|
|
|
Павел Тулаев |
2010 г. |
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Павел ТулаевВОЗВРАЩЕНИЕ ЮРИЯ ВЕНЕЛИНАИмя выдающегося историка-славянофила Юрия Ивановича Венелина (1802–1839), двухсотлетний юбилей которого мы недавно отметили, нельзя назвать забытым. Его научный вклад в славистику настолько значителен, что замолчать труды подвижника невозможно. И все же, судьба его творческого наследия трагична. Выдающиеся исследования Венелина по истории древних славян, полные открытий и смелых гипотез, долго оставались в тени популярности знаменитых классиков, в примечаниях и высокомерных репликах ретроградов норманской школы. В чем причина такой несправедливости? Загадка восприятия наследия Ю. И. Венелина состоит в том, что его первая и наиболее известная книга «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к Россиянам» (1829), вызвала при жизни автора много споров и кривотолков. Она стала главным предметом внимания критиков и немногочисленных исследований, своего рода «притчей во языцех». Фундаментальный второй том «историко-критических изысканий Юрия Венелина», посвященный преимущественно древней Словении, а также менее крупные по объему труды, хотя и были изданы после кончины автора, в целом так и остались без должного внимания. Изучению богатейшего собрания сочинений пионера отечественной славистики посвятили себя лишь немногие ученые. По их стопам мы и последуем, чтобы сориентироваться в биографии Венелина и чудесном мире его открытий.
Начало жизненного путиНаш автор появился на свет в 1802 году, в селе Большая Тибава (Nagy-Tibava) в Карпатских горах, получив при рождении имя Георгий Гуца (Georgius Hutza). Тогда это была часть Угрии (Венгрии), входившей в состав Австрийской Империи, а теперь – Западная Украина. Сам историк считал себя по национальности Карпато-Русом. Фамилию Венелин (Венелович) и русское имя Юрий он принял уже в сознательные годы, когда уехал жить в Россию. Отец Георгия Гуцы был протоиереем (Vice-Archi-Diaconus) Верховины, и сын тоже захотел получить духовное образование. После окончания гимназии в городе Унгвар (нынешний Ужгород) он стал сначала воспитанником местной духовной семинарии, а затем в 1821 году учеником епископского лицея. Именно там Георгий впервые соприкоснулся с миром науки и углубился в древнюю историю. Философские предметы он продолжил изучать во Львовском университете, который тогда был одним из крупнейших культурных и религиозных центров Европы. В университете семинарист получил возможность слушать лекции лучших профессоров города, а в студенческой библиотеке читать оригиналы классиков мировой истории и литературы. Уже тогда его славянскую душу притягивали родные древности эпохи античности, а пытливый ум обращал пристальное внимание на «исторически спорные и темные места, требующие объяснения». Плоды просвещения так увлекли ум юноши, что он решил всю свою творческую жизнь посвятить наукам. Но для этого надо было отказаться от карьеры католического священника, и Георгий решился на такой дерзкий шаг. Вместе со своим двоюродным братом Иваном Ивановичем Молнаром юноша решил бежать в Россию, разорвав узы религиозных и семейных обязательств. В годы царствования Александра I Российская Империя вступила в период своего расцвета. Еще свежи были в памяти славные победы над армией Наполеона, торжественные шествия казаков через Триумфальные арки Парижа и Санкт-Петербурга. Освобожденная Европа, подчинившись политической воле Священного Союза России, Австрии и Пруссии, горячо обсуждала решения дипломатических конгрессов по переделу мира. Взгляды аристократии с любопытством и ревностью обратились на Северо-Восток. Туда же, в либерально-монархическую, просвещенную, дворянскую Россию, стремилось сердце молодого Карпато-Руса. Избранный маршрут не был прямым. Сначала юноша хотел совершить морское путешествие через Триест (старословенский Тргесте), Стамбул (Константинополь) и Одессу. Однако, война на Балканах разрушила эти планы. Пришлось ехать другим путем с длительными остановками. Весной 1823 года Георгий Гуца с братом нелегально пересекает границу в Карпатах и прибывает в Кишинев, а оттуда через год направляется в Москву. Здесь он и появился в 1825 году под именем Юрия Ивановича Венелина. В поисках работы беженец первым делом обратился к своему земляку, известному слависту и педагогу Ивану Семеновичу Орлаю (1771–1829), написавшему первую историю Закарпатья на русском языке. Тот принял просьбу юноши с пониманием, но посоветовал ему заняться «более благотворной наукой», а именно – медициной. Венелин вынужден был временно смириться с судьбой, и поступил на медицинский факультет Московского университета, где проучился еще три года. В 1829 году он выдержал испытание на звание лекаря, но, в конце концов, оставил это поприще и, следуя зову души, полностью посвятил себя гуманитарным наукам. В студенческие годы Юрий Венелин проводил дни и ночи за изучением классических трудов и первоисточников на древних языках. Благо, что образование позволяло ему это делать. Кроме греческого и латыни, он свободно читал на немецком, французском, английском, итальянском, испанском, общался на мадьярском и волошском (румынском), не говоря уже о славянских языках. Еще в библиотеке Львовского университета любознательный русин начал выписывать все ценные исторические сведения о славянах и родственных им племенах: из Страбона, Тацита, Плиния, Кассиодора, Иордана, собранные в изданиях типа Monumenta inedita rerum Germanicorum. Особое внимание Венелин уделял истории Византии, выписки о которой составили целых пять тетрадей. Здесь