|
|
Уральский
сказочник
О творчестве художника Сергея Литвинова
Расставляю холсты, раздвигаю пространство.
Растворяюсь в тиши фиолетовых гор;
Ухожу от суетности и окаянства,
Из души выгребая залежавшийся сор.
В разнотравье духмяном, разнежившись, млею,
На крылечке янтарном, забывшись, сижу.
Расставляю холсты ...Сердце зябкое грею...
От себя убегая, к Себе восхожу...
Наталья Берек
Поэтические строки эпиграфа посвящены заслуженному художнику
Башкортостана Сергею Александровичу Литвинову (1925—2003) — талантливому
монументалисту и живописцу, представителю плеяды старшего поколения наших
мастеров культуры. В 2005 году ему бы исполнилось 80 лет.
Это был интересный и душевно щедрый человек, умевший собирать вокруг себя
людей и вдохновлять их на творчество. Как признался его коллега Станислав
Лебедев, на творческой энергии Сергея Александровича десятилетиями работали
более молодые живописцы, учась у него мастерству, трудолюбию и
требовательности к себе. А народный художник России Б. Ф. Домашников сказал
о нем: «Сергея Литвинова я знаю... как художника — художника всегда и во
всем... Мы — его товарищи — говорим: Сергей умеет фантазировать. Фантазирует
он по-настоящему, по-художнически... Мне нравится в художнике Литвинове его
строгая взыскательность к себе. Именно такое отношение к своему труду и
рождает картины, мимо которых не пройдешь спокойно... Он — художник
самостоятельный, самобытный, очень интересный» (газета «Ленинец», 25 февраля
1967 г.).
За свою жизнь С. А. Литвинов создал большое количество замечательных
картин. Когда смотришь на них, будто попадаешь в другой мир — чудесный,
добрый, гармоничный: там оживают сказки Бажова; мистически, почти
по-гоголевски, мерцают ночи; красным золотом полыхают осенние пейзажи и
натюрморты, а полевые цветы одаривают нас своим тонким ароматом.
Лучшие из его картин (более 40 работ) сейчас хранятся в фондах
Государственного художественного музея им. М. В. Нестерова. Это, например,
картины из «сказочной серии»: «Уральская сказка» (1963), «Дед Урал» (1966),
«Полет шмеля» (1968), пейзажи: «Каменные россыпи» (1960), «В травах» (1980),
«Звезда упала» (1984), натюрморты: «Натюрморт с дичью» (1957), «Божница
матери» (1970), «Натюрморт с крыльями» (1984), сюжетные работы: «Марийский
погост» (1961), «Башкирский двор» (1976), «Родительский день» (1985),
«Благовест» (1989). Все они излучают яркую индивидуальность художника, его
бесконечную любовь к уральской земле и восхищение красотой окружающего мира.
Сергей Александрович был человеком интересной и нелегкой судьбы. Родился он
и прожил до 15 лет в Сибири (в семье изыскателя), а затем его семья
переехала на Урал. В начале Великой Отечественной войны на фронте погиб его
отец. Сам Сергей в юном возрасте потерял ногу. «Жизнь без отца, потеря ноги,
голодная учеба в войну в городе Свердловске, затем красавец Урал и добрая и
светлая Башкирия… работа архитектором, мучительное становление моей
личности, тысячи невзгод и перипетий моей жизни...» — так писал он в своих
воспоминаниях о начале самостоятельной взрослой жизни на Урале. По окончании
в 1949 году Свердловского строительного техникума он приехал в Уфу, где до
1964 года работал архитектором по проектированию промышленного и
гражданского строительства (в СПБ-5), а затем перешел в мастерские
Художественного фонда РСФСР, где занимался декоративным оформлением
общественных зданий (в Уфе — Дворца УМЗ, Дворца спорта, Уфимского
энергетического техникума, бассейна «Нефтяник», Башдрамтеатра, Дома
профсоюзов и др.).
Но еще у него была Живопись, любовь к которой он пронес через всю свою
жизнь. Увлекшись рисованием еще с детства в Сибири, едва приступив к работе
в Уфе, Литвинов одновременно начал посещать черниковскую изостудию в Доме
культуры им. Калинина (построенного по его проекту), которой на протяжении
тридцать лет руководил один из организаторов Уфимского союза художников Г.
В. Огородов — талантливый педагог и художник, щедро делившийся своими
знаниями с учениками и взрастивший не одно поколение профессиональных
художников. О своем «питомце» Сергее преподаватель говорил так: «Искренний
художник. Часто не доволен своими работами. Это не позерство. Художник...
