№ 06'04

Алексей КЛЕНОВ

XPOHOC

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

СИБИРСКИЕ ОГНИ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Короткий бег мангуста

Повесть. Окончание

Наташа долго и подавленно молчала, не решаясь посмотреть Степану в глаза. Тот уже накидывал куртку, когда она тихо попросила:

— Пожалуйста, не уходи. В конце концов, ведь мы с тобой оба по уши в этом самом. Ведь так?

— Так, Ната. — Степан мягко притянул ее к себе.

— Простим это друг другу. Хотя бы насколько это возможно. Хорошо?

— Хорошо. Только, боюсь, я еще больше, чем ты...

Наташа закрыла ему рот ладошкой.

— Не надо. Ничего не хочу слышать, иначе возненавижу тебя слишком быстро. — Чуть помолчав, погладила его по руке. — А что у тебя здесь?

— Где?

— Фигурка мангуста. Я видела, когда ты спал.

Степан вымученно усмехнулся:

— Ошибка молодости. — И встрепенулся, услышав:

— Странно... У совершенно разных людей абсолютно одинаковые ошибки.

До Степана не сразу дошел смысл ее слов. Он настороженно взял Наташу за голову и повернул ее лицо к себе:

— У кого ты еще видела такую же? Я ведь правильно тебя понял?

— Да... Примерно с месяц назад к Валере приходил один парень. Точнее, старший лейтенант милиции. Он был в летней рубашке, и я заметила у него на руке точно такую же татуировку.

— Имя! Ты слышала имя?! Как он выглядит?

— Высокий, поджарый. Волосы темные, но с рыжинкой. А зовут... Кажется, Валера называл его Павликом.

— Так... — Резко поднявшись Степан приказал: — Собирайся, нам надо ехать.

— Куда?! Зачем?!

— Опознаешь его. Поедем, я тебя очень прошу. Это очень важно для меня. Пожалуйста…

В салоне ее «девятки» Медведев попросил:

— Притормози у первого же таксофона, мне надо позвонить.

Приоткрыв на ходу бардачок, Наташа подала ему трубку мобильника.

— Держи. Пользоваться умеешь?

Степан отрицательно покачал головой. Наташа показала пальцем:

— Нажми вот эту кнопочку, а потом номер. Ах, Степа, Степа... Середина девяностых, пора бы приобщаться к новинкам прогресса. Ты что, никогда мобильника не видел?

— Только в чужих руках.

— Открой окно, связь будет устойчивее.

Степан опустил боковое стекло, набрал номер:

— Алло... Паша, это я. Надо срочно увидеться. Срочно! Через двадцать минут выходи из дома и жди меня у подъезда. Все... Все, я сказал. Остальное при встрече.

Вернув Наташе телефон, пообещал:

— Куплю себе такой же, удобная штучка. Спасибо.

Откинулся на подголовник, прикрыл глаза: «Неужели же Пашка?! Вот, значит, кто на меня Валере стучит? Гнида скурвившаяся. Ну ладно, разберемся...»

Когда подъехали, Шаблеев уже поджидал возле подъезда. Небрежно покуривал. Возле ног на поводке поскуливала овчарка.

— Этот? Он приходил к Валере? — спросил Степан, когда Наташа остановила машину, метрах в тридцати от подъезда.

Наташа прищурилась, внимательно вглядываясь в Шаблеева, и решительно сказала:

— Да, этот.

— Ты не ошибаешься? Это предельно серьезно.

— Ошибка исключена, Степа. Память на лица у меня хорошая. И еще он, когда говорит, языком причмокивает, словно у него зуба не хватает.

— Верно...

С минуту Степан подавленно молчал. Потом решительно хлопнул себя по колену:

— Ты поезжай, Ната. Спасибо, что подвезла и помогла мне.

— Но… Степа. Может, все же объяснишь, в чем дело? У меня такое ощущение, что я оказываю этому человеку дурную услугу.

— Нет, солнышко. Свинью он себе сам подложил, ты здесь ни причем.

Медведев поцеловал Наташу, махнул ей рукой на прощание и направился к Шаблееву. Пожав руку, кивнул на собаку:

— Заведи кабысдоха домой, прокатимся в опорный. Срочное дело.

— Зачем, Степа? Давай отдохнем сегодня. В кои-то веки выходной выпал...

— Пойдем, я сказал. Ну?!

Пожав плечами, Шаблеев отвел собаку домой. Оба вышли со двора на улицу и, поймав такси, приехали к опорному пункту. Медведев протянул Паше ключи:

— Открывай.

Шагнув вслед за Пашей в дверь, Степан заломил ему правую руку, схватил сзади за воротник и с размаху впечатал лицом в стену. Убедившись, что тот потерял сознание, волоком затащил его внутрь, посадил на стул и сковал руки за спиной наручниками. Потом набрал полведра воды и резко выплеснул Шаблееву в лицо. Приходя в себя, Паша яростно затряс головой, сплевывая и отфыркиваясь:

— Ты что, кореш? Офуел совсем? Ты что творишь, волк тряпичный?

Степан сел напротив, вытащил из-за ремня пистолет, спокойно передернул затвор и положил «макарова» на стол, перед собой. Не спеша закурил, пару раз глубоко затянулся и только после этого ответил:

— Я тебе не кореш, гнида. Сейчас ты мне расскажешь, как давно ты стучишь на меня Селезневу и сколько он тебе за это платит. Только не заставляй меня повторять дважды, ты же знаешь: я не слишком терпелив от природы.

Паша посерел лицом, жалобно простонал:

— Степа, братан... Ты же не завалишь меня, а? Да мы же с тобой...

— Я с тобой,— жестко перебил Степан,— в один океан писать не стану, сучара. Колись, падла, покуда я не взбесился. Иначе за себя не ручаюсь.

Шаблеев сбивчиво забормотал:

— Степа, гадом буду, он сам на меня вышел. Тогда ты еще не был с ним знаком. Я думаю, он к тебе загодя ключик искал, потому и меня... Я не знаю, как он меня вычислил, клянусь! Сначала бабки предлагал. Много. Я отказался. Верь мне, Степа! А потом... Потом он сказал... Сказал, что сделает меня инвалидом и каждый день будет прокручивать мне запись, как его жеребцы мою жену и дочь... И веки мне отрежет, чтоб глаз не закрывал... Девочке всего восемь лет, Степа! Тут я сломался. А там один конец. И бабки брал, и телок он мне подкладывал. Он же, с-сука, на иглу меня подсадил, когда его телки подсыпали мне клофелину. Ты знаешь, что такое ломка?

— А почему ты мне сразу не сказал?!

Шаблеев подавленно молчал, тупо глядя в пол.

Степан поднялся, прошелся у него за спиной из угла в угол. Резко остановился, положил Шаблееву руки на плечи и вкрадчиво сказал:

— Паша, многие из нас, ментов, ссучились. Но ты ссучился дважды. Первый раз от жадности, второй — из-за страха. Скажи, могу я тебе теперь доверять?

— Степа... Сте-е-епа!!!

— Нет, Паша. Извини. Кончились разговоры.

Медведев мягко погладил Шаблеева по голове и резко рванул ее в сторону и вверх, чувствуя, как податливо рвутся шейные позвонки...

Голова безжизненно завалилась на плечо. Степан подошел к столу, выключил встроенный под столом магнитофон и, вяло подняв трубку телефона, подрагивающей рукой набрал номер Горбунова:

— Андрюха, это я. Собери сейчас всех ребят в опорном, на Калинина... Я сказал всех, и немедленно!!!