были и его собственные переводы из хроник императоров, и фрагменты из византийских писателей, взятые из антологии Corpus historiae Bizantinae, и конспекты авторов нового времени – Гиббона, Шафа, Манхарта, Кера и прочих. Вместе рабочие тетради студента составляли своеобразную переносную библиотеку, тематическую «базу данных», если использовать современную терминологию. Вот как рисует портрет нашего автора его брат, лучше других знавший Юрия Венелина в молодые годы: «При крепком телесном сложении, он отличался и атлетическим сложением духа: мощный ум, глубина соображений, возвышающаяся до сильных поэтических восторгов, редкая способность сосредоточивать силы духа на один предмет и отвлекаться от всего окружающего, составляют внутреннюю его физиономию. Его трудолюбие и напряженное размышление были удивительны. Он почувствовал в себе раннее призвание к истории, и как ни старался уклониться от сего пути, но внутренний голос возвратил его к нему, и возвратил навсегда» [1]. Поскольку сразу поступить на какую-либо официальную должность по любимой специальности Венелину не удалось, он ради заработка устроился домашним учителем. Педагогическое поприще не было самоцелью, хотя среди его учеников встречались любопытные личности, такие как Константин и Иван Аксаковы – будущие идеологи славянофильства. Главное было то, что профессия частного преподавателя давала молодому ученому столь необходимое ему свободное время, которое он почти всецело тратил на исследования. Блестящее образование, хорошее воспитание и личные качества открывали перед молодым ученым двери гостеприимных домов России. Венелин бывал у историка и писателя М. П. Погодина, общался с А. С. Хомяковым, И. И. Срезневским, печатался в популярных периодических изданиях той эпохи: «Московский вестник», «Телескоп», «Отечественные записки», «Журнал Министерства Народного Просвещения» и пр. В устных беседах Венелин часто выражал обоснованный протест против господствовавшей тогда в Европе немецкой критической школы. Как знатока первоисточников и многих достоверных данных о древних славянах его возмущал упорный монополизм норманистов-западников, тормозивших своим высокомерием развитие отечественной науки. «Они одни овладели всею славой европейского мира; все славные дела новой истории Немцы относят к одним себе», – досадовал наш славянофил. При этом он ссылался для аргументации на свой неизданный архив, опубликовать который у него не было средств. Помочь Венелину вызвался М. П. Погодин, академик Петербургской АН, издатель «Московского вестника» и «Москвитянина». Этот корифей старой школы не только с вниманием выслушал аргументы молодого романтика, но убедил его оставить медицину, чтобы тот в своих печатных трудах «сообщил ученому свету отважные и оригинальные гипотезы о славянах и их именах» [2].
Первая книгаПодготовка первой книги заняла около года. Поскольку до этого Ю. И. Венелину не удавалось публиковать свои крупные сочинения, он собрал в один том все, что касалось темы прямо и косвенно. Поэтому монографию «Древние и нынешние болгаре» (1829) не следует воспринимать как историю одного народа. Фактически этот первый том был посвящен обзору древнейшей истории восточных славян в целом. Венелин исходит из общей посылки, что славяне – старожилы в Европе, наравне с греками и римлянами. Более того, он утверждает, что становление славянского народа как ствола предшествовало развитию греков и латинов как ветвей. Во времена расцвета Афин и подъема Рима «славяне уже в полной мере разделены были на племена». Они назывались тогда другими именами, например скифами, готами, вандалами. Болгары, по его мнению, были также одним из восточных славянских племен, получивших свое название от реки Волга (Волгари). В западную Европу они явились под именем гуннов, во главе со своим великим вождем Аттилой, который силой и мудростью завоевал необъятные земли от Волги до Сены, заставив римлян дрожать от страха. В заключение автор анализирует «военно-политическую роль, которую играла Россия (Болгаро-Россия) в Европе в правление Аттилы, и перевес ее над прочими государствами». Вот это отождествление многих восточно-европейских племен со славяно- русами, где было видно желание автора прокомментировать древние события через призму современности, и вызвало критический протест у лидеров академической школы. И они отчасти были правы. В патриотическом пылу Венелин называл гуннов –"сынами Руси», Словению – «Адриатической Украиной», Меровингов – «Мировичами», а Аттилу – «Русским Царем». Значит ли это, что метод автора сводился к русофильским эпитетам и славяномании? Нет, не значит. Позже автор признавал сам, что глава об Аттиле наиболее слабая в его книге. Он писал, что в первом томе его изысканий «очень многое не вполне развито и что можно сказать еще очень многое в оправдание и объяснение всего этого» [3]. О своем же собственном методе, родившемся в полемике с западнической школой, он сказал следующее: «Я далек от того, чтобы подобно сим ученым, наоборот приписывать все Славянам. Как Историк я не принадлежу ни к одному племени земного шара. Признаюсь, что в сей Готской или общей Германской кутерьме скрывается и значительная часть Дойчерских племен. Надобно только попотеть в изысканиях, чтобы определить им надлежащее место и в истории, и в Германии. Я здесь изложил только общие черты или главное основание. Прочие же подробности объяснит дальнейшее исследование» [4]. Такая возможность, к счастью, была предоставлена Судьбой. С. Т. Аксаков, отец прославленных учеников и воспитанников Венелина, выхлопотал ему научную поездку на юг