хочет большего...». Позднее Литвинов познакомился с П. М. Лебедевым —
большим художником и человеком высокой культуры и образованности.
С 1967 года Литвинов стал участником зональных выставок станковой живописи
«Урал социалистический» в Перми (1967), Челябинске (1969), Уфе (1974),
Тюмени (1979), Свердловске (1985), Кургане (1991) и Уфе (1997). Он —
участник Второй республиканской выставки произведений художников автономных
республик, областей, национальных округов РСФСР (Москва, 1981); групповой
выставки произведений художников Башкирии в Центральном Доме художника в
Москве: «Искусство Башкирии» (1987). В 1997 году прошла его персональная
выставка «Малахитовый Урал» в Уфе в ГХМ им. М. В. Нестерова. После этой
выставки искусствовед и главный хранитель музея В. М. Сорокина писала в
своей статье: «Казалось бы, нашего зрителя трудно удивить открытиями в
области пейзажной живописи, ведь какие мэтры этого жанра работают в нашем
искусстве — Б. Домашников, А. Бурзянцев, П. Салмасов, В. Пустарнаков. А
открытие тем не менее состоялось, ибо на выставке «Малахитовый Урал»... мы
впервые в такой мере вкусили и почувствовали всю лирическую глубину таланта
Сергея Александровича Литвинова» («Вечерняя Уфа», 20 февраля 1997 г.).
А в 2002 году прошла его персональная выставка в недавно открывшемся
черниковском филиале ГХМ — в художественной галерее «Ижад». Его выставка
была фактически первой персональной выставкой в истории этой галереи, и это
не случайно: это было данью признательности черниковскому художнику, к
которому после ухода Г. В. Огородова как к его достойному преемнику перешла
ответственность за всех черниковских художников, и он всегда по-отечески, со
вниманием к ним относился и умел создать атмосферу сплоченности,
взаимопонимания и творчества.
С 1970 года С. А. Литвинов — член Союза художников России. В 1997 году ему
было присвоено звание заслуженного художника Башкортостана.
Искусствоведы отмечают, что как художник он формировался под влиянием
башкирской школы живописи (особенно его восхищало творчество М. В.
Нестерова, А. П. Лежнева, П. М. Лебедева и А. Э. Тюлькина) и выделяют его
прежде всего как колориста. Как указывает В. М. Сорокина, «в живописи
Литвинова решающая роль принадлежит цвету, акварельно мягкому в ранних
работах и активному, плотному — в более поздних произведениях. Он излучает
тепло земли и передает щедрость зелени богатых узорами трав («Вечерние
травы», 1974), звучит в полную силу насыщенных красок («Земляничный бугор»,
1981) или окутывает все сказочной синевой сумерек («Травы у опушки»,
1979)... Образы передаются прежде всего через эмоциональное воздействие
цвета... В полотнах Литвинова просто и искренне передано взволнованное
отношение автора к красоте природы... Образы, созданные Литвиновым, сродни
бажовским, рисующим сказочную красоту уральской природы… (Каталог «Художники
Башкирии», М., 1987). Искусствоведы указывают на «декоративную наполненность»
его живописи. Ярким примером тому служат созданные им в 60-е годы картины на
тему бажовских сказок: «Дед Урал», «Хозяйка медной горы», «Данила-мастер»,
«Каменный цветок», «Золотой полоз», «Огневушка-поскакушка».
Мощью, древностью, тайной веков веет от его картины «Дед Урал». Сказочный
Дед Урал олицетворяет Уральские горы — красивейшую и богатейшую природную
кладовую. Он возвышается над рекой гигантской малахитовой скульптурной
фигурой могучего бородатого старца, как бы выступая из нагромождения
уральских скал и являясь их составной частью. Преобладающий цвет на картине
— изумрудный.
Интересна здесь и техника исполнения холста, которую художник применял и во
многих других своих работах: основой, на которую наносятся масляные краски,
является бумага, наклеенная на еще не засохший грунт — от этого работа
приобретает еще большую объемность. Здесь художнику, безусловно, пригодился
его опыт в жанре монументальных росписей и пространственное мышление
архитектора.
А сказочная хранительница горных сокровищ — Хозяйка Медной горы —
околдовывает нас своей холодноватой, «нездешней» женской красотой, грустным
взглядом бездонных глаз, возникая перед нами на фоне напоминающего мозаику
каменного сада. Она создана словно из белого уральского камня с вкраплениями
из цветных кристаллов самоцветов и тонких золотых чешуек. Цветовая гамма
здесь уже более разнообразна: белый, синий, золотистый, красный, оранжевый и
коричневый цвета играют, переливаются, манят...
Картина же «Данила-мастер» написана уже более «земными» красками (ее
декоративность заключена в основном в «каменном цветке»). На ней изображен
человек за работой: у него красивое благородное лицо, внимательные мудрые
глаза, натруженные руки. Картина воспевает человека-труженика,
человека-Мастера.
Сам художник о себе сказал: «Страшно люблю цвет. Миллионы оттенков вижу...».
Особенно он любил желтый, золотой цвет и все оттенки синего. Картины свои он
долго прорабатывал, делая плотные мазки, порой покрывая свои холсты
несколькими слоями краски, стараясь добиться большей убедительности и
завершенности.
Он как-то записал в своих дневниках: «Бог дал мне громкий голос колорита..:
я буду кричать своим голосом, и очень громко...».
Наверное, живопись Литвинова невозможно втиснуть в узкие рамки какого-то
определенного художественного стиля или направления, да и надо ли это?
«Живопись для меня, — писал он, — это трудное понимание каких-то духовных
истин… это цветные переливы моей души и мыслей, это тайный зуд моего
подсознания... Это форма моей жизни на Земле...».
В. М. Сорокина отмечает, что «в ранних работах С. А. Литвинова —
преобладание романтических нот («В голубых горах Урала», «Рождение
облаков»)... С годами все большую глубину в творчестве Сергея Александровича
обретают лирические интонации... внимание художника все больше
останавливается на мотивах камерных («Утренние травы», 1974, «Мать-и-мачеха
цветет», 1978)». И во всех его полотнах — независимо от того, пейзажи ли
это, натюрморты или жанровые работы — ощущается «чудесный, самобытный дар
художника, способного одухотворить, очеловечить природу... Натюрморт...
фиксирует во всей материальной, цветовой, философской сущности излюбленные
для художника фрагменты природного мира («Бегония», 1966, «Подсолнухи»,
1991)... Есть и натюрморты-картины... («Натюрморт с крыльями», «Натюрморт с
купавницами»). Предметное действие в них разворачивается на фоне пейзажей,
перетекая в них и создавая многозначный художественный образ...». А что
касается сюжетных полотен («Башкирский двор», «Русская изба»), то «художник
далек в них от бытописательства, его интересуют не сиюминутные, а извечные
начала в жизни людей, их традиции и духовность. Последнее с наибольшей силой
воплощено им в картинах «Родительский день», «Благовест»). Созданный в них
мир полон добра, человечности, как и все искусство художника... («Истоки», №
3, февраль 1997 г.).
Однажды на Урале в Нуримановском районе Сергей Александрович увидел
марийский погост. Он записал в своем дневнике: «Погосты расположены так,
будто они не на земле, а плывут в пространстве... Поражают душу белые и
красные расшитые полотенца на длинных шестах. Шесты поставлены у изголовья.
Ночью кажется, что полотенца висят на звездах. На могилах лежат цветные
одежды, поросшие травами и цветами... Вечер колышет травы и полотенца, и
кажется, что ушедшие от нас люди машут нам руками...». Этот древний
языческий обряд вдохновил художника на создание проникновенного философского
полотна «Марийский погост».
Наверное, особого внимания заслуживает картина Литвинова «Царь Борис»
(1959). Художник редко обращался в своих картинах к теме далекого
исторического прошлого нашей страны. Героем его полотна становится Борис
Годунов. Литвинов решает показать его так, что здесь он еще царь, владыка
земли Русской. Богато и ярко его оранжево-пурпурное одеяние, величественна
его поза, властен жест его твердой руки. И как контраст этому — изображенная
рядом с ним молоденькая девушка: его дочь Ксения. Нежные тона ее одежды
подчеркивают ее хрупкость и беспомощность. Художник пытается создать здесь
глубоко психологический образ гордого правителя, на котором тем не менее уже
лежит печать скорого падения. Лица героев картины, их позы, колорит,
композиция — все подчинено передаче характера главного персонажа картины.
Чувствуется и пристальное внимание художника к обстановке, окружающей царя,
к его костюму. Особенно выразительны большие темные глаза царя: в них и
властность, и гордость, и обреченность...
Интересно, что первая серьезная работа Литвинова (созданная в начале 50-х
годов) тоже относилась к теме исторического прошлого. Она называлась
«Княгиня Волконская по дороге в Сибирь» (к сожалению, она не сохранилась).
Воистину: талантливый человек талантлив во всем, и нужно отдать должное
Литвинову — литератору, который на протяжении своей жизни вел дневник и даже
писал стихи. И в своих литературных опытах Литвинов прежде всего —
живописец. Только вслушайтесь:
А березы на буграх,
Как соборы золотые,
Стоят и звонят в синь небес...
Не перестаешь удивляться, как обостренно, до сердечной боли, воспринимал
он родную природу — птиц, насекомых, травы, цветы:
В траве я видел, как цветок,
Целуясь с солнцем,
Дрожит от счастья весь,
И дрожь его волшебным светом
Мне под сердце отдается...
Предельная искренность — вот что в первую очередь отличает все его
творчество. В стихах он пишет: «Я кистью ложь гоняю по холсту, / Пока она,
проклятая, не станет правдой...». Это было принципом всей жизни художника,
непримиримого к ремесленничеству и показухе и не растерявшего себя ни в годы
«застоя», ни в годы «перестройки». Свои картины он вынашивал годами и,
необыкновенно требовательный к себе, дописывал и переписывал их снова и
снова.
Эта искренность пронизывает и дневниковую прозу художника, как-то
записавшего: «Мне до безумия... надоели все эти «теории», «стили» и
«направления» — этот всепоглощающий рационализм...» К вопросу о наличии у
него какой-то особой «концепции в искусстве», которая раньше нередко служила
критерием разделения художников на «хороших» и «плохих», он откровенно
признается: «У меня действительно ее нет». Однако, зная себе цену,
добавляет: «Но у меня есть талант, данный Богом, есть мой труд, есть душа,
есть знания и ум. И я думаю, что это — главное. Ведь люди дышат не по
умозаключению, а чтобы жить. Так и я: пишу, чтобы быть...».
Большая часть его дневниковых записей посвящена его поездкам на этюды.
Похоже, что за свою жизнь он объездил все уголки Башкирии, восторгаясь
красотой ее природы. Он рассказывал, как, бывало, на этюдах в Уральских
горах после дня, проведенного за рисованием, рыбалкой и разговорами, его
друзья-художники, угомонившись, ночью быстро засыпали, а он долго не мог
сомкнуть глаз: он будто слышал тихий шепот Урала, желающего раскрыть ему
какие-то свои тайны, и делал торопливые записи в своих дневниках.
А что касается его воспоминаний о детстве, то здесь одно из самых ярких —
воспоминание о том, как давно, еще в Сибири, отец повел его вместе с
братишкой в лес в ночь на Ивана Купалу смотреть, «как цветет папоротник».
Позже, уже в Башкирии, под этим впечатлением Литвиновым была создана
волнующая, сказочная картина «Папоротник цветет» — к сожалению, единственная
его картина о Сибири.
И еще на всю жизнь ему запомнилось, как он ребенком впервые в жизни плыл на
барже по ночному Иртышу. «...Для меня была удивительной и потрясающей первая
ночь на барже. Я был абсолютно ошарашен ночным небом. Лежа на подушках под
теплым одеялом, я впервые в жизни видел так открыто и так близко ночное
небо, огромные бесчисленные мерцающие звезды. Черное небо отражалось в воде
Иртыша, и от этого казалось, что наш пароход плывет меж звезд. Я еще тогда
не знал, что существует ночной мир — я ночами спал. Я и представить себе не
мог, что небо может быть черным и что на свете так много звезд… Я онемел и
был скован каким-то леденящим холодным страхом. Детское сердечко не
выдержало, я начал кричать, взбудоражил всех на барже. Но на вопросы
взрослых я ничего не мог ответить, а только показывал вверх на звезды. Днем
отец пытался что-то объяснить мне, но я ничего не понял. А вот объяснения
матери я понял и запомнил. Все просто: купол неба — стеклянный, и днем его
не видно, а звезды — это Боженькины застывшие слезы (Бога она называла
«Боженькой»). Но я не понимал, почему Боженька так много плачет, и
чувствовал и видел что-то совсем другое, что пугало меня и в то же время
неудержимо тянуло к себе. Несмотря на страх, мне еще и еще хотелось
поплавать меж звезд, но почему-то больше такой ночи в моей жизни не было
никогда. Даже сейчас я не могу объяснить себе того состояния. Меня как будто
навсегда чем-то красивым и холодным «прокололо». Наверное, живая капелька
моей души чуть коснулась вечности и испугалась бездны и ее мрачной красоты.
И еще в ту ночь в моей детской душе родился художник...»
Творческое наследие С.А. Литвинова — это своего рода завещание всем нам быть
такими же искренними и так же преданно служить нашей культуре.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
