешь обо мне больше всех. А может быть, именно поэтому. Даже подругам я никогда не говорила того, что сегодня тебе рассказала. Правда, мне хорошо с тобой. Давно не было так спокойно и легко. Не представляю, что я буду делать, когда ты уедешь. И к тому же ты не пристаёшь.

— Мы же в кафе, а не в нумерах. Окажись мы в какой-нибудь камерной обстановке, пристал бы обязательно.

— В камерной обстановке я, может быть, и не сопротивлялась бы.

— Говорил же, пойдём к тебе.

— Зачем? Ты же понимаешь, что ничего у нас не получится.

— Не понимаю. Почему не получится?

— Потому что я не хочу. Сейчас не хочу. Слишком многое у меня связано с предстоящей свадьбой. Ну почему ты так поздно появился? Чуть раньше, и мы с тобой были бы счастливы. Так обидно, что наша встреча вовремя не произошла. Два года назад, я, может быть, в ногах у тебя валялась бы. А пять лет назад… Хоть у тебя руки в курице, но ты даже не представляешь, как хорошо, что ты мне рот закрыл.

— Потому что я знаю всё, что ты скажешь.

— Всё-таки ты психолог. Я тоже знаю, что ты знаешь. Ты меня любишь? Молчишь?

— Мне хорошо с тобой.

— Я права: все мужики одинаковы. А что говорил!

— Ты тоже пару раз сказала. И даже сейчас.

— Это по пьяни, в такие минуты я в тебя влюблена. Но трезвой я этого не говорила, а ты говорил.

— Значит, я просто более циничен.

— Я всегда знала, что это у тебя влюблённость, а не любовь. Вот если бы мы встретились через двадцать лет, а у тебя ещё не остыло, и ты бы меня захотел, тогда…

— Какой-то мексиканский сериал получится. А ты не подумала, нужны ли мы друг другу будем через двадцать лет? Я — пенсионер вооружённых сил, как раз срок подойдёт, с измотанными нервами, с язвой желудка и почти импотент, и ты с обвисшей грудью.

— Почему это у меня грудь обвисшая будет?

— То, что я буду пенсионер со всеми вытекающими, тебя не смущает?

— Я тебя вылечу. Собой. Я за то время, когда мы с тобой знакомы были, иногда представляла себя и тебя вместе. Мне кажется, что через двадцать лет ты мне ещё дороже будешь.

— А зачем представлять? Ведь можно же и на деле попробовать.

— Думаешь всегда только об одном.

— Нет, об одной.

— До помолвки я могла бы себе это позволить, но сейчас как отрезало. Физически, может, и хочу, а душой — нет. Какой-то моральный барьер. Вообще никого не хочу.

— Самое обидное, когда о тебе говорят как о всех.

— Не обижайся. Мне сейчас и милый мой не нужен в этом отношении. Просто хочется уткнуться в чьё-нибудь плечо. Кстати, коньяк кончился. У тебя есть ещё деньги? Я дам.

— У меня есть деньги, но надо ли? Ты уже достаточно пьяна.

— Достаточно для чего? Не читай мне нотаций, у меня последний свободный день.

— Завтра у тебя свадьба, а ты проснёшься с больной головой.

— С чем или с кем я проснусь, пусть тебя не волнует. Не хочешь со мной быть — уходи.

— Я хочу всегда быть с тобой.

— Очень кстати ты это сказал. Вовремя. А я не хочу. Уходи.

— А ты останешься?

— Да. Посижу немного и уйду. Не волнуйся, я дойду сама. Ничего не случится.

— В таком состоянии?

— Нормальное у меня состояние. И не делай вид, что ты обо мне заботишься. Ты хочешь доставить себе удовольствие. Просто тебе приятно меня провожать, тебе, а не мне, ты понял?

— Тебе, значит, неприятно?

— Мне всё равно.

— Ну, я пошёл.

— Иди.

— Вставай, я тебя домой отведу.

— Иди. Я остаюсь. Уходи. Ну иди же!