Европы. Она была оформлена как официальная командировка Имперской Российской академии, «с Высочайшего Государя Императора дозволения». На государственное пособие молодой автор, ставший к тому времени уже известным как славянофил-полиглот, отправился в ученое путешествие. Цель этой уникальной археографической поездки состояла в том, чтобы «обозреть по возможности все хранящиеся в тамошних монастырских и других библиотеках печатные книги и рукописи на Славянских наречиях и на языке Молдавском, Волошском и Греческом» [5]. Он должен был собирать памятники народной словесности, отыскивать неизвестные летописи, делать снимки с наиболее ценных рукописей. Ему также было поручено выучить досконально современный болгарский язык с целью написания грамматики и небольшого словаря. С поставленными задачами Венелин справился успешно. Собранная им во время путешествия 1830–1831 годов коллекция из 66 грамот и 20 снимков, в том числе в архивах и библиотечных фондах Бухареста, была передана в Российскую Академию. «Грамматика нынешнего болгарского наречия» была окончена в 1835 году. К печати, правда, ее не приняли, несмотря на положительный в целом отзыв академика А. Х.Востокова. Остальные труды были изданы позже, уже после смерти автора. «Влахо-Болгарские или Дако-Славянские грамоты, собранные и объясненные Юрием Венелиным», вышли в свет в 1840 году, а «Болгарские песни из сборников Ю. И. Венелина» были опубликованы в 1855 году. Чтобы понять причины болгарофилии нашего автора, необходимо учитывать тот исторический фон, на котором происходили его, казалось бы, далекие от современности исследования. К началу XIX века Балканский полуостров и его северные границы находились под властью Османский Империи. Мусульманское иго вызывало протест у покоренных сербов, хорватов, болгар, греков, румын и молдаван. Однако самостоятельных сил этих народов было недостаточно для полного освобождения. На северо-востоке у них был только один сильный союзник – Российская Империя. Ее существование было причиной постоянных турецко-русских конфликтов в районе Причерноморья. Очередная война между мусульманами и христианами разразилась в 1828–1829 годах, как раз когда Ю. И. Венелин завершал свою книгу о болгарах. С целью миротворческой миссии в Греции, где началось освободительное восстание, соединенная эскадра России, Англии и Франции разгромила турецко-египетский флот. В ответ на объявленную султаном «священную войну» русские войска форсировали Дунай и овладели Варной. В июне 1829 года они перешли через Балканы и заняли Адрианополь, недалеко от проливов. Чтобы не потерять Стамбул (Константинополь) мусульмане вынуждены были подписать мирный договор и пойти на большие уступки. По Адрианопольскому миру за Россией помимо Крыма, присоединенного к Империи еще в 1783 году, было закреплено устье Дуная и Черноморское побережье Кавказа от Анапы до Поти. Проливы Босфор и Дарданнеллы отныне стали свободными для проплыва русского торгового флота. Греции была предоставлена самостоятельность, а Молдавия, Валахия и Сербия получили расширенную автономию. Болгария не получила подобных прав, но внутренние порядки в стране были несколько смягчены. В частности, ее жители получили право свободно эмигрировать в Россию. В 1829–1830 годах началось массовое переселение болгар в южные районы империи, в частности в Одессу и Кишенев, где Венелин завел свои первые знакомства с беженцами. В самой стране набирало силу национально-освободительное движение, готовившее почву для будущей независимости страны. Вот почему образованного и хорошо разбиравшегося в балканских проблемах русина послали в научную командировку. Деятельность ученого вызвала у болгар большую симпатию. В знак глубокой признательности Ю. И. Венелину за то, что он сделал для их народа в области истории, фольклористики и языковедения, балканские беженцы сложили ему при жизни оду, а после смерти – поставили памятник на могиле в Даниловом монастыре с трогательным посвящением: «Он первый напомнил свету о забытом, но некогда славном и могущественном племени Болгар и пламенно желал его возрождения. Господи, услышь молитву раба Твоего» [6]. Не будем забывать также о том, что именно на деньги болгарских подписчиков хранители авторских рукописей смоги издать (общим числом 319 экземпляров) вторую книгу Венелина. Из-за этой прозаической причины самостоятельное исследование Юрия Венелина «Древние и нынешние Словене» впервые было отпечатано не как отдельная монография под собственным именем, а как второй том историко-критических изысканий автора, продолжающий первую книгу.
«Древние и нынешние Словене"Приступая к анализу исследования Ю. И. Венелина о словенах, мы прежде всего заметим, что такой фундаментальный труд не мог появиться внезапно. Ему предшествовали научные исследования, конспекты и переводы, многочисленные неопубликованные работы. Помимо древних греческих, римских и византийских авторов, Венелин изучил все доступные ему словенские грамматики, труды выдающегося словенского филолога Е. Копитара, иностранного члена-корреспондента Санкт-Петербургской Академии Наук, занимавшегося исследованием древнеславянских памятников в Вене, его соотечественника историка А. Линхарта, этнографические сочинения серба В. Караджича, хорватского археолога М. П. Катанчича, словака П. И. Шафарика. Он критически проштудировал также издания таких немецких авторов, как Байер, Шлецер, Гердер. Ко всему прочитанному Венелин присовокупил незаурядный опыт лингвиста и путешественника, что позволило ему сделать широкие обобщения. Предварительная подготовка книги была начата автором