Через полчаса все четырнадцать сидели по разным углам кабинета, со смешанным чувством страха и любопытства поглядывая на накрытое покрывалом тело на стуле, уже догадываясь, кто там. Степан обвел всех тяжелым взглядом и тихо, почти беззвучно, сказал:

— Никто из нас не обманывается на собственный счет: все мы воры, грабители или убийцы. Многие и то, и другое, и третье разом. И я первый среди вас подонок...

Пошевелившись в полной тишине, Хорин укоризненно окликнул:

— Степа...

— Молчать, на х…й!!! Я сказал, что все мы подонки, так оно и есть. Но никто из нас не был стукачом. Недавно появился среди нас такой. Вот он.

Медведев сорвал с трупа Шаблеева покрывало и угрожающе подался вперед:

— Нужны доказательства?

Подойдя к столу, щелкнул клавишей магнитофона. Комнату прорезал истеричный голос Шаблеева: «...гадом буду, он сам на меня вышел. Сначала бабки предлагал, а потом... Он же меня на иглу подсадил. Ты знаешь, что такое ломка?!»

Выключив магнитофон, Степан еще раз обвел мутным взглядом притихших парней:

— Голос всем знаком? Экспертиза не требуется? И запомните: так будет с каждым, кто скурвится. Попадусь я... Тогда и меня кончайте.

Выдержав паузу, во время которой стояла гробовая тишина, прежним, сухим и жестким, тоном приказал:

— Альфред, Гена и Антон, займитесь этой падалью. Делайте что хотите, хоть в кислоте растворяйте, но чтобы труп никто никогда не нашел. Сами знаете, какой менты кипеш из-за своих поднимают. Остальные свободны.

Выйдя из полуподвала, Степан на автопилоте дошагал до дома Наташи и только тогда очнулся — заметил возле подъезда синий «мерседес» Селезнева. «Ч-черт! Только его мне сейчас не хватало...» — свернул на противоположную сторону улицы, заскочил в подворотню. Минут двадцать он наблюдал оттуда за машиной, надеясь, что Валера уедет. Так и не дождавшись, снова вышел на улицу, прошел дворами на шумный проспект и растворился в толпе...

* * *

…Покуривающий у окна Валера усмехнулся, наблюдая через стекло за маневрами Медведева, и язвительно сказал сжавшейся на кровати Наташе, всклокоченной, с разбитым в кровь лицом:

— А вот и он, герой-любовник. Видать, соскучился, сердешный. Как же, целый час не виделись. Ах ты сучонок, член ты моржовый...

Загасив сигарету в пепельнице, Селезнев сделал к кровати два быстрых шага и, накрутив волосы Наташи на кулак, прошипел ей в лицо:

— Ну что, сучка, хорошо устроилась? Живешь за мой счет, и за моей спиной трахаля заводишь?

Безуспешно пытаясь освободиться, Наташа прохрипела:

— Ты же... ты же сам мне велел…

— Велел?! — взвизгнул Валера.— Ты мне дурочку не валяй, шалава! Надо было тащить его в постель, когда я говорил, а не шашни с ним заводить за моей спиной. Поняла, мразь? А может, он тебе по душе пришелся, а? Или еще по чему?

Сбавив тон, Валера вкрадчиво продолжил:

— Высокий, красивый, с бархатными усиками. Мечта любой бабы... Скажи, влюбилась? Говори, сучка!

— Да! Да, да, да!!! Люблю его. С первой встречи. Жалею только, что не ему это сказала первому, а тебе, гаду. Ты же, подонок, мизинца его не стоишь! И все, к чему ты прикасаешься, становится мерзостью!

— Ах ты...

Рванув Наташу с кровати, Валера швырнул ее на пол и стал яростно пинать, хрипло выдыхая при каждом ударе:

— На, сука! На! Получай, проб...ь!!! Я тебя научу быть послушной, шмара продажная!

Выдохшись, Селезнев оставил скрючившуюся и рыдающую на полу Наташу, вытер пот со лба и рявкнул:

— Гоша!.. Гошка, урод!

Выскочивший из кухни Гоша испуганно и выжидающе уставился на хозяина.

— Тащи ее в машину. Я с ней в другом месте по душам поговорю. По полной программе...

* * *

Легонько стукнув в приоткрытую дверь, Степан вошел в кабинет директора:

— Звали, Ринат Кинзикеевич?

Поправляя узел галстука, Хабибуллин махнул рукой на стул:

— Проходите, Степан, присаживайтесь.

Сев, Степан выжидающе посмотрел на директора и положил на стол пачку сигарет:

— Я закурю?

— Курите... Я вас вот по какому поводу позвал, Степан. Приходил ко мне этот предприниматель, Михеев. Протеже ваш...

Прерывая затянувшуюся паузу, Степан уточнил:

— И?..

— Мы оформили все документы, кредит ему уже выдан.

— С вами он рассчитался?

— Да. Семь с половиной процентов, как и договаривались. Но... М-м... Поразмыслив, я пришел к выводу, что это очень и очень немного за мои услуги. Вы не находите?

Степан прикурил, осторожно ответил:

— Вам виднее. Но такие клиенты, согласитесь, на дороге не валяются.

— И все же. В будущем я хотел бы иметь десять... Нет, лучше двенадцать процентов. Это нормальная цифра.

— Понятно...

Усмехнувшись, Степан оценивающе посмотрел на Хабибуллина и мысленно выругался: «Коз-зел, твою мать! Во вкус, стало быть, вошел? Ну-ну...»

— Хорошо, я подумаю об этом.

— Подумайте, Степан, подумайте. И еще. Мне бы не хотелось иметь проблем с погашением кредитов. Вы ручаетесь?..

— Я же вам сказал: кредит будет возвращен вовремя. У вас же есть договоренность с Валерием Павловичем?

— А вы, в данном случае?..

— А я в данном случае его представитель, и все проблемы будут решаться через меня. Деньги вы получите, в случае проволочек, за вычетом десяти процентов. Это лучше, чем ничего.

— Ну хорошо, Степан. Идите, вы свободны.

Последняя фраза привела Степана в ярость.

— Я всегда свободен, запомните это.

— Простите, я не совсем понял...

— Все ты понял. И то, что взятку от Михеева получил за выдачу кредита. И то, что вышибал нанял для несговорчивых клиентов. И не надо из себя лапочку строить и мнить себя хозяином положения. Ты теперь всего лишь часть преступного механизма. Шестеренка. Винтик. А будешь пузыриться и барские замашки демонстрировать, поинтересуйся у Аркадия Самуиловича Зельцмана, откуда у него деньги взялись рассчитаться за кредит и как они ему достались. Он тебе расскажет, как легко из хозяев жизни в тварь дрожащую превращаются. И еще. Впредь в разговоре со мной забудь о хозяйском тоне.

— Но позвольте...

— Ничего я тебе, гнида, не позволю. Получил свой кусок — и прижми хвост. Хочешь десять процентов? Двенадцать? Да пожалуйста. Платить не мне придется, получай. Но не забывай, что ты всего лишь ключ от квартиры, где деньги лежат. А ключ можно и потерять. И дубликат изготовить.

Загасив в пепельнице сигарету, Степан похлопал Хабибуллина по лысине:

— Будь, Кинзикеевич, не кашляй. На следующей неделе подброшу тебе еще пару клиентов — и можешь достраивать свой коттеджик в Решетиловке. Только языком поменьше молоти, а то тебе этот особнячок двухэтажной могилкой станет...

Прерывая Медведева, проурчал внутренний телефон. Хабибуллин отвел от Степана широко раскрытые, до краев наполненные ужасом глаза, вытер испарину со лба и снял трубку:

— Слушаю...

