|
|
МИФЫ РОССИИ
Предисловие
Каждая эпоха имеет свои идеологические мифы. Имела их царская Россия.
Например, официальная идеология «православия-самодержавия-народности» вплоть
до 1917 года стояла на том, что русский народ — глубоко верующий по своей
природе, несмотря ни на какие веяния времени. Можно только сожалеть, но
реальность оказалась иной, и революция развеяла этот миф. Большинство
«народа-богоносца» вполне спокойно взирало на разрушение церквей,
монастырей, а то и прямо участвовало в этом (хотя, конечно, были и
противоположные примеры, вплоть до мученической смерти за веру). Тем, кто
знаком с церковными журналами предреволюционной эпохи, это, впрочем, не
покажется странным. Начиная с 1900 года церковные издания буквально били в
набат, сообщая, что есть целые деревни, где крестьяне годами не исповедуются
и не причащаются, а в церковь ходят лишь на Пасху и на Рождество, и это в
условиях, когда православие было государственной религией! Или другой
знаменательный факт: после того, как Временное правительство отменило
обязательные исповедь и причастие в Российской армии, 90% процентов солдат и
матросов прекратили участие в церковных таинствах!
Имела свои мифы и Советская Россия. Причем некоторые из них впоследствии
обернулись против нее самой, так как либералы, критикуя и даже поливая
грязью все советское в годы перестройки, зачастую повторяли и повторяют
упрощенные схемы советского агитпропа, но уже с иным, отрицательным знаком.
Так, советская пропаганда убеждала всех, что гражданская война была войной
между рабочими и крестьянами, мечтавшими о построении царства свободы и
равенства — социализма («красными»), и бывшими дворянами, помещиками,
буржуа, которые хотели вернуть себе богатства, отнятые у них революцией, и
снова жить за счет трудового народа («белыми»). Причем «красные», согласно
этому пропагандистскому штампу, были исключительно коммунистами, а «белые» —
монархистами (и даже песня такая была: «Белая армия, черный барон, снова
готовят нам царский трон»). Точно также и современная антикоммунистическая
пропаганда, полностью сохраняя смысл этого штампа, утверждает, что это была
война между «бездельниками-голоштанниками» («красные») и собственниками и
культурной элитой страны — «предпринимателями», дворянством и интеллигенцией
(«белые») — за столь милые сердцу каждого либерала устои частной
собственности. Увы, и то и другое сильно отличается от реального положения
вещей. Начнем с того, что в Красной Армии, наряду с коммунистами из рабочих
и крестьян, воевали бывшие офицеры царской армии — дворяне и интеллигенты.
Около половины офицерского состава перешли на сторону «красных» и в том
числе 300 (!) генералов царского генштаба (смотрите об этом в историческом
труде В. Кожинова «Россия. Век XX»). Конечно, они были бесконечно далеки от
большевистских идей, большинство из них были монархисты по убеждениям и
патриотами России. Среди них был, например, герой первой мировой войны
генерал Брусилов, который печатно обращался к бывшим офицерам и призывал их
идти в Красную Армию, невзирая на идеологические противоречия с
коммунистами, дабы «послужить матушке-Родине». Более того, к 1920 году
«красных» признали даже такие лидеры дореволюционных монархистов, как
Пуришкевич и Шульгин.
С другой стороны, в Белой Армии монархистов было меньше всего: большинство
составляли кадеты, правые эсеры и меньшевики, то есть сторонники демократии
западного типа, а вовсе не русской традиционной монархии. Н.В. Устрялов,
бывший министр правительства Колчака, писал, что программа Колчака была
сугубо кадетской и главным лозунгом было: «диктатура ради демократии». В
некоторых «белых» армиях монархические организации были запрещены и
действовали в подполье (так что вопреки песне, «черный барон» готовил нам не
царский трон, а Учредительное собрание, позор и грызню в парламенте,
расхристанную желтую прессу и скупку русских земель иностранцами уже в 1921,
а не в 1991 году).
Над заявлениями о том, что «белые» якобы защищали свои богатства, тоже можно
разве что посмеяться: даже многие генералы «белых» были выходцами из бедных
семей (как, например, Деникин), на стороне «белых» были меньшевики, которые
имели некоторый вес среди городских рабочих, и эсеры, довольно популярные в
деревне, так что недостатка в рабочих и крестьянах у «белых» тоже не было.
Что же из себя представляла гражданская война, если не классовое
противостояние, как нас учила пропаганда? Один из наиболее значительных
исследователей истории России XX века, уже упоминавшийся В. В. Кожинов,
однозначно утверждает: это была прежде всего война
национально-освободительная. «Белые» выступали в союзе с иностранными
интервентами, что для них, убежденных западников, казалось естественным, и
более того, они готовы были даже удовлетворить некоторые территориальные
претензии Запада (так, сначала в 20-м году велись переговоры об отторжении у
России Дальнего Востока и создании прояпонской и прозападной республики с
белогвардейским руководством, затем Врангель прямо поддержал поляков,
стремившихся отторгнуть от России часть Белоруссии, Украины и город
Смоленск). Победа «белых» означала бы распад России и раздел ее на несколько
марионеточных государств, это уже после 1920 года было ясно наиболее
дальновидным патриотам. И они поддержали большевиков, увидев в них пусть
бессознательную, но национальную силу, увидев, что большевики, вопреки своим
разговорам о мировой революции, на деле собирают Великую Россию. Шульгин
говорил об этом так: большевики думают, что их Красная Армия воюет за
интернационал, на самом деле она воюет за воссоединение Великой России.
Странно, что наши либералы-антисоветчики не замечают этого, ведь у любимого
ими М. Булгакова в пьесе «Дни Турбиных» один из героев — царский офицер
Мышлаевский прямо говорит об этом: он за большевиков, потому что большевики,
сами того не понимая, большие патриоты, чем белые.
Жаль, что историческая правда о гражданской войне начинает доходить до нас
лишь сейчас, возможно, тогда многие бы не попали в плен к вульгарному
либеральному антисоветизму и им не пришлось бы с горечью повторять слова
диссидента Зиновьева: «Мы целились в коммунизм, а попали в Россию»...
Наконец, есть, разумеется, мифы и современной России. Они связаны с
господствующей сейчас либеральной идеологией, и к ним мы и обратимся, потому
что рассмотрение современных мифов наиболее актуально (хотя и менее
популярно, чем обращение к мифам прошлого, когда за это уже ничего не
грозит). Мы разделили их на три группы: мифы о дореволюционной России, мифы
об СССР и коммунизме и мифы о современной России.
Мифы о дореволюционной России
Миф о том, что Россия была до революции процветающей страной
«Россия до революции была богатейшей страной! Она экспортировала хлеб в
Европу! Русские люди отдыхали на швейцарских курортах! Если бы не проклятые
большевики, мы бы давно догнали и перегнали Америку!» — такие рассуждения
сегодня можно услышать очень и очень часто. Они несутся с экранов
телевизоров, где постоянно транслируются ностальгические документальные
фильмы о царях, со страниц книг «белых патриотов» и т.д. и т.п. Я прекрасно
осознаю, что это в том числе и реакция на советскую пропаганду, которая
представляла царскую Россию как мрачное царство стонов, плетей и расстрелов
(до сих пор в памяти всплывают картинки из школьного учебника, где на плечах
исполинов — рабочего и крестьянина — громоздятся фабриканты, генералы,
священники).
Раскроем знаменитую книгу «Народная монархия» Ивана Солоневича — эмигранта,
белогвардейца, убежденного монархиста. В симпатии к большевикам, и тем более
в приверженности к штампам «красной пропаганды», его подозревать трудно
(если приведенных эпитетов недостаточно, то укажу еще, что его перу
принадлежит другая книга под знаковым названием «Россия в концлагере» — это
о сталинском СССР). Так вот, белоэмигрант, монархист и антикоммунист И.