— Я думал, что перед моим отъездом мы ещё увидимся. Теперь ни к чему, уже попрощались. Жаль, что таким образом. Счастливо.

Мужчина встал излишне резко, громыхнув стулом. Женщина протянула руку для прощанья. Он хлопнул слегка по её ладошке своей ладонью и ушёл не оглядываясь. Женщина посидела ещё немного, потом достала из сумочки телефон, привычным движением набрала номер.

— Привет, любовь моя. Вы уже вернулись? Всё нормально? Я в «Теремке». Провожаю старую жизнь. Ты не мог бы отвезти меня домой? Я пьяная-а-а. Ну конечно, я больше не буду. С завтрашнего дня только с тобой. Обязательно. Жду. Целую.

Она убрала телефон и прошептала сквозь зубы: «Ненавижу».

БЕЛЫЙ ПРИЗРАК

Дед Мороз пришёл вечером третьего января. Поздновато, конечно, но раньше не получилось. Сначала откладывали на потом, а когда спохватились перед самым праздником, все агентства и даже частники были расхватаны. Людмила и на третье-то число договорилась с трудом. Олег, муж, сначала хмыкнул иронически, но потом проворчал: «Лучше поздно, чем никому». Двухлетний Димка смотрел во все глаза, не отходя, на всякий случай, от юбки матери: его пугало обилие ваты на лице гостя. Второклассница Лизонька улыбалась скептически, но только до тех пор, пока дед не извлёк собственноручно Лизонькой написанное письмо и не зачитал его вслух. В письме Лизонька просила Барби себе и машинку на батарейках для Димки. Всё было доставлено по списку. Пришлось ей, конечно, вспомнить стихотворение про ёлку, поводить хоровод с Дедом Морозом и Снегурочкой. Димка участвовать в хороводе отказался категорически, на уговоры Людмилы оттопырил нижнюю губу и приготовился зареветь. Его оставили в покое. Наконец подарки были вручены, дети, забыв про гостей, дружно зашуршали цветной упаковочной бумагой. Димка успевал ревниво коситься на подарок сестре: не обделили ли его. Ряженые ещё раз поздравили всех с наступающим и направились к выходу. Олег в коридоре подмигнул Деду Морозу:

— Ну что, дедушка, по маленькой за Новый год?

— Да вообще-то заказов у нас много, — охотно замешкался в дверях Дед Мороз, но Снегурка ткнула его острым кулачком в алый шёлковый бок и, растягивая губы в улыбке, пропела:

— Много заказов у нас, дедушка прав, ребятки ждут. — И потянула напарника к выходу. Людмила хозяйка хоть и радушная, но настаивать не стала: работа есть работа.

После их ухода сели на кухне ужинать.

— По рюмочке в честь прихода Деда Мороза? — возобновил Олег попытку приобщиться к детской радости и, не дожидаясь согласия супруги, потянулся к холодильнику.

— Я водку не хочу, — сказала Людмила.

— Наливка есть.

— Ну капни чуть-чуть.

На стол были водружены едва начатая бутылка водки и половинка клубничной наливки — остатки недавних пиршеств. Детям открыли трёхлитровую банку компота из осенних заготовок. Чокнулись, выпили. Людмила едва пригубила, Олег опрокинул свою до дна.

— Ну вот, праздники продолжаются, — мрачно констатировала Людмила. Олег понял это по-своему, быстро налил ещё.

— Ты же сказал: по одной, — Лизонька обнаружила явное несоответствие между словами и действиями родителя.

— Смотри в свою тарелку, — строго ответил тот. — Это компот для вас по одной.

— Ещё, — Димка тут же протянул уже пустой бокал.

— Съёшь сначала, — сказала Людмила, — пока всё не доешь, компота не будет.

Димка поныл немного, потом нехотя заковырял ложкой в тарелке с картофельным пюре, отодвигая нетронутую котлету к краю тарелки. Людмила стала крошить котлету вилкой и запихивать по кусочку Димке в рот.

— Ну, давай, — снова проявил инициативу Олег.

— Как ты только пьёшь её? — поморщилась Людмила.

— Ты же видела. Сейчас ещё покажу, смотри внимательнее, — рюмка Олега наполнилась в третий раз.

— Что-то ты разогнался. Эта — последняя, — категоричным тоном заявила Людмила.

— Как скажешь, — пожал плечами Олег, — могу и не пить. Я же так, за компанию.

В комнате зазвонил телефон.

— Иди, это тебя. Наверняка Наташа. Только есть сядем, как она названивает. Как специально, будто чувствует.

Людмила прошла в комнату. Действительно, звонила подруга, Наташа. Людмила зависла на телефоне, рассказывая про недавних гостей и реакцию Димки на них: Димка был Наташиным любимцем. Болтала относительно недолго, минут десять. Наконец, пообещав перезвонить позже, вернулась в кухню.

— Всё остыло, — сообщил ей Олег. — Неужели нельзя было сказать, что ты сейчас занята? И детей к этому приучаешь. Лиза тоже, когда ей подружки звонят, бросает уроки и треплется по полчаса. Я её приучаю, что сначала дела, разговоры потом, а ты своим примером всё портишь.

— Похоже, своё дело ты уже сделал, раз так разговорился, — Людмила подозрительно посмотрела на мужа. — И язык заплетается, и глазки заблестели.

— Просто устал.

— От пьянки, что ли? Неделю уже не просыхаешь.

— А папа без тебя ещё три рюмки выпил, — доложила Лизонька.

— То-то я смотрю, бутылка к концу подходит, — ехидно заметила Людмила. — Не много ли?

— Да я после вчерашнего с утра маюсь, — признался Олег, — это же в качестве лечения.

А Лизоньке пригрозил:

— Если будешь ябедничать, я тебе игрушек больше покупать не буду, и девочки с тобой раздружатся.

— Ты же сам говорил, что врать нельзя, — удивилась Лизонька.

— Врать — это когда тебя спросили, а ты ответила неправду. Сейчас же тебя никто не спрашивал. Вот и молчи.

Лизонька задумалась, усваивая.

— Разогреть тебе в микроволновке? — предложил Олег жене.

— Не подлизывайся, всё равно больше не получишь, — отрезала Людмила, — а то завтра с утра опять начнёшь маяться. Болезнь легче предупредить, чем лечить.

— А ты одна пьянствовать будешь? — Олег указал на едва начатую Людмилину рюмку с наливкой.

— Ты же пил без меня.

— А ты не сможешь. Давай поддержу. Я только капельку, — Олег наполнил рюмку в очередной раз. — Ну, за детей наших, пусть они будут здоровы.

Людмила встала и убрала остатки водки в холодильник.

— И почему это неделю? — запоздало возмутился Олег. — Сегодня только третье число.

— А ты свои пьянки обнуляешь, что ли, чтобы с января заново считать? Забыл, когда начал? Так я напомню. Двадцать седьмого ты обмывал аванс. Двадцать восьмого ходили на вечер в городской дворец культуры.

— Вместе с тобой, между прочим.

— Да, но я нормальная вернулась, а ты лыка не вязал. Двадцать девятого Наташа с Эдиком у нас были. Тридцатого вы на работе отмечали, да потом ещё в кафе попёрлись, догоняться. С тридцать первого на первое — само собой. Вечером первого — у родителей. До твоих, кстати, так и не дошли. Они звонили, обижаются. А что я им скажу? Что их сынок вдрабадан был? Вчера к Наташе ходили. Я думала, что хоть сегодня трезвый день будет, а ты опять.

— У меня рождественские каникулы.

— Погорячилось наше правительство, нельзя российскому человеку столько отдыха без подготовки давать. Не готов он ещё психологически. А уж если устраивать каникулы, то не зимой, а в мае. Как раз народ в огороды выползет.

— А если Дима в штаны надует, мне тоже не говорить? — вдруг спросила Лизонька.