Звенящий от волнения женский голос спросил:

— Ринат Кинзикеевич, Медведев у вас?

Передавая трубку, Хабибуллин выдавил:

— Это вас, Степан... Юрьевич.

— Да? — коротко обронил в трубку Медведев.

— Степан, срочно выйдите в операционный зал. Здесь какой-то пьяный хулиганит.

— Иду.

Круто развернувшись, он вышел в зал и с ходу направился к окошку выплат, возле которого покачивался молодой, здоровый парень, размахивая паспортом и забористо матерясь. Резко перехватив его руку, Степан вывернул ее и прижал к бедру. Вежливо поинтересовался:

— В чем дело, любезный?

Выглянувшая в окошко кассирша пояснила:

— Деньги требует со счета жены. И паспорт ее сует. Я, понятное дело, отказала. А он меня матом, еще и угрожает.

— Понятно...

Заломив парню руку за спину, Медведев аккуратно повел его в противоположную от входа сторону, откуда уже спешили двое обескураженных охранников, проморгавших пьяного посетителя. Степан завел упирающегося парня за дверь с табличкой «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД» и с ходу врезал ему кулаком в пах. Утробно икнув, парень рухнул на колени и заскулил, разом трезвея и теряя самоуверенность. Степан хищно обернулся на стук хлопнувшей за спиной двери и набросился на подоспевших охранников:

— Вы что, козлы, нюх потеряли? Как этот урод прошел? Не видели, что он пьян? Я за вас должен алкашей усмирять?

— Гадом буду, Степа,— забормотал один из двоих, — он нормально прошел. Ну с запахом слегка...

— Я тебе сейчас не Степа, а твой начальник. Понял, баклан?! Но сегодня последний день. Завтра получишь расчет и ищи себе другую работу... Ша, я сказал! — прикрикнул на пьяного парня. — Вышвырните этого м...ка через черный ход...

Вернувшись в свой кабинет, Степан плюхнулся в кресло, забросил ноги на стол и снова закурил. Пуская в потолок колечки дыма, стал прокручивать в голове разговор с Хабибуллиным: «А не перегнул я с ним? Может, пока не стоило так жестко?.. Да ну, на хрен, переживет. Куда он теперь денется? Раз уж так круто заварилось, надо сразу четкие границы установить. Пусть знает, хомяк лысый, кто есть ху. Теперь он у меня на крючке, и чем дальше, тем глубже будет заглатывать. К ментам не побежит, себя же и заложит по полной программе. А там посмотрим, может, я этим банком и не ограничусь. Чем я хуже Валеры? Вот только опыта пока маловато в таких делах. Ну да это дело наживное. Но Наташа... Ох, Ната, Ната... Куда же ты делась?..»

За последние дни Медведев приходил к ней трижды и всякий раз уходил ни с чем от двери пустой квартиры. Подолгу крутился возле дома, в надежде застать ее, и все впустую. А увидеть Наташу очень хотелось. Так хотелось, что, кажется, все бы отдал за одну только встречу...

Сбросив ноги со стола, Степан выжидающе посмотрел на вошедшего охранника. Тот мялся у двери, не решаясь начать первым. Степан негромко спросил:

— Вышвырнули?

— Да... Там какой-то парнишка тебя спрашивает. Высокий такой, худой. Гунявый.

— Ну веди... Подожди. Вот что, Серега. Я малость погорячился насчет увольнения, но ты учти: в первый и в последний раз. Мне ребята нужны смекалистые и решительные. Усек?

— Да... Спасибо, Степа. Я то уж думал: хана. А куда сейчас? Детей вон трое, содержать надо.

— Давай, давай,— усмехнулся Степан,— шагай. Будешь толково работать, я тебе приработок найду. И солидный. Чтоб детишки не голодали. Ну ступай.

Осторожно открыв дверь, Сергей выскользнул из кабинета, и через минуту в кабинет заглянул долговязый Гоша. Степан кивнул на стул:

— Садись.

Гоша умостился на стуле, обвел кабинет свинячьими глазками и ухмыльнулся:

— А ничего устроился... Платят-то прилично? Может, и меня возьмешь?

— Вакантных мест нет. С чем пришел?

— Привет тебе от Валеры. Он просил напомнить, что надо должника потрясти. Не забыл? А то с той поездкой...

— Не забыл. Рыжье Валера определил?

— Натурально.

— Когда бабки будут?

— На днях.

— А сам он почему не позвонил?

— Да он...— замялся на мгновение Гоша.— Заболел он, дома отлеживается. Так когда поедем?

— Да хоть сегодня.

Гоша сразу же поднялся и шагнул к двери:

— Заметано. Часам к шести подъеду?

— Да.

Мрачно посмотрев на закрывшуюся дверь, Степан хмуро пробурчал:

— Пока, гунявый... Значит, Валера мне нового соглядатая метит определить? Ох, Валера... Одной сороке я башку открутил, не рисковал бы ты второй.

Сняв трубку телефона, набрал номер Поздеева:

— Антон? Это Степа. Сегодня вечером дело есть. Подъезжай в шесть к банку…

* * *

Гоша подъехал без пяти шесть. Рядом с Гошей сидел еще один парень, один из тех, кого Степан видел в подвале «Золотого дракона». Кивнув обоим, Степан махнул рукой в сторону «Нивы» Поздеева:

— Я в той тачке поеду, говори адрес.

— Энтузиастов восемь, двадцать девять. Остапчук Николай Иванович, директор...

— Как-как?!

— Остапчук,— повторил Гоша.— А что?

— Да нет, ничего... Значит, должен сто лимонов и две тачки?

— Угу.

— Ладно,— хлопнул Степан по капоту,— поехали...

Когда подъехали к дому Остапчука и остановились у подъезда, Медведев, прежде чем выйти из машины, предупредил Антона:

— К старому знакомому идем, к Остапчуку.

— Да ну?!

— Сделай вид, что не знаешь его.

— Как скажешь, Степа. Ты босс, тебе виднее. А если он сам меня расчухает?

— Тогда тем более рожу вороти. Дескать, обознался дядя. Не на чай приехали, сам понимаешь. Да и ни к чему Гоше знать, раньше времени. Неизвестно, как оно еще повернется.

Молча поднялись до двадцать девятой квартиры. Гоша длинно позвонил и на женский голос за дверью ответил:

— Мастер с телефонной станции. Проверка линии.

В открывшуюся дверь Гоша ворвался первым, грубо оттолкнув в сторону седую женщину лет пятидесяти. Квартиру бегло осмотрели и, никого больше не обнаружив, собрались в прихожей. Гоша кивнул напарнику на хозяйку:

— Тащи ее в зал, поговорим.

Женщина молча и покорно прошла в зал и опустилась в велюровое кресло.

Не дожидаясь вопросов, сообразив, что за «мастера» пожаловали, усталым голосом спросила:

— За мужем пришли? Нет ни его, ни сына. Уже неделю дома не живут. Он меня предупредил, что придете, только с меня брать нечего. Разве что платье снимите да вот колечко серебряное, единственный подарок за тридцать лет совместной жизни. Все Николаю и Лешеньке принадлежит. А где они — и не спрашивайте. Хоть убейте — не знаю. Меня муж всю жизнь за домработницу держит. Все, что знаю — кухня да стирка.

Скрипнув зубами, Гоша занес над женщиной руку, но, покосившись на Степана, пробормотал: «Твое счастье, карга...» — и удалился в кухню. Степан прошел следом, нервно прикурив на ходу. Гоша злобно ощерился и прогнусавил:

— Врет, сука, все знает. Надо...