Солоневич пишет о царской России буквально следующее: «Факт чрезвычайной
экономической отсталости России по сравнению с остальным культурным миром не
подлежит никакому сомнению. По цифрам 1912 года народный доход на душу
населения составлял: в САСШ 720 рублей (в золотом, довоенном исчислении), в
Англии — 500, в Германии — 300, в Италии — 230 и в России — 110. Итак,
средний русский, еще до Первой мировой войны, был почти в семь раз беднее
среднего американца и больше чем в два раза беднее среднего итальянца. Даже
хлеб — основное наше богатство — был скуден. Если Англия потребляла на душу
населения 24 пуда, Германия 27 пудов, а САСШ — целых 62 пуда, то русское
потребление хлеба было только 21,6 пуда, включая во все это и корм скоту.
Нужно при этом принять во внимание, что в пищевом рационе России хлеб
занимал такое место, как нигде в других странах он не занимал. В богатых
странах мира ... хлеб вытеснялся мясными и молочными продуктами и рыбой» (И.
Солоневич «Народная монархия», М., 2003, с.с. 77—78). 21, 6 пуда на душу
населения, включая корм скоту, причем это средняя цифра, куда входит и
завтрак богатого купца в «Яре», и завтрак крестьянина-батрака Тульской
губернии. И это к тому же перед войной! А во время войны питание населения
всегда и везде существенно ухудшается по вполне понятным причинам! Может
быть, теперь господа демократы задумаются о том, что виной революции,
свергнувшей монархию, была вовсе не злая воля Ленина, который руководил
малочисленной партией из-за границы и приехал в Россию лишь после революции
— в апреле, а полуголодное существование и хлебные очереди (кстати, с
погрома хлебных лавок в Петрограде голодной толпой и началась февральская
революция).
Посмотрим, какой же вывод делает из сказанного И. Солоневич: «таким образом,
староэмигрантские песенки о России как о стране, в которой реки из
шампанского текли в берегах паюсной икры, являются кустарно обработанной
фальшивкой: да, были и шампанское, и икра, но — меньше чем для одного
процента населения страны. Основная масса этого населения жила на нищенском
уровне» (там же). Уберите эпитет «староэмигрантские», поставьте «новорусские»
— и вот вам готовая цитата из свежего номера газеты «Правда» — органа КПРФ.
А ведь монархист пишет, антикоммунист.
А вот при Советской власти ситуация была уже совсем иная. Конечно, был голод
21-22 года в России, голод 32-33 на Украине, голодное военное лихолетье, но
нигде, ни в одной стране мира после «разворотившей весь быт» революции
страна быстро и не приходила в благополучное состояние. А вот уже после
войны жизнь постепенно вошла в колею, никто впроголодь не жил, даже
наоборот, люди стали покупать кое-какие вещи, автомобили, получать садовые
участки, переезжать из бараков в современные квартиры. В «годы застоя»
существование советского человека было не просто сносным, а вполне сносным,
дефицитом была колбаса, но не хлеб, масло и консервы. Во всяком случае
картинок нынешнего капиталистического житья — стариков, роющихся у мусорных
баков, нищих на улицах, призывников, страдающих дистрофией, я что-то не
припомню. И спросите любого представителя моего поколения и поколений
постарше — скажет то же. Впрочем, гораздо лучше об этом же свидетельствуют
даже не рассказы людей, а лозунги перестройки и демократии, с которыми
советские люди задорно раскачивали и ломали Советский Союз. Мужики, солдаты,
рабочие в 17 году шли крушить дворцы и барские усадьбы с требованиями
вдоволь есть хлеба! Хлеба! Февральская революция — напомню еще раз, не
лишним это будет — началась с того, что голодные очереди у хлебных лавок в
Петрограде стали разносить эти самые лавки, когда в них кончился хлеб! А что
требовали советские обыватели, ходившие на демократические митинги в 80-х —
90-х? Напомнить? Колбасы, икры, побольше книг, запрещенных при Советах,
журналов без лимитов, наконец, обещанные Чубайсом две «Волги» каждому!
Голодный или даже полуголодный человек будет мечтать о книжке Солженицына,
бутерброде с колбасой, поверх обмазанном икрой, и о двух личных автомобилях
у крыльца? Нет, конечно, такие мечты приходят в голову уже человеку
наевшемуся и желающему теперь чего-нибудь «эдакого». В сущности, и это
показывает статистика, контрреволюция произошла именно тогда, когда люди
стали жить зажиточнее всего за всю историю СССР (искусственно созданные
дефициты времен перестройки, например «волшебное» отсутствие сигарет по всей
стране, не в счет: сигареты были, но они хранились на складах, для
спекулянтов, наживающих согласно курсу партии и правительства
«первоначальный капитал»)! Сейчас россияне живут гораздо хуже, чем лет
двадцать назад. А с приватизацией энергосистем, ЖКХ будут жить еще хуже. Вот
тогда снова встанет на повестке дня не «проблема колбасы», а «проблема
хлеба». И, возможно, произойдет новая революция. А потом — лет через сто —
новая «мягкая Реставрация». И иные российские «демократы» будут снимать
фильмы и писать книги о чудесном изобилии и сытости в ельцинско-путинской
России, и показывать в подтверждение кинохронику с жующими на презентациях
толстенными бизнесменами и артистами и колонку светских сплетен из
пожелтевших номеров газеты «Московский комсомолец». Не думаю, что наши
потомки будут устойчивее нас по части идеологических мифов...
Мифы об СССР и коммунизме
Миф о том, что коммунизм и нацизм почти что одно и то же
«Коммунизм и нацизм схожи между собой, это, в сущности, одно и то же» —
так внушают нам и российские, и западные либеральные идеологи, начиная с «вумных»
политологов и кончая «злободневными» журналистами. Надо ли говорить, что
перед нами тезис, рассчитанный в большей степени на чувства — столь велика
до сих пор у людей ненависть к нацистам и фашистам, развязавшим самую
кровавую войну XX столетия. Причем тезис этот не лучшим образом
характеризует нравственное состояние указанных идеологов — думает ли,
например, госпожа Новодворская, что она таким образом оскорбляет память
миллионов коммунистов, боровшихся с фашизмом и погибших в этой борьбе, и не
только ненавидимых ею советских, но и европейских коммунистов — французских,
итальянских, греческих, немецких, югославских подпольщиков и партизан (они,
кстати, внесли в дело уничтожения фашизма гораздо больший вклад, чем
хваленые американские либералы, открывшие второй фронт аж в конце войны,
дабы успеть урвать кусок советской победы).
Когда же доходит до рационального доказательства этого тезиса, как правило,
говорится, что, во-первых, коммунисты и нацисты схожи в своих политических
методах: и те, и другие повинны в репрессиях и установлении диктатуры, и,
во-вторых, коммунистическая и нацистская идеология схожи по существу — и та,
и другая объявляют какую-либо группу людей «избранной», будь то класс или
нация и раса. Что ж, разберемся по порядку.
Прежде всего история показывает, что диктатура и репрессии — увы,
непременный атрибут утверждения любой политической идеологии. Причина тут не
в содержании идеологии, а в закономерностях развития революции как
социального феномена. Либеральные идеи — пресловутые права и свободы
человека тоже устанавливались в Европе через террор, репрессии и диктатуру,
не менее, а может, и более кровавые, чем российские и немецкие. Имеется в
виду, например, диктатура Робеспьера или Кромвеля. Затем накал революционных
страстей стихает, режим стабилизируется и становится более или менее мягким.
В том же СССР репрессии заняли лишь первые постреволюционные десятилетия — с
начала 20-х по конец 30-х. Это и есть активная часть жизни поколения,
которое делало революцию, поколения бунтарей и расстрельщиков, фанатиков и
идеалистов. Как только оно стало уходить с исторической сцены, установился
режим немногим менее либеральный, чем в Европе и Америке; разумеется,
остаточные преследования инакомыслящих еще были, но они не носили массовый
характер: диссиденты в результате оказывались за границей, куда и сами
стремились и где их ждали премии и высокооплачиваемая работа на
радиоголосах. К слову сказать, репрессии и идеологические запреты такой же
интенсивности были тогда и на Западе — маккартизм, запреты на профессии,
аресты «диссидентов» (например, певца Дина Рида в США), объявление
инакомыслящих и нелибералов «экстремистами» — не будем все же забывать, что
шла «холодная война». А более молодые либеральные режимы еще и в XX веке
практиковали якобинские методы — генерал Пиночет в Чили устанавливал
«свободное капиталистическое общество», расстреливая своих политических
оппонентов.