— Говори, — великодушно разрешил отец.

— А ты сам сказал, что надо молчать, пока не спросят.

— Ты же по делу. Это не будет считаться ябе-би-дни-чством, — последнее слово далось Олегу с трудом.

— Всё, набрался, слова сказать не можешь, — поморщилась Людмила.

— Да что ты заладила, — Олег неожиданно вспылил, даже пристукнул ладонью по столу. Вроде бы несильно, но зазвенели бокалы, заревел от испуга Димка. — Я что, алкаш какой-нибудь? Под заборами валяюсь, из квартиры вещи пропиваю? Или зарабатываю мало? Все сыты, одеты, обуты. Нормально живём, не бедствуем. Не надо меня перед детьми позорить.

Людмила не смутилась от такого порыва мужа и не осталась в долгу:

— Что ты руками размахался, детей пугаешь? Ты сам себя позоришь. Дима, не плачь, папа пошутил. Видел бы ты себя вчера у Наташи. Глаза стеклянные, ноги шарнирные. Ты хоть помнишь, что говорил там?

— Всё помню. Думаешь, у меня память отказала?

— Да лучше бы у тебя язык отказал. Такую чушь нёс! И не остановить. Всех перебиваешь, не даёшь никому слова сказать. Философ... А помнишь, как с Наташиным котом целовался? А как мы обратно добирались, помнишь?

— На такси?

— Нет, не на такси. Наташин брат в Черниковку ехал, подкинул нас по пути. А говоришь, помнишь. А как упал возле дома?

— Упал, да? То-то коленка у меня болит.

— Я подумала, что папа уснул, — встряла Лизонька.

— А ты не поддакивай.

— Правду она говорит, упал ты и лежал, пока я тебя не подняла. А ведь ты не Дюймовочка. Лиза, если наелась, бери Диму и иди в комнату. А помнишь, как ты, когда упал, у водосточной трубы пить просил? — Людмила уже откровенно издевалась.

— Грех смеяться над больным человеком. Лучше бы ещё лекарства капнула.

— Да, регулярные провалы памяти — это болезнь, и она прогрессирует. Что дальше будет: белая горячка? У тебя уже галлюцинации начались. Помнишь, ты вчера ночью меня разбудил и сказал, что кто-то в белом по коридору ходит? Я сначала подумала, что тебе приснилось, а это явно глюки. Что, и это не помнишь?

Олег потянулся к бутылке наливки, которую Людмила ловко выхватила из-под его пальцев.

— А помнишь, как ты костёр на кухне устроил?

— Какой ещё костёр?

— Сложил спички на разделочной доске шалашиком, поджёг и смотрел, как они горят. Вечером уже, когда дети спали. Я захожу, а здесь дым, на доске огонь. Ладно пластмассовая доска, а если бы деревянная под руку попалась? На себя наплевать, так хоть нас бы с детьми пожалел.

Олег не поленился, встал, осмотрел разделочную доску. В самом деле, пластик в одном месте почернел и оплавился, но вчера это случилось или раньше — определить было сложно.

— А знаешь, это вполне могло быть, — вдруг заявил он.

— Пожар? Конечно. И не из-за такой мелочи квартиры горят. А ты разошёлся, ещё спички достаёшь, дрова подбрасываешь, за газетами побежал. Вовремя я пришла, а то бы натворил дел, — Людмила рассказывала так эмоционально, что Олег посмотрел недоверчиво.

— Насчёт газет сочиняешь, конечно, но про спички я тебе верю. Я и в детстве так иногда делал. Наверное, у меня пиромания. Я люблю смотреть на пламя. И на костёр, и даже здесь, — Олег кивнул на газовую плиту, — а вчера, наверное, воспоминания нахлынули.

— Час от часу не легче. Не белая горячка, так в детство впадаешь. А в твоём детстве тебя не учили, что игры с огнём — причина пожара? Спалишь квартиру и нас всех погубишь. Если раньше тебя на Владивостокскую не увезут.

— До психушки мне ещё далеко.

— Не так далеко, как ты думаешь.

— Ну разве что ты мне в этом поможешь, — Олег снова психанул, встал, громыхнув стулом, и ушёл в зал к телевизору. Там шёл очередной новогодний концерт.

Людмила, заправив стиральную машину бельём и уложив детей, вернулась на кухню. Помыла посуду, убрала остатки еды в холодильник. Заметила отсутствие бутылок с водкой и наливкой. Они обнаружились в мусорном ведре, пустые.

— Допил всё-таки, — зло выдохнула Людмила, — когда только успел?

Утром Людмила стащила с мужа одеяло, яростно тряханула за плечо:

— Ты совсем с ума сошёл? У тебя уже крыша едет окончательно.

Олег едва разомкнул глаза:

— Слушай, вечером ты злая — это понятно, но с утра-то чего вдруг? Кто тебя обидел, мой маленький?

— Вставай, покажу, — разъярённая Людмила тянула мужа за руку.

— Да отстань ты от меня! Я спать хочу.

— Вставай, сказала! — в голосе Людмилы явно пробивалась истерика со слезами.

Олег нехотя сел, пошарил ногами по полу:

— Где мои тапки? Опять ты надела?

— Босиком иди.

Олег побрёл, пошатываясь, за женой. Она, дойдя до кухни, приглашающе повела рукой:

— Полюбуйся, — её всю буквально трясло.

— Вот они где, мои тапочки, — дурашливо протянул Олег, — значит, я их здесь вчера забыл. — Он с сожалением подумал, что надо было вечером вынести ведро с пустыми бутылками. Людмила бы и не заметила ничего.

— Ты туда смотри, — Людмила указала на стол. Там стояла кастрюля с чем-то чёрным внутри. Олег шагнул ближе, заглянул. Чёрное оказалось газетным пеплом, заполнившим кастрюлю больше чем до половины. Олег нерешительно тронул — верхний слой мягко провалился под его пальцем.

— Я пришла детям кашу варить, а тут это, — всхлипывала Людмила. — Олежка, что ты делаешь, дурак, ты же в самом деле нас подожжёшь. Бросай ты свои пьянки, это плохо кончится.

Она разревелась окончательно. Олег нерешительно обнял её за плечи, посмотрел ошарашенно на стол:

— И ты хочешь сказать, что это я сделал? — А сам мучительно вспоминал.

— Нет, привидение твоё белое, наверное, — Людмила оттолкнула его, полезла в шкаф за другой кастрюлей. — Давай, отмывай, пироман, мне надо детей кормить.

Олег с усилием тёр кастрюлю, возвращая ей естественный цвет, громыхал кастрюлей по раковине, усиленно напрягая память. Вчерашний день для него закончился складыванием бутылок в мусорное ведро. Это — было. Далее как отрезало, словно стёрлась в голове очередность событий. Но ведь события происходили! Что-то он ведь делал, как-то добрался до постели. Мрак. Провал. Пустота. Олег машинально потёр подбородок и не ощутил утренней щетины. Значит, вчера вечером он ещё успел побриться. Когда? Не вспомнил, повернулся к жене:

— А может, это Лиза? Или ты специально подстроила?

— Ну да, мне делать нечего, только ночью вставать и свои кастрюли портить. — Людмила перестала плакать, ожесточённо мешала ложкой в кастрюле: подавали голос дети. — И не надо на Лизу сваливать. Зачем ты вчера водку допивал, да ещё наливки подмешал? Сделали тебе каникулы, так проведи их достойно, по-человечески. Позови Никиту, сходи с ним в тренажёрный зал. С Лизой на лыжах покатайся.

Зазвонил телефон. Людмила, всё ещё помешивая кашу, сказала:

— Возьми трубку, что стоишь? Если вечером ты без тормозов, то с утра, наоборот, полный тормоз.

Это была, как обычно, Наташа. Они с Людмилой общались по несколько раз на дню. Поздоровавшись, Олег сказал в трубку:

— Сейчас Люду позову.

— А со мной уже не хочешь поговорить? — насмешливо спросила Наташа. — Ночью ты очень разговорчивый был.

— Какой ещё ночью? — удивился Олег. — У нас с тобой была общая ночь?

Теперь удивилась Наташа:

— Вот так раз, позвонил мне среди ночи и такой словоохотливый был. Смотри, Эдик тебя приревнует. Или Людмила, даже не знаю, что хуже.

— Наташ, у меня голова раскалывается, а ты со своими загадками. Когда я тебе звонил?

— Ну ты даёшь! Заспал, что ли? Говорю же, позвонил сегодня ночью, почему-то с мобильника на мобильник, говорил, что сидишь на кухне, что кто-то в чём-то белом в коридоре ходит, и тебе страшно, и что ты разжигаешь костёр, потому что привидения боятся солнца и огня. А свет ты не включаешь, потому что это не живой огонь, он заперт в герметичную колбу и как бы мумифицирован. У тебя целая теория на этот счёт была. Мне-то ладно, для меня звонок бесплатный, вот я и слушала. Кто там у вас ходил?

— Наташ, давай потом это всё обсудим, — Олег передал трубку подошедшей жене.

Потом незаметно осмотрел свой мобильник. В самом деле, в три часа восемнадцать минут с его телефона был сделан вызов абоненту «Наташа». Разговор продолжался четырнадцать с половиной минут.

Весь день Олег был подавлен и молчалив. К обычной его реакции после вчерашней пьянки — вялости и разбитости — добавились тяжкие размышления. К тому же Людмила поглядывала на него как-то странно: неприязнь в её глазах мешалась с жалостью и страхом. Разумеется, Наташа рассказала ей о его ночном звонке.

После обеда Олег решительно взял трубку телефона, позвонил Никите, соседу:

— Никита, ты говорил что-то про тренажёрный зал. Когда пойдёшь? Сегодня? Сейчас? Возьми меня с собой. Да, надо бы жирок растрясти.

Он воодушевился, полез в шкаф искать спортивный костюм. Людмила, отодвинув его, нашла сама.

— Только недолго.

— Конечно, с непривычки нельзя много заниматься, завтра все мышцы болеть будут.

— Лучше мышцы, чем голова, — не преминула уколоть Людмила, но Олег, приняв решение, был настроен добродушно.

— Да ладно тебе. Видишь, начинаю новую жизнь.

— Свежо предание… — вслед ему усомнилась Людмила.

Он позвонил домой ближе к вечеру:

— Ужинайте без меня, мы с мужиками в сауну пошли. Пот смыть после тренировки.

— С водкой?

— С пивом, но чуть-чуть, по паре бутылок.

— Много не пей, — на всякий случай предупредила Людмила.

Олег вернулся ближе к двенадцати, когда дети уже спали.

— Ты почему телефон отключил? — с порога накинулась на него Людмила.

— Батарейки сели, — Олег окатил супругу стойким свежим запахом алкоголя. Она поморщилась:

— Ведь просила же, как человека просила. Это тебя с пары бутылок так развезло?

— С пары баллонов, — не стал скрывать Олег. — У Петровича, инструктора, день рождения был. Я ещё рано ушёл, все в бар отправились. Люська, да ладно тебе, всё же нормально, — он попытался обнять Людмилу за плечи. Та сбросила его руку.

— Отвали. Знала бы, что такая тренировка у тебя будет, лучше бы с детьми гулять отправила.

— Сначала мы в самом деле тренировались. Там тренажёры всякие, штанги, брусья. Я и поджимался, и оттягивался…

— Я не знаю, к чему или к кому ты там поджимался, но оттянулся ты здорово. Спиртным воняет как из бочки.

— Вонять завтра будет, перегаром, а сейчас пахнет, — рассудил Олег.

— Смотри, как бы завтра палёным не запахло, пироман. Господи, как мне всё это надоело. Быстрее бы ты на работу вышел.

Олег ушёл на кухню, демонстративно закрыв за собой дверь. Посидев немного, полез в холодильник, поискал на полках. Из спиртного нашлась только маленькая бутылка бальзама. Он выпил рюмку, потом, из вредности, ещё одну. Идти в комнату и выслушивать дальнейшие нравоучения Людмилы не хотелось. Он, решив дождаться, когда жена уснёт, сел у стола, опустил голову на руки, прикрыл глаза. В голове сразу же поплыло, тело обмякло, сознание заволокло дремотой. Проснулся он от скрипа половиц в коридоре, поднял чугунную голову и нехотя толкнул ногой дверь:

— Заходи, чего крадёшься.

За дверью никого не было. По коже с головы до ног прокатилась холодная волна мурашек. Даже волосы, как показалось Олегу, слегка шевельнулись от внезапного и необъяснимого страха. Преодолевая его, Олег встал, качнувшись, упёрся рукой в стену и решительно шагнул в коридор. Никого. «Приснилось», — решил он и подался в ванную комнату: трезветь. Но под холодным душем ёжиться не хотелось, он включил воду погорячее, полежал в ванной, то закрывая сливное отверстие пяткой, то открывая его, почистил зубы, помыл голову. Правда, трезвее не стал, даже наоборот, от пребывания в горячей воде его разморило и ещё больше развезло. С сожалением он подумал, что, будучи в сауне, в парилку удосужился зайти всего пару раз: пиво оказалось заманчивее.

Наплескавшись, Олег выбрался из ванной. В конце коридора, там, где поворот к их спальне, плавно скрылось за углом белое пятно, похожее на женщину в ночной рубашке. Олег машинально вздрогнул, чертыхнулся про себя. «Не спится ей», — с неприязнью подумал о жене и хмыкнул: «Вот он, белый призрак». Без всякого перехода возникла мысль, что для полноценного сна ему нужна рюмка снотворного. Олег нетвёрдо побрёл на кухню, помня, что ещё полбутылки бальзама там оставалось. С недоумением увидел пустую бутылку, даже потряс её. Ставя на место, звякнул ей о кастрюлю на столе. Ту самую, которую он утром отмывал. Кастрюля опять была полна пепла. Олег тронул кастрюлю — она была ещё тёплая. Он вспомнил женскую фигуру в ночнушке, поспешно скрывающуюся за углом, и его разум, обострённый алкоголем, сложил мозаичную череду событий последних дней в чёткую и строгую закономерность, так же ясно в голове возникло объяснение всему ранее непонятному и загадочному. Олега аж в пот бросило от коварства Людмилы. Он ворвался в комнату, щёлкнул выключателем. Потрясал кастрюлей, просыпая хлопья пепла на ковёр и одеяло:

— Ты в самом деле хочешь из меня идиота сделать?

Людмила привстала с подушки, первым делом заученно-инстинктивно заглянула в Димкину кроватку (он пока спал в комнате родителей), потом, щурясь на яркий свет, повернулась к мужу:

— Выключи, ребёнка разбудишь!

— Да его из пушки не разбудишь, — громко шипел Олег. — А с тобой я сейчас не знаю, что сделаю!

— Всё, допился. Тебе опять что-то привиделось? Или кухню поджёг?

— Это я поджёг? Я тебе покажу и белых призраков, и пожар, и программу «Розыгрыш». Это надо же, свою кастрюлю не пожалела, чтобы меня дураком выставить! Только ты бы лучше в простыню, как Карлсон, завернулась, правдоподобнее было бы. Или ты думаешь, что я твою ночнушку не узнаю? А ну, вставай!

Он резко сдёрнул одеяло с жены и замер, остолбенев. Поток яростных слов оборвался. Людмила подтянула одеяло к груди, закрываясь тем женским движением, которое в другую минуту показалось бы Олегу трогательным, и смотрела на него даже не испуганно — с ужасом. Плечи жены оставались открытыми, и Олег продолжал видеть то, что явило ему откинутое одеяло: сорочка на Людмиле была ярко фиолетового цвета с красными рюшечками по краям. Он попятился, не отводя глаз от этой сорочки, ткнулся спиной в стену и медленно сполз по стене на пол.

