   |
| |
Тихон Дударев |
|
|
РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ |
О проекте
XPOHOCРусское полеМОЛОКОБЕЛЬСКПОДЪЕМЖУРНАЛ СЛОВОВЕСТНИК МСПС"ПОЛДЕНЬ""ПОДВИГ"СИБИРСКИЕ ОГНИРОМАН-ГАЗЕТАГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАРОССИЯМГУСЛОВОГЕОСИНХРОНИЯ |
О «НЕТЕАТРАЛЬНОСТИ» ГОРОДА БАРНАУЛА, ИЛИ ГДЕ МЕНЬШЕ ПУШКИНА…Менялы в храме Драматический театр для города - прежде всего знак статуса, мерило его культурной наполненности, предмет гордости горожан. Градообразующее значение театра трудно переоценить, краевой же драмтеатр считается флагманом культуры уже по определению. Недаром синонимом его и метафорой служат слова храм искусства, - и церковь, и театр суть капища для священнодействия. С прискорбием приходится констатировать, что у нынешней федеральной Москвы нет разумной законодательной политики в отношении театра. Похоже, дело идет к гибели театра как общественного института, как инструмента воспитания нравов. Но к этому мы вернемся в заключении, а сейчас поговорим о вещах сугубо внутренних. Театр, и прежде всего драматический, - одно из главных слагаемых культурного потенциала государства (региона, края, города, села). Объемля две первостепенные функции, культурно-просветительскую (культурно-воспитательную) и зрелищную, вторую он с необходимостью подчиняет первой. Ситуация идеальна, когда актер, режиссер и администратор именно так, а не иначе, представляют себе баланс приоритетов. Много хуже, когда этот баланс смещается в сторону упрощения и вульгаризации творческих задач. В этом случае театр становится примитивным средством ублажения публики, довольно часто - инструментом сознательной и целенаправленной декультурации населения. В эпоху, когда желающих «запустить» программу окончательной деградации общественного сознания хоть отбавляй и за пределами России, и внутри нее, не только театроведческому сообществу, но и культурной общественности в целом следует проявлять максимум критичности к тому, что происходит на сцене и за кулисами театра. С телевидением, например, сложнее: оно давно уже стало пустым, бездушным, пестрым, коммерческим и распутным, разрушающим сознание мельтешащей компьютерной графикой, и управляется глобально медийно-финансовым спрутом. Но именно сегодня - в ожидании дня, когда театры (с легкой руки Грефа-Кудрина-Швыдкого и федеральных нардепов) в массовом порядке пойдут под молох «разгосударствления» и будут брошены на произвол стихий, «на местах» появилась реальная возможность взять ключевые «зрелищные очаги» под опеку общественности, чтобы активно влиять на репертуарную и творческую политику театра, пытаться превратить его в цитадель добра, а не в балаган распущенности и постмодернистского претенциоза. И следует поторопиться, иначе найдется некто, кто напустит в храм менял и быстренько превратит его в торжище, где общественная мораль и гуманитарные достижения отечества будут продаваться оптом и в розницу. Этим прежде всего должно озаботиться краевое руководство в лице учреждений, ответственных за культурное попечение региона. Оно же в союзе с общественностью края (если иначе проблему бюджета решить будет нельзя) должно найти достойных покровителей театру. Сошлюсь на слова людей авторитетных - экс-министра культуры и руководителя Малого театра Юрия Соломина и режиссера Никиты Михалкова: без культуры у нас и в экономике ничего не получится… Новое время - как причина безвременья Алтайский краевой театр драмы им. В.М.Шукшина не единственный из множества драмтеатров по России, что совершают печальную эволюцию в сторону оскудения основополагающих ценностей. Однако этим обстоятельством издержек его нынешнего развития не оправдать. Все началось с безвременья, когда на рубеже тысячелетий театр оказался без главного режиссера. Некоторые полагают, что ситуация была создана искусственно… Так случилось, что какое-то время тому назад театр был в поиске художественного руководства. То было время сложных исканий - в том смысле, что талантливые и перспективные претенденты на роль главрежа были, однако над исканиями творческими превалировал «креатив» директората - как ответственного за процветание театра. На роль главрежа предлагали В.П.Марьина (ныне профессора), ученика Гончарова, который некогда составил славу столичному театру Маяковского. В сезон 2001-2002-го блестяще проявил себя приглашенный (из Томска) режиссер Юрий Пахомов. Его вдохновению принадлежит, в частности, постановка «Соло для часов с боем». Он же поставил и «Трехгрошовую оперу» Брехта. Думал работать в крае и далее, но «не сработался» с директором. Наконец в числе претендентов был вдумчивый, исповедующий добрые отечественные театральные традиции постановщик из Рязани С.А.Бобровский. Бобровский - особая история. В Алтайском театре драмы он поставил «Банкрота» Островского - яркий и добротный спектакль, который был отмечен премией главы города Барнаула. После этого режиссеру было сделано предложение заняться общим художественным руководством, и Бобровский отбыл на родину, чтобы вскоре вернуться и стать главным режиссером театра. Однако тут в события вмешалось третье лицо. Некая Дмитревская из питерского театрального журнала (довольно малозаметная по масштабам северной столицы служительница муз, появлявшаяся в Барнауле прежде) провела точечную деструктивную работу. Следствием этой работы стало появление в роли главного режиссера Алтайского театра драмы свежеиспеченного выпускника питерского вуза В.Золотаря. Что заставило директора театра отказаться от принятого накануне решения и какими именно «дворцовыми интригами» и средствами убеждения был пролоббирован приход юноши Золотаря - остается тайной. Увы, все остальное, что связано с двумя этими новыми в нашей истории именами, стало для города и края безрадостной явью. У мыслящей части театральной общественности города и края возникли справедливые сомнения в обоснованности такого выбора. Понятно, что для юного назначенца из Питера стать главрежем краевого театра - прекрасный трамплин, невероятная возможность начать блестящую карьеру. Но зрители-то что получат от этого экстраординарного решения? Ведь человек без собственного жизненного опыта либо начнет осторожничать и по хрестоматийным постановочным схемам будет тиражировать ученические работы, либо пойдет крушить авторитеты и впадет в постмодернистскую эстетику, которая вообще отрицает все традиционные ценности, а тех, кто пытается изобличить ее идейную и духовную несостоятельность, всегда готова обвинить в косномыслии и консерватизме. Многие были в недоумении. Находились и те, кто разводил руками: разве не видно, в поведении нового «худруководства» - явный элемент инфантилизма с изрядной долей хлестаковщины, - в речах, в самой фактуре, в жестах и манерах… А что в жестах и манерах, то, как известно, и в голове… Модус операнди Чтобы не давать ни малейшего повода для критики в свой адрес в плане выбора драматургического материала и, видимо, повинуясь подсказкам наставников, новый режиссер ограничил собственный постановочный выбор исключительно классикой («Великодушный рогоносец», «Ромео и Джульетта», «Чайка», «Пиковая дама»). Поди упрекни - не то мол на сцену тащишь… Все то, на таких вещах можно ставить штамп «мин нет, проверено веками». Зато уж в собственно постановочной части можно «оторваться» вволюшку. Побольше беготни, кувырков, спецэффектов, поменьше лирики и психологизма… Так и пошло-поехало. Даешь на гора спектакль за спектаклем по хрестоматийным выкройкам! И побольше балагана и буффонады, молодежь это любит. Ну, и, конечно, главное - пиариться, пиариться и еще раз пиариться! Без рекламы ничего не будет, -газеты, журналы, ТВ, интернет… Но даже если отмести все субъективные тонкости вокруг «парашютирования» юного дарования на алтайскую сцену, директора Мордвинова в чем-то можно понять. Один из резонов: контролировать молодого худрука всегда легче, чем иметь дело с человеком состоявшимся. Во всяком случае - в первое время. И еще: озабоченный вопросами благополучия и вхождения в рынок, директор не мог не отдавать себе отчета в том, что театру необходима некая стратегическая конъюнктура, с бизнес-планами - и проч., и проч. Рынок есть рынок. Надо думать о целевой аудитории. Пенсионеры каждую копейку жмут, на этих рассчитывать не приходится. И вообще - консерваторы, отживший элемент. Средневозрастная публика - так, ни рыба ни мясо, этих дешевыми трюками и завлекалками не купишь. Значит надо воздействовать преимущественно на молодежь - где-то на откровенно желторотую, а где-то на офисную дурь, томящуюся провинциальным либерализмом, лопушащую уши перед болтливой и вороватой Москвой. В общем надо ставить на юных простаков, а также на тех, кто без проблем вписался в очередной крутой вираж отечественной истории. А раз так, то и инструмент воздействия на молодежь должен быть соответствующий. К черту всех этих «народных» и «заслуженных», пусть уступают место на сцене младому племени… Видимо, руководству в тот период не хватило понимания того, что Василий Шукшин, чье имя носит театр, называл правдой. А именно, не хватило нравственной ответственности перед людьми. Как, впрочем, и чувства перспективы и подлинной конъюнктуры. Ведь «не отстать от времени» и вполне даже удачно в него вписаться можно и ставя, например, Островского… А что? Время на дворе рыночное - а он про купечество да про рыночные отношения и писал. Драматургия одновременно и основательная, и за душу берущая, и с изюминкой. И темы, и проблемы у него самые что ни есть современные. А главное - оно близко русскому сердцу. Да если хорошо поставить и хорошо зазвать - еще как пошел бы народ и на Островского, и на Бобровского… Наше что? Можно согласиться: нынешнее «худруководство» всякую мелочевку на сцену не тащит. Завлит театра г-жа Свободная, имея отменное обоняние, прекрасно понимает, что новомодные пьески с откровенным душком (хоть и велико искушение поставить) попросту надолго отравят атмосферу в драмтеатре - как крыса, сдохшая в дыре под плинтусом. Зато вполне допустимо «творческое осмысление драматургического материала». Так в одном из недавних теле-сюжетов по барнаульскому ТВ В.Золотарь ничтоже сумняшеся заявил, что в инсценировке «Пиковой дамы» чуть ли не правил под свои задачи самого Пушкина. Да что там: послушать - он чуть ли не милостиво взял того в соавторы. Нет, он не из тех авангардистов, кто готов «сбросить Пушкина с парохода современности». И сбрасывать-то дескать незачем, они вообще, можно сказать, в одной с ним каюте… В субботу пятнадцатого июля в телепрограмме «события недели» наш герой удостоил собственную постановку «Пиковой дамы» следующим комментарием: «Пушкина там меньше, чем меня…» Да за одну эту фразу надо гнать со сцены поганой метлой - да, конечно же, и за сам этот постановочный опус, усиленно подогретый нелепой рекламой - с группой «куртуазных маньеристов», проехавшихся по жгучей летней жаре в тарантасе к памятнику Пушкина. Это было убого и провинциально, но Золотарь и воплощает собой провинциализм, как это ни странно. Именно: провинциализм, его и в «культурной столице» хватает. Присмотритесь… Много лет тому назад мне довелось снимать документальный фильм об Александре Сергеевиче Пушкине. Долгие месяцы подготовки и два месяца съемок. Музеи Москвы, Ленинграда, Михайловское, Тригорское и прочее в Пушкиногорье, Болдино, Кишинев, Долна, Одесса, сотни встреч - и самая запомнившаяся с великим Семеном Гейченко, вдохновенным стариком, воссоздавшим Михайловское. Но и в этом «завале» информации - и после встреч с признанными мэтрами сцены, я не могу себе представить ни одного, кто бы мог позволить себе помыслить подобное. Это все равно, что сказать: Пушкин недостаточно хорош, и я его переделал… Нате, вот я каков: Пушкина там меньше, чем меня… Да если вычесть из этой фразы Пушкина, что там в принципе может еще остаться? Если мыслить в этой логике сравнений и вспомнить знаменитые слова А.Григорьева о том, что Пушкин - это наше все, то невольно придешь к заключению, что Золотарь - это наше ничто. И вот ведь что важно: оно даже «не наше»… В той же «телевстрече на троих» на алтайском ТВ под логотипом «вестей» третьим кроме Золотаря и ведущей был заместитель начальника управления Алтайского края по культуре Владимир Кузнецов. Жаль, что последний не нашел для себя позиции лучше, чем любезно соглашаться с мнением главрежа. (Встреча, возможно, и долженствовала показать, что у «сцены» вполне доверительные отношения с представителями «культурной власти»). Лишь однажды - когда речь зашла о Шукшине и многословный режиссер нахально заявил, что «некоторые авторы стареют с точки зрения театра», В.Кузнецов довольно робко возразил, что Шукшин (чью пьесу - хотя бы одну - в театре его имени все же можно было поставить) далеко не такой уж безнадежно устаревший автор. Вот есть же и «До третьих петухов», например… Тут важно понять, что даже если бы Золотарь и прочел Шукшина, то, очень похоже, для него это все еще остается чуждым материалом. На вопрос, почему он не задержится в крае на «шукшинские чтения», «властитель барнаульских мельпомен и талий», сославшись на тоску по предкам и что это единственное время, когда он может их навестить, смело и вальяжно заявил: «Между Шукшиным и родителями я выбираю родителей». Получилось нечто вроде «оговорки по Фрейду»… О «просто художнике» и о « художнике сцены» Ну, может, человеку Шолом Алейхем милее, чем Шукшин. Что же его - проклинать за это? Вовсе нет, речь не о проклятиях. Речь даже не о том, талантлив человек или нет. Придворный интриган Яго, например, тоже был по-своему талантлив. Результат: два трупа - не считая всякой мелочи… Речь опять же не столько о Яго, сколько об «ЭГО». Любой режиссер талантлив, но не каждому дают сцену. А сцена для режиссера - невероятная возможность раскрыть свое творческое эго, научиться вести за собой людей, влиять на умы, а дальше, когда сноровка появится, - так и проповедовать. Сцена - это сама жизнь, а в жизни побеждает тот, кто убеждает… Вон они, господа великие режиссеры и артисты московские и питерские - поубеждали нас когда-то, что все у нас плохо… а в результате ельцинизм, расстрел парламента - и нефть России в частных рученьках… А по «ящику» посмотришь - так чуть ли не снова она «народная», как встарь… Опять же - режиссура неплохая… В общем - весь мир театр в объятьях режиссера, как говаривал классик… И разница между художником вообще и «художником сцены» - в том, что «просто художнику» нужен всего лишь мольберт. А тот, у кого настоящая театральная сцена, - тот монополист, потому что у него целый театр… Он год монополист, он два монополист - и вот он уже «наше все», светило режиссуры, гений сценографии, кумир восторженных провинциальных барышень. И прежде всего потому, что люди не знают никакого другого, потому что другого просто нет… Легковесность вообще характерна для творческого почерка молодого режиссера. И радоваться, что он ставит классиков, пока рано. Еще не вечер. Его деятельность на сцене по большому счету лишена созидательной энергии, это скорее подвид суетливости и склонности к версификациям. Дайте только срок - и время дойдет и до «великого драматурга Сорокина», как это случилось в одном столичном театре… А пока наш герой порхает от одной пьески к другой, а теперь уже, «поднаварив авторитетца», - кузнечиком скачет из города в город - и без всяких там сверхзадач ставит этакие брехтианско-мейерхольдовские интермедии. Это, безусловно, отсекает от сцены краевого театра драмы мыслящую часть зрителей. Многие из них «протестуют ногами»: вообще перестали ходить в театр. Нить, связующая поколения, прерывается. Корифеи театра искренне жалеют о временах, когда театральная работа была подлинным служением. Высок был и общественный статус «человека на театре». Распавшаяся связь времен привела, в частности, и к деградации института художественных руководителей - главных режиссеров. Одновременно в стране появились постановщики, готовые за звонкую монету (и буквально за месяц или даже две недели) поставить спектакль в любом театре. Как правило, это пьеса зрителю уже давно знакомая и много раз поставленная в других театрах. Никаких новаций и никаких открытий режиссером не совершается. На шоу-жаргоне это что-то вроде «чеса». Все по-быстрому: приехал, поставил, получил, уехал. В общем речь об этаких передвижниках-антрепризниках - без страха, но, увы, не без упрека. Ценность их «продукта», как и вообще их творческая состоятельность, невелики, но попробуй скажи это окружающей их восторженной «клаке» в местной прессе, на ТВ, как и вообще всей нынешней офисной братии, у которой вместо извилин - в голове сто английских слов и синдром владения компьютером. Нетеатральный город… Вот как славословит своему режиссеру молоденькая актриса Ирина Быкова, которую зазвали за невостребованностью из Омска: «Барнаулу очень повезло, что у него появился В.Золотарь. Просто город еще не оценил этого! Сколько премьерных спектаклей…» И далее по тексту (на сайте драмтеатра): «Барнаул - не театральный город, самое обидное, что здесь театр почти не нужен городу, поэтому он не финансируется, не поддерживается администрацией… Золотарь создает такой товар, который востребован. Слава богу, у нас есть Золотарь, он на уровне со всем остальным миром…» Вот так - получите: Барнаул плохой, а Золотарь хороший, у него товар что надо… Вот этими-то стереотипами, описывающимися и определяющимися нынешним телевидением, молодежь в довольно значительной вялокультурной массе своей и заражена, словно описторхозом. И двадцатилетняя жрица лицедейства не одинока в своем презрении к городу, который отвергает их с Золотарем «товар». Она и подобные ей чувствуют внутреннее сопротивление подлинно культурной среды города, потому и огрызаются, и злобно сетуют на недостаток внимания к себе, на дефицит дифирамбов. Возможно, подобные откровенные высказывания и мнения, которые вбрасываются в «сеть» и в СМИ, имеют под собой попытку восстановления реноме В.Золотаря. Известно, что нынешней зимой в театре случились довольно серьезные перипетии. Раздраженный отъездом главрежа в очередную антрепризу и, видимо, прозревший директор театра увольняет В.Золотаря. Но не тут-то было: отданное когда-то Райфикештом местным либералам СМИ-хозяйство поднимает переполох - дескать беда, черные силы на святое покусились - на единственный в городе очаг искусства, который «на уровне со всем остальным миром». Весной произошел откат на прежние позиции. В общем произошло замирение, и готовый было сдвинуться с места театральный воз и ныне там… Юная актриса, без году неделя на алтайской сцене, вообще не имеет морального права заявлять подобное. Вполне возможно, она поет с голоса тех девственных или злонамеренных умов, что окружают обожанием нынешнего главрежа, однако это ничуть не искупает такого довольно оскорбительного суждения. Да, субсидии театру даются явно недостаточные, но это ничуть не значит, что их нет вовсе. И главное: кто там из присных напел юному «дарованию», что Барнаул - нетеатральный город. Да за право проведения летних гастролей в этом «нетеатральном городе» ссорились лучшие московские и ленинградские театры (вспомнить ту же «Александринку» с Горбачевым, считавших большой радостью для себя показать свои работы алтайскому зрителю). Да и на сцене самого театра шел изумительный репертуар. Даже в ненавидимые либералами сталинские времена (в период войны) шли «Генерал Брусилов», «Шут Балакирев», «Осада Лейдена», «Женитьба Белугина». Присутствовал и легкий жанр - шли водевили. А времена нынешние не радуют - и речь не только об Алтайском театре драмы, он не исключение. Из Шекспира, Чехова или Островского на сцене творят черт знает что. Прежде русский национальный театр всегда старался понять автора, дотянуться до первоосновы произведения, донести до зрителя то уникальное, что отличает мировидение того или иного писателя. Ныне ставятся иные задачи: время торопит - лезть в содержание некогда, форму давай! Отсюда происходят и разного рода версификации. Взятки гладки, когда какой-нибудь режиссер ставит не «Гамлета» У.Шекспира, а нечто «по мотивам «Гамлета» У.Шекспира». Приход на алтайскую сцену строгановского претенциоза тоже не радует. Мнимое мудромыслие и кафкианская депрессивность его психопатологических опусов, увы, лишь огорчают. Последний раз я видел замечательного Обухова в «Якутии» Строганова, и честно говоря, было жалко игры, потому что видно было, что из того форсированного делириума, что вложил в свой текст драматург, Обухов выжимает максимум, берет просто запредельные высоты исполнительского мастерства. Только зрителя оно опять же не радует. Да и к мысли не побуждает. Не в состоянии осмыслить логику текста, зритель обращается за подсказкой к интуиции, к эмоциональному впечатлению, но и там полнейший тупик. Драматургическая ткань не стоит актерских усилий. Не всякий авангардизм плох, но лабораторные изыски Строганова при «креативном» потворстве Золотаря оставляют впечатление чего-то тяжкого, ненужного, притворного, в лучшем случае состоящего из надуманностей и спорадических тревожных «озарений»… Идет деградация профессионализма на театре. Люди опытные и заслуженные просто хватаются за голову: «Я сижу в зале и не понимаю, почему из трех сестер режиссер в моем родном театре вывел трех проституток… А уж Маша - так откровенная…». И речь ведь идет не только о вульгарности актрисы, но сама сценография, оформление художника в костюмах подчеркивают это, что в соединении с пластикой актрисы выпячивается на первый план. А какая необходимость Гамлету хватать, извините, «матюгальник» и посылать тираду в зрительный зал? Что - осовременить, приблизить актера к зрителю? Отнюдь. Цель единственная: сделать так, как никто прежде не делал. Создать новую форму. Извратиться так, чтобы зритель впал в состояние пассивного недоумения. Или скабрезным жестом и намеком вызвать у него низменную простейшую реакцию, некий пошлый смешок. Увы, идет ставка на молодежь, а ветераны театра - словно набивший оскомину и отброшенный ломоть. Не нужны. Пусть сидят себе на завалинке. Им дают какие-то роли только тогда, когда возникают опасения за безопасность собственного седалища, за то, что невнимание к «народным» может повредить и собственной репутации. На потребу не обремененного извилинами зрителя, не знающего театра и не видевшего его лучших образцов, создаются спектакли с массой простенько решенных и прозрачно-циничненьких сцен - до полной «обнаженки» (как, например, в одной из постановок краевого театра драмы) и т.п. в том же духе, «на уровне со всем остальным миром»… Вперед - в культурное рабство? С 1-го января следующего года, если господа нардепы не предусмотрят иного, будет запущена «театральная реформа», которая приведет к новому витку деградации российского театра. И прежде всего не элитного, а массового. Элитные столичные театры, безусловно, сохранятся - хотя бы как «брэнд», как напоминание о былом имперском величии, не зря же с легкой руки президента на реставрацию Большого «отстегнули» миллиард долларов… Вот и останутся все «брэнды» одни - Большой, «Маринка», «Путинка», что там еще… А массовое театральное дело уйдет в откуп дельцам от искусства. Да и что в нынешнем брэнде Большого? А ставят Сорокина, у которого то грязь, мат и прочие «феномены искусства», то (как в одном из рассказов) старик-коммунист, который учит нравственности и тут же предлагает вступить с ним в извращенную половую связь. И этому, с позволения сказать, искусству покровительствуют первые лица в государстве… Слишком многое в нынешнем театре - и не только в политическом - навязывается сверху. Все тенденции распада, направленные на дебилизацию провинций, на уничтожение традиций подлинности в театре, - все это оттуда… В нынешнем буржуинстве Центр - это прежде всего «точка силы», кто ее захватил - контролирует все во имя личного потребления и на фоне показного моделирования социальных процессов. Как и вся эта армия постмодернистов и «декультураторов» управляется оттуда - кобзонами из думы и швыдкими из правительства… Такая зависимость и порождает в «глубинке» форму рабства - культурно-информационного рабства, состояние бездумной обреченности - а что мол мы можем... А ведь Сибирь-то и отличалась от всей прочей России, что в ней рабства никогда не было… Увы, таковы реалии сегодняшнего дня в «театральной глубинке». С Москвой все понятно, она вся пропахла большими деньгами - и трещит, вещает, верещит со своих телевизионных трибун, а то, что происходит в глубине России, в отдалении от воровских тусовок «артистов в законе», многим непонятно. Как непонятно следующее: при том позитиве, который можно искать в привязанности к материальному, к первоосновам, к корням, к земле, колыханью нив, к первородству и производству… происходят вещи, совершенно обратные ожиданиям. Вот все ждем, что культуру в России спасет глубинка - спасет своей хлеборобской мозолистой сутью. А все не спасает… Есть даже мнение, что декультурация населения и духовный провал тем глубже, чем регион депрессивнее, чем людям труднее живется в нем. Оно и справедливо, и несправедливо, это мнение. Там, где люди на передовой борьбы за существование, всегда острее сознается потребность в подлинности, потребность в нравственности и правде, перед которыми Василий Шукшин ставил знак равенства… А с другой стороны - где же взяться достоинству и самосознанию, бдительности и критичности в оценке событий, когда тебя все дальше вгоняют в информационную зависимость и потребительское стойло, все ограничивая возможности творческого саморазвития, подменяя гуманизм человеческих отношений какой-то суррогатной верой в жизнь как бессмысленную драчку за блага…
Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала! |
|
РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ |
| |
Гл. редактор журнала "МОЛОКО"Лидия Сычева
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