Как видим, на этом основании сближать коммунизм и нацизм могут лишь люди,
которые либо совсем не знают истории, либо хотят сознательно ввести нас в
заблуждение. Не лучше обстоит дело и со вторым «аргументом». Прежде всего
укажем на то, что нет ничего более противоположного, чем коммунистический и
нацистский взгляды на общество, человека и историю. Коммунисты никогда не
проповедовали и не проповедуют, что есть некие «высшие люди», которые
почему-то принципиально лучше других. С точки зрения теории коммунизма,
человек — существо универсальное, каждый создан для полнейшего
самовыражения, а ограниченными и несовершенными нас делают окружающие
социальные условия. Причем отчуждению, несоответствию своего существования с
высшим назначением человека подвержены не только эксплуатируемые, но и
эксплуататоры, не только рабочие, которые горбатятся на капиталиста за кусок
хлеба, как сейчас в третьем мире, но и капиталист, в котором от разъедающей
его алчности осталось немного человеческого. Вовсе не к господству
представителей одного класса стремятся коммунисты, как доказывают нам
нынешние антисоветчики, а к тому, чтобы не было никаких классов, чтобы
экономика не превращала людей во врагов. И коммунистом — борцом с
капитализмом может, в принципе, стать любой — будь он еврей, негр, выходец
из буржуазной или аристократической среды. Рассказчики о «пролетарском
шовинизме, напоминающем нацистский», «скромно» умалчивают, что, например, в
той же большевистской партии были не только рабочие, но и крестьяне, выходцы
из купечества, разночинцев, а ее лидер — Ленин так вовсе был дворянин.
Коммунисты, правда, признают, что человек труда является более цельным,
естественным человеком, но ведь это совсем другое дело, о пользе труда и о
необходимости его, если ты хочешь победить свои страсти, сформироваться как
духовно глубокая личность, говорит и христианство.
Совсем не то в доктрине нацизма: здесь постулируется, что одни рождаются
сверхчеловеками, чья участь — господство, другие — недочеловеками,
обреченными на рабство. Еврей, с точки зрения нациста, никогда не станет
национал-социалистом, пусть хоть он выучит книги Гитлера наизусть и искренне
считает себя немцем и расистом. Очевидно, что коммунизм вообще-то гораздо
ближе христианским ценностям гуманизма, почитания достоинства человека, чем
нацизм. Нацизм есть возрождение язычества, которое ведь тоже считало рабов
животными. И общественные идеалы у коммунистов и у нацистов разные: с одной
стороны рисуется царство, где все свободны и равноправны, где наличествует
забота о каждом, где труд становится творчеством и самовыражением, с другой
стороны — царство, где одним все, другим — ничего, где есть каста
недочеловеков от рождения, которых можно даже безнаказанно убивать, где труд
— позорная обязанность раба. Наконец, и понимание истории различно: для
коммуниста история — естественный процесс, подчиненный объективным
закономерностям и творимый людскими коллективами, для нациста же история —
хаотичное нагромождение индивидуальных воль, где побеждает сильнейший,
которому благоволят боги. Коммунизм — доктрина рациональная, связанная с
наукой. Нацизм — иррационалистическая, открыто провозглашающая свою связь с
магией и оккультизмом. Гитлер объявлял себя медиумом древнегерманских богов,
высшие круги нацистской партии поддерживали контакты с разными оккультными,
мистическими организациями — от масонских и ариософских лож до тибетских
монастырей. Официальная доктрина нацизма отвергала рациональную науку,
проповедовала, например, «теорию полой земли», согласно которой мы живем
внутри Земли, а Вселенная — лишь мираж (речь идет не о случайных
политических преследованиях тех или иных научных школ, как в сталинском
СССР, а о принципиальном отказе от науки в пользу магии). Что же тут общего
с советским, научным, материалистическим, подчеркнуто атеистическим
мировоззрением? И опять-таки, что предпочтительней с точки зрения
христианских ценностей — гуманистический атеизм, который является союзником
Церкви хоть в борьбе с сектантством и магией, или прямой оккультизм?
Как видим, те, кто сближает нацизм и коммунизм по идеологическому признаку,
либо вообще не знакомы ни с той, ни с другой идеологией, либо откровенно
лгут. Скорее уж либерализм сродни нацизму — не будем забывать, что долгое
время либеральное мировоззрение вполне мирно соседствовало с неприкрытым
расизмом: американские либералы превращали негров в рабов, английские
либералы считали за полуживотных и варваров индусов, да и сейчас
просвещенные европейцы пользуются трудом бесправных нелегальных иммигрантов,
скажем славянских девушек, которых обманом вывезли на Запад, и не почитают
это нарушением прав человека! Да и Гитлер пришел к власти на деньги крупного
немецкого капитала и, несмотря на свои демагогические заверения, что он «за
рабочих», сохранил капитализм, и развязал войну, выгодную промышленникам.
Хотя бы на этом примере видно, что либеральным идеологам надо вернуть их
пропагандистский «тезис» — капитализм и преследования национальных
меньшинств, гетто, националистическая истерия, короче, капитализм и фашизм,
выходит, вполне совместимы. А вот социализм ликвидировал национальное
неравенство в России, дал возможность развивать свои культуры и нерусским
народам, открыл всем широкий путь. Так что, как говорится, решайте сами, что
есть что.
Миф о том, что СССР был недемократическим государством
«СССР был недемократическим государством, демократиями являются лишь страны
Запада» — этот тезис, без преувеличения говоря, представляет собой
официальную позицию нынешнего российского режима. Он постоянно звучит в
выступлениях Президента и высокопоставленных политиков, в «демократических
изданиях», наконец, в школьных учебниках. Большинство, особенно люди
молодые, которые СССР не застали, о его государственном устройстве и жизни
имеют смутное представление, главным образом по перестроечным, «чернушным»
фильмам и книгам, и принимают этот тезис без критического сопротивления.
Но так ли это на самом деле? Для ответа необходимо решить: что такое
демократия? Точка зрения обывателей тут крайне проста: демократия — это «как
на Западе». А поскольку в СССР не было парламента с враждующими фракциями,
многопартийной системы, «желтой» политической прессы, пошлых избирательных
шоу, то и делается вывод: СССР был недемократическим государством. Эту точку
зрения опровергнуть легче всего: перед нами классическая логическая ошибка
«предвосхищение основания»: надо доказать, что в СССР не было демократии, а
была она лишь на Западе, доказывается же это тем ... что за образец
демократии берется сам Запад. То есть тезис, который требуется доказать,
берут за основу доказательства. Более эрудированный оппонент процитирует:
демократия есть «форма государственного устройства, основанная на признании
народа источником власти, на принципах равенства и свободы... Различают
непосредственную демократию, при которой основные решения принимаются всеми
гражданами, имеющими право голоса, и представительную демократию, при
которой решения принимаются выборными учреждениями...» (Словарь иностранных
слов, издание 1999 года). Но с этой точки зрения вообще-то Советский Союз
был тоже демократическим государством, только в нем наличествовали институты
не представительной демократии, как на Западе (парламент, партии и т.д.), а
прямой демократии (Советы депутатов разного уровня). Правда, указанный
эрудит не преминет добавить, что система Советов на деле в СССР была
«задавлена» партийной вертикалью. В действительности все было гораздо
сложнее, хотя бы потому, что и партия несла в себе тоже демократические
механизмы. Но даже если это и верно, спрашивается, зачем было полностью
разрушать уже имеющуюся демократическую систему — Советы и насаждать новую —
парламентскую демократию западного образца? Тем более, что, как показывает
опыт первых послереволюционных лет и первых лет перестройки, Советы были
вполне работоспособны, да и они ближе к российской ментальности. Любопытный
факт: после взрывов в Москве в 1999 и в 2003 по стране стихийно стали
возникать комитеты общественности, которые сами занялись обеспечением
безопасности граждан в союзе с милицией. По сути, перед нами возрождение
Советов (вспомним, что и исторически Советы возникли вовсе не по кабинетному
замыслу большевиков, а сами, задолго до революции). А парламентская
демократия, как мы сейчас видим, совсем не лишена недостатков, особенно
будучи пересаженной на чуждую ей, российскую почву, — возьмите подтасовки
результатов выборов, черный пиар и т.д. Так стоило ли менять наше хорошее, в
хозяйстве полезное, но чуть притупившееся отечественное шило на заграничное,
почти не мылящееся в нашей воде и приторно пахнущее мыло?
Напоследок добавим, что приведенное определение рисует идеал демократии, а
идеал не совпадает с реальностью. На деле, ни в одном обществе, в том числе
и в западных, нет реального политического равенства (голос Билла Гейтса
«весит» гораздо больше голоса нью-йоркского безработного). Реальная
демократия отличается от недемократии другим — высокой социальной
мобильностью. То есть демократия позволяет инициативным, активным людям
перемещаться с социального низа на социальный верх. Противостоит же
демократии общество сословного, аристократического типа, где социальный
статус человека определяется его происхождением (если человек родился
крестьянином, то и сам он и его дети останутся таковыми, и исключения крайне
редки). В этом смысле СССР был именно демократическим обществом и
государством, вспомним, что все его политическое руководство были выходцами
из крестьян и рабочих (разрушителем СССР стал человек, которого Советская
власть вознесла от комбайнера до секретаря ЦК), каждый гражданин имел
возможность бесплатно получить образование, включая высшее, заниматься
наукой, административной, хозяйственной работой и т.д. Только на Западе
такая мобильность достигается умением нажиться, сколотить состояние, поэтому
западную демократию следует охарактеризовать как плутократическую, а в СССР
человек поднимался по социальной лестнице в случае его верности идее,
коллективу, общему делу, своей Родине и государству, и советскую демократию
следует назвать идеократической. Показательно сравнение двух фильмов —
«Красотка» и «Волга-Волга», которые являются, по сути, американской и
советской вариацией жанра «национальная мечта» — историй о том, как простой
человек «из народа» достигает успеха. В «Красотке» — это нью-йоркская
проститутка, которой «повезло», и она сумела запродать себя молодому
миллионеру не почасово, а надолго — стала его женой, а в советской
«Волге-Волге» это письмоносица из провинции, которая становится известной,
сочинив песню.
Обе системы не идеальны: как видим, в СССР «наверх» умели протиснуться и
разного рода проходимцы-лицемеры, которые затем размонтировали Советскую
власть, но советская демократия шире и эффективнее — в Америке лесоруб стал
президентом в последний раз двести лет назад, с тех пор «американская мечта»
сбывается чаще всего лишь на экране, а в действительности правят крупные
кланы богатеев — Буши или Кеннеди. И кроме того, западная, торгашеская
демократия является антитрадиционной, а советская, идеократическая
соответствовала в большой степени идеалу традиционности и прямо вырастала из
ментальности крестьянской общины.
Мифы о современной России
Миф о первоначальном накоплении
От наших российских либералов часто можно услышать бодрые заверения, что
это, дескать, ничего, что олигархи все разворовали, народ обнищал, а
государство вырождается в свору продажных чинуш. Просто идет период
первоначального накопления капитала, который был и на Западе в Новое время.
И там тоже творились всяческие безобразия: воровали, грабили, с голоду
мерли, зато потом класс капиталистов сформировался, производство мало-помалу
поднялось, жизнь постепенно, в течение двух столетий стабилизировалась, и
теперь они как сыр в масле катаются, не только капиталисты и миллиардеры, но
и простые люди. Так, мол, и россияне будут жить, может быть, не нынешнее
поколение, и даже не дети наши, но дети наших детей уж точно! Короче,
господа Гайдар, Немцов, Хакамада и вся остальная их компания уже лет десять
твердят известный людям постарше лозунг советского генсека Хрущева, только
немного осовремененный: «еще немного, еще чуть-чуть, и все мы будем жить при
коммун...» извините, капитализме!
Слушают это простые граждане, или, как теперь принято говорить, электорат, и
не обращают внимания на несуразности этого «хода мыслей». А надо бы
обратить, надо! Прежде всего, кто как не наши демократы и либералы говорят
во всеуслышанье о правовом государстве? Так как же государство, где правит
закон, один лишь закон и ничего кроме закона, согласуется с оправданием
экономических преступлений, нанесших огромный ущерб российскому государству
и обществу? Это не публицистическое преувеличение насчет преступлений, а
факты; давайте посчитаем: сколько человек было уволено, простите,
«сокращено», после приватизации предприятий, насколько упал их уровень
производства — цифры, думаю, впечатлят. Собственно, этого не отрицают ни
сами олигархи, ни их политические «агенты влияния» — радикал-либералы, они
лишь требуют принципиальной неподсудности за все преступления, совершенные в
период приватизации, как этого требовал, например, Березовский при полной
поддержке СПС. Хорошенькое получается правовое государство: за мешок
украденной картошки человека сажают на три года, а за миллиардные махинации
объявляют чуть ли не «героем строительства капитализма»!
Но удивительно не только это. Давайте вспомним, откуда взят термин
«первоначальное накопление капитала» и вся схема превращения капитализма
грабительского в капитализм промышленный? Не нужно быть бывшим работником
Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, чтобы ответить: из учения Карла
Маркса, а точнее, из его экономической теории, изложенной в «Капитале».
Крайне странно слышать рассуждения Гайдара и Хакамады, то есть политиков,
которые называют себя либералами-западниками, о «первоначальном накоплении»
и его прогрессивности. Ведь согласно теории либерализма все должно
происходить совершенно иначе, классический, западный либерализм вообще
отвергает «пятичленку» истмата: «первобытный строй — рабовладение —
феодализм — капитализм — социализм и коммунизм». Либералы вообще-то считают,
что исторический процесс описывается другой, трехчленной формулой «дикость —
варварство — цивилизация», дикость и варварство здесь — это общества без
рыночной экономики и управляемые авторитарными методами, цивилизация же —
рыночные и демократические общества западного типа (отсюда и
словоупотребление «цивилизованные страны», которые наши политики суют куда
ни попадя, не понимая, что из него следует, что Запад считал Россию
варварской, даже когда она спасала его от Наполеона и Гитлера). Причем
настоящий либерал редко когда и без особого удовольствия употребляет и
термин «капитализм» — разве что как характеристику экономического строя, но
никак не как характеристику всей общественной формации. Либерал, я это
повторю, дабы не возникало больше недоразумений, назовет это общество
«цивилизацией», «цивилизованным». Цивилизация же, согласно либерализму,
устанавливается при помощи общественного договора, «социального контракта»,
по которому люди назначают себе правительство, делегируя ему власть,
необходимую для защиты своей безопасности, частной собственности и
общественного порядка, для создания и соблюдения законности и пресечения
преступлений. То есть «цивилизация», по доктрине либерализма,
устанавливается не путем грабежей, а вопреки им. После этого позволительно
поинтересоваться: а Гайдар и Хакамада вообще читали ли когда-нибудь
основоположников либерализма — Локка, Руссо, Монтескье? Или их образование
ограничилось курсом лекций по марксистской политэкономии, прослушанных в
партшколах, да еще и в исполнении вульгаризаторов марксизма — пресловутых
истматчиков? Создается именно такое впечатление. Ведь посудите сами, прежде
всего Маркс, говоря о первоначальном накоплении, вовсе не оправдывал
бесчинства и преступления, совершенные его «героями» (например,
конкистадорами, безжалостно уничтожавшими индейцев ради золота, или
торговцами «живым товаром», на грязные и кровавые деньги которых затем
поднялась английская промышленность). Как революционер и гуманист Маркс как
раз их гневно осуждал, как осуждал он всякие проявления алчности,
жестокости, черствости, утери человеческого лица и достоинства из-за
«золотого тельца», угнетения человека человеком. В своей же экономической
теории Маркс просто описывает, как происходило первоначальное накопление на
Западе, и констатирует, что оно, при всех своих мерзостях, исторически имело
определенное прогрессивное значение. Это вовсе не означает морального и тем
более правового оправдания преступлений пионеров капитализма, где бы и когда
бы они ни жили! Данной простой истины Гайдару со товарищи понять было не
дано, видимо, поэтому, забросив учебники по марксизму, но сохранив в мозгах
их дурно и неверно истолкованные положения, они дружно переквалифицировались
в «либералы». Слово «либералы» я поставил в кавычки не случайно: те, кто
сегодня в России называет себя либералами, упрекают коммунистов в косности и
догматизме, а по сути они сами догматики-квазимарксисты, Маркса перевравшие
и в таком виде наскоро перелицевавшие «под либерализм». За доказательствами
далеко ходить не надо. Сами Маркс и Энгельс неоднократно писали, что они не
создавали «вечных, абсолютных истин», что они предложили лишь метод, который
требует осторожного применения и учета всех данных конкретных условий. Так,
развитие капитализма Маркс описывает на примере стран Запада (и это
естественно, там капитализм и возник). А Запад находился в Новое время в
уникальнейших условиях, которые сейчас уже неповторимы. Прежде всего, у
тогдашнего Запада не было под боком «второго Запада» — развитой
капиталистической технотронной цивилизации, которая тут же воспользовалась
бы его слабостью, вызванной передрягами «первоначального накопления» и
быстро превратила его в колонию. Далее, Запад, в отличие от всех других
цивилизаций, пережил протестантскую мировоззренческую революцию, которая
привела к замене «естественного отношения к деньгам» («деньги нужны, чтоб их
тратить») религиозным, протестантским отношением к деньгам («деньги нужны,
чтоб их копить, даже если ты и твои близкие живут впроголодь»). Если бы не
протестантское, патологическое «священное скопидомство», весь награбленный в
период «первоначального накопления» западный капитал был бы проеден и
пропит, и никакой капиталистической промышленности и экономики в Европе
просто бы не появилось. Наконец, как уже говорилось, Запад в Новое время
завладел дешевым американским золотом и вообще начал активную колонизацию
планеты и выкачивание ресурсов из колоний, что и стало финансовой базой для
западного капитализма.
Напомним, что Маркс в «Капитале» прямо оговаривается, что он берет для
описания капиталистического производства идеальную модель — некую идеальную
страну, на которую не влияет никакое внешнее окружение, с некими
стандартизированными параметрами. Более того, Маркс говорит в главе о
первоначальном накоплении, что в классическом виде эти процессы происходили
даже не во всех странах Европы, а только лишь в Англии. Взять эту Марксову
абстрактную модель, бездумно перенести ее на конкретную, российскую,
специфичную и не похожую на западную, тем более, английскую, живую
действительность, а потом, на основе этого неоправданного переноса, так же
бездумно начать экономические реформы в масштабе 150-миллионного государства
с риском обрушить его в пропасть нищеты — на это способен только кабинетный
«экономист» Гайдар, воспитанный на вульгарном истмате и дальше его так и не
продвинувшийся.
В действительности в России сейчас идет никакое не «первоначальное
накопление» капитала, а простое разворовывание госсобственности. И деньги,
вырученные от этого, не пойдут ни в какую «капиталистическую экономику» и не
запустят механизм прибавочной стоимости и «самоорганизации капитала», нет,
они будут банально расфуканы на Канарах и Гавайях, осядут в швейцарских
банках и во французских казино. А если б и начал в России развиваться
настоящий капитализм западного типа, его бы Запад же благополучно и удавил
бы, зачем ему сильный экономический соперник да еще и в виду грядущей битвы
за иссякающие энергоресурсы планеты... Да и объективно нет у нас сотен лет
для постепенного наращивания капиталистических мускулов; индустрия,
построенная еще в советские времена и не подвергавшаяся модернизации в «годы
демократии», на грани развала (впечатляющие факты такого рода приводит
публицист Сергей Телегин в «Советской России»). Еще несколько лет, максимум
— десятилетий, и России грозит деиндустриализация. Так что лозунг кубинских
революционеров «Социализм или смерть!» для нас сейчас не патетика, а
констатация печальной, грубой реальности.
Миф об эффективности частной собственности
Одной из главных догм наших демократов-реформаторов является положение:
«государственная собственность экономически неэффективна, эффективна лишь
частная собственность». Эта догма лежит в основе всей программы
приватизации. Сколько раз от ее проводников и адептов вроде Чубайса мы
слышали: приватизировать данную отрасль (тут возможны варианты: ЖКХ,
электроэнергетику, железные дороги и т.д.) нужно, потому что государство —
плохой менеджер, а вот частный собственник все наладит так, что
эффективность возрастет стократ.
Я не оговорился, сказав о догме. Это положение просто принимается
демократами на веру, без обсуждения, вопреки всем доводам здравого смысла и
даже самой практике. В самом деле, здравый смысл говорит нам о том, что
жизнь достаточно сложна, чтобы существовали некие универсальные формулы на
все случаи. С точки зрения здравого смысла, все как раз наоборот:
эффективность той или иной формы собственности зависит от конкретных
условий, а тот, кто утверждает противоположное, — доктринер и догматик.
Причем, по сути, он в этом плане мало чем отличается от доктринеров и
догматиков большевиков начала 20-х годов, которые заявляли, что всегда и
везде лучше государственное управление.
Это утверждение здравого смысла подтверждается и самой практикой. Возьмем,
скажем, систему образования. В годы перестройки многие верили, что введение
коммерческого образования сделает само образование более качественным,
зарплаты преподавателей — гораздо более высокими и т.д. Теперь мы имеем
целую систему частных, так называемых коммерческих вузов и видим воочию всю
наивность такой веры. Вузы эти сильно уступают по всем параметрам
государственным. Дело в том, что государство имеет возможность вкладывать
деньги в обучение студентов из малоимущих семей, которые затем, возможно,
станут хорошими инженерами, учеными и т.д.
Государство может себе позволить не стремиться к сиюминутной прибыли, и даже
просто к прибыли, выражаемой исключительно в дензнаках. Существование
талантливого работающего инженерного и научного корпуса через поколение для
государства все равно выгодно, это означает процветание страны, стабильность
политического режима. Частный собственник же не может позволить себе мыслить
в масштабах десятилетий и даже столетий. Ему нужна прибыль здесь и сейчас.
Он не станет тратиться на стипендии малоимущим студентам (оставим в стороне
примеры благотворительности и меценатства, это ведь скорее исключения, чем
правило). Он станет набирать только студентов-платников и будет стремиться
повышать и повышать плату за обучение. Более того, руководству коммерческого
вуза выгодно не исключать студентов-двоечников, если они исправно платят
деньги. В итоге диплом получает человек, который не то что не обладает
знаниями выпускника вуза, но даже — это не преувеличение, а факт — не умеет
писать без грамматических ошибок. И не нужно говорить о благотворной роли
конкуренции на рынке труда! Устроится такой липовый специалист, и прекрасно
устроится! Даже займет место специалиста настоящего, знающего, выдавив того
за ворота, например, при помощи личных связей!
Почему же сторонники реформ до сих пор верят в эту тягомотину об
эффективности частной собственности? Думаю, объясняется это своеобразной
путаницей понятий — под частной собственностью имеют в виду личную. Мне
самому приходилось слушать в ответ на подобные вот рассуждения удивленные
возгласы: как, частник не будет хорошо работать на себя? Да ты погляди: где
лучше работает строитель — в СМУ по будням или у себя в саду по выходным?