— Заглохни,— перебил Степан.— Сам же этому не веришь. Видно, что тетка правду говорит.

— Ну и хрен ли делать будем?

Чуть подумав, Степан осторожно ответил:

— Предоставь это мне. Шагайте вниз, ждите в машине. А я спущусь чуть погодя.

Оставшись с хозяйкой с глазу на глаз, Степан коротко и ясно обрисовал ей ситуацию:

— Мужа вашего мы все равно найдем. Не знаю, что он вам сказал, но это не обычный рэкет. Он брал большой кредит в банке и не вернул вовремя. Капают проценты. Кроме того, один человек доверил ему продать две автомашины, и тоже с концами. Это большие деньги. Чем дольше ваш муж прячется, тем хуже ему будет. Я полагаю, что на него вам наплевать. И это, по всей видимости, взаимно. Но вот Алексей... Подумайте о судьбе сына. Ведь и на нем это все скажется.

Помолчав, женщина отрицательно покачала головой:

— Я правда не знаю, где они. Но я слышала, случайно, что Николай продал кому-то свое предприятие и говорил по телефону о покупке крупной суммы в валюте. Это все, что мне известно. Простите, вы мне кажетесь человеком неглупым. Если вы меня убьете...

— Никто не собирается вас убивать.

— Да мне уже все равно. С тех пор как муж занялся бизнесом, я ни одного дня не живу спокойно, да и вообще давно уже не жду от жизни ничего хорошего. Одного ему не могу простить: зачем он Алешеньку втянул в это?

— Ладно... — поднявшись, сказал Степан напоследок,— я ухожу. Но если ваш муж или сын объявятся, сообщите мне. Вот моя визитка. Если он свяжется со мной, я помогу ему решить возникшие проблемы. Прощайте...

Спускаясь по лестнице, Степан косо усмехнулся: «Поговорили, блин... Скоро стану проповеди клиентам читать...»

Поджидавший у подъезда Гоша нетерпеливо спросил:

— Ну?..

Степан покачал головой:

— Ничего. С нее толку нет. Остапчуком я займусь сам, передай это Валере. Через несколько дней ты его увидишь, слово даю. А пока организуй мне встречу с Валерой, хватит ему болеть. Время не терпит.

Помявшись, Гоша бормотнул: «Ладно, жди звонка» — и зашагал к своей машине. Степан прошел до «Нивы», сел на сиденье и с минуту молча и внимательно разглядывал двор через лобовое стекло. Потом похлопал Антона по плечу:

— Слушай меня внимательно, Антоха. С завтрашнего дня ты, Альфред и Гена с Артуром будете пасти Остапчука. Кровь из носу, но узнайте в какой норе он отлеживается. И не тяните. Есть у меня подозрение, что он хочет рвануть из города. Но должен он дома объявиться, ж…й чую. Пасите квартиру, расспрашивайте всех, кого можно. Жена говорит, что он рынок продал, прощупайте нового хозяина. Словом, что хотите делайте, но найдите его. Найдите мне его, слышишь?!

— Слышу, Степа. Только не понимаю: на хрена он тебе? Поимеем с него самое большее три-четыре лимона на всех, а хлопот...

— Надо. Понял? Может, и гораздо больше поимеем.

— Угу.

— Вот и действуйте. А сейчас подбрось меня на Батырскую...

* * *

Гоша позвонил только в конце недели, вечером, когда Степан уже собрался уходить домой. Услышав в трубке его гнусавый голос, Медведев нетерпеливо выругался, даже не пытаясь скрыть свое недовольство:

— Ну ты что, гунявый, за пацана меня держишь?

— Да я тут при чем? — огрызнулся тот.— Валера болен был, я же тебе говорил.

— Ладно...— Степан скрипнул зубами, с трудом сдержав бешенство.— Когда мы с ним увидимся?

— Валера просил тебя сегодня вечером подъехать в «Золотой дракон».

— Буду.

— Остапчука не нашел?

— Нет еще.

Не прощаясь, Степан бросил трубку, закурил и долго, мрачно смотрел в стену, тяжело ворочая мысли в голове: «Совсем Валера оборзел, как наследный принц, аудиенции назначает. Пора с ним решать...»

Подъехав вечером к ресторану, Медведев оставил машину на стоянке и, минуя лакейски изогнувшегося швейцара, прошел в знакомый уже зал.

Селезнев сидел на своем любимом месте, неподалеку от оркестра. За соседним столиком глушил коньяк Гоша с тремя мордоворотами. Едва кивнув им, Степан тяжело опустился за Валерин столик и в упор посмотрел на него, поразившись, как Селезнев переменился за последние две недели. От прежнего лоска остался только шикарный костюм и въевшаяся раскованность манер. В остальном Селезнев стал похож на облезлого мартовского кота, трижды переболевшего лишаем. «В самом деле болел, что ли? Вид у него какой-то пришибленный...»

Селезнев пошевелился и вяло протянул руку.

— Привет, Степа.

— Привет. Вид у тебя неважный.

— Да так... Что про золото не спрашиваешь?

Пожав плечами, Степан нейтрально ответил:

— Сам скажешь. Мы же не дети в прятки играть.

— Тоже верно... Толкнул я ваше рыжье. Твоя доля...

Пощелкав пальцами в сторону соседнего столика, Селезнев взял протянутый Гошей кейс и поставил его под стол, ближе к ногам Степана. Медведев тут же открыл и, бегло просмотрев пачки денег, поинтересовался:

— Сколько?

— Пятьдесят два лимона. Гоша свою долю забрал.

— Скоко, скоко?! Валера, ты действительно болен. За пуд с лишним золота ты мне даешь паршивые полста лимонов деревянных? Ты меня за идиота держишь?

— Там практически сплошной лом. Основную часть взяли на переплавку.

— Не вкручивай мне, Валера. По моим подсчетам, очень даже приблизительным и в сторону уменьшения, должно быть минимум сто двадцать.

— А комиссионные?

Медведев с трудом подавил приступ бешенства.

— У тебя в роду евреев не было? Ты с меня и моих ребят содрал пятьдесят процентов как с... Это и есть партнерство?

— А кто тебе сказал, что мы партнеры? Ты работаешь на меня.

На секунду Степану показалось, что он не сумеет справиться с собой и размозжит Селезневу голову прямо здесь, что было неразумно при свидетелях и охране. Сообразив, что Селезнев специально его заводит, Степан нарочито спокойно налил себе коньяк, выпил и с нескрываемой угрозой сказал:

— Решил нарушить наш договор? Воля ваша, барин... Только учти, Валера, со мной это небезопасно.

— А мне плевать на твои амбиции. Мне теперь на все плевать.

— Да? — иронично спросил Степан.— И что такого произошло, что тебе все по барабану?

— Наташа... Ее убили.

Бокал из рук Степана выпал сам собой и неслышно, за шумом оркестра, рассыпался на десятки осколков. С минуту Степан молча смотрел на Селезнева, не в силах что-либо сказать от охватившего его отчаяния, сразу поняв, что Валера не шутит и говорит предельно серьезно.

— Что ты сказал? — выдавил наконец Степан.

— Наташу убили,— ровным голосом повторил Валера.— Вчера ее тр... Ее тело нашли в пруду возле Николаевки. Теперь понимаешь, что мне в последнее время было не до дел? Ведь я же... Я же любил ее.

Поднявшись, Степан нелепо и бессмысленно переставил бутылку с коньяком. Мысли беспорядочно скакали в голове. И только вновь сев за столик, Медведев, в упор посмотрев на Селезнева, сумел четко сформулировать из этого кавардака главное: «А ведь это ты, Валера... Ты же, сволочь, ее убил. Или подручные твои. Узнал, что мы с ней... И убил. Ах ты ублюдок... Переоденься в чистое, сука, и молись...»

В кармане зазуммерил сотовый телефон, как предостережение от необдуманных действий. Степан рывком вынул трубку, глухо отозвался:

— Слушаю.

— Степа, это Антон. Мы засекли Остапчука. Пару минут назад он приехал домой...

— А почему сразу не позвонил?

— Степа, я...

— Ждите там, я сейчас буду.

Засунув трубку в карман, Степан поднялся, взял в руки кейс и молча шагнул к выходу. Селезнев недоумевающе спросил вдогонку:

— Ты куда?

— Дело есть.

— Мы не договорили.

— После договорим.

Сев за руль, Степан несколько минут тупо смотрел в лобовое стекло, не в силах тронуться с места. И только заметив выходящего из ресторана Валеру, вышел из состояния прострации. Под руку Селезнев вел костлявую блондинку на голову выше себя, что-то игриво нашептывая ей на ушко. Сзади неприкаянно маячил по-собачьи преданный Гоша. Степан остервенело сплюнул в открытое окно: «Сука рваная... Уже и замену себе подобрал. Так-то ты скорбишь, подонок? Ну ладно, Наташина смерть тебе особо зачтется».

* * *

Подъезжая к дому Остапчука, Медведев, въехав во двор, сразу же заметил «Ниву» Антона — прямо возле подъезда — и злобно выругался:

— Кретины, и чего маячат?!

Выскочив из машины, почти бегом направился к «Ниве», с ходу заорав:

— Вы что, совсем опупели?! А если Остапчук сейчас выйдет? Следопыты, мать вашу!

— Ты не кричи,— урезонил его из салона Альфред.— Остапчук нас уже давно срисовал. Подходили тут от него два амбала.

— И что?

— Ничего. Отдыхают вон там, в кустиках, природой наслаждаются.

— Ладно...— Степан закурил. — Он один?

— Только с женой, больше никто в квартиру не входил.

— Смотрите тут, чтобы не лез никто, а я пойду побеседую со старым знакомым.

— Никто — это кто?

— Псы селезневские. Может, и они тоже выслеживали. Есть у меня подозрение, что Валера нам не доверяет. А мне с Остапчуком надо тет-а-тет переговорить.

— Угу,— пробурчал Альфред, — заметано. Там Андрюха на площадке дежурит.

Поднявшись до квартиры Остапчука, Степан кивнул покуривающему у окна Горбунову:

— Привет, Андрюха. Как он? Прорваться не пытался?

— Да куда ему. Сидит тихо, как мышка. Кабель телефонный я обрезал. Но у него, похоже, мобильник есть. Как-то же он вызвал подмогу.

— Понятно...

Позвонив в дверь, Степан стал нетерпеливо постукивать носком ботинка по дверной филенке. Потом позвонил еще три раза подряд, длинно и настойчиво, и, усмехнувшись прямо в потемневший глазок, негромко сказал:

— Откройте, Николай Иванович. Вы же не хотите, чтобы я выбил дверь.

В прихожей было тихо. Степан, потеряв терпение, сделал шаг назад и с разворота врезал ногой в дверь, на уровне замка. Дверь с глухим стуком распахнулась, Степан вошел внутрь и, увидев Остапчука с охотничьим ружьем наперевес, спокойно посоветовал:

— Уберите, Николай Иванович. Это не потребуется.

Осторожно обогнув Остапчука, он прошел в зал, сел в кресло и кивнул на диван:

— Садитесь, поговорим.

Остапчук, настороженно косясь на Медведева, сел не выпуская ружья из рук.

— О чем будем говорить?

— О ваших проблемах.

— У меня нет проблем.

— Они у всех есть, а уж у вас — тем более. И вам это отлично известно. Что же вы мне не позвонили? Супруга ваша, конечно же, передала визитку?

— А зачем? Самому в петлю лезть?

— И напрасно. Вынудили моих людей тратить время на ваши поиски. Да... Так вот, Николай Иванович, как с долгами рассчитываться будем?

— С какими долгами?

— Ради бога...— Степан недовольно поморщился.— Перестаньте вы. Давайте все решать быстро и по-деловому. Вы должны сто миллионов в банк, плюс стоимость двух автомобилей лично Селезневу. А поскольку долг просрочен, то еще и штраф по счетчику. Словом, не меньше двухсот миллионов. Есть они у вас?

— Ничего у меня нет.

— Правильно! Вот именно за это Валера вас и похоронит. И искренне всплакнет на вашей могилке, я его знаю. Только предварительно обдерет вас как липку. Поверьте мне. Он меня же для этого уже и нанял.

Пошевельнувшись, Остапчук направил ствол на Степана, но тот даже ухом не повел.

— Нанял, нанял. Только планы у меня относительно вас изменились, радуйтесь. А ружьишком понапрасну не балуйтесь. Если бы я хотел устроить вам неприятности, они бы у вас уже были, не сомневайтесь... Словом, я могу вам помочь уладить конфликт с Селезневым. За плату, разумеется.

— Почему? Вы же на него работаете. И почему я должен вам верить? А если это подстава?

— Первый вопрос я опускаю, причины касаются только меня и Валеры. На второй — отвечу. На Селезнева я не работаю, он только привлекает меня на разовые акции и за хорошую плату. Ну а в третьих... У вас нет выбора. Если вы откажетесь, то я, по решению Селезнева, вами все же займусь. И предельно серьезно. Последствия будут непредсказуемы. Решайте.

Остапчук долго молчал, оценивающе глядя на Степана и пытаясь прочесть по его непроницаемому лицу о чем тот думает. Наконец, взвесив «за» и «против», сдался:

— Допустим, я согласен. И что?

— Я... устраню источник опасности. Но стоить это будет не дешево. И советую вам,— глаза у Степана недобро сузились,— быстрее решать и меньше болтать о нашей сделке сейчас и в будущем.

Остапчук округлившимися глазами посмотрел на Степана:

— То есть вы...

— Окончательно и бесповоротно. Либо вы с сыном, либо он.

После долгой паузы Остапчук поинтересовался:

— Сколько?

— Пятьдесят. И учтите: я не торгуюсь.

— Согласен. Вероятно, нужен аванс?

— Половина суммы.

Поднявшись, Остапчук проковылял в соседнюю комнату и вернулся с пухлой пачкой денег.

— Вот. Немецкие марки, по курсу.

— Годится.

— И когда... будет результат?

— Скоро.

Вытащив из пачки десять марок, Степан протянул банкноту Остапчуку:

— Это за сломанный замок.

Уже на выходе Медведев обернулся и добавил:

— Когда хотите стрелять, надо снять с предохранителя. И ни секунды не колебаться. Прощайте, Николай Иванович. Ждите результата.

* * *

Усевшись в салон своей «девятки», Степан дождался, пока Антон, Альфред и Андрей со Славой рассядутся, и сказал:

— Значит так, мужики. Намечаются крупные разборки.

— С кем? — спросил сзади Хорин.

— С Валерой.

— Да ты что, Степа?! Какая муха тебя укусила?

— Ядовитая, б...! Ты знаешь, сколько он соизволил нам отстегнуть за рыжье? Пятьдесят лимонов!

— Сколько?! Это за все?

— Да.

— Во падла!

— Вот именно. Прибавь к этому, что он перекупил на корню Пашку Шаблеева, пытается подсадить к нам своего Гошу гунявого, сами понимаете для чего, и вообще, сделать нас своей бригадой. А мы похожи на овец?

— Базара нет!

— Значит, война. Мы сделаем Валеру, и нам за это заплатят те пятьдесят лимонов, которые он у нас открысятничал. И свое с него мы тоже получим сполна.

— Платит Остапчук? — догадался Хорин.

— Он. В кармане у меня аванс. В дойчмарках. Сделаем так. Завтра в шесть я забью Валере стрелку у нас в опорном. Он, естественно, будет не один, и приедут не с пустыми руками. Поэтому ты, Альфред, соберешь пятерых ребят понадежнее. И нас пятеро, думаю, этого будет достаточно. Прихватишь все стволы, какие имеются. Слава, обеспечь пар десять браслетов для дорогих гостей. Антон, закупишь с пол-ящика водки и закуски, пригодится. Напряги Дениса Питкевича, пусть прокатится по городу, соберет всех в нужное время. Потом не отпускай его, может пригодиться...

— Слушай, Степа,— перебил Альфред.— А ты уверен, что это необходимо?

— Абсолютно. Сегодня я встречался с Валерой, и он мне ясно дал понять, что в дальнейшем без разборок не обойдется. Так чего тянуть? Начнем первыми, у нас будет преимущество. Повод у нас имеется. — Мысленно добавил: «А уж у меня — тем более. Плевать мне на дележ, но за Наташу он мне сполна ответит. По полной программе».

— А он придет? Ты уверен? — спросил Хорин.

— Придет, не сомневайся. Я ему так все поднесу, что не сможет не прийти.

— Ладно... Что-нибудь еще?

— Да. Ты, Слава, и ты, Андрюха, спрячьте Остапчука и приставьте к нему охрану. Если Валера до него доберется, то расчет нам получать будет не с кого. Все, расходимся.

Оставшись один, Степан вытащил мобильник и набрал номер Гоши. Тот ответил сразу:

— Алло?

— Это Степан. Валера рядом?

— Ну...

— Дай ему трубку.

— Зачем?

— Я сказал,— рыкнул Медведев,— дай ему трубку, холуй!

Через несколько секунд Селезнев отозвался уставшим голосом:

— В чем дело, Степа?

— Надо встретиться.

— Когда и для чего?

— Мы сегодня не договорили. Подъезжай завтра к шести часам вечера в опорный пункт. Гоша знает, где это.

Чуть помолчав, Селезнев снисходительно спросил:

— Степушка, милый, уж не стрелку ли ты мне забиваешь?

— Именно. Ни я, ни тем более мои ребята не довольны расчетом за рыжье. Надо разобраться.

Голос Селезнева стал жестким:

— Смотри, Степа, не ошибись в расчетах.

— Постараюсь. И не бегай от меня больше, Селезнев. Все равно найду.

— Что?! Ну ты, засранец! Да я тебя...

Отключившись, Степан бросил трубку на панель и выругался:

— Смотри сам не обкакайся, придурок. Ты еще даже и не подозреваешь, кому осмелился бяку сделать.

* * *

В опорный пункт Степан подъехал последним. Оставив машину за углом, сбежал по ступенькам в полуподвал и внимательно осмотрел собравшихся парней. Подрагивающим от внутреннего напряжения голосом поздоровался:

— Здорово, мужики. Ну как? Все готовы?

Пока парни вразнобой здоровались, Степан колюче осматривал каждого, пытаясь определить, нет ли в ком слабинки. Оставшись доволен осмотром, распорядился:

— Антон, налей всем водки. Накатим для настроения.

Не чокаясь, выпили по первой, и Степан тут же потребовал:

— Еще по одной... Так... Вмажем за успех... А теперь еще.

Тут же выпили по третьей, и только после этого Медведев распорядился:

— Трое с дробовиками на улицу. Если Валера оставит кого-то во дворе, прижмите их там и повяжите. Потом прикроете вход. Остальным рассыпаться по комнатам. Встречу их один. В случае бузы сразу вклинивайтесь. Оружие держать на изготовку для стрельбы. И не спать, не спать!!! Запомните: сегодня либо они нас, либо мы их. Третьего не дано.

Время тянулось мучительно медленно. Степан уже начал психовать, опасаясь, что Валера все же не приедет, не рискнет встретиться на чужой территории, когда во дворе завизжал тормозами селезневский «Мерседес» и еще трое «Жигулей». Выглянув в окно, Медведев бегло пересчитал селезневских парней, передернул затвор пистолета и засунул его под ремень, прикрыв курткой.

Первым вошел Валера, злой, как черт, и готовый на все. За его спиной маячили еще пятеро парней. Троих, как и ожидал Степан, Селезнев оставил в машинах на случай поспешного отхода.

Валера с ходу выматерился, бешено жестикулируя и брызжа слюной:

— Ты на кого хвост напружинил, гнида?! Ты, сопля, мне войну объявляешь? Да я тебя урою!

— Ай-яй-яй...— успокоившись от Валериной нервозности, Степан насмешливо поцокал языком.— Нехорошо. Несолидно начинать базар с ругани. Ну, да ладно. Я, пожалуй, прощу тебе это, если ты выполнишь мои требования.

— Твои треб...— задохнулся от ярости Валера и заорал: — Да ты кто такой мне условия ставить?!

— Я твой ...дец! А требования такие: ты полностью рассчитаешься с моей бригадой, оставишь в покое Остапчука, при условии, что он добровольно погасит кредит и вернет тебе деньги, и впредь не будешь совать нос в мои дела. Если ты этого не сделаешь...

— А вот это ты видел?

Валера издевательски рубанул рукой воздух на уровне ширинки и нагло загоготал. Ослепший от бешенства Степан мгновенно выхватил из-под ремня пистолет и всадил Селезневу в грудь три пули подряд. Рука у него дрогнула, и две ушли в дверной косяк. Третья задела плечо Селезнева. Вскрикнув, тот упал на колени, зажимая рану ладонью. Парни у него за спиной стали выдергивать стволы из-под курток, но тут же беспомощно замерли, увидев выскакивающих изо всех комнат медведевских с оружием на изготовку. Со стороны входа поджимал Горбунов и еще двое. Хорин, выскочив на середину, заорал на грани истерики:

— Всем на пол!!! На пол, е... вашу мать, или в капусту покрошим!

Попадавших на пол селезневских тут же растащили по разным углам, приковывая наручниками к батареям и мебели. Степан, остервенело пнув Селезнева в раненое плечо, наклонился и тихо прошипел:

— Это тебе за Наташу, сучонок.

Прочитав в его сузившихся от ненависти глазах собственный смертный приговор, Селезнев побледнел, поняв, что отпираться и просить пощады бессмысленно.

И все же жалобно простонал, пытаясь пришибленным видом растрогать если уж не самого Медведева, то хотя бы его парней.

Выпрямившись, Степан презрительно посмотрел на Валеру и распорядился:

— Приковать эту падаль к двери.

Опрокинув полстакана водки разом, мутно посмотрел на селезневских:

— Ну что, козлы? Хотели нас всухую поиметь? Вы, уроды, еще не знаете, кто такие «мангусты». Ну ничего, сейчас узнаете...

— Антон,— ткнул в Селезнева пальцем, — сделай его. Другим в назидание.

Взбодрив себя грязным матом, Поздеев подошел к Селезневу вплотную и, стараясь не смотреть ему в глаза, рубанул по горлу охотничьим ножом. Кровь хлынула фонтаном.

— С любым, кто будет с нами не согласен, или хотя бы слово кому вякнет о том, что видел, будет то же самое.

С минуту все оцепенело молчали, глядя на Поздеева расширенными от ужаса глазами.

Пришедший первым в себя Хорин выматерился и набросился на Поздеева:

— Ты что наделал, говнюк? Кто нам теперь бабки вернет? Степа...

— Ша, я сказал...— Степан тяжело положил Хорину на плечо руку и показал пальцем на Гошу.— Вот он вернет. Он же у Валеры вместо казначея. Верно, Гоша? Ты ведь не станешь утаивать, где общак хранится? А то Антоха быстро…

От зловещего смысла сказанного Гоша, синюшно-бледный, словно покойник, сбивчиво пробормотал:

— Я в-в-верну... Я все отдам, га... гадом буду! Только не убивайте!!!

— Конечно,— скривился Степан и сплюнул гунявому под ноги.— И не только наше вернешь, но еще и за свою шкуру доплатишь. И не только ты.

Степан мутно осмотрел селезневских парней и категорично заявил:

— Вы все заплатите. А кто не согласен — полюбуйтесь на своего шефа. Картинка выразительная.

Мертвый Валера безвольно обвис на прикованных к дверной скобе руках, вперив в пол остекленевший взгляд. Кровь еще пульсировала слабыми толчками, темнея и подсыхая на глазах.

— Впечатляет? — Степан снова угрюмо осмотрел по очереди селезневских и жестко подытожил: — Кто хочет составить ему компанию? Нет желающих?..

— А если у кого нет таких денег? — спросил один из парней Валеры.

Степан молча махнул рукой на труп Селезнева. Хорин, постучав стволом дробовика по ладони, прокомментировал:

— У кого нет — штаны с себя продайте, а найдите. Лучше быть голым и живым, чем лежать в гробу в импортном костюмчике.

И, чуть помолчав, добавил для весомости:

— Если он еще будет, гроб этот.

* * *

Под шум дождя за окном кабинета Лозовой почти задремал, тупо вчитываясь от усталости в протокол недавнего допроса, и на зазвонивший телефон покосился с откровенной ненавистью. Машинально взглянув на часы, пробормотал сквозь зубы: «Кой хрен, в десять вечера...» — и, сняв трубку, недовольно ответил:

— Слушает Лозовой.

Дежурный по райотделу, молоденький лейтенант из недавнего пополнения, тенорком доложил:

— Товарищ майор, дежурный, лейтенант Шеврецов. Тут вас спрашивают.

— Именно меня?

Дежурный почему-то растерянно пробормотал:

— Так точно, именно вас.

Вздохнув, Андрей покорно согласился:

— Ну пропусти, мать его яти...

И, спохватившись, запоздало окликнул:

— Эй, как тебя?.. Шеврецов! А кто спрашивает-то?..

Бросив на рычаг прерывисто гудящую трубку, Лозовой закурил и бездумно уставился в окно, подперев подбородок ладонью и выстукивая пальцами дробь по столешнице, даже не пытаясь представить, кому он мог понадобиться в такую пору.

Дверь распахнули нахально, без стука и традиционного «можно?». Плотный мужчина лет сорока без приглашения прошел к столу, сел напротив Лозового и положил перед ним удостоверение:

— Подполковник Ганеев, региональное Управление ФСБ.

— Ага...— Андрей без энтузиазма взглянул в красные корочки.— Приятное заведение. А я майор...

— Лозовой, зам начальника РОВД, начальник убойного. Не трудись, майор, я знаю, к кому иду.

Лозовой недовольно вскинулся:

— А в чем, собственно, дело?

— И не пузырись,— грубо осадил подполковник,— не стоит. Я к тебе вот по какому поводу. Что можешь мне сказать о Медведеве Степане Юрьевиче, бывшем сержанте вашей роты ППС? Только давай без эмоций, по-деловому. Я слышал, вы в приятелях состоите? Скажи мне по-простому: что он из себя представляет?

Лозовой вспыхнул, недобро прищурился на Ганеева:

— Если вы официально и у вас имеются основания, можете посмотреть его дело в архиве МВД. А я вам в стукачи не нанимался. И вообще, без разрешения своего непосредственного начальника...

— Не дури...— перебил Ганеев, устало помял набухшие от явной бессонницы веки и продолжил: — Твой непосредственный начальник подполковник Мерецков уже три часа подробно испражняется в нашем изоляторе: у кого, сколько и когда он брал, чтобы не замечать кое-что из того, что у него буквально под носом творилось. Очень надеюсь, что я последний, кто назвал его подполковником, и в ближайшие лет десять он будет осужденным Мерецковым. Да и тебе,— повысил голос Ганеев,— следовало бы копать глубже со своими операми, чтобы мы за вами не подчищали. Взрослый же мужик, должен понимать, что не ради праздного любопытства в душу лезу. Прошлогоднее убийство Лукманова Фуата Эрнестовича тобой не раскрыто?

— А он что?..

— Да-да, мертв. А у тебя до сих пор числится в розыске как утративший родственные связи? Ограбление квартиры директора ДОКа Фаткуллина тоже прокакали? А убитый неделю назад небезызвестный тебе криминальный авторитет Селезнев? Убит, убит, не делай круглые глаза. Убит и уже похоронен. Чем вы тут вообще занимаетесь? Бытовуху гоните для процента?

Ганеев выругался, закурил, мягче сказал ошарашенному Лозовому:

— Извини, майор. Я знаю, ты хороший сыскарь. И знаю, что во многом тебе именно твой начальник и мешал, о чем ты, видимо, не догадывался. Но с «мангустами» ты явно прокололся. Развел, понимаешь, зоопарк у себя под боком. А я с ними уже которые сутки без сна.

— Что еще за мангусты?

— Вот, даже этого ты не знаешь... Впрочем, я и сам только недавно узнал. Это хорошо организованная и устойчивая преступная группировка, которая уже длительное время внаглую действует у тебя под носом. И ни ты, ни УБОП — ни сном, ни духом. Те преступления, о которых я сказал, убежден — только верхушка айсберга. Пришел позавчера к нам с повинной один из отморозков убитого Селезнева и такое порассказал про этих «мангустов»... Шестерых мы уже взяли, сейчас наперегонки колются, кто быстрее и больше сообщит. Трое, между прочим, из вашего райотдела. Хорин Вячеслав, Горбунов Андрей — рота ППС. И еще оперативный дежурный Саблин Артур. Пропавший три недели назад Шаблеев Павел тоже из их числа. Знакомые имена? Ну и апофеоз: все в один голос утверждают, что организатором, идейным вдохновителем и главарем банды является ваш же Медведев. Начал еще состоя на службе. Так что...

Пораженный Лозовой от растерянности не совсем кстати спросил:

— А почему мангусты?

— А хрен их знает? У каждого на руке фигурка мангуста выколота. Как говорится в среде определенного контингента: понты корявые.

Лозовой потерянно нашарил сигарету, закурил, ошарашенно глядя на Ганеева. Тот только усмехнулся:

— Понимаю тебя. Я поначалу тоже был в шоке. Ничего подобного за свою практику не припомню. Размах, конечно, не ахти какой, но это пока. При такой организации и дисциплине далеко бы пошли ребятки. Потому-то мы и вмешались. И все же, майор: что можешь сказать про Медведева? Нам сейчас на задержание ехать.

— Силен как бык, — глухо сказал Андрей, — очень неплохо владеет приемами рукопашного боя и комплексом каратэ. Видимо, вооружен?

— Увы и ах.

— Тогда все еще хуже. Смел до безрассудства, решителен, напорист. Мгновенно оценивает ситуацию. Характер взрывной, бывает жесток до садизма.

— Порадовал, однако... Хотя что еще было ожидать, судя по тому, что я уже о нем успел узнать? Надо быть очень сильной личностью и хищником, чтобы подчинить себе шестнадцать амбалов и почти два года внаглую грабить и резать. Не понимаю только, как ты, опытный опер, просмотрел в нем это?

— Не просмотрел...— Лозовой угрюмо покосился на Ганеева.— Не просмотрел. Именно поэтому и хотел, чтобы он работал в моем отделе. Если бы его качества и энергию да в нужное русло... Ч-черт! Но я и подумать не мог, что Степа зайдет так далеко!

— Ладно, чего уж теперь. Все мы не на высоте оказались. Не наклади тот парнишка в штаны и не прибеги к нам, и мы бы еще не скоро зашевелились. Были крохи информации от «барабанов», но очень размытые, неконкретные.

Подполковник поднялся, протянул руку:

— Бывай, майор. Поедем твоего супермена брать.

— Подождите...— поднялся из-за стола и Лозовой.— Возьмите меня.

— Ну-у... Вообще-то не положено. Ну да ладно, возьму грех на душу. Но учти: вперед не высовывайся.

— Я ему только в глаза хочу посмотреть.

— Не мудри, Лозовой. Не вздумай и пытаться с ним душеспасительные беседы вести. Насколько я понимаю, его теперь никто и ничто не остановит. И вашу былую дружбу всерьез даже рассматривать не стоит как повод уговорить его сдаться добровольно.

Лозовой вытащил из сейфа пистолет, проверил обойму и затолкал «макарова» в наплечную кобуру.

— Я готов.

* * *

До дома Медведева ехали в молчании. Ганеев не спеша перелистывал документы, пятеро оперативников с каменными лицами смотрели в окно. Лозовой тяжело ворочал в голове нехорошие мысли. И только когда остановилась у подъезда и вышли из микроавтобуса под мелкий дождь, Ганеев резко преобразился, сбросив с себя напускную сонливость, сухо и жестко отдавая приказания:

— Журавский и Истомин со мной. Остальным блокировать здание, вести наблюдение за окнами, крышей и соседними подъездами.

Поднявшись до квартиры Медведева, подполковник длинно позвонил и на вопросительное «кто там?» властно потребовал:

— Откройте, Медведев. ФСБ.

За дверью послышался шорох, какой-то стук и четко слышимый щелчок затвора.

Судя по глухому голосу, Медведев явно удалялся от двери:

— Одну минуту... Сейчас, сейчас...

Выждав еще несколько секунд, Ганеев кивнул, и широкоплечий Истомин отступил три шага назад и с разбега врезался в дверь. Вслед за ним в квартиру ворвались Журавский и Ганеев. Мгновенно все трое рассыпались по квартире. Медведева нигде не было.

Выбежав в зал, подполковник затормозил у распахнутой двери на лоджию и выругался:

— ...мать твою! Да он точно сумасшедший. Ведь четвертый этаж же! Истомин, кто у нас на этой стороне?

Шкафообразный Истомин, даже в такой ситуации вяловатый и сонный, пожал плечами и лениво ответил:

— Кажется майор этот, из райотдела.

— Что? За мной! Бегом!

...Прижавшись к мокрой стене, Лозовой искоса поглядывал на окна медведевской квартиры, пряча в кулаке влажно дымящуюся сигарету и зябко ежась в промокшей насквозь матерчатой куртке. На стук открывшейся двери лоджии на четвертом этаже он задрал голову и, увидев летящего вниз Медведева, выругался:

— Етитный дух!!!

Рухнув на газон метрах в пяти от Лозового, Медведев тяжело перевернулся через голову, вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал через дорогу и загаженный строительными отходами пустырь в сторону чернеющего за новостройками леса.

— Стоять! — истошно заорал Лозовой, выхватывая пистолет из кобуры.

Медведев только прибавил ходу, петляя между кучами строительного мусора.

Чертыхаясь, то и дело запинаясь об обломки кирпича и блоков, Лозовой бросился следом, еще раз протяжно крикнув на ходу:

— Сто-о-ой!

Приостановившись, Медведев трижды бегло выстрелил навскидку, заставив Лозового упасть и ткнуться лицом в жидкую грязь под ногами. Немного выждав, Андрей снова вскочил на ноги и побежал, круто забирая вправо. Забежав вперед, он притаился за сложенными в штабель бетонными блоками, зажав в руке подобранную с земли арматурину, и с силой ударил ею Степана по правой руке, едва тот вывернулся из-за угла. Вскрикнув от боли и неожиданности, Медведев выронил в грязь пистолет и, резко остановившись, круто развернулся в сторону Лозового, хищно пригнувшись для удара-прыжка.

— Не надо, Степа, — красноречиво навел на Медведева ствол пистолета Лозовой и отбросил в сторону железный обрезок.— Все, Степа. Все. Давай не будем соревноваться в беге по пересеченке.

Медведев только сейчас рассмотрел Лозового в мутной водяной кисее и недобро усмехнулся:

— Ты?

— Как видишь. Вот так, значит, встретились? Ах, Степа, Степа... Не этого я от тебя ожидал и не так себе представлял нашу встречу.

— А мне плевать, чего ты от меня ожидал. Мне на всех плевать!.. Что, вот так и сдашь меня этим псам из ФСБ? Они ведь из ФСБ, я не ослышался?

— Да, Степа, сдам. И ты не ослышался, они действительно из ФСБ.

— Ну надо же, какое серьезное ведомство мной заинтересовалось...

Медведев потер грязные ладони о брюки и исподлобья посмотрел на Лозового:

— А если я...

— Не советую, — не дал договорить Лозовой.

— Будешь стрелять?

— Буду.

Степан помолчал, затем сказал глухо:

— Я в зону не хочу, Андрюха. И не пойду.

— Придется, Степа.

— Ну уж нет. Да и мне, скорее всего, вышка ломится. Так какая разница? — Он глянул в сторону леса. — Вон там железка. Я заскочу в первый же товарняк, и никто меня...

— Степа... Ты же знаешь, что я не позволю тебе уйти.

— Ну так возьми меня, если сможешь. Ты меня тоже знаешь. Один ты меня не возьмешь.

Лозовой повел стволом напряженно:

— Я буду стрелять, Степан. Не двигайся. Очень тебя прошу.

Презрительно сплюнув, Медведев процедил сквозь зубы:

— Стреляй. А я двинусь. — И пошел, ссутулившись и прижимая к боку сломанную при падении руку. Лозовой резко окрикнул:

— Стоять!.. Медведев, стоять!!! Я буду стрелять.

Вздернув ствол, Андрей выстрелил в воздух и, видя, что Степан равнодушно продолжает идти, навскидку выстрелил в размытую влагой фигуру...

Подойдя к уткнувшемуся в мокрую землю Степану, Андрей осторожно перевернул его на спину и, отерев грязь с лица, тихо спросил:

— Зачем ты, Степа? Ведь я же не хотел… я не мог...

Медведев слабо пошевелил уже синеющими губами:

— Все правильно, Андрюха. Все правильно... Спасибо тебе... Я знал, что ты это сделаешь.

— Держись, я сейчас «скорую»...

— Не надо. Поздно.

Медведев прикрыл глаза, хрипло дыша, бессознательно шаря левой рукой по окровавленной груди. С усилием размежил веки, тускло посмотрел в мутное небо, мелко подрагивая ресницами от редких капель.

— Вот и дождь кончается... И я свое отбегал. Но я отомстил, Ната. Неудачно как-то все вышло. Не хотел... так. Ты прости. И ты прости, если... если сможешь, Господи. Страшно...

Написать отзыв

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев