|
|
Рамиля Сибагатова, Зиннур Ураксин
Ученый, политик и врач
Жизнь и творчество Мухаметхана Сахипкиреевича Кулаева
Башкиры на протяжении своей многовековой истории жили в соседстве с
сильными государственными образованиями и были вынуждены искать пути
компромисса с ними, во взаимных соглашениях, добрососедстве находили пути
выживания. Так произошло и 450 лет назад, и в марте 1919 года. Исторический
опыт народа помог в 90-е годы ХХ века. Башкиры всегда придавали большое
значение этим договоренностям, верили в их силу и правильность.
Народные волнения XVIII века в Башкортостане выдвинули предводителя
грандиозного крестьянского движения против устоев феодализма и царского ига
Салавата Юлаева, в XIХ веке — великих мыслителей Мухаметсалима Уметбаева,
Ризаэтдина Фахретдинова, в ХХ веке, снова всколыхнувшем башкирские массы, —
лидера национального движения и ученого Ахметзаки Валиди, поэта Шаехзады
Бабича и многих других. Они навсегда вошли в историю и в память народную.
В числе таких деятелей мы вправе назвать имя и деяния Мстислава
Александровича (Мухаметхана Сахипкиреевича) Кулаева, врача по профессии,
ученого-языковеда по трудам, одного из сподвижников А.-З. Валиди в составе
Башкирского правительства, искренне преданного своему народу, разделившего
его горькую судьбу.
Мухаметхан Кулаев родился 25 января (7 февраля — по новому стилю) 1873 года
в деревне Бакатар (другие названия — Йэнсора, Зианчурино, Субханкулово),
ныне Кувандыкский район Оренбургской области. Его родители — отец Сахипкирей
и мать Янифа — были крестьянами-середняками.
Деревня расположена на правом берегу глубоководной реки Сакмар, в живописном
уголке на стыке Южного Урала со степью, почти на границе с казахскими
кочевьями и вблизи пограничной линии Оренбург–Орск.
Об истории этой деревни и этнографии башкир местный краевед М. Баишев
опубликовал большую статью под названием «Деревня Зианчурино Орского уезда
Оренбургской губернии»1. Автор так описал деревню Бакатар: «Деревня эта
основана во второй половине прошлого столетия (т.е. XVIII в. — Р.Ю., З.У.).
Местность, занимаемая деревней, и вся сакмарская долина издавна были
обитаемы кочующими башкирами, которые, подобно киргизам, строили для жилья
войлочные кибитки, а зимы проводили в землянках, занимаясь исключительно
скотоводством и звероловством... Народонаселение деревни Зианчурино
составляют башкиры-вотчинники. Всего жителей 480 душ обоего пола. ...В
деревне есть мектеб и несколько медресе в волости. Имелось три улицы...»2.
Детство мальчика прошло в этой деревне. Занимался он, как и его сверстники,
рыбалкой. Деревню окружали невысокие холмы, заросшие кустарниками и
ягодниками.
Семья была довольно большая — несколько старших братьев и сестер. Жив был
еще бунтарь дед Муса, участник башкирских волнений в 9 кантоне 1835 года.
Мухаметхан сначала учился в медресе при мечети, а через два года перешел в
открывшуюся русско-башкирскую школу. Отец не препятствовал этому, наоборот,
поощрял, хотя в деревне многие (особенно мулла) смотрели на это косо, с
подозрением. Это, видимо, определило в какой-то мере его дальнейшую судьбу.
В этой школе он получил начальное образование, овладел русским языком и
письмом, что имело для людей того времени немаловажное значение.
Как раз к завершению школы в Оренбурге открылась гимназия, и в ней выделили
несколько мест для башкирских детей. Мухаметхан загорелся желанием учиться
дальше в гимназии. Отец отвез его в Оренбург. Сын прошел все проверки знаний
и в 1886 году стал гимназистом. Окончил он ее в 1896 году, получив
достаточно обширные и прочные знания по естественным и гуманитарным наукам.
Программа гимназии давала знание нескольких языков, в том числе и тюркских.
Это, очевидно, повлияло на его научные интересы в будущем — он
самоотверженно занимался проблемами башкирского языка почти всю жизнь.
Желание получить высшее образование у юноши было заветным. Мать видела в нем
сельского учителя (мугаллима) или муллу. Отец же мечтал о том, чтобы сын
стал по крайней мере чиновником, ведь были же среди Кулаевых и служители
власти. Однако Мухаметхан выбрал совсем иной путь: он поехал в Казань —
хотел поступать на медицинский факультет Казанского университета. Но...
Инородцам, нехристианам доступ был туда закрыт. Подумав, Мухаметхан решил
перейти в православие, крестился он прямо у священника университетской
церкви и стал Мстиславом Александровичем.
Пойти на такой серьезный шаг ему было непросто. Родители могли отказаться от
него, многочисленная родня тоже могла отвернуться навсегда. О своем решении
он долго не сообщал, перестал приезжать домой.
Потом об этом повороте в судьбе Кулаева Ахметзаки Валиди писал так: «Если
даже он не был мусульманином, он остался верен тому, что он башкир и
тюрки»3. Это понимать надо так, что он бескорыстно любил свой народ, был
предан его идеалам. А то, что он принял христианство, было вынужденным
шагом, по этому поводу можно напомнить башкирскую пословицу: «Динем осон
тугел, коном осон» (Не ради веры моей, а ради жизни).
Учеба в университете позволила ему не только получить высшее медицинское
образование. Здесь он познакомился с трудами и самими представителями
Казанской школы тюркологов: профессорами А.Н. Казембеком, В.А. Богородицким,
Н.Ф. Катановым и другими. Первый из них обратил особое внимание на
прилежного студента-башкира, что сыграло большую роль в его судьбе —
Казембек выхлопотал ему место ординатора в Александровской больнице г.
Казани, устроил в аспирантуру при кафедре врачебной диагностики после года
работы в Тетюшинском земстве Казанской губернии, рекомендовал главным врачом
после получения диплома врача в 1902 году.
Как пишет в автобиографии М.А. Кулаев: «Окончив медфак и желая отслужить
башкирскую стипендию, я просил Оренбургского губернатора дать мне работу в
Оренбургской или Уфимской губерниях. Губернатор не разрешил мне служить в
названных губерниях»4.
Вот как повернулась судьба. Он так и остался навсегда в Казани, лишь
некоторое время побывав в Оренбурге (об этом ниже), вернулся снова в Казань.
Принятие христианства, видимо, имело немалое значение и в личной жизни врача
Кулаева. Он женился на русской девушке. Родились у них три дочери. На его
столетний юбилей, который провел Институт истории, языка и литературы БФАН
СССР в 1973 году, приехала из Нижнего Новгорода старшая дочь Мстислава
Александровича Елена, выступила с воспоминаниями об отце. Он очень любил
своих дочерей, особенно ее, говорил, что она похожа на башкирку. У него в
рабочем кабинете над столом всегда висел пучок степного ковыля, сорванный с
родных полей, и уздечка коня с серебряными украшениями. Часто к ним в дом
приходили студенты-земляки, один из них играл на курае. Отец наслаждался
чудными звуками знакомых мелодий. Мать угощала гостей пирогами и чаем. Они
засиживались у них допоздна, стараясь развеять тоску уже пожилого человека
по родным краям.
Ахметзаки Валиди писал, что они его всегда по-свойски (истинно по-башкирски)
звали «Мухаметхан-агай», а не по имени и отчеству, ибо в составе Башкирского
правительства в 1918—1919 годах он был старше всех.
ВРАЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
И ЗАНЯТИЯ МЕДИЦИНОЙ
Эта работа ученого и практического врача нуждается в специальном
подробном освещении. Он одновременно выступал в той или другой роли. Был и
организатором медицины, главным врачом крупных лечебных учреждений
Татарстана и занимался исследованиями в этой области.
В 1908 году Кулаев прошел по конкурсу в медики правления Казанского округа
водных путей сообщения и работал в этой должности до июля 1911 г. Затем был
переведен санитарным врачом Самарского участка Казанского округа водных
путей сообщения, где прослужил до июля 1913 года. В том же году по
предложению Министерства путей сообщения получил назначение старшего врача
санитарного надзора Варшавского округа водных и шоссейных путей сообщения и
переехал в Варшаву.
Первая мировая война застала его там: началась военная служба. Вплоть до
начала Октябрьской революции и выхода России из войны с Германией он служил
главным врачом 275-го полевого госпиталя Юго-Западного фронта. Испытал все
невзгоды и тяготы полевой армии, лечил раненых лично сам, организовывал
работу полевого госпиталя в течение двух лет войны. Октябрьская революция
застала его в г. Дарница, откуда он демобилизовался и вернулся в Казань.
Еще в самом начале врачебной деятельности Кулаев всерьез решил заняться
научными исследованиями. В 1910 году сдал докторские экзамены, стал
соискателем степени доктора медицины. Собрал материалы и написал диссертацию
о лечении туберкулеза. Однако судьба ему готовила другое назначение. В
августе 1921 года Татнаркомздрав поручил ему организовать и открыть больницу
в Забулачной части Казани. Кулаев организовал и оборудовал ее и проработал в
ней главным врачом до конца 1928 года, одновременно состоял ординатором
туберкулезного диспансера. Так он в Казани проработал врачом в различных
больницах до ухода на заслуженный отдых в 1950 году.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ВЗЛЕТ
И ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗЕМЛЮ
По документам и переписке видно, что врач М.А. Кулаев, находясь далеко за
пределами Башкортостана, всегда следил за событиями в родном крае. И когда
узнал об объявлении автономной республики, откликнулся еще в конце 1917 года
телеграммой следующего содержания: «Оренбург. Председателю Башкирского
областного совета господину Манатову. Присоединяюсь к сынам воспрянувшей
Башкирии и желаю братьям моим успешно объединить родной народ в одну единую
целую.
Мстислав Кулаев. Дарница.
Главврач 275 запасного госпиталя».
Естественно, такой отклик на события в Башкортостане не остался
незамеченным правительством, ибо Ахметзаки Валиди как раз и собирал вокруг
себя верных и преданных своему народу людей. Вскоре врач Кулаев получает
телеграмму: «Приглашаю Вас немедленно приехать в Оренбург для участия в
работе Правительства Башкирии НР 943.
Председатель правительства Башкирии Бикбов»5.
М.А. Кулаев откликнулся тотчас и в начале 1918 года отправился в
Оренбург. Там он был назначен сразу врачом Башкирского правительства,
которое размещалось в знаменитом Караван-Сарае.
Мстислав Александрович целиком окунулся в дела молодого Башкирского
правительства, на собственной шкуре испытал, в какой опасной ситуации
самоотверженно работал Башкирский реввоенсовет во главе с Ахметзаки
Валидовым, каких он людей собрал вокруг себя: и ученых, и творческих
работников, и военных из башкир прежде всего, было много среди них татар и
русских. Видел, как они лавировали между красными (московскими и местными
шовинистами) и белыми (во главе с Дутовым и Колчаком). Кулаев занимался не
только врачебными осмотрами членов правительства, но и комплектовал
санитарные группы для башкирского войска.
Башкирское правительство, чувствуя грозящую опасность, перемещалось в Баймак,
оттуда в село Темясово, в город Стерлитамак и далее. Мстислав Кулаев
оставался в родном Оренбурге. Вот как он пишет об этом периоде жизни сам:
«Башкирские лидеры один за другим отказываются от председательства в
правительстве. В конце концов я оказался председателем Башкирского
правительства. Башкирский фронт обороняли башкирскими войсками... Декабрь
месяц. Глубокая зима. Правительство решило вступить в переговоры с
большевиками. И с общего согласия я благословил переход на сторону
большевиков. И сам перешел через фронт для переговоров в штабе армии
большевиков. Поехал в Уфу, оттуда в Симбирск, из Симбирска в Москву, где
закончил процедуру перехода башкирского войска на сторону большевиков и
преобразования Башкирского правительства»6.
До этого у М.А. Кулаева была еще одна поездка во главе Российского
правительства к В.И. Ленину совместно с Ахметзаки Валидовым, который писал
об этом так: «...Сталин позвонил мне по телефону и сказал, что Ленин хочет
видеть нас, с собой возьмите еще одного-двух товарищей. Мы поехали вместе с
председателем правительства доктором Кулаевым (это в марте 1919 г. — Р.Ю.,
З.У.). Он как раз в эти дни прибыл в Симбирск для переговоров о перемирии с
командованием Восточного фронта... Думали, что будут проверять нашу одежду,
нет ли оружия. Такой проверки не было. Ленин вышел из-за стола, поздоровался
за руку. На столе стоит этажерка для бумаг. Ленин при разговоре прятал руки
за этой этажеркой. Записывает имена людей Востока, о которых мы упоминаем. Я
подумал, наверное, за этой этажеркой лежит пистолет. Он спросил у доктора
Кулаева: «У вашего спутника имя Ахметзаки, а почему ваше имя Мстислав?
Кулаев ответил, что он «башкирский христианин». Ленин спросил снова: «А
смена религии не испортила ваши отношения с вашим народом? Не лучше ли быть
атеистом, не меняя веры?» Кулаев смутился и не ответил четко»7.
В это время он уже был назначен заместителем председателя правительства.
Об этом сложнейшем периоде работы Башкирского правительства и восхождении М.
Кулаева историк профессор С.Ф. Касимов пишет следующее: «Определенные
изменения произведены были в правительстве Башкортостана, где имелось левое
крыло во главе с М. Кулаевым. 26 января 1919 г. постановлением объединенного
заседания членов председателем Башкирского правительства был избран М.А.
Кулаев, членами А.З. Валидов, Ю.Ю. Бикбов, А.К. Адигамов, О.М. Куватов, Я.Н.
Ягафаров»8.
Таким неожиданным оказался поворот событий начала тревожного 1919 года.
Значит, намерение перехода башкирских войск в сторону советской власти
возымело действие. Лидеры Башкирского правительства в этом видели
единственную надежду спасти свою автономию.
Именно М.А. Кулаеву выпала участь решить судьбу автономии Башкортостана,
подписать вместе с В.И. Лениным соглашение о ее образовании 20 марта 1919
года.
Происходило это в довольно сложной политической и военной обстановке.
Переговоры председателей Башкирского правительства с местной Советской
властью велись в феврале 1919 года в г. Уфе, и Уфимский губревком постоянно
информировал В.И. Ленина и других об этих переговорах». Предлагалось
изменение автономии в пределах Малой Башкирии, переходе башкирских войск на
сторону Советской власти и начале боевых действий против Колчака. В Москву
для дальнейших переговоров делегировались председатель правительства М.А
Кулаев и член областного шуро М.Д. Халиков. Предварительный текст договора
был подписан реввоенсоветом Восточного фронта и председателем правительства
Башкортостана еще в Симбирске передан А. Валидову и в штаб 1-й армии.
И вот переговоры начались. Они велись сначала между И.В.Сталиным и М.А.
Кулаевым, в которых уточнялись условия образования автономии Башкортостана,
определялись границы автономии. Переговоры по этим вопросам велись еще
раньше письменно между А. Валидовым и наркомом национальностей И.В.
Сталиным.
Проект соглашения был подготовлен и подписан 9 марта 1919 года. Башкирская
автономия входила в состав Российской Федерации в пределах Малой Башкирии.
Сохранялись и пункты о создании отдельной Башкирской армии из двух дивизий и
подчинении ее командованию Красной Армии. Проект рассматривался на заседании
ЦК РКП(б) с участием В.И. Ленина 16 марта 1919 года. Окончательный текст
соглашения был подписан представителями обеих сторон: В.И. Сталиным, М.А.
Кулаевым, М.Д. Халиковым и А. Бикбавовым и опубликован 19 марта в газете
«Известия», полный текст вышел 23 марта в той же газете. 20 марта на
заседании Совета Народных Комиссаров РСФСР была утверждена автономная
Башкирская Республика.
Итак, историческое событие состоялось. На том завершилась миссия и
политическая карьера врача М.А. Кулаева. После этого он отпросился съездить
в Казань к семье и заболел там сыпным тифом, пролежал в больнице и навсегда
остался в Казани, отошел от большой опасной политики, занялся врачебной
деятельностью, свободное время отдавал изучению проблем родного языка. Может
быть, тем самым и сохранил себе жизнь. Ведь сейчас известно, что стало с
валидовцами в конце 20-х годов и в последующий период. Прожил он, может
быть, и неспокойно, но до 1958 года.
* * *
Судьба уготовила этой исторической личности, знаменитому врачу,
неординарному человеку ещё одно предназначение — стать просветителем,
составителем первого башкирского алфавита на основе русской графики
(кириллицы).
М.А. Кулаев, изучивший арабскую графику в сельском медресе, латиницу в
Оренбургской гимназии, кириллицу в Казанском университете, посчитал наиболее
подходящей для башкирского языка приспособленную кириллицу с использованием
дополнительных знаков греческого алфавита. Ещё в 1912 году он составил и
издал в Казани свою первую книгу «Основы звукопроизношения и азбука для
башкир». Его азбука состоит из 34 букв, знаки почти полностью совпадают со
звуками башкирского языка. Они имели дополнительные элементы.
М.А. Кулаев предугадал, что Башкортостан окажется в центре России,
произойдет интеграция образования, и вследствие этого русский язык
распространится повсеместно. На основе этих размышлений он решил, что
переход на кириллицу поможет приобщиться к мировой культуре. Однако
консервативная интеллигенция не воспринимала эту точку зрения и
категорически отрицала кириллицу, усматривая в этом путь к христианизации и
русификации.
Принятие его алфавита в Татарстане было невозможно не только материально.
Многие представители татарской интеллигенции (некоторые до сих пор
продолжают) не признавали башкирский язык и культуру самобытной, а язык
считали диалектом татарского. О каком своем алфавите для этого народа могла
быть речь?
Упорство и волю проявлял Кулаев неимоверную, пытаясь преодолеть эту стену
отчуждения. 12 октября 1923 года он выступил с докладом «Звуковые явления и
азбука» в Обществе татароведения. В одной из своих работ Мстислав
Александрович писал: «Доклад вызвал довольно оживленный обмен мнений
присутствовавших... Прения закончились однако неожиданным заключением
тогдашнего наркомпроса Татарстана Бурундукова. Он сказал: «Работа Кулаева
имеет несомненное значение как архивный материал». Меня не смутило
заключение наркомпроса... Я продолжал работать. В результате чего написал
новую работу «О звуках башкирского языка»9. И эта брошюра была издана на
стеклографе, в том же году выпустил статью «Твердый алфавит башкирского
языка».
М.А. Кулаев не жил в Казани отшельником, посильно занимался
культурно-просветительской работой. По просьбе научного отдела Казанского
комиссариата Татарстана в 1921 году принимал участие в работе комиссии по
разработке терминологии на татарском языке по анатомии, физиологии и гигиене
человека. В 1943 году он был награжден значком «Отличник здравоохранения»
(приказ № 246 наркома здравоохранения).
21 октября 1949 г. директор КИЯЛИ М. Гайнуллин обращается к нему с просьбой
просмотреть букву «К» татарско-русского словаря и написать свое мнение.
Его увлечение языкознанием не ограничилось только алфавитом. Он написал и
размножил стеклографическим путем фундаментальную работу «О глаголах
башкирского языка». В предисловии к этому труду М.А. Кулаев указывает: «…моя
работа о башкирском языке относится к разговорной речи усерганских башкир
(южный диалект — Р.Ю., З.У.) в период от 1873 по 1895 год»10, к периоду
жизни его в деревне и общения с народом. Свой труд он посвятил памяти матери
Янифы и отца Сахипкирея за те страдания, которые они несли ради него, и
воскликнул: «Башкирия! На твой алтарь приношу я свой дар с искренностью
дикаря». М.А.К. (1931 г.)11.
В научном архиве УНЦ РАН хранится богатое рукописное наследие М.А. Кулаева,
переданное сюда по его личному завещанию. Наибольший интерес вызывает из его
неопубликованных работ «Грамматика усерганских башкир» и рукопись
«Башкирско-русского словаря» в виде 3-х общих тетрадей, над которой он начал
работать в 30-е годы и начисто переписал в 1944 году. К сожалению, эти
работы по разным причинам не были опубликованы в свое время даже в виде
отдельных статей .
Уникальный материал из разговорной речи усерганских башкир представлен в
башкирско-русском словаре. М.А. Кулаев пишет, что его словарь содержит более
6 тысяч корневых слов. Если учесть, что в каждом словарном гнезде даны
десятки производных слов, то число лексем в словаре возрастет в несколько
раз. Все примеры взяты из разговорной речи. Фактически это разновидность
диалектологического словаря. Он отмечал, что язык башкир един, понятен всем
носителям данного языка, хотя имеются мелкие различия.
М.А. Кулаев разрабатывал и лингвистическую терминологию башкирского языка.
Ряд из них вошел в литературную норму.
Как многие его современники, М.А. Кулаев был ученым широкого профиля. Он
занимался не только проблемами современной медицины и языкознания,
интересовался филологией в самом широком смысле. В его архиве сохранились
тексты фольклорных записей, переводы произведений И.А. Крылова, А.С. Пушкина
на башкирский язык, некоторые из них он включал в тексты для чтения. Все
свои филологические труды он создавал один в своем рабочем кабинете дома. Не
всегда удавалось ему вынести их на обсуждение научной общественности. Но
нельзя думать, что ученый творил в совершенной изоляции от филологической
науки своего времени. В его архиве имеются конспекты, выписки из трудов
известных лингвистов — Н.Я. Марра, Н.И. Ашмарина, В.Н. Богородицкого и др.
Все эти факторы и определили его неизменную любовь к родному языку,
неравнодушие к судьбе культуры своего народа. За последние 50–60 лет
башкирское языкознание продвинулось намного вперед. Кое-что из взглядов М.А.
Кулаева, может быть, устарело с точки зрения современной лингвистики. Однако
мы должны быть благодарны таким нашим предшественникам, настоящим
самоотверженным сподвижникам науки, они ведь ничего не просили за свои
прекрасные творения. Пусть наша благодарная память будет им истинным
вознаграждением.
1 Баишев М. Деревня Зианчурино Орского уезда Оренбургской губернии //
Записки Оренбургского Отдела Императорского Русского Географического
Общества. Петербург, 1895, с. 1–38.
2 Там же, с. 2–9.
3 Ахметзаки Валиди Туган. Хэтирэлэр («Воспоминания»). Уфа: Китап, 1996 (на
башк. яз.), с. 269.
4 Научный архив УНЦ РАН. Фонд 30, оп. 1, д. 80. Мат. автобиографии. Л. 2.
5 НА УНЦ РАН. Фонд 30, оп. 1, д. 89. Л. 9.
6 Научный архив УНЦ РАН. Фонд 30, оп. 1, д. 80. Автобиография. Л. 3—4.
7 Валиди А.З. Воспоминания. Уфа: Китап, 1996, с. 269—270.
8 Касимов С.Ф. Автономия Башкортостана. Уфа: Китап, 1997. С. 113—114.
9 Элепеj. Казань, 1919, с. 2.
10 Кулаев М. А. О глаголах башкирского языка. Казань, 1930. 103 с.
11 Там же, с . 1.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