Что ж, я не собираюсь спорить с тем, что средний современный человек, не
обремененный особыми идеями, кроме идеи прокормить семью, работает лучше в
своем саду, чем на государственном предприятии (хотя глупо было бы
распространять это на все эпохи и все типы людей. С каким трудолюбием
работали наши прадеды, когда всем миром строили односельчанину дом! С каким
старанием трудились деды, когда строили Магнитку! С какой любовью работают
наши верующие современники, когда возводят церковь!). Но предположим на миг,
что это так, однако, ведь дача — это его личная собственность, по отношению
к ней он — хозяин, он в ней жить собирается, а не в аренду ее сдавать и
прибыль получать. А частная собственность или капиталистическая
собственность, по определению, нужна лишь для получения прибыли. Тот же
самый дачник-садовод, горбатящийся в огороде сам, — вовсе не частный
собственник. А вот если богатенький дядя купит его сад, будет сдавать в
аренду землю и заставлять работать на себя бывшего дачника на правах батрака
— вот это частная собственность. А теперь зададимся вопросом: обязательно ли
частному собственнику быть хозяйственным человеком, заботиться о том, чтобы
его участок выглядел так, чтобы любо-дорого смотреть, чтобы и дом с
наличниками, и гладиолусы под окном? Или, если это принесет больше денег, он
сломает этот дом на дрова, а для батрака построит сарай и засеет весь
участок картошкой? Ответ ясен.
Так и выходит, что не всегда частная собственность эффективна. Разумеется,
если под эффективностью понимать пользу для общества, для народа, а не
обогащение отдельного лица. В чем мы и сами убедились на опыте, когда после
приватизации некогда дававшие продукцию предприятия скукожились до
нескольких цехов, а в освободившихся корпусах открыли вещевые рынки. Что-то
не пожелали новоявленные частные собственники биться за качество продукции,
производить больше и лучше, а просто свернули производство до минимума и
сделали барахолку. И дело даже не в их личных качествах — рвачестве,
стремлении побольше хапнуть и удрать, дело в том, что, как уже отмечалось,
во многих отраслях хозяйства требуются очень большие вложения, а прибыль при
этом получается не очень-то большая и не сразу. Частный собственник на это
не пойдет, а государство пойдет. И опять-таки, возражения вроде того, что
если это не приносит прибыли, значит, это не имеет права на существование,
обличают в их авторах бездумных доктринеров. Торговать водкой выгоднее, чем
экскаваторами, а героином — выгоднее, чем пылесосами, но из этого же не
следует, что нужно перестать производить и продавать экскаваторы и пылесосы
и заваливать страну водкой и наркотиками (хотя капиталистические реформы,
собственно, к этому нас и привели).
И после этого наши либералы еще говорят о необходимости дальнейшей
«глубинной приватизации». Впрочем, что с них взять, с догматиков?
Миф об «инициативных коммерсантах» и «жалких совках»
Среди наших либералов принято считать, что «новая буржуазия» — от олигархов
Березовского и Ходорковского до владельца палатки с прохладительными
напитками — есть «соль земли», «спасители Отечества», «мотор экономики».
Они-де активны, инициативны, «делают деньги», и честь им за это и хвала!
«Созидателям-коммерсантам» же противопоставляются безынициативные лодыри с
«советской, иждивенческой психологией» — «совки», которые принадлежат
прошлому и обречены на исчезновение. В рупоре наших демократов — газете
«Известия» так и сказано: «Большинство наших «бедняков» — бездельники и
лоботрясы, и они в общем-то занимают то место в жизни, которое им положено.
Мне их жалко, но с ними ничего поделать нельзя. Это генетика» («Известия»,
28 июня 2003 года, «Цена вопроса — три рубля»). Ирина Хакамада, помнится,
тоже советовала шахтерам бросить шахты, собирать ягоды и продавать их на
рынке. Для нее даже самопальный, дурной рыночный торговец, «новый россиянин»
стоит выше, чем хороший профессионал-рабочий, «совок». А ведь это они нас
называют «совками», неполноценными, безынициативными, ленивыми, нас —
инженеров, учителей, ученых, рабочих, крестьян, живущих на зарплату, не
ворующих и не спекулирующих, честно делающих свое дело А мы еще и
соглашаемся, стыдясь самих себя, поддакиваем и голосуем за них, за «соль
земли», когда требуется…
Но давайте задумаемся о смысле таких обвинений. Не буду много говорить о
том, что это мало соответствует нормам какой бы то ни было морали — будь она
христианской, будь пресловутой «общечеловеческой». Просто диву даешься:
откуда взялись наши либералы — сторонники шоковой терапии, ненавистники
бедных? Ведь в России выросли, в русских школах учились. Толстого и
Достоевского читали, многие христианами себя называют и в церковь ходят...
Как могло у них сложиться это мировоззрение, которое на научном языке
называется социал-дарвинизм и которое есть особая, либеральная форма
фашизма. Только в отличие от фашизма немецкого, где люди делились на
«высших» и «низших» по расовому признаку, тут происходит разделение по
признаку: умеешь или нет зарабатывать деньги. В «отстой» попадают очень и
очень многие. Так, художник Ван-Гог, следуя логике наших либерал-фашистов —
чистый «совок», за всю жизнь продал лишь одну картину и прозябал в нищете.
Русский поэт Александр Пушкин — тоже «совок», в долгах был как в шелках,
гонораров едва на жизнь хватало. Ученый Циолковский — «совок», придумывал
себе проекты космических кораблей вместо того, чтобы открыть в Калуге
мануфактуру... А монахи и подвижники православные, которые обет нестяжания,
добровольной бедности дают, — те, выходит, совсем уж «совки»!
С такой «логикой» спорить мудрено, потому что это не логика даже — а
псевдорелигиозная вера — в то, что деньги, богатство выше искусства, науки,
религии, всего на свете, что деньги — особая благодать, и все, кто их имеет,
— святы, какими бы способами их ни добыли... Но вот с аргументацией
относительно советских людей и новой буржуазии поспорить можно и нужно.
Начнем с того, что те, кого либералы называют «безынициативными совками», —
в большинстве своем, как уже говорилось, рабочие, крестьяне, служащие,
которые всю свою жизнь честно работали и работают не покладая рук. Между
прочим, ненавистники «совков» продолжают жить в городах, «совками»
построенных, пользоваться газом, электроэнергией, горячей водой, отоплением,
проведенных «совками», отдавать детей в школы и университеты, отстроенные
«совками». И сейчас такие же «совки», когда предприятия перестали платить им
зарплату, продолжают на них работать, производить какую-никакую, а
продукцию, нужную людям, а не ушли в «дикий рынок», не стали продавцами
турецких трусов. Не смеяться над ними надо — безынициативные мол! — а
восхищаться ими. Если бы все стали торговцами, кто бы асфальт клал, машины
делал, хлеб пек, детей учил? Ну ладно, хлеб и машины, по мысли демократов,
мы бы у Америки купили, за нефть и газ, их пока еще много, нашим демократам
и их детям хватит, но как же быть с врачами, учителями, военными... Но как
быть с инфраструктурами страны — железными дорогами, энергосистемой, ЖКХ,
детскими садами, научными учреждениями? Или, опять-таки по мысли наших
либералов вроде Хакамады, нам ничего этого не нужно, будем в землянках жить,
ягодами торговать и на вырученные деньги кока-колу покупать? Но и самое
главное: для чего, скажите, нужно больше инициативы, воли, твердости,
пассионарности, наконец, чтобы продолжать заниматься своим делом, например,
учить детей, если ты дипломированный педагог, делом, которое тебе нравится,
которое ты делаешь хорошо, которому тебя учили, или для того, чтобы
выбросить свой диплом педагога и пойти на рынок торговать бананами? Кто идет
на поводу у поджимающих его обстоятельств и кто им противостоит?
«Совки» не изменили своему призванию, своему предприятию, своему делу, это
они учат детей за три тысячи рублей в месяц (такова сегодняшняя зарплата
доцента университета), это они лечат людей за две тысячи рублей (зарплата
врача в стационаре), это они спасают граждан от терактов (сапер Трофимов,
погибший летом 2003 года на Тверской-Ямской, получал шесть тысяч рублей в
месяц). «Жалкие» «совки» продолжают производить, творить, изобретать... А
тех, кого либералы гордо именуют «инициативными коммерсантами» и «будущим
отечества», хватило лишь на то, чтобы приватизировать и прожрать
госсобственность, созданную «совками», и перекачивать деньги из одного места
в другое. И все словеса о том, что они еще начнут заниматься производством,
— только словеса... Тот, кто хочет «поднять завод», не закрывает цеха, не
устраивает в заводских корпусах вещевой рынок и, главное, не думает только
лишь о сиюминутной выгоде. Интересная получается история: люди, которые
строили заводы, фабрики, дома, делали машины, ракеты, именуются
безынициативными и иждивенцами, а люди, которые затратили ровно столько
усилий, сколько нужно, чтобы купить да перепродать, — не иждивенцы, а,
наоборот, — созидатели. Не бред ли?
В Евангелии сказано: у других в глазу соломинку видят, у себя — бревна не
замечают. Конечно, либералы правы в том, что наряду с нормальными,
трудолюбивыми советскими людьми были и «совки» в худшем смысле слова —
лодыри, прожигатели жизни, болтуны и неумехи. Много их было среди работников
бесчисленных, ненужных в таком количестве НИИ, мэнээсов, они круглый день
курили и с наслаждением обсуждали, что «Голос Америки» гадкое про СССР
сказал. Много их было среди комсомольской и партноменклатуры: жирных,
самодовольных, поучавших, как жить, тех, за счет кого они в роскоши
купались. Они-то теперь и голосуют за СПС и «Единство», входят в состав и
руководство либеральных партий, заседают в Кремле. «Совок» Гайдар, чьи
способности как экономиста наглядно показало его премьерство в начале 90-х.
«Совок» Немцов с характерным комсомольским задором пересаживавший всех на
«Волги». «Совок» Ельцин, взорвавший дом Ипатьева, разрушивший великую
державу, низвергнувший почти что в доиндустриальное состояние Россию, — и
все с самоуверенностью и размахом советского бюрократа вроде Бывалова из
«Волги-Волги». «Совок» Грызлов, умеющий только надувать щеки и распекать
подчиненных — как же, порученное дело «завалил», а должность терять неохота.
Может, хватит с нас «совков», может, пора и нашу Родину, великую Россию из
руин поднимать? Общими усилиями: простых людей труда и настоящих, а не
липовых деловых людей, производителей, а не спекулянтов.
Миф о том, что жить стало лучше
«Жить стало лучше» — только и слышим мы от политиков-демократов и их
идеологов из СМИ, социологических служб, политологических центров. Зачастую
они упрекают представителей патриотической оппозиции, что те сгущают краски,
говоря о резком падении жизненного уровня в постсоветском обществе. По их
словам выходит, что есть, разумеется, отдельные недостатки и при нынешней
жизни, так, мало кого радует, конечно, рост цен на коммунальные услуги, но в
общем и в целом, мол, жить, действительно, стало лучше: люди приобретают
импортные видеомагнитофоны, холодильники, автомашины, носят импортную
одежду, пьют кока-колу, выезжают за границу — ни о чем подобном советский
человек и мечтать не мог. В советские времена телевизор «Филипс» или
видеомагнитофон «Самсунг» были разве что у высокопоставленных
партноменклатурщиков, вхожих в валютную «Березку», да у дипломатов, поживших
за границей. Давайте разберемся с этими аргументами.
Прежде всего следует отметить, что тезис «жить стало лучше» в такой вот
сугубо абстрактной форме также не имеет смысла, как и тезис «дождь — это
хорошо». Все ведь зависит от конкретики — если весь месяц был зной, а потом
пошел дождь, то — хорошо, а если дождь и так уже идет все лето — плохо.
Точно так же и с вопросом, стало ли лучше жить. В этом случае уместно
вспомнить великого русского поэта Некрасова, который в отличие от
современных демократов ставил его куда более диалектичнее и добавлял: «кому
жить хорошо?»
Даже лидер СПС Б.Е. Немцов, которому плакать об обнищании народа при
демократах вроде не с руки, в своих статьях и выступлениях признает, что 40
миллионов россиян, то есть почти треть населения страны, находятся за чертой
бедности (смотрите речь Немцова на съезде СПС 9 сентября 2003 года).
Находиться за чертой бедности в современной России — это, специально напомню
господам-бодрячкам, еле-еле сводить концы с концами, зарабатывать столько,
сколько впритык хватает на пропитание. Человек, находящийся за чертой
бедности, зарабатывающий меньше прожиточного минимума (особо подчеркну,
нашего российского прожиточного минимума, в который «заложена» чуть ли не
одна пара штанов в год) или не зарабатывающий ничего вообще, а живущий
жизнью бродяги и бомжа, естественно, не только не покупает себе импортных
видеомагнитофонов и холодильников, но и колбасу и мясо неделями не видит.
Если же учесть, что эти люди еще недавно, при Советской власти, были
инженерами, рабочими на предприятиях, имели пускай скромный, но достаток, то
придется признать, что хотя бы треть населения нашей страны не живет лучше,
чем в советские времена.
Нет никаких сомнений, что стали жить лучше несколько процентов богатых и
сверхбогатых, составляющих от 1% до 10% населения, которые сумели хорошо
нажиться на реформах и приватизации. Они живут в чудо-коттеджах, имеют не
только иномарки, но и собственные самолеты, отдыхают на Гавайях. Но,
думается, не их имеют в виду и не к ним обращаются демократы, когда
убеждают, что теперь, после СССР, стало лучше жить. Большинство этих господ
агитировать против Советской власти и за «демократию» не надо, это все
равно, что агитировать их, чтобы они вкусно ели и сладко пили. Они и так это
делают, своей жизнью довольны и никаких изменений не желают. Очевидно,
подобные аргументы нацелены в сторону «среднего класса» и его окружения,
тех, кто не живет совсем уж в бедности, но и особых богатств и тем более
сверхдоходов не имеет. Тех, кто может купить себе видеомагнитофон, а то и
автомобиль, если поднатужатся, устроятся еще на одну работу или
«крутанутся», но о яхте и вилле на море мечтать не могут. Эти люди работают
в вузах, в государственных учреждениях не на очень высоких должностях, в
мелком бизнесе и т.д.
Итак, стал ли лучше жить средний россиянин? Если судить о хорошей жизни по
штампам советских времен, как это делают демократы, то все признаки
благосостояния налицо — и видео, и телевизор, и итальянские сапоги, и
югославская куртка. Но ведь прилагать штампы советских времен к
постсоветской жизни, не учитывая специфики и реального социализма, и
реального капитализма, — это значит манипулировать сознанием масс (чем,
собственно, демагитпроп и занимается). А если взглянуть на вещи трезво и
объективно, то получится совсем другая картина. Действительно, преподаватель
советского вуза не мог купить себе импортный телевизор, за неимением таковых
в общедоступных магазинах, и довольствовался советским цветным «Витязем». А
теперь тот же преподаватель, подработав в июне репетиторством, покупает себе
«Филипс». Но в советские времена этот преподаватель имел нечто иное, чего он
сейчас лишен. Он мог поехать по дешевой профсоюзной путевке в черноморский
или кавказский санаторий, где, конечно, не было обслуживания для ВИП, но все
было вполне достойно и его устраивало. И сам платил он за это сущие пустяки
(остальное давал профсоюз). Он мог бесплатно лечиться в больнице, пускай
лишенной западного комфорта, но вполне сносной, где ему выдавали лекарства,
делали процедуры. Теперь ему говорят: лечись в частной клинике, там хорошие
врачи, но ведь на частную клинику у него денег нет. Равно как и на
современные, пятизвездочные отели на Черном море.
Тут та же ситуация, как и со сравнением доходов советского и западного
профессора. В годы перестройки наши демократы любили поразглагольствовать:
советский профессор получает сущие гроши, если перевести его зарплату в
доллары и сопоставить с зарплатой его американского коллеги. Так что давайте
разрушим социализм, построим капитализм и будем почивать на лаврах. Сама
подобная постановка вопроса уже говорит о тяжелом расстройстве сознания. Как
едко заметил однажды С. Г. Кара-Мурза, это все равно что говорить: моя жена
не так красива, как Софи Лорен, так что брошу я ее и пойду сделаю
предложение Софи Лорен. Бросить-то жену можно, но в итоге останешься и без
жены, и без Софи Лорен. Иными словами, с чего демократы решили, что сразу
после крушения социализма профессор будет ездить на «мерседесе» (помнится,
один политик-демократ обещал произвести переход к «цивилизованному
капитализму» аж за 500 дней)? Сам Запад к нынешнему благосостоянию шел не
одну сотню лет, был неоднократно потрясаем революциями и гражданскими
войнами, кризисами и депрессиями. Так что при лучшем раскладе райская жизнь
российскому профессору при капитализме обеспечена лет через триста. Когда из
нынешнего профессора, сторонника перестройки, будет уже лопух расти. А кто
нам сказал, что наших праправнуков ждет лучший расклад?
Но речь даже не об этом. Сравнивая зарплату советского и американского
профессора, следовало бы учитывать, что при социализме и при капитализме —
разные системы оплаты труда. При капитализме человек получает лишь деньги,
при социализме — деньги и социальные льготы. Например, вдобавок к своей
зарплате советский профессор получал еще совершенно бесплатно трех- или
четырехкомнатную квартиру (причем по закону ему полагалось на комнату
больше, чем всем остальным — для библиотеки). Американский профессор
вынужден себе квартиру покупать, а в США квартиры недешевы, приходится брать
жилье в кредит, а это значит обрекать себя на долговое рабство на ближайшие
лет двадцать пять. Так что с учетом бесплатной квартиры, бесплатного
обучения детей, бесплатного лечения в больнице, дешевой путевки в санаторий
советский профессор получал больше, чем американский, и существенно больше,
чем сейчас, при россиянском капитализме.
И, наконец, обратим внимание на то, что сравнивается несравнимое: без
видеомагнитофона жить можно, без лечения в больнице — нельзя. Советский
профессор мечтал о видео, потому что жил в достатке, в тепле, был уверен за
свое будущее, за будущее своих детей. Постсоветский профессор живет с видео,
но на кой оно ему ляд, если он знает, что его сын-доцент никогда не
заработает на квартиру, а его внуку-школьнику нужно искать деньги для
поступления в институт?
А какой мерой можно измерить отсутствие в СССР безработицы — этого бича
капитализма, перед которым дрожат даже благополучные люди на Западе?
А что сказать о том, что автомобиль или турпоездка, зарабатываемые
преподавателем вуза в трех коммерческих институтах, стоят гораздо дороже
своей рыночной стоимости? Человек трудился на износ, такая работа сокращает
ему жизнь (что показывает и статистика), истинная стоимость этого автомобиля
— годы, оторванные от научного труда, годы, вырванные из жизни...
Так что и ему, представителю «околосреднего класса», жить в постсоветской
России, ей Богу, не лучше.
Миф о свободе слова в современной России
Многие россияне сегодня утешают себя тем, что хоть «демократия» и
принесла развал промышленности, науки и культуры, разгул преступности,
зависимость страны от иностранных держав, но зато теперь у нас — свобода
слова. Но не есть ли это очередной миф, которым власть предержащие
убаюкивают наше сознание и добиваются лояльности?
Начнем с того, что принцип свободы слова предполагает возможность для
каждого гражданина получать объективную информацию из СМИ, а также быть
ознакомленным с разными точками зрения и беспрепятственно выбирать между
ними. Из этого ясно, что одной юридической декларации свободы слова
недостаточно, нужен еще работающий механизм ее реализации. Если, допустим,
Конституция такую свободу гарантирует, но для большинства граждан доступны
лишь проправительственные СМИ, то свобода слова превращается в фикцию. Но,
похоже, так и обстоит дело при нашей «демократии». Конечно, в современной
России существует множество газет, журналов самой разной, порой
противоположной политической направленности, но тиражи большинства из них —
мизерны (тираж журнала «Юность», например, в советские времена доходивший до
1 миллиона экземпляров, теперь — 19 тысяч), так что за пределами Москвы, в
провинции их практически невозможно достать, многие из россиян уже не знают
даже их названий. Подписаться же на них тоже нереально, это в «страшные
тоталитарные времена» практически каждая семья без ощутимого ущерба для ее
бюджета имела возможность выписывать три-четыре газеты и два-три толстых
журнала, теперь же и специалисты не могут позволить себе журналы, нужные им
для работы (так, журнал «Вопросы философии» обойдется в год в тысячу с
лишним рублей, средняя же зарплата преподавателя вуза с кандидатской
степенью — 2, 5 — 3 тысячи).
Остается лишь радио и, особенно, телевидение. ТВ — самое дешевое и «самое
народное» СМИ в наши дни. Однако тут же следует заметить, что ввиду того,
что ТВ не приносит никакой прибыли и не может быть самоокупаемым, оно
является и самым зависимым СМИ — или от крупных финансово-экономических
групп или от государства. А постсоветское ТВ, даже по оценкам западных
экспертов, вообще-то снисходительных к нашей «молодой демократии», крайне
одиозно и монологично. В западных странах, например, законодательство
гарантирует эфирное время на ТВ всем парламентским партиям, пропорционально
величине их фракций. В нашем случае это означает, что 30% эфирного времени,
отведенного под политические передачи на российских государственных каналах,
должно быть отдано лево-патриотической оппозиции, 7% — партии «Яблоко» и
т.д. Причем речь идет о возможности самим партийным лидерам с экрана
рассказывать о позиции своей партии, а не об ироничных комментариях
господина Сванидзе на фоне видеоряда с Зюгановым или Явлинским. А то
хорошенькая получается «демократия»: тот же господин Сванидзе на мои
собственные деньги — российского избирателя и налогоплательщика, поносит и
искажает взгляды партии, за которую я голосую! Я уже не говорю о том, что за
те издевательства, которым Доренко подвергал Лужкова, или Киселев и Леонтьев
— коммунистов, на Западе они точно бы угодили под суд и штрафом бы,
поверьте, не отделались. Наше же ТВ ежедневно чернит и поливает грязью
крупнейшие парламентские партии и их лидеров — и ничего! Неудивительно, что
после таких отзывов об оппозиции многие телезрители не читают оппозиционных
газет, в итоге они остаются ограниченными лишь либеральными точками зрения
на все вопросы текущей политики, скажем, судят о заявлениях Зюганова по
выдернутым и обрубленным цитатам и комментариям его противников. Такая вот
получается свобода слова у наших демократов, прямо по принципу: мы
Солженицына не читали, но все равно осуждаем!
А после истории с киселевским НТВ и ТВ-6 говорить о свободе телевидения в
России стало вообще не то чтобы смешно, а просто неприлично. Итак, что же
получается: на двенадцатом году постсоветского житья-бытья, при
правительстве, которое клянется и божится в верности демократическим
идеалам, мы имеем совершенно послушное, управляемое ТВ, мизерные тиражи
газет и журналов, представляющих позицию, противоположную официальной, и
обнищавший народ, которому не на что эти газеты покупать и выписывать. И нам
после этого говорят, что зато сейчас свобода слова, которой не было «при
Советах». Давайте сравним нынешнюю ситуацию в сфере свободы слова с той, что
была в СССР периода перестройки (кстати, почему-то, когда начинают
сравнивать с СССР, всегда берут сталинские времена, хотя в советской истории
были и длительные периоды демократизации — ленинский нэп, хрущевская
оттепель, горбачевская перестройка). Тогда газеты и журналы были
общедоступны — тиражи их превышали миллион экземпляров, цены на них были
смехотворно малы, лимиты были уже сняты, более того, и в газетах, и на ТВ
присутствовали разные точки зрения, для обсуждения спорных вопросов
приглашались специалисты-ученые, а не артисты-геи, как сейчас, дискуссия
была настоящей, а не срежиссированной руководителем ток-шоу. При СССР хоть
свобода слова становилась реальностью при должной политической воле
руководства, при нынешней власти ей препятствует сама экономическая ситуация
— падение благосостояния народа и позиция олигархов, стоящих за спиной
властей.
А дальше ведь будет еще хуже. После реформы ЖКХ и энергосистем, проведенных
по лекалам радикал-либералов, рядовой гражданин в замерзающем доме еще
подумает, что включить в сеть: электрообогреватель или телевизор. Тем более,
если идут веерные отключения и электричество дается лишь шесть часов в
сутки. Какая уж тут свобода слова...
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