еще в 1834 году, вскоре после того, когда он получил титул Действительного члена Общества Истории и Древностей Российских [1833]. Этот нелегкий труд продолжался с перерывами в период его службы на должности инспектора классов Московских училищ (1836–1838). Однако неожиданная смерть Ю. И. Венелина 26 марта 1839 года прервала работу. Одиночество, напряженная работа днями и ночами, безучастие окружающих, бедность и тяжелый внутренний конфликт, из-за которого он чувствовал себя, как на чужбине, в конце концов, привели к развитию сердечной болезни. Когда у Венелина наступил очередной кризис, он направился в Университетскую клинику, но там для него не оказалось свободных мест. По возвращении домой больной упал на пороге своей комнаты, пораженный ударом. Спустя еще несколько часов, перед самой заутреней Светлого Воскресения, он скончался на руках своего брата. И. И. Молнару, ставшему хранителем архива Венелина, пришлось завершать брошенную монографию. Он не только подготовил к печати авторские рукописи, но включил в издание все, имеющее прямое отношение к Словенам, дополнив изначальную версию почти на сотню страниц. Он же довел до требуемого качества незавершенную карту Словении. Иван Иванович, как никто другой, понимал значение уникального труда своего родственника и единомышленика, почему и назвал в предисловии вторую книгу Венелина «одним из глубокомысленных творений Русской ученой литературы» [9]. Полный титул книги «Древние и нынешние Словене в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к Россиянам. Историко-критические изыскания Юрия Венелина. Том II. Название перекликается с первым томом, но в качестве предмета внимания охватывает «Дунайские земли Словен». Издание типографии Московского университета общим объемом в 326 страниц имеет великолепный гравюрный портрет автора, краткое предисловие М. П. Погодина, очерк И. И. Молнара «Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Венелина» с необходимыми комментариями, вложенную карту «Словениии, или Дунайских земель в продолжение первых 4-х столетий». На титульной странице тома указан 1841 год, а биографический очерк помечен 1846 годом. Это значит, что издание либо задержалось, либо задумывалось как продолжение тома, подготовленного самим автором. В России это было первое исследование, посвященное истории словенцев. Нынешняя Словения входила тогда в состав Австрийской Империи, и современники не выделяли проживавших там славян в особую этническую категорию. Венелин, сам родившийся на восточной окраине этой империи, первым обратил внимание на то, что словенцы, искусственно разделенные границами тогдашних государств, вместе составляют единый народ. Из истории автору было известно, что вся Штирия, Хорутания, южная часть Австрии, часть Тироля и вся задунайская Угрия, – были заселены Словенами (он упустил из внимания только группу венецианских словенцев, проживавших в Горице и Адриатическом Приморье). Он знал также о том, что словенцы были автохтонными жителями Паннонии и Восточных Альп, в отличие от пришедших позднее на Балканы хорватов и сербов. По мнению Венелина, часть словенцев была вытеснена с исконных территорий за Дунай на север, где они оформились в субэтнос под похожим именем словаки. Попытка определить родственные связи между отдельными европейскими племенами не означала, что автор валил без разбора в одну кучу всех славян. Венелин разделял родовое имя славяне и видовое словене, понимая разницу между славянским языковыми группами не хуже, чем его оппоненты. Он писал: «Наречие словен отличается от всех других славянских наречий; словенин не есть ни чех, ни серб, ни поляк, ни кроат, ни по имени, ни по наречию, ни по одеянию, ни по нравам, ни по истории» [8]. Просто исследователь-русин, в отличие от немецких критиков, сознательно вносивших раскол в славянский мир, стремился отметить то, что объединяло наших предков. Именно Ю. И. Венелин впервые ввел в литературу само название будущей страны Словении, тогда еще не существовавшей на политической карте мира. За десять лет до словенского поэта И. Весел –Косески, упомянувшего это имя в оде по случаю приезда в Любляну австрийского императора Фердинанда I, русский историк пророчески обосновал это будущее политическое и географическое название. «Если бы в нынешнем 1834 году нужно было назвать часть упомянутых стран и самое иллирийское королевство по имени их обитателей, то должно бы назвать их Словениею, Slowenenland, la Slovenie», – писал Венелин во вводной части книги [9]. Этот точный политический прогноз показывает не только прозорливость автора, которому должны быть благодарны, прежде всего, жители нынешней Словении, но и значение фундаментальных исторических исследований в целом. Как могла бы измениться европейская политика России, если бы она учитывала хотя бы наиболее очевидные факты родства славянских народов? Глубокие знания позволили автору выстроить собранные археологические и литературные факты в логичную модель развития. После общего обзора энциклопедических сведений о Словении, ее географии, народонаселении, языке и введения в библиографию, Венелин сформулировал свою хронологическую схему. Он разделил историю словен на четыре большие эпохи: 1) Кельтскую, т.е. в которой они покрываются Кельтским мраком, или молчанием; 2) Римскую, т.е. под владычеством Римлян: от Августа до Аттилы – от Р. Х. до 450 г.н.э.; 3) Русскую, от Аттилы до Карла Великого – 450-800 гг.; 4) Франкскую, а вскоре Немецкую – от Карла Великого до XIX века. Все названия эпох условны, ибо они отражают авторское понимание исторического процесса, однако они в данном случае не хуже таких расплывчатых понятий, как «античность» или «средние века». Далее автор описывает старинные регионы и населявшие их племена: Венецию, Карнию, Истрию, Паннонию, Норик, Рецию, Винделицию, Далмацию, Иллирию. Он пишет, что коренными жителями Словении были венеды (венеты, венды), показывает родственную связь вендов-славян с вандалами. В этом важном вопросе автор «Древних Словен» в целом продолжал линию М. Ломоносова, В. Татищева и Я. Потоцкого, хотя он не отождествлял генетов, потомков Энея из Трои, с балтийскими вендами. Не скатываясь к упрощенным схемам типа «этруски – это русские», Венелин показал также родственные связи ретов (ретийцев, резян) и словен, на которую позже обратили внимание И. Срезневский и И. А. Бодуэн де Куртене. В параграфе «Germani у древних не Немцы», автор легко доказывает очевидное: Германией всегда называлась территория, где проживали многие славянские племена, в частности, давние предки нынешних лужицких сербов. Имперские войны Рима на севере показаны Венелиным как поэтапное завоевание Словении (1-я, 2-я и 3-я Словенская война). Здесь принципиально важна сама перемена точки зрения, чтобы отучить читателей, воспитанных на «Записках о Галльской войне» Юлия Цезаря, смотреть на самих себя глазами оккупантов. Автор показывает, как некогда свободная страна, управляемая племенными жупанами (от славянского «пан» – господин) и сумевшая выставить войско в 180 тысяч человек (!), стала после поражения в войне римской провинцией. Историческая картина особенно ясно предстает перед глазами, когда изучаешь авторскую карту «Дунайских земель». Непривычно видеть многочисленные племена вендов, ванов, ретов, карнов, бойев, паннонцев, кроатов и прочих славян, разделенные не политическими границами, а лишь горными вершинами и реками, по которым часто и давались имена. Подобную карту расселения родственных племен Карантании (средневековой Словении) в эпоху до Карла Великого составил Антон Линхарт, автор книги «Versuch einer Geschichte von Krain und der urbiger sudlichen Slaven Oesterreichs» (1788). Для ясности он надписывал в соответствующих местах карты «Slavi seu Vinidi» – «Славяне суть Виниды" [10]. Большое значение Венелин придавал доказательству соответствия между скифами и русью. Он указывает на общность их территории, на схожесть антропологических типов (скифы были светловолосыми и голубоглазыми), а в дополнение к этому приводит цитаты из средневековых авторов: Никиты Хонийского о «Руси, которую и Скифами именуют» и Льва Диакона о «Тавроскифах, на их языке Росами называемых». Более того, автор утверждает, что скифы накануне первого Вселенского Собора в IV веке уже имели христианскую церковь и послали в Никею своего епископа, подписавшегося под именем Ros (Рус). Потому и крещение князя Владимира с дружиной состоялось не в Киеве, а в Херсонесе. По этой же причине Анна Комнина (Anna Comnina) называет Изяслава Киевского и Олега Тмутараканского скифами, а галичских князей именует Тавроскифскими [11]. В книге «Древние Словене» содержится много интересных автографов и фактов о письменах. Вдохновленный криптографическим опытом предшественников, ученый-полиглот принялся расшифровывать с помощью славянских языков древние надписи этрусков и ретов, которых он считал предшественниками словенцев. О качестве перевода и комментариев можно спорить, но факт наличия у наших предков докириллической письменности (в том числе – более древней глаголической) у читателей Венелина уже не вызывает сомнения. Кирилл и Мефодий не изобретали Славянских письмен, а только восстановили то, что было до введения латинского Богослужения в Славянских племенах [12], – таков один из авторских выводов. Перечень Богов древних славян, списанный с «Ономастикона» М. Похлина XVIII века, и комментарии к нему Венелина тоже представляются на первый взгляд наивными. Однако специалист при внимательном изучении заметит здесь много ценных деталей: Аполлон – сравнивается с Беленом, считавшимся прежде кельтским Богом; Сейвина – напоминает нам поморскую Сиву; Эхо – имеет славянское имя Ogglasuvavka, Фортуна – это Среча, то есть Судьба (Удача); Марс – сравнивается с Тором и Ладоном; Минерва имеет вполне русскую аналогию – Модрица, Pan – это Пан, он на иностранные языки не переводится и т. д. и т.п. Стараясь осмыслить значение этих и других славянских Богов, Венелин делает общий вывод о мировоззренческом дуализме, господствовавшем на определенном этапе развития наших предков. Согласно такой философии, не только добро (Белен, Белбог), но и зло (Чарт, Чернобог) объективно необходимы для жизни, и борьба между данными полюсами происходит не внутри человеческого ума, а в основах самого мироздания. Некоторым «умникам» этих открытий в области славянской теонимии мало, ибо им достаточно одного Бога, на все народы и все времена. Да, у Венелина много спорных фактов, есть гипотезы, требующие дополнительной проработки, есть натяжки и неточности, есть даже явные ошибки. Однако творческий поиск в науке все равно лучше, чем застойные клише в духе «призвания варягов» или «матери городов русских». Давая общую оценку книги «Словене» И. И. Молнар написал: «Последующие труды ученых покажут, до какой степени важен был труд Венелина, труд исполненный любви к Славянству и благородного самоотвержения для науки. Конечно, немногие понимают необходимость и пользу критических изысканий времен, предшествовавших образованию государства Варягами-русью, но искреннее одобрение сих немногих и их сочувствие высокому стремлению в душах самоотверженных стоит выше рукоплесканий толпы» [13].
Прочие труды Венелина и его оценкаМы разобрали очень коротко две наиболее крупные публикации Ю. И. Венелина. Но написанных трудов у него было, как изданных, так и не изданных, гораздо больше. В списке авторских сочинений, прилагаемом ко второму тому «изысканий» упоминается 66 названий. Наиболее значительные из них разбираются в обстоятельном описании «Бумаги Ю. И. Венелина, хранящиеся в библиотеке Императорского общества истории и древностей Российских» Е. И. Соколова [14], напечатанном в 1898 году. Не претендуя на анализ этих сочинений, перечислим те из них, которые мы еще не называли, но которые стали доступными, благодаря его друзьям и последователям. Одним из первых был опубликован очерк Ю. Венелина «Скандинавомания и ее поклонники» (1842), посвященный критическому разбору норманской теории. В нем доказывается славянское происхождение Варягов-Руси, которые пришли в Новгород из владений вендов в Балтийском поморье. В 1846 году в Чтениях Императорского общества истории древностей Российских при Московском ун-те была издана брошюра Ю. Венелина «Окружные жители Балтийского моря, то есть Леты и Славяне». Она соединила вместе два этнографических очерка: первый – о латышах, литовцах и прусах, а второй – о поморах и Балтийской Славонии. В обоих, помимо географического описания, имеются языковые и мифологические изыскания. В следующем году там же были изданы «Мысли об истории вообще и русской в частности». Они содержат некоторые обобщения фактов и размышления о методологии, которые автор, вероятно, систематизировал при подготовке задуманного курса для университета. Среди его оригинальных, независимых суждений было неприятие монархического метода Н. М. Карамзина. «Нам после Истории Государства Российского нужна еще и история русского народа» [15], – шутил по этому поводу Венелин. В 1848 году в серии Императорского общества истории древностей было опубликовано сочинение Ю. Венелина «О нашествии завислянских славян на Русь до Рюриковых времен», показывавших родовые связи наших предков, которые расселились от Лабы до Волги. В том же году типография Московского университета выпустила сборник нашего автора, включавший три самостоятельных очерка «О готах», «Об обрах», «О споре между Южанами и Северянами на счет их россизма». Первые два продолжали этнографический обзор варварских племен, а последний – разбирал актуальную по сей день проблему этнических противоречий между украинцами и русскими. П. А. Бессонов подготовил и опубликовал в 1855 году два объемных тома «Болгарских песен из сборников Ю. И. Венелина», сопроводив их своей биографией. Вступительная статья самого автора о песенном фольклоре древних славян имеет самостоятельное значение. Среди неизданных трудов по филологии, описанных Е. И. Соколовым, упомянем, прежде всего: «Грамматику нынешнего болгарского наречия» (1834) на 387 страницах в переплете; «Конспект преподавания истории славянского языка и литературы» (1834) на 18 страницах; статью «Об украинском правописании»; «Мысли об изящном и критическом разборе Н. Карамзина о Дмитрии Самозванце» (64 стр.). Есть у Венелина педагогические размышления «Три рода способностей» и «Нечто об общественном воспитании». Есть сатира в форме «Сказки о том, как калачи пекутся, да статьи пишутся» и пародии на физическую теорию света (она написана на основе юношеской диссертации Венелина De calore animale 1828 года). Среди статей по исторической и современной географии упомянем: «О древних славянах», «О географической номенклатуре», «Опыт гидравлической географии», «Топографическое обозрение Дунайской долины» (включая наброски к картам), «Окружные жители Варяжского моря», «О мореплавании и торговле России в XI веке по известиям Византийцев». В серии этнографических и исторических очерков: «О нравах и обычаях сербов», «О характере народных песен у славян Задунайских», «О песнелюбии славян Закарпатских (Словаков)», «Политическое состояние Европы Рюриковых времен и разбор записок Юлия Цезаря», незавершенный разбор труда Шафарика о происхождении славян, небольшие статьи о варягах, этрусках, гуннах, монголах, критические заметки, конспекты, выписки, записи народных песен, поверий и пословиц. Заметную часть архива Венелина занимают письменные переводы с латыни, греческого, немецкого, польского, преимущественно на исторические темы. Это материалы по казачеству и биографии его любимого героя Богдана Хмельницкого, куда помимо отдельных фрагментов, следует отнести объемное переложение «Истории десятилетней войны казаков с Поляками» Самуила Грондского (155 страниц). Фрагмент из него был опубликован в 1836 году «Журналом Министерства Народного Просвещения». Это также девять глав из латинской книги Якова Рейтенфельса с описанием Московии эпохи царя Алексея Михайловича (1680). Это Путешествие Кухарского, профессора Варшавского университета, изданное в оригинале по-немецки. Прочие переводы, такие как «Краткое обозрение всеобщей истории» (157 страниц), фрагменты из «Энеиды» Вергилия и «Готики» Иордана, можно считать ученическими, но нельзя не учитывать при общей оценке личности нашего подвижника. Время от времени Венелин вел частный дневник, где есть страницы, посвященные его путешествию в Бессарабию и московским встречам. Большой документальный интерес представляет его официальная и личная корреспонденция: с президентом Российской Академии А. С. Шишковым, библиотекарем Академии П. И. Соколовым, деятелями болгарского возрождения В. Е. Априловым и П. Палаузовым, с такими русскими учеными, как И. И. Срезневский, С. Т. Аксаков, М. П. Погодин, а также лицами духовного звания. Несмотря на весьма богатое наследие, заслуживающее научного исследования, Ю. И. Венелин не был принят академическим сообществом столицы и не стал классиком славяноведения. Одной из причин такого недоразумения было холодное, если не сказать отрицательное отношение к нему ведущих авторитетов того времени. В русине, приехавшем из Закарпатья, они видели лишь одаренного провинциала и дилетанта, который со временем может составить им конкуренцию. В этом смысле судьба Венелина чем-то напоминает драму Гоголя и Шевченко, гениальных писателей, попавших из теплых и уютных городков «неньки Украины» в студеные просторы северных столиц. М. П. Погодин, хотя и принял славянофила-романтика, морально помог ему на этапе подготовки первой книги, в целом отнесся к нему высокомерно. Академик считал, что Венелин слишком сильно увлекается, многое дает безотчетно, в виде догадок и гипотез. «Он задумал совершить революцию в истории средних веков. Войско у него прекрасное, но построено оно плохо» [16], – пошутил как-то о своем госте Погодин. Скорее всего именно поэтому Российская академия отказалась печатать тщательно составленную Венелиным грамматику болгарского языка, филологический факультет Московского университета не дал ему кафедру для чтения подготовленных лекций, а в научно-археологическую командировку по северным и западным землям славян направили сначала молодого и неподготовленного О. М. Бодянского (в 1837–1842 годах), а затем более опытного, обстоятельного, но узко специализированного на филологии И. И. Срезневского (в 1839–1842 годах). Революционный 1848 год, названный историками «весной народов», принес пробуждение славянскому миру. В Праге состоялся исторический конгресс, собравший около 300 делегатов из братских стран, за которым последовал большой съезд в Москве (1867) и новая волна славянофильства. Однако, эти яркие события истории разворачивались уже без участия Венелина, столь много сделавшего для их внутренней подготовки. О роли Венелина хорошо сказал И. И. Молнар, лучше других понимавший смысл личности и жизненного пути своего любимого брата: «Венелин принадлежал к тем, которые за честь Славянскую готовы на самопожертвования, – это есть необходимое следствие любви бескорыстной, убеждение святого. Он заговорил о Славянском мире, о некогда могущественном народе Болгарском, о Славянизме Руссов. Он заговорил или о тех предметах, о которых Запад ничего не знает, или говорил так, как не говорят на Западе. Этого было довольно, чтобы явились многие охотники затопать его в грязь, но сделать это не так легко, как думают некоторые: стремление к истине всегда находит одобрение, и рано или поздно, получает мзду свою» [17]. После смерти Ю. И. Венелина почти никто из его знакомых не воспринимал наследие историка как классическое. Помимо двоюродного брата лишь Н. А. Бессонов занялся серьезно его архивом, издал упомянутый сборник болгарских песен, написал статью «Некоторые черты путешествия Ю. И. Венелина в Болгарии» и составил обзорную статью, которая была помещена в виде предисловия ко второму изданию книги «Древние Болгаре» (1856). В этом пафосном очерке Бессонов дал свою оценку творчеству выдающегося слависта. Помимо многих биографических деталей он подметил главное: исследования Венелина «разрывают узкие требования книги и кабинетной учености, выводя нас на простор животрепещущей действительности» [18]. Когда умер Иван Иванович Молнар, и бумаги Венелина были переданы в 1874 году Императорскому обществу истории и древностей Российских, то они сначала попали к Бодянскому, а только потом (1877) в библиотеку общества. После тщательной описи полученного архива, некоторых рукописей Венелина, упомянутых в приложении к изданию 1841 года, не оказалось на месте. Так, Е. И. Соколов, подробно описавший его бумаги, замечает, что среди них не оказалось упоминавшейся в одном из писем «Хроникон» Акрополита, переписанной историком во время работы в библиотеке Бухареста. Новые авторитеты славистики в Санкт-Петербурге и Москве, не знавшие Венелина лично и для коих он был лишь одним из деятелей прошлого, особенно не углублялись в его труды. А при их оценке они не подбирали теплые выражения. Академик И. В. Ягич, автор хрестоматийной «Истории славянской филологии» (1910), в своем итоговом труде разнес нашего русина как какого-то школьника. Повторив известные факты из его биографии, он назвал Венелина «продуктом и даже жертвой романтического увлечения». Его «сумбурные взгляды» и труды, в которых хорват Ягич, вообще острый на язык, видел лишь авторское честолюбие и «любование опасной игрой в гипотезы», для науки якобы «оказались почти совсем ненужными, пропали бесследно» [19]. Эти слова делеки от объективности, они звучат как клевета и зловещий приговор. Еще более далек от правды биографический очерк Юрия Венелина, опубликованный в авторитетной дореволюционной энциклопедии Брограуза и Эфрона, подписанный инициалами «И.Л.» (вероятно, это И.Лось). Здесь автор нагромождает один абсурд на другой. Вычитав откуда-то заголовки отдельных трудов Юрия Венелина, рецензент делает неверный вывод, что «последние годы своей жизни Венелин посвятил научно-литературной деятельности, отданной почти исключительно Болгарии»; «в России их вовсе не ценят, между тем как в Болгарии они считаются чуть ли не народной святыней». Имя Венелина, по ложному мнению И.Лося, стало «символом исторических фантазий», ибо он якобы был человек, «увлекавшийся красивыми гипотезами, и его исторические сочинения больше напоминают роман, чем научное исследование» [20]. Совершенно ясно, что И.Лось не читал труды Венелина, ибо даже наиболее популярные из них написаны в академической манере, с цитатами на древних и новых языках, которые ныне понять могут лишь специалисты. Не удивительно, что после таких оценок наш русин надолго приобрел в официальной славистике статус persona non grata. To тут, то там появлялись отдельные исследования о Венелине, специалисты описывали и комментировали его архив, была предпринята попытка осмыслить наследие мыслителя в Болгарии, но всеобщего признания и академического издания его сочинений так и не последовало. В советские годы, когда был уничтожен Институт Славяноведения, а его сотрудники репрессированы по обвинению в «фашистском заговоре», труды славянофила в России не издавались и долго не обсуждались. Устойчивое внимание к наследию Венелина проявили только земляки с Западной Украины, такие как историк И. С. Свенцицкий из Львовского университета. В 1989 году, к столетию со дня смерти выдающегося карпатского русина, в Ужгороде был издан сборник «Венелін Ю. I. i розвиток мыжслов'янських взаемозв'язків», и что еще более важно, «Быблюграфічний покажчик» объемом 83 страницы. Вскоре там же была организована международная научная конференция «Ю. Л. Гуца-Венелш i слов'янський св1т», чьи материалы были изданы в 1992 году. Доброе имя нашего автора было снова поднято на должную высоту, и труды его – пусть даже в старых изданиях, – вновь стали предметом изучения и вдохновения. Первой ласточкой признания заслуг Ю. И. Венелина в России XXI века стала публикация его объемного автографа «О происхождении славян вообще и россов в особенности». Он помещен с предисловием Ю. В. Колиненко в самом начале тематического сборника «Антинорманизм» (№156, Москва, 2003), которое издает возрожденное Русское историческое общество. К сожалению, некоторые современные авторы, не изучив вполне наследие Венелина, дают наряду с отдельными положительными оценками, общее отрицательное заключение: «Для исторической науки 40-х годов XIX века история словенцев Венелина не являлась шагом вперед. Но она знакомила русского читателя со словенцами, с их географией, литературой, современным положением. И в этом было ее положительное значение» [21], – пишет сотрудник Института славяноведения и балканистики И. В. Чуркина. Эта характеристика не вполне объективна. Первое издание книги «Древние Словене» не ограничивалось переложением обще доступных энциклопедических фактов. Оно содержало много нового, как с научной, так и политической точки зрения, по сравнению с предыдущими книгами на ту же тему. Хотя бы потому, что давало смысловое сравнение двух полюсов славянского мира – западного и восточного. Первое русское исследование о Словении, где было точно предсказано даже название будущей страны, знакомило наших соотечественников отнюдь не только с банальными фактами. Оно предлагало качественно иное видение древности как родных истоков, где славянский мир был органичным целым, независимым от римлян, германцев и византийцев. Гораздо ближе к истине характеристика Ю. В. Колиненко, ставящей Венелина в один ряд с такими современными ему идеологами славянофильства, как Шафарик, Ганка, Караджич, и заявляющего о существовании ряда последователей нашего русина. «Несмотря на короткую жизнь (всего 37 лет) его концепции настолько были важны и пришлись вовремя (да и написаны были с редким критическим чувством), что можно говорить о целой школе его учеников, школе Ю. И. Венелина – к которой принадлежали М. Морошкин, Н. В. Савельев-Ростиславич, А. Ф. Вельтман» [22]. К этому списку мы можем добавить Константина и Ивана Аксаковых, А. С. Хомякова, И. М. Бодянского, Н. А. Бессонова, упомянутых деятелей болгарского возрождения, ибо последователи не обязаны повторять слово в слово воспринятый ими опыт. В конечном счете более важен общий дух, общее направление мысли и дела.
ИтогКак выиграла бы историческая наука, если бы она поменьше внимания обращала на частные дискуссии, с выяснением личных, религиозных и политических амбиций, а больше занималась объективным изучением наследия предшественников. Тогда бы не пришлось через десятки и даже сотни лет, снова «изобретать велосипед». Исходя их этого простого принципа уважения к труду предшественников, автор данной статьи переиздал наряду с репринтом книги Юрия Венелина «Древние и нынешние Словене» (2004), вторую часть его исследования «Окружные жители Балтийского моря», посвященного славянам. Биографический очерк воспроизводится с небольшими сокращениями, однако без ущерба основной исторической части. Для меня как издателя очередного труда Юрия Иванович Венелина большая честь и радость внести свою лепту в благородное дело возвращения наследия нашего великого соотечественника. Таким, какое оно есть. Без назиданий и упреков. Умный читатель обязательно найдет, чему поучиться у такого талантливого предшественника, даже если найдет у него ошибки и неточности: исследователи древностей – редкие и забытые факты, педагоги – историю античного мира и ценные философские размышления, студенты – вдохновляющий пример для подражания, а все вместе мы – живую картину родной старины, нашу общую биографию в исторической ретроспективе.
Примечания: 1. Молнар И. И. Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Венелина // Венелин Ю.И. Историко-критические изыскания. – Москва, 1841. –Т. 2. – С. X. 2. Венелин Ю.И. Историко-критические изыскания. – Москва, 1841. – Т.2. –С. I (предисловие М.Погодина). 3. Венелин Ю.И. Древние и нынешние Болгаре. – Издание 2-е: М., 1856. – С.Х (предисловие П.Бессонова). 4. Венелин Ю.И. Древние и нынешние Болгаре. – М., 1829. – С. 229. 5. Молнар И. И. Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Ве-нелина. – С. XXIV. 6. Там же, с. LXXI 7. Молнар И. И. Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Венелина. – С. XXVIII. 8. Венелин Ю.И. Древние и нынешние Словене. – Москва, 1841. – С.2 9. Там же. 10. Linhart Anton. Versuch einer Geschichte von Krain und der urbiger sudlichen Slaven Oesterreichs, Laibach, 1788–1791. 11. Венелин Ю.И. Древние и нынешние Словене. – Москва, 1841. – С. 225, 229, 254–255. 12. Там же, 178, 203, 223, 242, 244 13. Молнар И.И. Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Венелина. – С. XLIV. 14. Соколов Е.И. Бумаги Ю.И.Венелина, хранящиеся в библиотеке Императорского общества истории и древностей Российских». – Москва, 1899. 15. Молнар И. И. Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Венелина. – С. LXXVI. 16. Барсуков Н. Жизнь и труды М.П.Погодина. – СПБ. 1889. – Кн.2. –С.378. 17. Молнар И. И. Черты из частной и ученой жизни Юрия Ивановича Венелина. – С. XLV. 18. Венелин Ю.И. Древние и нынешние Болгаре, издание 2-е, М., 1856, с.XXV (предисловие П.Бессонова). 19. Ягич И.В. История славянской филологии, М., «Индрик», 2003 (репринт с издания 1910), с.450 20. См. энциклопедию Брограуза и Эфрона 21. Ю.Л.Гуца-Венелiн i слов'янський свiт. – Ужгород, 1992. 22. Колиненко Ю.В. К публикации рукописи Ю.И.Венелина «О происхождении славян» // Сборник Русского исторического общества. – М.: «Антинорманизм», 2003. – Т.8 (156). – С. 20. Статья для публикации в ХРОНОСе предоставлена автором. Далее читайте:Венелин (Хуца) Юрий Иванович (1802-1839), филолог-славист. По происхождению русин. Славянство. Форум славянских культур. Историко-филологический проект.
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