Незаметно пролетели первые рождественские каникулы. Гораздо дольше, чем обычно, протянулась рабочая неделя после каникул, но, в конце концов, кончилась и она. В субботу заехала Наташа, просто так, поболтать. Привезла торт и бутылку вина. Женщины сели на кухне.

— Олег, идём с нами, — позвала Людмила.

— Да ну вас с вашими бабскими разговорами, — отказался Олег. — Вы лучше меня позовите, когда к чаю с тортом перейдёте.

— Так и не пьёт? — шёпотом поинтересовалась Наташа, когда Олег вышел.

— С тех пор, как он свой белый призрак за меня принял, — ни капли, — подтвердила Людмила, — не знаю, надолго ли. Но пока как отрезало.

— Моему бы Эдику что-нибудь такое привиделось, — в сердцах сказала Наташа, — тоже, как дорвётся, так не остановить.

— А ты рассказала ему, до чего Олег допился?

— Рассказала, — Наташа махнула рукой. — Он сказал, что в привидения не верит, белочки и чёртиков не боится и пироманией не страдает. И ещё, видите ли, он считает, что пьёт вполне умеренно. Но я-то знаю, у какого он мерина. Впору хоть самой что-нибудь такое придумать. Жаль, фантазии у меня не хватает. Слушай, — Наташа вдруг оживилась, — а давай, придумай что-нибудь для Эдика, у тебя-то как раз фантазия богатая. Поможешь? На опыте бросившего пить мужа? Так, чтобы он и поверил, и испугался.

— Ты что, я сама за Олега так испугалась. Когда он понял, что не меня в коридоре видел, у него же натуральный обморок был. Так и до инфаркта недолго.

— Эдик мужик крепкий, выдержит. Ну, договорились? Я на тебя надеюсь.

— А что придумать-то?

— Не знаю. Что-нибудь эффективное. Но привидение для Эдика уже не прокатит. Подозрительно.

Наташа качнула вино в бокале, вдохнула аромат:

— Ах, какая прелесть. Просто чудо: зовём мужика выпить, а он отказывается.

— Это не чудо, — не согласилась с ней Людмила, — так и должно быть. Вот за одну секунду в темноте найти фиолетовую сорочку и поверх белой надеть, да так, чтобы нигде не торчало, — это чудо. Я, когда с тобой ночью сценарий обсуждала, не собиралась лично у него перед глазами маячить, случайно вышло. Слишком рано он из ванной вылез. Вот и пришлось импровизировать. Ну, подруга, давай выпьем за наших мужиков! Пусть они будут здоровы. — И Людмила подняла свой бокал.

Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2007

Главный редактор - Горюхин Ю. А.

Редакционная коллегия:

Баимов Р. Н., Бикбаев Р. Т., Евсее­ва С. В., Карпухин И. Е., Паль Р. В., Сулей­ма­нов А. М., Фенин А. Л., Филиппов А. П., Фролов И. А., Хрулев В. И., Чарковский В. В., Чураева С. Р., Шафиков Г. Г., Якупова М. М.

Редакция

Приемная - Иванова н. н. (347) 277-79-76

Заместители главного редактора:

Чарковский В. В. (347) 223-64-01

Чураева С. Р. (347) 223-64-01

Ответственный секретарь - Фролов И. А. (347) 223-91-69

Отдел поэзии - Грахов Н. Л. (347) 223-91-69

Отдел прозы - Фаттахутдинова М. С.(347) 223-91-69

Отдел публицистики:

Чечуха А. Л. (347) 223-64-01

Коваль Ю. Н.  (347) 223-64-01

Технический редактор - Иргалина Р. С. (347) 223-91-69

Корректоры:

Казимова Т. А.

Тимофеева Н. А. (347) 277-79-76

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев