|
ИСКУССТВО БЫТЬ
МАСТЕРОМ
Он создал нас,
Он воспитал наш пламень…
Заложен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена.
А. С. Пушкин
Этот очерк о театральном педагоге. Но вряд ли бы он появился, если бы
тот, о ком пойдет здесь речь, был просто педагогом, а не Учителем с большой
буквы, который учил не только профессии, но и жизни. И учит до сих пор, даже
своим преждевременным уходом.
В профессии учителя первостепенную роль играет личность человека, включая
такие, казалось бы, мелочи: как он смотрит, говорит, сидит и ходит.
Великий чешский педагог Ян Амос Коменский сравнивал учителя с садовником,
любовно выращивающим растения в саду, с архитектором, который заботливо
застраивает знаниями все уголки человеческого существа, со скульптором,
тщательно обтесывающим и шлифующим умы и души людей, с полководцем,
энергично ведущим наступление против варварства и невежества. Такими
уникальными способностями в полной мере обладал режиссер Лек Валеевич Валеев,
заслуженный деятель искусств РСФСР и БАССР, лауреат Республиканской премии
им. С. Юлаева.
Для тридцати выпускников режиссерского отделения театрального факультета
Уфимской государственной академии искусств имени З. Г. Исмагилова это имя
олицетворяет их молодость, пору ученичества, познания мира и себя.
Педагогическая деятельность талантливого и мудрого человека Лека Валеева —
особая страница в истории высшего театрального образования в Республике
Башкортостан.
Лек Валеевич был личностью многогранной, возможно, это и есть одна из причин
того, что его приход в область театрального искусства не был ранним,
необдуманным. Успешно окончив в 1953 году Учалинскую среднюю школу и год
проработав инструктором-массовиком в Доме культуры, соприкоснувшись и, как
выяснится позже, «заразившись неизлечимой болезнью» — любовью к театру, Лек
Валеев поступает в Московский институт инженеров землеустройства.
Параллельно с основной учебой энергичный молодой человек занимался на
режиссерских курсах при Всесоюзном Доме народного творчества имени Н. К.
Крупской, посещал художественные выставки, кинофестивали, был одним из
первых зрителей «студии молодых актеров» под руководством О. Н. Ефремова,
преобразованной в театр «Современник». Увиденные спектакли пробуждали в
молодом человеке желание реализовать свои мысли о жизни и свое отношение к
ней через работу с актерами. В эти же годы широко известным становится имя
Г. А. Товстоногова, возглавившего в 1956 году Большой драматический театр
(г. Ленинград). Сценические работы Товстоногова во многом определили
формирование творческой личности Лека Валеева.
Незаметно пролетели студенческие годы, и новоиспеченный
инженер-землеустроитель Лек Валеев направляется в оперативный состав
землеустроительного отдела при Министерстве сельского хозяйства БАССР.
Впереди интересная работа, блестящие перспективы профессионального роста,
карьерный успех. Но это все не для него. Спустя два месяца Лек Валеев подает
заявление об увольнении по собственному желанию. Он устраивается
литературным сотрудником газеты «Ленинское знамя» Учалинского района и
одновременно руководит художественной самодеятельностью при районном Доме
культуры.
Такой резкий поворот в судьбе был итогом внутренней борьбы и исканий.
В результате инженер-землеустроитель поступает учиться на режиссерский
факультет Ленинградского государственного института театра, музыки и
кинематографии, на курс признанного мэтра в области театральной педагогики,
профессора А. А. Музиля.
В это же время в институте преподавали выдающийся режиссер современности Г.
А. Товстоногов и его неизменный спутник, театральный педагог А. И. Кацман.
Лек Валеевич никогда не упускал возможности посещать уроки этих выдающихся
мастеров.
Будучи студентом выпускного курса, в театральный сезон 1964—65 годов Валеев
работает в качестве режиссера в Салаватском драматическом театре и
дебютирует спектаклем «Подснежник» по драме В. Сайфуллина и Л. Елшанкина.
Его активная любовь к театру началась в 1957 году, когда Лек Валеев впервые
познакомился с драматургией В. Розова в театре «Современник». Это был
спектакль «Вечно живые». В 1964 году на сцене «Современника» ставят «В день
свадьбы», а Валеев готовит по этой же пьесе свой дипломный спектакль.
По окончании института молодой специалист работает в Башкирском
академическом театре драмы им. М. Гафури (БГАТД). В 1965 году он начинает
свою педагогическую деятельность в Уфимском училище искусств.
В 1971 году Валеев назначается главным режиссером БГАТД. Он набирает свой
первый режиссерский курс в Уфимском государственном институте искусств.
Приказом ректора института З. Г. Исмагилова Валеев зачисляется на должность
преподавателя — штатного совместителя кафедры режиссуры и мастерства актера.
В плодотворный и щедрый 1983 год Валееву присуждают премию имени Салавата
Юлаева за постановку спектакля «Красный паша» по пьесе Н. Асанбаева.
Сложности личной и творческой жизни приводят к тому, что в 1987 году он
уезжает работать в Сибайский театр драмы и возвращается в Уфимский институт
искусств только в сентябре 1989 года как преподаватель-почасовик.
В 1990—92 гг. Валеев работает режиссером Башкирского государственного театра
кукол и преподает на театральном факультете.
За время педагогической деятельности Лек Валеевич Валеев подготовил 30
специалистов в области театрального искусства. Как режиссер он поставил
более 50 спектаклей, в основе которых башкирская, русская и зарубежная
драматургия.
Лаконичные строки, конкретные цифры, но за ними стоит короткая, яркая и
трагическая судьба режиссера и педагога.
…Он знал и любил жизнь. Среднего роста, коренастый, со спокойным взглядом
глубоко посаженных глаз, излучающих доверие и человеческое тепло, он сразу
располагал к себе. Любой человек рядом с ним чувствовал себя личностью, не
боялся в чем-то ошибиться, чего-то не знать, не стыдился своих слабостей,
неудач. Рядом с «Леком» (именно так называли и по сегодняшний день называют
его между собой ученики) всегда было хорошо.
Лек Валеевич обладал природными качествами преподавателя. Одно из главных
его достоинств — неизменная любовь к своим ученикам. Он относился к нам, его
ученикам, как к детям — любил нас такими, какие мы есть: со всеми
достоинствами и недостатками. Не чувствовать его любовь было невозможно. Мы
купались в ней и стремились сделать все, чтобы подтвердить право на эту
любовь и быть достойными ее.
Учебные занятия Лека Валеевича — всегда праздник. Для нас, его учеников, он
был неизведанной «планетой», к которой хотелось приблизиться и познавать ее
богатство. Он был талантливый человек, педагог и режиссер. «Лек» никогда «не
читал» нам нравоучений. Но сила его человеческого и педагогического таланта
заставляла нас воспринимать мир через призму его видения. Он научил нас
самостоятельно оценивать свою работу через ответ на вопрос: «Ну и что?»
К. С. Станиславский делил всех режиссеров на «режиссеров результата» и
«режиссеров корня». Лек Валеевич был режиссером корня. Он умел «схватить»
важное общественное или жизненное явление, понять их причины и суть. В
каждом из нас воспитывал это умение, приучал к тому, чтобы мы ежедневно
задавали вопрос: «А что меня сегодня удивило, поразило и почему?» Он учил
нас открывать, понимать и восхищаться окружающим миром, любить жизнь во всех
ее проявлениях.
Сейчас, по прошествии многих лет, когда мы сами, его ученики, работаем в
учебных заведениях и театрах, мы понимаем, что учил он нас не по наитию, а
по строго проверенной, испытанной практикой методике.
Происходили интересные вещи. Когда в свет выходили книги Г. А. Товстоногова,
то мы с гордостью обнаруживали уже знакомый нам строй мыслей Лека Валеевича.
Он получил прекрасное профессиональное образование, закончил режиссерский
факультет Ленинградского государственного института театра, музыки и
кинематографии им. Н. К. Черкасова. Его учитель — признанный мастер в
области театральной педагогики профессор Александр Александрович Музиль.
Первое, что сразу бросалось в глаза, это удивительное внимание Лека
Валеевича к абитуриенту. Уважение к его личности. К. С. Станиславский писал
о том, что «трудно… среди людей, явившихся… на пробу, сразу угадать истинные
дарования. Ведь они очень редко проявляются сразу… Талант застенчив, робок
при своих первых проявлениях. Кроме того, талант бывает глубоко скрыт, и его
надо уметь вызвать».
Лек Валеевич умел создавать во время вступительных экзаменов ту атмосферу
доверия, которая помогала «раскрепостить» абитуриента. Экзамен у Лека
Валеевича походил на шахматную партию, где он выявлял умение абитуриента
размышлять. Вообще, он любил вдумчивых студентов. Радовался, как ребенок,
если студент оправдывал его надежды. Но был крайне нетерпим к легкомыслию в
работе и пустозвонству. В гневе и радости он был одинаково неудержим.
Часто казалось, что он обладает какой-то гипнотической силой. Студенты
приходили в класс и забывали о времени. Приходили в себя, когда за окном уже
сгущались сумерки и пора было расставаться. Это был неприятный момент,
потому что хотелось, чтобы занятия продолжались бесконечно. После его ухода
студенты горячо и яростно обсуждали занятия, а перед экзаменами по
специальности репетировали до самого утра. И так в течение пяти лет.
Он создавал такую атмосферу, что каждый студент чувствовал себя самым
талантливым. Как он этого добивался — остается загадкой. Ему верили
беспредельно.
Внутренняя раскрепощенность студентов порождала невероятную
работоспособность. Обычным делом считалось приходить в институт к девяти
утра и уходить заполночь. О выходных и праздниках и речи не могло быть! Если
бы кто из однокурсников об этом заикнулся, его бы не поняли. Леку Валеевичу
и в голову не могло прийти, чтобы заставлять студентов заниматься.
Он создавал творческую атмосферу как непременное условие для развития
личности студента. Это становилось нормой. Творить из-под палки, с окрика
нельзя.
И студент понимал, что творческая свобода ему нужна для самостоятельной
работы, поиска, а не как вольница, свобода ничегонеделания, пустого
времяпрепровождения. Студенты Лека Валеевича очень много работали
самостоятельно. Без всякого принуждения. Ибо в искусстве можно что-то
постичь только через самостоятельное творчество. Иного не дано. Это был один
из принципов, которому он строго следовал.
Другой — принцип преемственности в обучении. Студенты первого курса
трепетали перед выпускниками и в то же время ощущали их поддержку, внимание.
Лек Валеевич умел так выстроить отношения, что между дипломниками и «первашами»
не существовало чувства ревности, напротив, уважение и понимание, гордость
за учителя. Помочь выпускникам в технической подготовке дипломных спектаклей
студенты первого курса считали своим долгом.
Поражала способность Лека Валеевича разглядеть в студенте задатки
интересной, творчески самобытной личности. И помочь ей развиться. Это был
поистине редкий дар! Есть прекрасные педагоги, знающие свое дело, но
раскрыть индивидуальность студента, разглядеть ее оказывается для них
задачей не по плечу. А он умел выращивать талантливых людей. У него на курсе
никогда не было деления на слабых и сильных, не было нетерпимости друг к
другу, зависти. Курсы были сплоченные и дружные. Он понимал, что все акценты
расставит сама жизнь. А пока надо создать для каждого равные условия.
Каждый из студентов неосознанно чувствовал его любовь, интерес, доверие. Для
творческой личности, требующей развития, это самое главное — вера и
заинтересованность мастера. Лек Валеевич чутко относился к проявлению
творческой индивидуальности, считался с актерским самолюбием, хорошо понимал
психологию ученика. Для каждого он находил нужное слово, был улыбчив,
демократичен и прост. Но ни один студент не был с ним запанибрата. Каждый
понимал, с кем он имеет дело.
Его личность была неоднозначна, внутренне неуловима, неясна. Ее многообразие
раскрывалось в частных беседах, в его кабинете, в театре. Он любил такие
беседы, особенно в вечерние часы, когда начинался спектакль. Встречал
по-разному. Иногда выскакивал из-за стола и быстро шел к тебе навстречу,
суетился, поил чаем. Был заразительно весел, шутил. А иногда сидел в кресле
в глубокой задумчивости и внешне не проявлял признаков радушия, отчего
казалось, что ты пришла не вовремя. Хотелось извиниться и уйти. Но он не
отпускал. Усаживал и вдруг начинал рассказывать, что ночью читал сценарий
Куросавы. Тогда это было в диковинку. Достать сценарий Куросавы было
практически невозможно.
Переполненный впечатлениями, говорил сначала тихо, больше восклицаниями и
междометиями — очень характерная манера, когда он был чем-то взволнован.
Потом начинал расхаживать по кабинету, резко жестикулируя, глаза загорались,
весь преображался, охваченный мощным потоком вдохновения от увиденных в
воображении сцен. Рассказывал ярко, сочно, с перепадами от шепота до крика.
Потом прерывал рассказ, падал в кресло и снова говорил тихим голосом,
переходя на восклицания и междометия. Это было потрясающе!
Известный русский режиссер А. Д. Попов отмечал, что «масштабы творческой
индивидуальности режиссера решаются счастливым сочетанием главных черт
режиссерского дарования, то есть глубокого интеллекта, заразительного
темперамента и творческой фантазии художника».
Несомненно, что всем этим обладал Лек Валеевич. Он был человеком обширного
образования и всеобъемлющей культуры. Он читал Хайдеггера, Камю и Сартра.
Собирал альбомы по изобразительному искусству, хорошо знал и любил живопись
импрессионистов и постимпрессионистов. Очень любил Гоголя. Всегда
ориентировал студентов на высокие образцы искусства, много размышлял о
творчестве шведского режиссера Ингмара Бергмана. Лек Валеевич тяготел к
режиссуре кино, его художественной индивидуальности был присущ некоторый
кинематографический принцип изложения драматургического материала. Во время
репетиций он часто говорил о том, что «хорошо бы это (персонаж, деталь
костюма и т. д.) показать крупным планом». Или просто бросал: «А здесь
крупный план». Монтажность построения материала была для него вполне
естественна.
Он профессионально точно выстраивал на сценической площадке событие — закон
жизненного процесса и сценического действия. Если в работу бралась слабая
пьеса (не всегда режиссер ставил только то, что хотел), то Лек Валеевич
самостоятельно переписывал отдельные сцены. Он был талантлив и в этом.
Он был создан для искусства. Вне его он не мыслил своего существования. К
сожалению, большинство его замыслов так и остались нереализованными. И на то
были объективные причины. Так часто бывает, что желания режиссера не всегда
совпадают с планами театра. Внутренний творческий заряд не давал ему покоя,
будоражил, подвигал к действию…
И это не только великое благо, но и несчастье. Человек как бы обречен, его в
жизни больше ничего не волнует. Он замкнут в себе. Он занят только
творчеством. А творчество есть постижение жизни. Она входит в душу художника
со всеми своими противоречиями. Поэтому нельзя не сказать о драматизме
восприятия жизни Леком Валеевичем.
Внешне он был улыбчив, доброжелателен. Никогда не говорил о своей жизни. Был
в этом смысле закрыт. Но всегда в «ночных» беседах в театре звучала тема
трагизма жизни. Вопросы бытия его мучили постоянно. Причем воспринимал он их
на самом острие. Это не касалось бытовых проблем, он осмысливал жизнь на
уровне философском.
Каждый человек в ту или иную минуту своей жизни бывает вынужден задуматься
над смыслом своего бытия. И хорошо, если постижение этих вопросов начинается
как можно раньше. От простого — к сложному, от бытового — к философскому.
Любой художник постоянно думает, а вернее, ломает голову над вечными
вопросами, которые из-за своей неразрешаемости еще называют проклятыми. Это
неотъемлемая часть творческого мышления. К этому нас приобщал Лек Валеевич.
Он любил, когда студенты, делясь с ним замыслом какой-либо пьесы, выходили
на глубокие обобщения. Он приучал видеть мир во всем его многообразии и со
всеми его противоречиями, чтобы затем передать все это в сценической форме.
Студент Лека Валеевича очень быстро понимал: чтобы овладеть профессией
режиссера, мало иметь природную одаренность, нужен упорный, каждодневный
труд, направленный еще и на самопознание. Лек Валеевич всегда нацеливал
студента на этот процесс. Без него невозможно освоение профессии режиссера.
Поэтому его студенты, как и он сам, много читали, строили, создавали самих
себя. Каждый понимал: заниматься самосовершенствованием придется всю жизнь.
Обучение профессии не завершается с окончанием института: он дает только
основу, не больше.
В предверии своего первого выпуска он буквально заболел пьесой Ч. Айтматова
и К. Мухамеджанова «Восхождение на Фудзияму», где остро и глубоко ставился
вопрос: как человеку быть человеком.
По воспоминаниям участников спектакля, вся работа проходила эмоционально
очень напряженно. Ни минуты расслабления, никаких пустых разговоров о ролях
и пьесе — работа и только работа. И так до самого выпуска спектакля. Дни
летели за днями, и начинало казаться, что вне стен Учебного театра нет
никакой жизни. Репетиции обычно заканчивались далеко за полночь, девочки
спали на столах в классе, если до выхода на сцену им было еще не скоро. А из
зала доносились эмоциональные выкрики Лека Валеевича. Поражало — откуда у
него берутся силы, ведь он еще и в театре репетировал?
На репетициях он — комок нервов. Спокойно развалившимся в кресле мы его не
видели. Он был постоянно в движении: из зала — на сцену и обратно. Всегда
что-то объяснял, показывал…
Он искал образное решение спектакля, стремился к метафоричности действия.
Серенький бытовой реализм ему был чужд. Его интересовала выразительность
пластического рисунка спектакля. И в оформлении той же «Фудзиямы»
результатом его поисков стала палатка, вознесшаяся к небу в форме звезды,
поскольку в спектакле военная тема была одной из главных. Голый, покрытый
мешковиной пандус, создавал ощущение пустоты и трагичности мира, в котором
живут герои пьесы.
Когда в самом начале спектакля по пьесе Гоголя «Женитьба» один из героев
пьесы произносил: «Совершенно невероятное событие в двух действиях», то
после этих слов на сценической площадке начиналась настоящая фантасмагория.
Герои пьесы с отчаянной страстью и безумным желанием изменить свою жизнь
бросались в водоворот событий. В середине сцены стояла огромная кровать с
пышными подушками, обшитыми кистями, как символ семейного благополучия и
продолжения рода, а вокруг — ширмы из черного сукна с прорезями в форме
замочной скважины. Во время действия все это трансформировалось,
перемещалось, создавая особую фантасмагорическую среду. Лек Валеевич
создавал богатый и неповторимый мир автора. По ходу спектакля каждая деталь
в нужный момент приобретала неожиданное значение. Например, окно. Узкое,
длинное, становилось колыбелью для Подколесина, бегущего не только от
невесты, но и от мира, который пугал. Единственным надежным пристанищем были
его грезы.
В 1979 году Лек Валеев приступил к работе над дипломным спектаклем студентов
III режиссерского курса. Он предложил пьесу Иона Друцэ «Святая святых».
Выбор этой драмы не случаен. Лека Валеевича на протяжении всей его недолгой
жизни интересовали вопросы нравственные. Он и сам был высоконравственным,
глубоко и тонко чувствующим человеком. Через поэтический мир драматургии И.
Друцэ Лек Валеевич бережно прикасался к нашим неокрепшим, молодым,
формирующимся душам. Он выпускал нас из-под своего «крыла» и наставлял вести
честную и чистую жизнь.
Тетушка Руца в драме И. Друцэ «Птицы нашей молодости» говорит: «Душа — это
то же поле, на котором ничего хорошего не вырастет, если сам же не посеешь.
Конечно, может всякое быть, но ты трудись с утра до ночи, ползком, на
четвереньках, но сумей противостоять всему, что чуждо этому полю, и только
тогда, только такой ценой будет зеленеть и цвести нескончаемое поле души
твоей». Так понимал душу и Лек Валеевич.
Спектакль «Святая святых» был поставлен как притча. Жизненное содержание
драмы И. Друцэ — это святая святых: не только «вода, и воздух, и солнце», но
и нравственные ценности, духовные богатства человека, в жизни которого
«важно не сколько ты прожил, а как ты прожил». Главный герой пьесы Кэлин
Абабий, рядовой колхозник, через весь свой трудовой век пронес безграничное
доверие к «красоте и совершенству всего живого» на земле.
Такой личностью был для нас, студентов, мастер Лек Валеевич Валеев. Земной
человек, с человеческими слабостями и грехами, он был удивительно чуток к
миру и людям. В сложных взаимоотношениях творческих людей он всегда
оставался честным, бескомпромиссным, чутко реагировал на несправедливость.
Спектакль «Святая святых» — первая дипломная работа на режиссерском курсе,
первое распределение ролей. Все ждали этого момента как «приговора», как
«диагноза» — верит ли мастер в твои способности? А произошло все совершенно
непредсказуемо. Пришел Лек Валеевич и сказал: «Сегодня распределяем роли.
Представьте себе, что каждый из вас режиссер будущего спектакля, возьмите
листы бумаги и напишите распределение ролей». По большинству полученных
голосов и были распределены роли. Этот поступок мастера, доверие его было
для каждого из нас уроком.
Лек Валеевич принадлежал к редкому типу режиссера-учителя, сочетавшего в
себе талант постановщика с талантом тонкого психолога-исследователя,
проникавшего в самую суть творческого процесса. Валеев был из тех
режиссеров, которые, как говорил Владимир Иванович Немирович-Данченко,
«умирают» в актере. Он умел воздействовать на подсознание актера. Его
спектакли поражали зрителей глубочайшей разработкой человеческих характеров.
Он доверял студентам и верил в их способности. В «Святая святых» есть сцена,
где героиня пьесы Мария рассказывает о смерти Кэлина и плачет. Ни на одной
из репетиций он не требовал от меня, исполнительницы этой роли, слез, он
только спокойно говорил: «Здесь надо будет плакать». Он верил в то, что я
это сделаю. В спектакле, перед зрителем, я всегда плакала. И это не было
выполнением просьбы режиссера, это было естественной потребностью. Лек
Валеевич владел абсолютной логикой, и ни у кого из нас не возникало сомнения
в верности того, что он предлагает.
Лаконичность сценографии спектакля — новые оцинкованные ведра, полотенца и
склонившаяся ива — говорили о бренности всего живого и вечности мироздания.
Спектакль был поставлен Леком Валеевичем настолько проникновенно, что никого
из зрителей не мог оставить равнодушным.
Прошло более двадцати лет со дня постановки дипломного спектакля, но и
сегодня каждая его сцена жива в сердцах участников.
Вторым дипломным спектаклем выпускников 1981 года была комедия Ж.-Б. Мольера
«Жорж Данден, или Одураченный муж».
Деревенский богатей Данден, преодолев общественные преграды, берет в жены
молодую женщину и приобретает право называться господином де-ла-Данденьером
и войти в круг дворян. По-своему умный человек, Данден оказался простофилей,
переоценил силу своего кошелька и потерял свое человеческое достоинство.
Спектакль получился искрометным, динамичным. Данден не просто высмеивался,
но и вызывал чувство сострадания.
В постановке Лека Валеевича сатирическая заостренность конфликта,
стремительность развития действия органично сочетались с глубоким
психологизмом. Живые человеческие страсти разрастались до гиперболических
размеров, и живые люди, путаясь в своих чувствах, попадали в смешные и
нелепые положения.
Мы сами шили сценические костюмы, делали декорации, писали афиши и
программки, гримировались, записывали музыку. Лек Валеевич не только поощрял
такую деятельность. Он приходил на урок и как бы ненароком говорил о том,
что сегодня в хорошо знакомом нам дворе в куче мусора он видел много
полезного. Весь реквизит в студенческих работах в основном собирался по
мусоркам. Он научил нас делать все своими руками.
Он говорил о безмерной ответственности профессии режиссера.
Лек Валеевич Валеев был Мастером своего дела.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
