|
|
Рустем Ильясов
Искомое насекомое, или Бессонница
Однажды прилетела галка, села на форточку и сказала мне:
— Слушь, чувак (она называла чуваками всех людей), тут такое дело: одно
насекомое я знаю…
Я же откинул руку и сказал:
— Отстань, я мыслю и мучаюсь. Мыслю — следовательно, мучаюсь, мучаюсь —
следовательно, мыслю.
— Эхе-хей, — продолжила галка, — даже не склевала то насекомое, такое мудрое
насекомое, знаешь.
Я вскочил с радостью: неужели в отечестве объявился пророк?
— Где оно? Кто оно?
— Не знаю, как вы, а я его называю Блупсом, — и улетела галка, надоело ей на
моей форточке сидеть.
«Кто такой этот Блупс? — спрашивал я себя и не находил ответа. — Может,
какой-то жук? Или кузнечик?»
И отправился я на поиски мудрого насекомого, которого галка называла
почему-то Блупсом. Я шептал: блупс-пс-с, представляя, кто так может
именоваться.
И вот в первый день поисков я выехал в лес. Тут же стал искать насекомых.
Летала какая-то мошкара, но ее, Блупса, среди них не было.
Вдруг гляжу: под ногами ползет жук, зеленоватый и большой с огромными
челюстями. Жесткокрылое создание было почти трехсантиметровой длины. Я ему
свистнул, он притормозил.
— Куда ползешь, достойнейший?
Жук поскребся лапками на месте и сказал:
— Вот в Мекку ползу.
Я удивился.
— Дело в том, что я мусульманин, верую в Аллаха, намаз справляю ежедневно
положенное количество раз и праздники мусульманские разные исправно
справляю. Сейчас хадж совершаю.
— А ты как к террористам относишься?
Жук подумал немного.
— Я думаю, вечного террора быть не может и не должно.
Я представил себе жука с маленьким поясом шахида, врывающегося в муравейник,
чтобы взрываться. Нет, этот мирный, может быть, он и есть мудрый Блупс? Но
жук представился как Абдулла.
Я вышел из леса и хотел уже пойти по направлению к автомобильной дороге,
чтобы поехать домой, как возле меня стала виться бабочка.
— Эй, дружочек, — сказала бабочка, — я красива?
— Как же, но не по-бабски, — ответил я.
— А почему люди ночными бабочками называют неких особ? Разве мотыли способны
на легкое поведение?
А я и не знал, самец или самка эта бабочка, но я решил не уточнять, но
выяснил, не Блупс ли это. Оказалось, не Блупс.
Я вернулся домой ничего не добившись. Сел на кухне пить чай, а тут на полу
бежит таракан. Я взял тапочек и замахнулся.
— Стой, — крикнул таракан, — я жить хочу. Негодяй, убийца. Возомнили себя
кем-то. Выдумщики, а других живых ни за что считаете. Я хоть рыжий, усатый и
по вашему противный, все равно я достоин жизни. Хочу жить! Жить хочу! Хочу
жить!
— Ладно, — отложил я в сторону тапочек. — Ты, вероятно, прав.
— Не вероятно, а точно.
— Ты не Блупс случайно?
— Какой на фиг Блупс? Я таракан по имени-отчеству Винокентий Афанасьевич,
живу со всеми таракашками за столом, сахарок грызу.
На следующий день я опять пошел искать мудрого Блупса. Я верил в то, что мне
необходимо откровение, без него я сам несу бред сивой кобылы. А вообще, не
верят ныне в откровения. Да и как в них верить, если…
Я сходил вначале в лес и там наткнулся на паутину со здоровым пауком.
— Эй, насекомое, кого ловишь? Во что веришь?
— Не насекомое я, — сказал дерзко тот, — паукообразный по образу и подобию
паучьего бога восьминога Бурды Тантра, каждая сеть есть образ вселенной, и
паук — образ Бога на земле. Ведь не случайно появилась сеть Интернет.
Но и этот паук оказался не Блупсом, во-первых — паук, а во-вторых — по имени
Диего.
Около муравейника постоял недолго, но тоже спросил:
— Среди вас нет Блупса?
— Нет, — закричал один из муравьев, отвлекшийся от работы, — есть Глупс,
Пупс, Дупс, Рупс, Зупс, Вупс, а Блупса нет.
И опять я возвращался из леса домой не солоно хлебавши.
Ночью меня мучила бессонница, а тут еще комар прилетел. И пищит, и пищит.
— Ты кто? — спросил я. — Не Блупс случаем?
— Укусить тебя хотел, кровь это и для нас жизнь. Она такая красная, всегда
свежая, любимая.
— Лети отсюда, проваливай, — бросил я в сердцах, — не напьешься, а будешь
приставать — шлепну.
Во сне мне приснился Блупс. Он скребся в окно, я впустил его, а он взял и
скушал меня.
Наутро я пошел на пруд и виделся с водомеркой, она тоже оказалась не Блупсом.
— Мерю все, жаль сушу не могу измерить, — сказала она.
И кузнечик мне кое-что сказал:
— Зовут меня Рашид, прыгаю я лучше любого спортсмена среди вас людей и
музицирую еще, а среди вас есть одновременно спортсмены и музыканты? То-то,
— и ускакал, пиликая.
И вот я дома обескураженно сижу и думаю о том, что мучаюсь — следовательно,
мыслю, следовательно — существую. Мое существование уже не терпит меня. Я
пускаю слезу в рыбий аквариум, отравляя слезой экологию. Прилетела галка,
села на форточку и сказала мне:
— Слушь, Блупса-то съели, на такое мой клюв не поднялся бы, а вот у вороны
или воробья поднялся, я их обывателями называю, а соловей при этом пел, а
кукушка куковала.
Улетела галка. Я огорчился. Как же мне без откровения не нести бред сивой
кобылы? Но я встретил много философов, подумалось мне, ибо все они мне
говорили одно: живу — следовательно, существую, существую — следовательно,
живу.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
