   |
| |
Александр БАЙГУШЕВ |
|
|
РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ |
|
О проекте
XPOHOCРусское полеМОЛОКОБЕЛЬСКСЛАВЯНСТВОПОДЪЕМЖУРНАЛ СЛОВОВЕСТНИК МСПС"ПОЛДЕНЬ""ПОДВИГ"СИБИРСКИЕ ОГНИРОМАН-ГАЗЕТАГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАГЕОСИНХРОНИЯ |
Александр БАЙГУШЕВКультовый поэт русских клубовВалентин Сорокин(пятнадцать тайн «русского сопротивления») Тайна одиннадцатая. Зачем теперь голубой провокатор Васин сталкивает лбами Валентина Сорокина и память о Вадиме Кожинове?Самым беспардонным, подлым образом, не анализируя, не разбирая, демонстративно не читая, но просто беспардонно и цинично оплевав творчество Валентина Сорокина, голубой провокатор Васин решает, что первую свою задачу – вымазать русского поэта грязью только за то, что русский, он выполнил. И опять играя под «наивного» русского обывателя Васин принимается за вторую часть своей провокации. Мы помним, что «внести раскол в ряды идеологического» было главным методическим приемом в деятельности «Пятки» - 5-го главного управления КГБ по борьбе с идеологической диверсией. «Сейте раскол! - инструктировал Андропов (Файнштейн) на всех совещаниях своих сексотов– сталкивайте русских патриотов лбами. Это лучший способ минимизировать главную опасность для советской власти – русский национализм». Васин верен, иезуитски верен этой старой андроповской методике «вносить раскол».
Когда Кожинов принес мне эту свою монографию (я тогда работал под «крышей» издательства «Современник» заместителем главного редактора Валентина Сорокина и как раз курировал литературоведение), то он честно сказал, что ни на что не надеется. Он был всего лишь кандидат филологических наук, даже не доктор, а взялся полностью переоценивать все устоявшиеся взгляды советского вульгарно социологического, классового «краснопрофессурного», полностью еврейского по своему духу литературоведения. Эта книжка означала русскую духовную революцию. Русское прозрение! Но мы с Сорокиным формально не имели никакого права ее печатать. По введенной в советское время крепкой цензурной практике – писать такого рода монографии (по сути своей, академические учебники) дозволялось только академикам, ну, в самом минимальном случае известным докторам наук с ярко красным партийным билетом. А ни того, ни другого не было у Вадима Кожинова. Получить степень доктора нашим русским ребятам еврейская «красная профессура» не давала – бросала черные шары при тайном голосовании или подключала придуманную партией незаконную (нигде в мире такой нет) контрольную инстанцию над ВУЗами - ВАК, так называемую высшую аттестационную комиссию, в которой ключи были у «красной профессуры». Даже Петр Палиевский, зам. директора ИМЛИ, о работах которого по Фолкнеру с придыханием говорили во всех западных университетах, никак не мог в советского время защититься, Сергею Семанову блестящую диссертацию ВАК в 1974 году зарезал по личному указанию А.Н. Яковлева. Это была последняя акция русофоба и подонка перед его отъездом в ссылку. Сергей Семанов демонстративно так и остался не утвержденным ВАК по идеологическим причинам (но признанным достойным степени доктора своим ученым коллегами – по тому времени самым лучшим, самым авторитетном ученым советом страны!). Олег Михайлов и Виктор Петелин, ученые с громадными именами, защитили свои докторские тоже только в постсоветское время. На книгу Вадима Кожинова от нас цензура, естественно, стала сразу требовать официальное разрешение Академии наук. Не больше, не меньше. Кожиновские недруги (а их было пруд пруди и все одной черной «жидовствующей» масти) подключили два отдела ЦК КПСС и «Пятку» КГБ. Давили на нас с Валентином Сорокиным, угрожая, что мы положим партбилеты, если издадим «потенциального диссидента» со страшной силой. Не помогало даже мое хоть и совершенно закрытое, но кому надо вполне известное авторитетное положение координатора в личной стратегической разведке Генерального секретаря. Однако за Кожинова, видно, было само Проведение. Я стал через секретариат Генсека (другого рычага у меня не было) доказывать ведомству Андропова, что иначе рукопись вот-вот появится с громадным скандалом на Западе, а сам Кожинов превратится в антисоветчика уровня Солженицына и вынужден будет уехать на Запад. Нас с Сорокиным неожиданно подержал с удовольствием прочитавший рукопись Кожинова член Политбюро Константин Черненко – он, где надо, во время даже намекнул, что страшно любящий стихи Брежнев тоже вроде бы листал рукопись и ничего крамольного в ней не увидел. «Хотя, конечно, решать Вам, Михаил Андреевич», - хитро подольстил Суслову Черненко. И Суслов клюнул - позвонил Андропову, чтобы тот снял запрет цензуры, и – монография Вадима Кожинова вышла и принесла ему громкое имя. Ее первый экземпляр долго лежал на столе Леонида Брежнева, который книгу Кожинова листал для души и даже по собственной инициативе лично принял меры, чтобы ее не «раздолбали» местечковые жидовствующие «красные профессора».
Валентин Сорокин Не плачь Разве мало Бога мы просили
Конечно, это не «тихая лирика», из которой в свое время сделал культ Вадим Кожинов. Но я не уверен, что сегодня даже Николай Рубцов и Владимир Соколов, будь они живы, остались бы «тихими лириками», как «обучал» их Вадим Кожинов. Теперь о моем личном отношении к великому авторитету Вадима Кожинова. Лукавый Васин либо действительно толком не читал, но скорее, что делает вид, что он не читал моей книги «Русский орден внутри КПСС. Помощник М.А. Суслова вспоминает», М., изд. Алгоритм и Эксмо, 2006, хотя это уже ее второе издание и рецензии были во многих газетах. Эта книга в основном о 60-х годах. Но у нас сейчас опять русская смута, и важно напомнить, что полвека назад в 60-е годы прошлого века после космополитической троцкистской, так называемой «хрущевской оттепели» наше русское положение, особенно в среде интеллигенции, оказалось немногим лучше, чем сейчас. Такие же были «разброд и шатания», такая же полная задавленность «чужими» по духу. Такая же, казалось, беспросветная духовная смута. Но ведь тогда-то поднялись мы с колен! Как мы тогда поднялись с колен, опираясь на «русские клубы», я и попытался рассказать. Так вот: эту свою программную монографию «Русский орден» я с первой же страницы начинаю именно со ссылки на непререкаемый авторитет нашего выдающегося соратника, члена бюро (= нашего русского Политбюро) теневого движения «русских клубов» Вадима Валерьяновича Кожинова. В доказательство я сейчас даже процитирую самого себя, потому что без этих слов такие местечково-салонные наивные «васины», никогда не поймут ни меня, ни Кожинова, ни Семанова, ни Куняева, ни Ганичева, ни Феликса Кузнецова, да не поймут никого из блаженных русских подвижников моего знакового поколения «шестидесятников»: «Вадим Кожинов вспоминал об обстановке в 60-х, в которой мое поколение, мы, русские интеллигенты (которые вскоре полуподпольно объединятся в «русских клубах»!), входили в культурную жизнь. Был какой-то ужас. Было «их» полное, как сейчас на телеэкране в программе «Культура», засилье вокруг. В интервью специзданию «Русский переплет» (5.8.1999 г.) Кожинов признавался: «Я общался почти исключительно с евреями. Потому что русских не было (?), они исчезли (?), то есть русские высокого интеллекта и высокой культуры, их почти не было. Мы были так «ими» забиты, так ими «обмишурены», что даже лучшие из нас чуть ни молились на них. А они держались как высшие существа; особо не ценить их могли только презренные «Антисемиты»». Вадим Кожинов искренен: «Когда я приехал к Михаилу Михайловичу Бахтину (выдающийся русский ученый, теоретик русского полифонического романа – А.Б.) чуть ли не первое, о чем я его спросил: «Михаил Михайлович, я не могу понять, как вы мне порекомендовали почитать Розанова, ведь он такой страшный антисемит». Кожанову казалось, что читать такую книжку, такого автора просто неприлично. И он был, как громом-молнией, поражен спокойно-грустным ответом великого Бахтина: «На что Бахтин мне ответил: «Что ж поделаешь, но примерно также думали и писали о «них», правда, чуть меньше, чем Василий Васильевич Розанов, почти все великие писатели и мыслители России, начиная с Пушкина, Лермонтова, Гоголя или Киреевского, Аксакова и прочая». Кожинов растерялся, не поверил ушам своим: «И тут я опять изумился: «Ну, как же так?! Я не читал». Он же мне говорит: «Понимаете, это замалчивается, многое выбрасывается. Например, в собрании сочинений Льва Толстого, которое называется полным, есть более пятидесяти купюр, касающихся еврейского вопроса. Так все думали, потому что это воспринималось как реальная опасность, реальная угроза». Вадим Кожинов признается (и такое было со многими из нас; у каждого из нас был свой Бахтин, снявший пелену с глаз!): «Это открытие было для меня колоссальным переломом. В то время не было человека в мире, который мог бы вот так меня изменить. Мне до этого казалось, что сказать что-нибудь критическое об евреях значило проявить себя как человека неинтеллигентного. Что интеллигентный человек, культурный человек не может ничего говорить против евреев. Ну, хотя бы потому, что это такой страдающий народ, гибли от рук нацистов, что это недопустимо». Сразу же оговорюсь, что, опираясь на авторитет Вадима Кожинова, я много раз подчеркиваю в своей монографии - речь ни в коем случает тут не идет о евреях по крови, то есть о низменном бытовом «антисемитизме». Речь идет о том противопоставлении себя «еврею» по духовному менталитету в однозначном смысле «бездуховному торгашу», «чистому потребителю», которое настойчиво проповедовал сам Карл Маркс, сам внук раввина. Мы никогда не продвинемся вперед на перманентном, в две тысячи лет горячем фронте русско-хазарского (хазары были иудеями по вере) духовного противостояния, пока взаимно не разберемся с ловящими рыбку в мутной воде. С превращающими сложный духовный фронт сожительства-противостояния у нас в Отечестве двух избранных Господом народов – народа Закона и народа Благодаи - себе в легкий спекулятивный заработок. Стравливающими нас и переводящими духовную борьбу на уровень зоологической кровной ненависти между «бытовыми антисемитами» и такими же подлыми «бытовыми русофобами» - между «шевцовыми» и «дейчами». Кажется, с точки зрения философии все давно всем ясно: есть два великих мессианских богоизбранных народа «ветхозаветный» (= иудейский) и новозаветный (= русский – «Москва – Третий Рим»). Господь Отец открыл первую часть общей «Библии» ее «Ветхий завет» иудеям как первую прагматическую часть своего учения – жить по Закону (= через заклятие, то есть прямое насилие). Потом по прошествии длительного воспитательного срока прислал к ним же своего Бога Сына, чтобы тот открыл «Новый завет» - как жить человечеству по Благодати. То есть через духовное совершенствование торить путь ко всеобщему братству, равенству и добродетели. Для Христа нет ни эллина, ни иудея – все братья во Христе. Но иудейские фарисеи (не еврейский народ, а правившая тогда им элита, олигархи, вроде «чубайсов» – фарисеи) Бога Сына не приняли, даже распяли. Христианство однако пустило корни в человеческом общежитии, привилось на земле, но вскоре тоже погрязло в прагматизме и потребительском торгашеском приспособленчестве католичества и реформации. И только «Москва – Третий Рим», сплотив вокруг себя терпеливый и смиренномудрый второй мессианский русский народ, подняла на свое черно-злато-белое «черносотенное» знамя все идеи раннего апостольского христианства. Напоминаю снова и снова эти азы православного сокровенного учения - исихазма. Можно их принимать или не принимать. Но в них нет ни грана антисемитизма. Идет борьба сугубо духовная. И никак не русского с евреем по крови, а русского (= православного) по духу с «торгашем», «низменным потребителем» по духу. Вдабливаю Васиным и Бушиным: это по Марксу; такой знак равенства ставит сам Маркс, а уж он-то знал идеологию иудаизма - сам был любимым внуком раввина. Грубо говоря, идет борьба с местечковым приспособленчеством и духовным вампиризмом. За высокие идеалы! Так и будем спорить об идеалах. Тем более, что и на нашей и на той стороне полно искренних «перебежчиков» другой крови. Многие православные евреи, ярчайший пример Борис Пастернак, голову были готовы положить за общую Русскую Идею, и сейчас таких же много в «русской партии». А русские иудушки, типа Александра Яковлева или Михаила Горбачева, были готовы сдать Россию мировой торгашеской синагоге. Тут позиции ясны. Но именно такое высокое противостояние великих идей сознательно затушевывается «бушиными» и «дейчами», опошляется и низводится до бытовой склоки с поножовщиной и взаимными истошными воплями об «антисемитизме» и «русофобии», о «русском фашизме» и «фашистском сионизме». Так вот, чтобы не было противостояния на бытовом низменном грязном уровне, сегодня как раз нам так и нужны национальные партии, национальные общества, где разговор бы шел не на уровне «подворотни»: «Бей жидов, спасай Россию! А для «спасения» пырни ножом первого попавшегося несчастного, ни в чем не виноватого, страдающего от «чубайсов» и так же как ты, верующего в свои наивные идеалы еврея в синагоге!». Известный либерал еврей Виталий Третьяков сейчас в ужасе рыдает в передовой статье знаково «демократического» (= «ихнего») еженедельника «Московские новости», 2006, № 12: «Россия погружается в омут ксенофобии, а точнее, расизма и русского фашизма – такой диагноз ставят многие из тех, кто комментирует ряд событий последних недель и месяцев». И он утверждает, что вскоре мы получим: «эскалацию насилия на национальной основе, причем с обеих сторон. Эскалацию такого масштаба, что, боюсь, справиться с ней едва ли сможем. Столь же небезобидны и составления всякого рода списков тех, кого та или иная группа общественно значимых лиц считает (пусть даже справедливо или почти справедливо – где грань?) «расистами», «фашистами», «нацистами» и т.д. Тут же будут составлены – да уже составляются, а частично уже публикуются – противоположные списки. А далее – око за око, зуб за зуб, и в конечном счете итоге – кровь за кровь». Еврей либерал Виталий Третьяков совершенно прав. И я вижу одно решение вопроса – перевести споры из подворотни, из поножовщины, в сугубо духовные споры программно национальных политических партий. Только сами русские (а нас 80%) смогут остановить свою во всем разуверившуюся, бунтующую от отчаяния молодежь. Иначе русский бунт страшный и беспощадный неизбежен. Мы должны перевести все споры на высокий уровень духовного соревнования, идейной борьбы и соревнования идей, а не ножей (да, именно соревнования идей! не все в иудейском прагматизме плохо – многому полезно нам, русским по духу, у евреев и поучиться, в первую очередь сплоченности!). Насмотревшись на сплошь чужие рожи на евреезированном телеэкране (где не знают меры в пропаганде только «своих» по крови и этим сами вызывают к себе патологическую ненависть), сегодня действуют психически больные люди. Но завтра поднимутся все русские. А нас, повторяю, 80%. Никакие спецназы тогда не помогут – гражданская война вспыхнет, как факел. Была уже страшная Кондопога Что еще для протрезвления умов надо?! Власть должна понять, что «русская партия» - это наша естественная русская реальная самозащиты против беспредела иудейской олигархии. В русской партии-защитнице – гарантия соблюдения всех наших русских «прав человека». Или у нас «права человека» только для нерусских? Ведь мы уже в своей собственной стране превратились в попираемое чужими грязными СМИ количественное большинство, но «духовное меньшинство». Для нас русские духовные объединения - это право на духовное выживание русской нации. Но для кого-то – ух, как страшно! – всякое движение русского духа – это не иначе как призрак погромного «черносотенства». Дрожат: «А что, если русские опомнятся, в кулак соберутся, и выкинут нас, чужих олигархов, русских постоянно духовно распинающих, - выкинут вслед за Березовским и Ходорковским нас, всех Абрамовичей, с нагло занятых нами господствующих над русской безмолвной равниной высот?» Сейчас у олигархических оккупантов куча партий, но вот русской патриотической партии не допускают к выборам в Государственную думу ни одной. Даже закон специальный ввели, что нас в русском государстве партии не имеют право иметь в своем названии ни слова «русский», ни слова «православный». Бред какой-то иудейский! Титульная, державообразующая нация, 80% населения – русские, больше любой титульной нации в Европе. Больше, чем процент французов во Франции или немцев в Германии – но у них на Западе собираться во французские и немецкие, в христианские по самому названию партии можно, а у нас под оккупацией нельзя. Это лучше любого довода сразу наводит на обидную мысль об отношении к нам, русским, как к порабощенным туземцам. Оккупантам создание внутри нашего оккупируемого народа своих русских организаций смертельно опасно. Маленький кухонный кружок еще туда-сюда, но только не массовая организация. Провокатор Александр Васин потому так и нажимает, так лукаво якобы откровенничает: «Прошу понять правильно, опыт собственной жизни привели меня к мысли, что нам, русским, необходимо научиться работать не только элементарной артелью». «Артель» Васину ненавистна, потому что именно русской артельности (= соборности) больше всего «они» боятся. Васин приписывает Вадиму Кожинову «кружковщину» и странные «истины», вроде: «К тебе стараюсь не лезть». Да Кожинов за такие слова выгнал бы его с порога. И ни в его кружке, ни, тем более, в привилегированном «Русском клубе» такой Васин уже бы никогда не показался. Потому что как раз Кожинов-то лез в душу к нам, своим соратникам, к каждому, и настаивал именно на артельном, соборном дружном взаимодействии. Выдающий советский историк Сергей Семанов был одним из ближайших друзей Вадима Кожинова. И - его первым наставником по историческим штудиям, как раз и приобщившим профессионального филолога Вадима Кожинова в тайное тайн смежной профессии - музы Клио. Так вот сейчас он вспоминает на авторитетных страницах куняевского журнала «Наш современник», 2006, №1: «Здесь самое время отметить, что Кожинов был отнюдь не одиноким витязем в своих ристаниях на просторах русской истории. Отнюдь. Истинно по-русски он всегда пребывал человеком артельным, был окружен друзьями, соратниками, а потом и учениками. Ученики пусть расскажут о себе сами. Но вот об одном из соратников его рассказать я обязан. Они влияли на Кожинова, а он влиял на них». Дальше идет речь обо мне, и я скромно остановлюсь в цитировании. Но сразу подчеркну, что мое влияние было чисто политическим. Я делился с друзьями тем опытом работы в стратегической Закулисе, которого у них, естественно, не было. Но думали мы все всегда именно артельно – общим умом проблемы всегда виднее. И потому именно «артельность», «соборность» были для Вадима Кожинова, вовсе не идиотским васинским «мент Алитетом», идущим в горы», а смыслом, самоей сутью его жизненной и творческой русской позиции. Одни в нашей «артели» брали на себя открытые русские манифесты, писали громкие статьи, за которые их потом, как Чалмаева, Лобанова, Семанова нещадно травило КГБ, вернее, всякие «чужие» в нем, местечковые Филиппы Бобковы и ему подобные. Другие взяли на себя самую поганую, черновую работу – внедрялись в партийные и гебешные структуры и страховали таких открытых борцов, как Кожинов или Куняев. Ну, а вместе это была именно артель, именно русский национальный собор, в котором каждый высказывал свободно свое мнение, но все вместе дисциплинированно делали одно общее дело. Я не буду вдаваться в частности, как структурировалась изнутри «Русская партия внутри КПСС», я достаточно прозрачно написал об этом в своей книге с таким названием (М., Алгоритм, 2006) – умный поймет, как надо работать с властью и как организовывать сопротивление оккупантам. Вадим Кожинов, кстати, был в этом вопросе докой – любому подпольщику даст сто очков. Поэтому мы все так его и уважали, так и трепетно внимали его и Петра Палиевского глубоко продуманным инструкциям по балансу на «проволоке». По организации как бы «полуподполья» - «полупосвящения», частично легализованного крышей» ВООПИК, - по засекреченным орденским принципам. В работе по методике «полупосвящения» - на грани дозволенного, и лишь намеками переходя за политическую грань (все время на грани фола, но так чтобы нельзя было арестовать!), Вадим Кожинов был великий мастер. Я вообще абсолютно не понял Александра Васина (неужели он настолько всех считает профанами?), когда он на протяжении всего своего длиннейшего и путаннейшего якобы мне ответа-возражения настойчиво противопоставляет придуманный им якобы идеальный маленький «кожиновский кружок» широкому массовому движению «русских клубов». Как можно столь цинично и нагло противопоставлять домашний кухонный кружок соборному движению, образовавшему внутри себя и из себя поистине орден – массовую «Русскую партию внутри КПСС», координировано действовавшую, с отлаженными прекрасными связями внутри КПСС, внутри КГБ, внутри других разведок и среди интеллигенции, особенно во всех творческих союзах?! Да неужели Васина, если уж он себя считает учеником «самого Кожинова» (хотя Кожинов бы такого на порог не пустил), никто не просветил, что именно Вадим Кожинов был одним из отцов-основателей сего нашего движения. Об этом же много раз писалось во всевозможных воспоминаниях участников «русского сопротивления». Именно «Кровавый Валерьяныч» (его кодовая кличка) задавал самый напористый тон на всех наших обсуждениях в Высокопетровском монастыре. Именно он постоянно «давил на психику», расставляя и продвигая кадры – не раз среди ночи звонил мне, как исполнительному секретарю движения, настойчиво называя открытые им новые русские имена в провинции и требуя для них «русской опеки». Он очень, очень внимательно следил за открывающимися русскими дарованиями в глубинке и, буквально как наш генерал, со свойственной ему командной напористостью требовал, чтобы названные им русские имена оказались в издательских планах, заняли ключевые должности в творческих союзах и издательствах. Он не просил, он не пытался замолвить слово, он именно требовал: «Не трусь! Используй свои возможности! Поговори с Черненко, раз он отвечает за кадровую политику в партии! Поговори, наконец, с Брежневым через Галю! Я Олега Михайлова, Витьку Буханова тоже подключу. Пусть ей капнут. Не трусь. Если сейчас Палиевского заместителем директора ИМЛИ не утвердят, то уже никогда не утвердят. Нельзя проигрывать! Добейся утверждения Палиевского.» То, как Кожинов умел «давить на психику», общеизвестно. От него страдали все наши «функционеры» (то есть те, кто, работая в «русских клубах», осознанно вели двойную игру, продолжая оставаться, или даже сознательно «ради дела» поднимаясь в высокой номенклатуре КПСС, раздававшей престижные должности и ключевые посты). Еще раз для таких «хуторян», как Васин. Это не было с нашей стороны фарисейством. Каково было мне, глубоко верующему человеку, принятому в скиту в исихазм прислуживать ярому атеисту Суслову, от одного вида которого меня трясло. Но не ради льгот и авосек на «двойную игру» мы шли. От «авосек» и прочих льгот чаще всего мы демонстративно отказывались. Во всяком случае, я лично не знаю ни одного случая, когда русский человек брал бы «авоську». Я наотрез отказался сразу. Сергей Семанов был главным редактором массового журнала «Человек и закон» - высшей партийной номенклатурой, но от номенклатурных привилегий тоже брезгливо отказался. Мы шли в номенклатуру не за подачками. А просто все понимали, что «кому-то из нас проникать надо», что воюют наши неистовые Валентины Сорокины и Вадимы Кожиновы не за свою неповторимую индивидуальность, а за артель - за общее русское дело. И многие партийные функционеры (да, да, самые партийные, типа Ганичева и Прокушева!) головой рисковали, чтобы русскому делу помочь. А ситуация во властной элите тогда была, в который раз это повторяю, в точности такая же крайне напряженная, как сейчас. Правда, тогда аджубеевские и шелепинские «младотурки», «троцкисты» и «космополиты» (а всем понятно, это по национальному составу преимущественно кто!) вслух квалифицировали тогда всех нас, русских, по крайней мере, хоть не «фашистами». Тогда у нас до этого-то хоть, слава Богу, дело еще не доходило, мы бы тут же открыто набили морду любому, вслух оскорбившему нас «фашистами»! Что Станислав Куняев, кстати, прямо и сделал, набив морду Бене Сарнову. Нас тогда «они» (понятно кто) клеймили «национал-большевиками» (= «черносотенцами») и «сталинистами» (= монархистами, имперцами). И «они» ведь тогда в самом начале 60-х впрямь сумели оттереть всех «почвенников» от «пирога» и заняли все ведущие позиции в аппарате партии, на СМИ. Телевидение было тогда, как сегодня, сплошь «ихним», таким же «чубайсовским», а в творческих союзах (их было до 80%). Но мы, русская творческая интеллигенция, - еще раз повторю, чтобы васины, наконец поняли, как надо бороться, - мы артельно объединились. Начали с кружков. Затем сплотились в свою «теневую партию» внутри правящей КПСС (мы не брезговали правящей партией, не отстранялись от нее, а мы боролись за нее!), и мы дали оккупантам такой бой, что духовный лидер оккупантов, американский «агент влияния» А.Н. Яковлев кубарем вылетел с ключевой должности главного пропагандиста в ЦК КПСС. Мы начинали с нуля. Но уже лет через десять многие ключевые позиции были у нас, русских. Вот так было! Я сделал это длинное политическое отступление, потому что иначе не читателю не понять, почему сегодня так ненавистен провокаторам васиным «культовый поэт русских клубов Валентин Сорокин», и почему свой грязный местечковый «ор» и истошный «хуторянский» крик васины поднимают даже при одном упоминании имени Валентина Сорокина. Васины никак не могут понять, за что его очень любили и всегда поддерживали Иван Акулов, Григорий Коновалов, Владимир Чивилихин, Людмила Татьяничева, Федор Абрамов, Валентин Пикуль – признанные авторитеты «русского сопротивления». Чем оно околдовал мэтров? Ну, конечно, как можно «хуторянским» отщепенцам васиным простить Валентину Сорокину, например, такие стихи из его поэмы о Георгии Жукове:
«Ушел! – подумал Сталин, - вот гордец, Страной не легче править, чем фронтами, Я по годам почти ему отец, Почти в отцы гожусь ему годами. А, в сущности, какой же я отец? Дочь спуталась с одним, с другим и с третьим. Василий – ухарствующий купец. Отец я, но солдатам, а не этим... Солдатам, кто холеру погасил, Кто вычистил расистское болото, И если б я прощенья попросил, То у кого? У русского народа!» И, возбужденный, видел из Кремля, Как над Москвой-рекой заря пылала. Кружилась и в туманы уплывала Измученная русская земля.
Я помню, что эти стихи часто по памяти цитировал Вадим Кожинов, «подредактировав» для нажима пару строк: «дочь спуталась с одним, с другим евреем, с третьим» и «кто вычислит троцкистское болото». Мы с ним с писательской бригадой вместе выступали по многим городам. И вот в Ташкенте он мне однажды признался, что порой даже перестает презирать современные поэмы (а поэмы как жанр Кожинов не жаловал – предпочитал эпосу лирику), когда читает сорокинского «Жукова». Сорокин и Кожинов легко находили точки соприкосновения. Оба были пламенно сакрально помешаны на «русской идее», на «русском ордене», на «русском сопротивлении». Но Васин – провокатор. И поэтому прямо сказать, что ему одинаково ненавистны и Валентин Сорокин и Вадим Кожинов за то, что оба из «русских клубов», он ни за что не скажет. Он будет ходить вокруг да около и пытаться найти какую-то щель между нами, чтобы в нее, как таракан пролезть. Он развязно пишет про мою первую статью о Валентине Сорокине: «О «Валерьяныче» (нашел себе панибратски «Валерьяныча»! да Кожинов бездарей на дух не переносил! – А.Б.) писано-переписано, и ничего нового автор не добавляет». Но если все факты про Кожинова общеизвестны, то в чем тогда весь сыр-бор?! Оказывается, в том, что я якобы факты так перегруппировал, что Кожинов мною оказался унижен. Как я, по мнению лохотронщика Васина, якобы унизил великого поэта Николая Рубцова, я уже читателям продемонстрировал. В отношению к Вадиму Кожинову Васин применяет абсолютно такой же лохорон на идиотов. Васин усиленно муссирует: «Что же до претензий к Кожинову, то, очевидно, А. Байгушев приписывает ему свои правила обработки людей, то, как они действовали в «русских клубах»». Кто это многозначительные «они»? 5-е управление КГБ, которое неоднократно вызывало Кожинова на «профилактику»? Но Вадим Валерьяновичем был не тем человеком, которого КГБ смогло бы использовать «втемную». Тем паче, Вадим Валерьянович никогда в жизни не стал бы сознательно подыгрывать ненавистной в «русских клубах» «Пятке» Андропова. Тогда кто обрабатывал людей в «русских клубах»? Или, может быть, личная стратегическая разведка Генерального секретаря? Но она не играла в такие игры. Эта была не та организация, которая имела задачей вмешиваться непосредственно в конкретную деятельность «русских клубов». Она занималась аналитическими разработками партийной стратегии, а не слежкой и работой в массах – сексотство было прерогативой КГБ, а не личной стратегической разведки Генсека. Васин просто не понимает того, о чем взялся судить. Максимум, что я мог сделать для «русских клубов», это в случае опасности прикрыть кого-то из видных русских деятелей от провокаций со стороны КГБ, опираясь на авторитет Генерального секретаря партии. А внутри массового движения «русских клубов» скорее это уже я должен был действовать по тем правилам, которые мне диктовали его такие видные лидеры, как Юрий Прокушев, Валерий Ганичев, Сергей Семанов. И, конечно, - Вадим Кожинов. Он был меня старше, опытнее и именно он, Сергей Семанов, Петр Палиевский и Святослав Котенко под прикрытием академиков Игоря Петрянова-Соколова и Бориса Рыбакова стали первыми организаторами «русских клубов». Хоть про меня и острили, что на меня мои коллеги возложили организационную роль «генсека» «русских клубов». Но это была только приятная мне милая шутка. Моей главной задачей было скорее «крышевать» вольные русские клубы своим тайным номенклатурным весом и затем проталкивать хорошо зарекомендовавших себя в «русских клубах» людей в аппаратную номенклатуру КПСС. Поднимать присмотренных в русских клубах энергичных русских парней на ключевые посты в партии и стране. Не всегда это удавалось, но я, конечно, помогал русскому сопротивлению, как мог - занимался нудной аппаратной «секретарской» технической работой, необходимой при организации такого массового движения как «русские клубы». А Вадим Кожинов у нас – он думал. В «политбюро» наших «русских клубов» Вадим Кожинов был признанным авторитетом, мозгом и мотором наших собраний. Его значение для формирования мировоззрения «русских клубов»» несомненно столь же велико, как Сергея Семанова, Юрия Прокушева, Валерия Ганичева, Святослава Котенко, Петра Палиевского, Анатолия Софронова, Анатолия Иванова, Сергея Викулова, Феликса Кузнецова, Владимир Гусева. Вадим Кожинов был теоретиком по складу ума. Не случайно он в течение долгих лет был заведующим отделом Теории литературы в ИМЛИ АН СССР. Васины либо не понимают, что это был очень крупный и авторитетный ключевой пост в иерархии Академии наук. Но Кожинова как видного теоретика литературы и истории наши окаянно «жидовствующие» марксистские «красные профессора» долгое время никак вообще не хотели признавать. Сколько раз мне приходилось его защищать от них, опираясь на секретариат Генсека. Иначе бы быстро его «съели». Даже теперь, когда после стольких его блистательных книг не признавать Вадима Кожинова стало уже не возможно, «они его вроде бы признают, но почему-то только как литературного критика – идеолога «тихой лирики». Хотя нынешнее громадное имя Кожинову сделали, - будем уж честны перед собой, - отнюдь не его многочисленные прекрасные труды по теории литературы и о сравнительных достоинствах лирического и эпического начал в поэзии, а именно его сугубо политические книги, построенные на его собственном уникальном и храбро вызывающем, подлинно новаторском прочтении русской истории. Итак, Вадим Кожинов был, как и Валентин Сорокин (каждый на своем посту), были моторами «русского сопротивления». Оба были равноценными знаковыми фигурами «русских клубов» и умели объединять вокруг себя и «заводить» людей. Но что до исторической правды провокатору из проандроповской «авторской песни» Александру Васину?! Не моргнув глазом, он тупо твердит: «А вот провоцировать своих друзей «русским клубам» Вадим Валерианович, и, правда, не давал». Ну, опять хоть стой, хоть падай! То есть получается, что Вадим Кожинов вел какую-то двойную игру, сам в «русские клубы» активно ходил, был их основателем и идеологом, а вот своих личных друзей от русской заразы оберегал. Логика потрясающая. Но вполне в русле подлой местечковой нахрапистости, старающейся любым способом не пустить молодежь в «русские клубы». Боящийся пробуждения русского самосознания, как огня, Васин затем еще и еще раз подчеркнет, что якобы Кожинов: «Не изображал в России мученика русской идеи». Что он якобы был сторонником «вхождения народных творцов в светскую (= нерусскую) культуру России». Надо ли Васина понимать, что - порывая тем самым с истинно народным православным сознанием и с церковью? Да Кожинов даже принципиально в партию не вступал, потому что был верующим православным человеком. Я удивляюсь, как это Васин еще не написал, что Вадим Кожинов на самом деле был борец с «фашистскими русскими клубами». Ох, бы в струю попал. Ох, бы его озолотили. Но особенно трогателен пассаж Васина про то, что прежде, чем идти в русскую идею надо непременно прислониться к евреям и получить от них благословение. Поэт-лилипут Васин упрекает русских: «И уже забыли, что практически все, наспех цепляемые Байгушевым поэты, шли сначала за помощью к Б. Слуцкому, А. Межирову и получали ее. А потом сами искали Вадима Кожинова. И далеко не все, кто искал его и нашел, смогли войти в их стихийное содружество». И еще резче и программнее опять за свое: «Кстати, а «русские клубы» разве не погубили поэта Валентина Сорокина?» «Не хочешь, чтобы тебя погубили, не ходи, не ходи, Иванушка, в русские клубы!» - заладил Васин. Жутко все это читать, хотя в общем-то это, как говорил Генрих Гейне, «старая иудейская песня». Нет, конечно, не надо искусственно спрямлять путь Вадима Кожинова на творческую вершину, сложенную им, как немеркнущий маяк для всех нас, из его семи последних книг. Практически-то ведь громадное имя русского мыслителя ему сделали именно эти семь книг, выпущенные не в советское время, а издательством «Алгоритм» уже в постсоветское время. И именно благодаря яркому, самоотверженному, глубоко творческому издательству «Алгоритм» гигантское имя Кожинова поднялось. И еще раз подчеркну: не на дрожжах литературного критика, специализирующегося на «тихой лирике» в поэзии, он от литературной критики сам отвернулся и в свои лучшие вершинные последние годы ею демонстративно не занимался. А в, казалось бы, совершенно дилетантской для него по образованию чистого филолога сфере - он пришел на поклон к музе истории Клио. Взяв первые уроки у Сергея Семанова, он затем пошел своим путем. Он погрузился в отечественную историю – и он дерзнул одним из первых написать всю горькую правду о русской истории, включая великий обман Октября. Даже про сакральный грязный ярлык «черносотенцы», наклеенный иудейскими «красными профессорами» на весь русский народ. Вадим Кожинов не просто отмыл священное русское имя «черносотенцы» от грязи – он показал всем нам пример самоотверженный борьбы в момент, когда мы все жалко съежились после безумного расстрела Ельциным собственного парламента в Октябре 1993 года, и у нас всех опустились руки. А он поднимал нас: - Не сдавайтесь! Надо начинать «русское сопротивление» сначала. С кружков, с дивана у задней стенки «чужого» журнала! (Кожинов намекал на свою пропагандистские походы в сплошь еврейский журнал «Знамя») Вадим Кожинов был прежде всего «соборником». Он был убежден, что сохраним русскую соборность – сохраним себя как нацию, как мессианский народ «Третьего Рима». Когда я после Октября 1993 года, махнув рукой ушел из сопредседателей «Славянского Собора», он мне язвительно бросил: - Духом пал! Сдаешь позиции! Неужели ты не понимаешь, что еще не вечер. Сейчас верх взяли оккупанты, но русский народ уже грозно безмолвствует. Помнишь Пушкин заканчивает «Бориса Годунова» ремаркой «народ безмолвствует». Это великий намек – на Орден Безмолвия! Какой же ты исихаст, если силы Русского Безмолвия не понимаешь! Мы будем грозно безмолвно копить силы – просвещать народ. А как только мы начнем говорить – мы выметим мусор! Вот таким был «Великий Несмирившийся» - наш любимый «Кровавый Валерьяныч». Поэтому тем, кто хочет идти по нелегкому самоотверженному пути Вадима Кожинова, надо всего прежде осознать себя не удобными для оккупационных властей «хуторянинами», а «русским соборным человеком», каким был с первого же дня и до конца своей жизни великий русский праведник Вадим Кожинов. В последние годы Вадим Кожинов стал поистине мотором журнала «Наш современник», помогая Станиславу Куняеву вывести практически единственный сохранившийся боевой русский журнал на уровень легендарного «Современника» Виссариона Белинского. При этом он во многом пересмотрел свой кругозор, стал внимательнее относиться к эпической поэзии. Настойчиво советовал Юрию Кузнецову работать над программными поэмами, даже попытаться дерзко поднять тему Иисуса Христа. Именно при Вадиме Кожинове Станислав Куняев демонстративно знаково ввел Валентина Сорокина в редколлегию постсоветского журнала «Наш современник», являвшегося при Кожинове ключевым журналом нашего «русского сопротивления» (сейчас журнал как-то поблек; боится иного, более острого, чем у своих «совков» - русских попутчиков, «исихастского» православного русского взгляда). Ну, а что Сорокин покритиковал Кожинова за перегибы с «тихой лирикой»? Так зрелый Кожинов и сам признавал, что переусердствовал с «тихой лирикой», хотя и оправдывал себя тем, что, мол, действовал по обстоятельствам. Не придумай он «тихую лирику», не дали бы «они» (понятно кто?) подняться деревенской русской поэзии. А она, «тихая лирика» при всей её духовной ограниченности, скованности (она, увы, не поднялась до уровня «деревенской прозы» - разве что Николай Рубцов, но его быстро не стало) была возвращением от интернациональной «совковости» Маяковского и Багрицкого, Слуцкого и Межирова к себе – к своим корням.
Валентин Сорокин Возвращение к себе Вся жизнь, как череда порабощений,
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
|
|
РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ |
|
|
Гл. редактор журнала "МОЛОКО"Лидия Сычева
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
Первой
же строкой (грозно открывающей всю его статью) он начинает свою тщательно
просчитанную провокацию с прокурорского противопоставления: «Статья
Байгушева держится на двух темах: великий Сорокин и ужасный Кожинов со всей
своей плеядой». Опять хоть стой, хоть падай.
Мы
с Вадимом Кожиновым и Валентином Сорокиным всегда были самыми близкими
друзьями-единомышленниками. И попрекая нас с Сорокиным якобы недооценкой
авторитета Кожинова как литературного критика, Александр Васин, видимо,
просто не знает (или подло делает вид, что не знает) то, что знали в
«русских клубах» все. Что именно мы с Валентином Сорокиным издали в
советское время Кожинову у нас в издательстве «Современник» лучшую и,
пожалуй, единственную его крупную книгу о поэзии. Книгу, сразу сделавшую
Кожинову громкое имя, как у нас, так и среди славистов на Западе, – мы ее с
Сорокиным, активно пропагандируя, сразу вывезли на многие международные
книжные ярмарки. Это была замечательная кожиновская монография «Книга о
русской лирической поэзии Х1Х века». В своей монографии Кожинов предложил
совершенно новые, полностью ломавшие догмы советской «красной профессуры»
оценки русских поэтов-классиков. Это был колоссальный прорыв плотины косного
«жидовствующего» («отщепенческого») мышления, с 1917-го года загонявшего в
вульгарные социологические схемы всю русскую литературу. 
