   |
| |
Эдуард Бобров |
|
|
© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ" |
XPOHOC"РУССКАЯ ЖИЗНЬ""МОЛОКО""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОЛДЕНЬ""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"РОМАН-ГАЗЕТАГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАПАМПАСЫ |
Эдуард БобровТАЙНА ТРЕХ ПОЛОТЕНАдрес барахолки был известен: платформа Марк. Если ехать по Дмитровскому шоссе, то это сразу за строительным рынком. На железнодорожных путях, которыми давно не пользуются, за глухим бетонным забором образовался пустырь в несколько квадратных километров. В стороне от шума городского, от шоссе и автотранспорта привольно расположился рынок всякого старья и хлама. Типичная барахолка. Такая же, как была в свое время на Тишинском рынке. Андрей несколько раз собирался поехать к этой платформе, да все откладывал, никак не мог собраться, а иногда просто неохота было, ленился. А тут вдруг собрался. Знакомая Галина соблазнила тем, что там иногда попадаются старинные книги, атласы, дореволюционные открытки, которые, якобы, можно купить за бесценок у несведущих продавцов. Ну, предположим, открытки и атласы ему были не нужны, а вот старинные книги… можно приглядеться. Тем более, что Галина, часто бывая там, хвасталась, что приобретала за бесценок красивые фарфоровые статуэтки, которые потом празднично украшали ее квартиру. Он однажды побывал у нее в гостях. Действительно, статуэток было немало, они создавали ощущение антикварного салона в квартире, праздника красок, изящества и грациозности, гости всегда ахали и охали, удивляясь, откуда у нее такое богатство. - Неужели все это ты приобрела на барахолке? – удивился Андрей. - Конечно, - как само собой разумеющееся отреагировала она. – Правда, статуэтки продавались, конечно, не в таком приличном виде. Краска на них облезла, кое-где были сколы, царапины и вмятины, но я привожу их в порядок, замазываю сколы, крашу, лакирую, покрываю позолотой и получается шедевр. И все это обходится мне в копейки, - гордо заключила она. Похвалив ее за вкус, он все-таки в душе с некоторой иронией отнесся к ее собирательству, статуэтки – это, конечно, красиво, но было в этом что-то откровенно женское, стремление к показной красоте, может даже мещанским пристрастием к ярким краскам и изящным формам. Но не стал выговаривать это вслух, ей нравится – пусть собирает, каждому свое. Раньше ставили слоников на комоде, а теперь статуэтки. Его интересовали старинные книги. Приехав на место, он сразу же, никого не спрашивая, нашел то, что искал. Да и не трудно было найти, поток людей от конечной остановки автобуса безошибочно привел его к барахолке. А войдя на ее территорию, несказанно удивился: огромная площадь была заполнена продавцами и покупателями, сотни, да что там, тысячи людей продавали и покупали, все огромное пространство занимало столпотворение и толкучка, вдали, сколько ни смотри, терялись ряды с разнообразным товаром. Что там только не было! Одежда, ковры, обувь, самовары, значки, рыболовные снасти, патефоны, ржавые военные каски… Глаза
разбегались. Казалось, что здесь можно было найти все, только походить надо подольше, да внимательнее присмотреться к товару. Андрей медленно шел вдоль длинных рядов, товар продавцов располагался прямо на земле, хорошо, если на какой-нибудь подстилке. Но у самых запасливых товар лежал на легких складных столиках, принесенных из дома, вероятно, это были люди, которые приходили сюда каждые субботу и воскресенье и стояли весь световой день. У многих из сумок торчали термосы с горячим чаем, кое-где за товаром стояли уже початые бутылки водки, а рядом на газетке припасенные из дома бутерброды. А как еще согреваться, если стоишь на морозе много часов! Андрей поначалу внимательно приглядывался ко всему разложенному товару. На потом понял, что мимо того, что не нужно, проходить надо быстро, не теряя времени даром. На одежду и обувь внимания не обращал, проходил мимо, а там, где были разложены книги, открытки, старые письма и дневники давно ушедших из жизни людей приостанавливался, иногда нагибался, брал книгу в руки и смотрел год выпуска. Одна такая книга заинтересовала: детские сказки в старинном тисненом переплете, год выпуска 1930-й. И стоила всего сто пятьдесят рублей. Посмотрел, но вскоре положил на место, подумал: вернусь позже. Уже отойдя, обернулся и увидел, что продавец призывно махал рукой. -Бери за сто! – крикнул тот. -Подумаю, - негромко ответил он, и пошел дальше. Боже мой, вглядывался он в лица продавцов, сколько типов, сколько характеров, темпераментов, бери и описывай, вот кладезь судеб, на лицах написано кто по природе весел и оптимистичен, кто хмур и завистлив, кто жаден до посинения, а кто воспринимает барахолку как желание просто побыть на людях, пообщаться с такими же как он, не думая, в конце концов, о барыше. Ему, как начинающему писателю, здесь все было интересно, кто как говорит, как смотрит, как внимательно вглядывается в лицо покупателя, стараясь уловить взглядом его интерес к той или иной вещи. Как только увидит, что взгляд подошедшего остановился на чем-то, тут же начинает расхваливать товар, стараясь увлечь покупателя, соблазнить ценой. После часа ходьбы, беспорядочного блуждания из одного ряда в другой, после толкотни и сутолоки, мельтешащего перед ним товара, он, наконец, притомился. Интересных для него книг не было, кроме, может быть, только той, что встретил вначале – томика детских сказок 30-го года. Решил вернуться к тому продавцу, бродил из ряда в ряд, но так и не нашел его. И вскоре решил вернуться домой ни с чем. И почти у самого выхода внезапно остановился перед расстеленной на земле клеенкой. На ней, среди прочих никому не нужных вещей, лежали три небольших полотна, написанных неизвестным художникам. Андрей мало интересовался живописью, но эти три картины вдруг чем-то зацепили его внимание. Одинаковые по размеру, по стилю написания, они привлекли каким-то удивительным изяществом, изысканностью линий, сделанным тонким пером. Да и сюжеты были похожи – переплетенные ветви деревьев почти скрывали пейзаж, а вдалеке, на втором плане нечеткие очертания зданий, дым из труб, размывающий реальность, и все это в черно-белых тонах, никаких красок. Но эти черно-белые полотна завораживали, притягивали изяществом, изысканностью тонких штрихов пера неизвестного мастера. -Сколько стоит одна картина? – спросил он небритого мужичка. -Одна не продается, - неожиданно ответил тот. Андрей посмотрел на него внимательно, не понимая, в чем дело. -Почему не продается? – не понимая причины, спросил он. – Они ж почти одинаковые… сюжеты похожие… -Не продается, и все, – упрямился продавец. Непонятное упорство удивило Андрея. Вот чудак, у него покупают товар, а он не хочет продавать. -Да в чем дело? – уже не на шутку озаботился Андрей. – Какая разница, одну продашь или три. -Нет, уважаемый, продам только вместе, - упорствовал тот. Андрей неопределенно махнул рукой, мол, не хочешь - не продавай, и отошел в сторону. Походил по рынку еще минут десять, но все-таки вернулся к картинам, что-то его притягивало к ним, он и сам объяснить этого не мог. Да еще странно, что продаются только три вместе. Что за незадача! Подошел, еще раз посмотрел на них, спросил сколько стоят все три. Продавец назвал цену, она оказалась вполне приемлемой. Посомневавшись еще несколько мгновений, решил все-таки купить. И пока упаковывали картины, стараясь не помять и не причинить никакого вреда, спросил: -Как фамилия художника? -Да там на обратной стороне написано… Сидоровский его фамилия. -Никогда не слышал, - нахмурился Андрей. -О нем никто ничего не знает... Мне дед немного о нем рассказывал. Да я в этих художествах не разбираюсь, мало ли кто живописью занимается… Во всяком случае, не Репин. И когда Андрей уже собрался уходить, взяв подмышку упакованный пакет с картинами, негромко спросил: -А все-таки, почему картины только оптом продаются? В чем тут фишка? - и заговорщицки подмигнул продавцу, понимая, что тому просто надо продать сразу все три, чтобы не сидеть здесь долго. Но ответ был не тот, которого он ожидал. -Знаете, - откровенно начал тот, - когда-то дед сказал мне, что если соберешься продавать, то продавай только все вместе. Там, мол, есть какой-то секрет. -Какой секрет? – еще больше удивился Андрей. -А вот этого я уже не знаю. Дед не рассказал… Андрей недоуменно пожал плечами и, собираясь уходить, поудобнее пристроил покупку под локоть. -Да ты не бери голову, - уже вдогонку произнес продавец. – Может, все это только сказки. Я когда смотрел на них, никакого секрета не увидел. Обыкновенные картины. Дома Андрей решил повесить картины на разные стены, не рядом, потому то вместе они могли показаться однотонными, похожими, казалось, в них нет никакого различия, все те же тонкие линии пера, переплетающиеся ветки деревьев, а вдалеке некие избушки, дым из труб сглаживал перспективу, причудливо вился, образуя сеть узоров и пересекающихся линий. Повесил и оценил – хорошие полотна, изящные, правда, какие-то эстетски вычурные, вроде бы и похожие друг на друга виды, но все же разные, со своими сюжетами, только манера письма, художественный прием одинаков. Занимаясь своими делами, он изредка взглядывал на них, привыкая, оценивая на месте ли эти картины в его кабинете. Через какое-то время даже перестал обращать на них внимание, висят и висят. Хоть какое-то украшение голым стенам. В последнее время его больше занимал роман, который он все никак не мог опубликовать. Прошел уже три издательства и везде отказ. Причем, отказ без всякой мотивации, говорят просто: «не наша тематика», это звучит как простая отговорка, ни один редактор ничего не сказал по сути. Это больше всего и злило. Так хорош роман или плох? Мысли об этом беспокоили, волновали, иногда приходило полное отчаяние, желание бросить писать и забыть об этом навсегда. Но иногда он брал роман в руки, перечитывал несколько страниц и оставался доволен, нет, решал он, бросать нельзя, надо продолжать биться за роман, посылая его в издательство еще и еще раз. Вспоминал при этом, как утешение, историю одного английского писателя, которому отказывали в публикации много раз, а потом он за роман получил нобелевскую премию. Как его фамилия, напрягался он, и вскоре вспомнил: Джон Стейнбек. Впрочем, все это были мысли, которыми он тешил самого себя, когда приходила минута отчаяния. А покуда, завалившись на диван, безучастно смотрел в потолок. Взор сам собой блуждал по стенам и невольно останавливался на одной из картин, которая висела на противоположной стене. Интересно, размышлял он, какая все-таки загадка есть в этих полотнах, о которой рассказывал старик на рынке? Да никакой тут загадки нет, просто ему надо было продать все три картины сразу, получив свои деньги. Андрей поворочался на своем диване и еще раз принялся рассматривать картину. И тут вдруг, поглядев на нее под другим ракурсом, уловил едва угадывающиеся очертания женского лица. Вот это да, ошарашено подумал он, и впился взглядом в показавшееся, как привидение, овал лица. Да, так и есть, если посмотреть несколько сбоку, то точно – проглядывается женское лицо, едва угадываемое из-за легких, будто нити штрихов, линий. Ну точно, есть лицо! Как он сразу не заметил? Да в том-то и дело, что глядеть на картину надо, как говорится, не в упор, а несколько сбоку, под определенным углом. Да, лицо явно проглядывало, причем, оно было молодым, симпатичным, написанным с любовью, в ее облике явно читалось очарование художника молодостью, свежестью, а выражение лица было таким, будто оно жило в ожидании чуда, счастливой жизни. Боже мой, приподнялся он с дивана, так вот она – тайна. Овал лица за тонкими штрихами не сразу заметишь. Девушка смотрела куда-то в сторону, как бы призывая зрителя последовать за ее взглядом. Интересно, куда она призывает посмотреть? Он обернулся к другой картине и тоже стал рассматривать ее, но не впритык, визави, а немного сбоку, ища соответствующий ракурс. Приглядевшись, к своему несказанному удивлению обнаружил еще одно лицо, но уже не такое молодое и открытое, как первое. Это было лицо зрелой женщины, находящейся в расцвете сил, оно привлекало не меньше, чем молодое, в нем были спокойствие и мудрость, красота и очарование опытной женщины, все понимающей, еще весьма привлекательной, как говорится, в расцвете ума и таланта. Поразительно, подивился он, так вот какая загадка была в картинах, которые не хотел поодиночке продавать заросший недельной щетиной продавец с рынка. По логике вещей, сразу сообразил он, на третьей картине тоже должно проглядываться еще одно лицо, но уже пожилой женщины, ведь триптих имеет свои законы. Он повернулся к третьей картине, висящей на другой стене, но поначалу ничего не увидел. Рассматривал картину то с одной стороны, то с другой, и только после минутного пристального вглядывания заметил едва различимый абрис лица. Оно действительно было едва различимым, вероятно, художник таким образом говорил, что стареющая женщина - это уходящая натура, она не должна бросаться в глаза и сразу обнаруживать себя. Да, это была сильно пожилая женщина, но в ее глазах светилась мудрость прожитых лет, жизненный опыт и понимание окружающего мира. И эта женщина тоже смотрела куда-то вбок, как бы обращая внимание смотрящего к юному лицу на первой картине. Вот она, загадка! У Андрея сразу перехватило дыхание. Боже мой, загадка действительно есть, но она, открывается не сразу, надо внимательно и под особым углом рассматривать картины. Ох, прав был дед того продавца, что предупреждал о продаже картин только вместе. Их ни в коем случае нельзя продавать по отдельности, ведь это символический рассказ о жизни – молодость, зрелость, старость, это как вечный круговорот в природе, уходит старое поколение, нарождается новое, по сути, это некий философский трактат, запечатленный в триптихе. Почему же до их пор никто не разглядел это сказание, вообще, что известно о художнике Сидоровском? Раньше о нем ничего не слышал, я, конечно, не знаток истории живописи, поэтому немудрено, что не слышал о таком художнике. Хорошо бы ради интереса порыться в энциклопедиях, разузнать о нем побольше. -Галина, - позвал он свою гостью, которую пригласил, чтобы похвастаться новым приобретением, - посмотри. Она вошла, посмотрела на картины, но ничего интересного для себя не увидела, равнодушно сказала: -Симпатичные. Только что-то уж очень одинаковые, везде тонкие прутики веток, переплетений, в перспективе дымка скрывает ландшафт… Можно было одну купить, этого достаточно. -Нет, нет, - загорелся он, - ты не поняла, посмотри на них немного сбоку, под другим углом. Она немного отошла, наклонила голову то вправо, то влево, и недоуменно пожала плечами. -А что я должна увидеть? Ничего нет. -Ну как ты не понимаешь, посмотри повнимательней, присмотрись, разве ничего не видишь? Она еще раз посмотрела, прищурила глаза, стараясь разглядеть видимое только ему, и снова равнодушно пожала плечами. -Обыкновенная картина. Пейзаж, конечно, неплохой, но не более того. -Да вот же, вот овал, легкий контур лица… - начал сердиться он. –Ты не торопись, вглядись в линии пера, которые на первый взгляд кажутся хаотичными, но это только на первый взгляд… Она недовольно пожала плечами. -Не сердись, дорогой, но думаю, что ты все нафантазировал себе. Ничего здесь нет, никаких овалов, тебе это только кажется. И вообще, пойдем-ка лучше за стол, я курицу в духовке приготовила. Чуешь как пахнет? -Какая еще курица, какая курица! – запальчиво воскликнул он, но сразу осекся. Нет, уже спокойно подумал он, не надо уверять человека в очевидном, раз не понимает. Пусть лучше она останется в неведении со своими фарфоровыми статуэтками. Вечером, когда Галина ушла - и он в одиночестве оказался в своем кабинете, снова обратил взор к картинам. Теперь они словно магнитом притягивали, ему захотелось еще и еще раз убедиться в своем открытии тайны триптиха. Да вот же они, лица женщин, разных по возрасту, но такие естественные, столько говорят о человеческой жизни, о ее движении, о ее начале и конце. Причем, взглянув на первую картину, он, словно по указанию глаз молодой женщины обращался ко второму лицу, та тоже смотрела в сторону, как бы обращая его взор на женщину преклонного возраста. Магия лиц на картинах не отпускала его весь вечер, он инстинктивно, будто повинуясь какому-то мистическому влиянию, переводил взгляд с одного лица на другое, так что, в конце концов, казалось, что закружится голова. Он закрыл глаза. Ну все, подумал, хватит, в конце концов, так можно сойти с ума. Работать в этот вечер он, конечно, не смог. Впрочем, так повторялось и в последующие дни. Магически необъяснимо притягивали к себе проглядывающие сквозь паутину тонких ветвей лица, отвлекали от чистого листа бумаги, будоражили. Так кто же такой Сидоровский? Порывшись в словарях, покопавшись в Интернете, он нигде так и не нашел упоминания имени художника. Когда жил, чем занимался, есть ли другие произведения? Ничего этого узнать не удалось, поэтому к тайне картин приложилась и тайна самого художника. В ночных бессонных фантазиях он додумался до того, что картины нарисованы каким-то известным живописцем, не пожелавшим обнародовать свое имя потомкам. Наутро, проснувшись после тревожного неглубокого сна, он отбрасывал свои мысли, какая ерунда, к чему такие фантазии, ну, вероятно, был такой художник Сидоровский, ну написал, может, единственные в своей жизни картины, сказав все о жизни в этих полотнах, больше и добавить нечего. Несколько дней Андрей не находил себе места от своих дум, сбился его рабочий график, лист на письменном столе так и остался белым. Все, вдруг однажды подумал он, хватит, сколько можно ломать себе голову с этими картинами и с инкогнито Сидоровским! Надо избавляться от них. Надо продать их кому-то, чтобы тот сам мучился неизвестностью и тайной полотен. Решено. Надо кому-нибудь подарить их или продать. А кому подарить? Не Галине же, она не поймет, еще подумает, что сбагривает ненужные вещи, нет, пусть лучше продолжает собирать свои глянцевые безделушки. Надо продать, хоть что-то выручить за них, ведь сам платил немалые деньги. Уже назавтра написал объявление в газету, и успокоился. Так-то лучше, надо заняться своим делом. Правда, при этих мыслях сердце тоскливо заныло: писать? – но для чего? Три года роман блуждает по издательствам, а толку нет. Несколько дней прошло в томительном ожидании, но вот, наконец, объявление появилось в газете. Найдется ли покупатель? Но вдруг, не прошло и дня с момента опубликования объявления о продаже, позвонили. Взволнованный немолодой голос, нетерпеливо спросил: -Вы подавали объявление в газету о продаже полотен Сидоровского? -Я. -Не продали еще? – с затаенной, плохо скрываемой надеждой, произнес неизвестный. -Нет. -Слава Богу! – вырвался радостный возглас. – Я покупаю. Когда можно приехать? -Ну… давайте завтра. Или послезавтра. -Нет, нет, уважаемый товарищ, - заторопился тот, говоря быстро и взволнованно. - Давайте сегодня. -Да почему непременно сегодня? – удивился Андрей. -Знаете, я тридцать лет искал эти картины… Мне казалось, что они утеряны навсегда, потерял всякую надежду. И вдруг!.. Я просто своим глазам не поверил, прочитав объявление. Мне казалось, что это сон, у меня до сих пор руки дрожат... Пожалуйста, давайте встретимся сегодня! Ваш адрес? -Ну, если настаиваете… - удивился странному напору Андрей, - записывайте. -Еду! – записал он. - Возьму такси, через полчаса буду. – Но прежде чем опустить трубку, представился: - Меня зовут Арон Моисеевич. А вас, простите? По голосу чувствую, что вы еще молодой человек. А мне, представьте себе, семьдесят один. Опустив трубку, Андрей удивленно покачал головой. Ну и ну! Интересно, что собой представляет этот Арон Моисеевич? Какой-нибудь сумасшедший фанат, помешанный на живописи. Вскоре зазвенел входной звонок и Андрей впустил пожилого человека с седыми, непокорными волосами, очень был похож на Эйнштейна, где тот сфотографирован с высунутым языком. Он даже удивился этому сходству. -Уважаемый Андрей, извините за настойчивость, - начал он сходу, - но мне хотелось опередить всех покупателей. Я мечтал об этих картинах много лет… Честно сказать, я никогда не видел их в глаза. Но в нашей научной среде иногда говорят о загадке картин Сидоровского… Мы, знаете ли, любим разгадывать загадки, это суть нашей профессии. Видите ли, я химик… -Да вы раздевайтесь, проходите, - остановил он поток словоизвержения незнакомца, - сейчас я их покажу. Они у меня в кабинете висят. И пока он помогал ему снять пальто, пока они шли по коридору квартиры в кабинет, Арон Моисеевич, продолжал свой рассказ: -Я написал фундаментальную работу по актуальным проблемам химического синтеза. Кстати, вы выписывается журнал «Химия и жизнь»? Андрей отрицательно покачал головой. -Там я популярно изложил суть моего открытия. Статья называется «Проблемы коллоидных реакций»… -Извините, но я в этом ничего не понимаю, Арон Моисеевич. Химия не давалась мне еще в школе. -Увлекательнейшая, знаете ли, наука, - но вдруг остановился на полдороге и, пытливо посмотрев на хозяина, прямо глядя ему в глаза, спросил: - Кстати, а вы поняли, в чем загадка этих картин? -Да, - тоже остановился он. -Знаете, говорят, не всякому удается разгадать эту загадку. Некоторые остаются глухи… В этот момент Андрей вспомнил про Галину, отметив справедливость слов пришельца. -А ведь я тоже не знаю, в чем эта загадка. Я только слышал, что она есть. Тем более любопытно… Извините, я очень волнуюсь, - ответил он, нервно потирая ладони. -Проходите вот сюда, - открыл Андрей дверь в кабинет, пропуская ученого первым. Когда они вошли, пожилой человек, сощурив глаза, зорко уставился на полотна, быстро переводя взгляд с одной картины на другую. -Видите ли, - желая подсказать, начал объяснять Андрей, - надо смотреть несколько сбоку… Но Арон Моисеевич предупреждающе поднял руку, как бы останавливая подсказку. Андрей осекся. Ну ладно, подумал, пусть сам попробует, раз не хочет подсказки, может, вообще ничего не увидит, не каждому дано. Он спокойно уселся на стул рядом со столиком, на котором стоял телефонный аппарат, и стал молча наблюдать за ученым. Несколько минут длилось напряженное молчание. Арон Моисеевич, чуть прищурившись, зорко всматривался в небольшие полотна, медленно переходя от одного пейзажа к другому. Молчание длилось довольно долго. Наконец тот облегченно вздохнул, и радостно сообщил: - Вижу! Точно есть тайна! – он вдруг рассмеялся неожиданно заливистым, почти детским смехом. – Ну конечно же, проглядывается овал женских лиц! Боже мой, - не в силах побороть волнение продолжал он, - я боялся, что не разгляжу… Вы знаете, дорогой Андрей, я счастлив! Я думал об этой минуте почти тридцать лет, с тех пор, как мне рассказал об этом один товарищ, к сожалению уже покойный. Тогда я подумал, что это просто выдумка сбрендившего на этой почве человека. Но он был прав. Знаете, мы, ученые, любим отгадывать загадки… В своей работе по проблемам коллоидных соединений я… -Так покупаете или нет? – остановил Андрей поток его слов. - Конечно, конечно, непременно, - чуть не задохнулся он. – Вы еще спрашиваете! Называйте любую сумму. Я недавно получил гонорар за статью в журнале «Химия и жизнь» и готов… Кстати сказать, тот мой товарищ сказал, что обладание этими картинами приносит хозяину удачу. Надеюсь, вы уже ощутили это? – хитро глянул он на хозяина. Андрей в недоумении поднял плечи. -Да как вам сказать?.. Скорее нет, чем да. -Этого не может быть! Нет, нет, - азартно загорелся он, - мой товарищ никогда меня не обманывал, честнейший человек, кстати сказать, тоже ученый химик… -Возможно, эти картины и принесут кому-то удачу, но я пока этого не ощутил. Наоборот, я перестал писать, не могу сосредоточиться, порой приходит отчаяние… -Позвольте узнать, чем вы занимаетесь, молодой человек? -Я литератор. -Интересно. Весьма интересно. Так в чем состоит ваше отчаяние? – с неподдельным любопытством спросил он. -Три года назад я написал роман, показывал его в нескольких издательствах и везде отказ. Знаете, иногда просто опускаются руки. -Не стоит унывать, молодой человек. Когда я много лет назад начинал задумываться о проблеме коллоидных реакций, мне тоже никто не верил. Мне потребовалось много упорства, чтобы убедить научное сообщество, что мои догадки верны… -Так вы покупаете картины, Арон Моисеевич? – прервал он рассуждения престарелого ученого, который все больше казался ему чудаком, зацикленным на своей химии. -Да, да, несомненно. Я получил небольшой гонорар… -Вы это уже говорили, - оборвал его хозяин квартиры. -Хорошо, не буду вас больше утомлять, - сразу понял он ситуацию. - Сколько вы хотите за них? -Ну, не знаю… я купил их за… - он назвал сумму. Ученый почмокал губами, нахмурившись, видно такая сумма для него была великовата, но уже через мгновение справился со своим раздумьем. -Хорошо, решено. Помогите мне только упаковать их. Андрей облегченно вздохнул, слава Богу, дело сделано, с завтрашнего дня он засядет, наконец, за работу, войдет в свой привычный рабочий ритм. Картины упаковали быстро, завернув их в толстую бумагу и аккуратно перевязав бечевкой. В следующее мгновение Арон Моисеевич, счастливый от приобретения, полез в карман за деньгами, отсчитывая положенную сумму. -Кстати сказать, эти картины, как говорят, имеют название. -Разве? – удивился Андрей. – На них ничего не написано. Какое же? -«Вера. Надежда. Любовь». -Но почему? -Ну, это очень просто. Молодое лицо – оптимистическая вера в счастливое будущее. Лицо зрелой женщины – надежда на удачную судьбу семьи, а любовь – вечное чувство нежности и заботы, которое испытывает женщина, к остающимся на этой земле детям. -Любопытно. По-моему, такое название вполне объяснимо. Беседу прервал неожиданный телефонный звонок. -Извините, - обратился он к ученому, - я только отвечу. Арон Моисеевич так и остался стоять с протянутой рукой, в которой были деньги, наблюдая за выражением лица хозяина. Через несколько мгновений он понял, что разговор был для того чрезвычайно важным, он только односложно говорил «да»… «да»… и то бледнел, то заикался и краснел, не в силах справиться со своими эмоциями. Положив, наконец, трубку, он без сил опустился на стул, все еще не сумев прийти в себя. -Ну что? – тревожно спросил Арон Моисеевич, наблюдая как у того трясутся губы, как ошарашено он смотрит на гостя, все еще не сумев справиться с волнением. –Что-нибудь важное? Сглотнув слюну, и издав какой-то непонятный клокочущий звук, тот почти неслышно ответил: -Роман приняли!.. Глаза ученого засветились счастьем, на губах расцвела радостная улыбка. -Ну вот, вот! – счастливо воскликнул он, - Я же говорил: картины приносят удачу. Мой товарищ не обманул, он, знаете ли, был честнейший человек… -Сказали, - все еще в счастливой растерянности уже не слушал он ученого, - чтобы пришел завтра, для разговора с редактором, там только небольшие стилистические поправки… -Знаете, молодой человек, я искренне рад. Да, да! Я вас отлично понимаю... Когда мне в первый раз отказали в публикации статьи по проблемам коллоидов, я был точно в таком же состоянии, но потом… Теперь все у вас наладится, поверьте. Картины принесли вам удачу. – И добавил грустно: - Знаете, честно сказать, теперь и мне не помешала бы удача. В моем возрасте много проблем со здоровьем… Впрочем, не обо мне сейчас речь, возьмите деньги, - и протянул их продавцу. Но Андрей не отреагировал, он все еще был под впечатлением от только что состоявшейся беседы. -Редактор сказал… -Что? Что сказал? -Что у меня хороший язык… интересные характеры… важная тема… - Он потер лоб ладонью. - Никак не могу придти в себя. -Поздравляю. Вот деньги. Андрей, наконец, осознанно посмотрел на протянутую химиком руку и вдруг, совсем неожиданно для себя произнес: -Знаете что, Арон Моисеевич, я отдам вам эти картины бесплатно. У того от удивления поднялись брови. -Как бесплатно? Вы же заплатили за них деньги, и, вероятно, немалые. -Пустяки. Пусть теперь повезет вам. -Но как же так? – растерянно пролепетал тот. – Это слишком дрогой подарок… Я так не могу. -Возьмите, возьмите. Денег я не приму. Андрей, окончательно придя в себя, поднялся со своего стула, и, подойдя к гостю, пожал ему руку. -У вас все наладится, поверьте. Желаю удачи. Лицо ученого сморщилось от подступивших слез, он едва сдерживал себя, чтобы не заплакать. Потом, в порыве благодарности, обнял его, уткнувшись лицом ему в грудь. -Мерси… мерси…- только и смог вымолвить он.- А роман, когда выйдет, пообещайте, что подарите мне. -Обещаю. Старик беспомощно хлюпнул носом, часто заморгал глазами, пытаясь сдержать себя и, бережно прижав к груди картины, попятился к выходу.
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в |
© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ" |
|
 |
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
