Родственные проекты:
|
СУВОРОВ XVII ВЕКА
Почётный титул
Спустя семь десятилетий после кончины победителя при Рымнике и сражениях
Альпийского похода, покорителя Измаила и Варшавы его собственное имя
превратилось мнением соотечественников в почётный титул. Им удостоился герой
Хивинского похода и Шипки, туркменской крепости Геок-Тепе. Прославленного Белого
Генерала современники сравнивали с Суворовым. И сейчас говорят: Скобелев – это
Суворов ХIХ-го века. А почему бы не воспользоваться высоким именем "Суворов"
ретроспективно? На мой взгляд, такой чести наиболее заслуживает гроза
самозванных "царевичей" и польских интервентов Смутного времени воевода, князь
Михаил Скопин-Шуйский.
Молодой, да ранний
Сегодня среди знаменитых исторических лиц, полководцев и дипломатов, он чаще
всего упоминается в безликом ряду "и другие". Но для современников он был почти
святым, как и его прямой предок Александр Невский. В грамоте, составленной в
Троицкой лавре по снятии с обители 16-месячной осады поляками, возносится хвала
Богу и… Скопину-Шуйскому за чудесное спасение. В марте 1610 года, когда, по
вызову царствующего дяди Василия Шуйского, победитель "тушинского вора" и
королевского гетмана Сапеги въезжал в Москву, люди падали ниц перед героем, как
перед чудотворной иконой, целовали его одежду и сбрую коня и в экстазе называли
отцом отечества. Предводитель рязанских дворян Ляпунов в послании князю именовал
его царем и призывал силой занять престол.
Такая любовь, граничащая с религиозным поклонением, проявлялась не только в
людских массах, которые питают воображение в основном молвой и видят "парадный
лик" предмета своего обожания. Подобное чувство блистательный воевода, не
проигравший за свою короткую, словно полет Перуна, жизнь ни одного сражения,
вызывал в ближнем окружении – у закаленных в битвах русских воинов и у наемных
солдат из "немцев", в том числе у их командира – шведа Якоба Делагарди. Этот
беспринципный конкистадор назвал князя своим другом и поступал как друг, защищая
московита от пуль и от яда врагов. А когда не уберег, горько сетовал над гробом:
"Москвичи! Не только на Руси, но и на родине не видать мне такого человека!".
Шведский историк Видекинд писал: "Имея от роду всего 23 года, он отличался
статным видом, умом, зрелым не по годам, силою духа, приветливостью и умением
обходиться с иностранцами". Вот мнение противника, гетмана Жолкевского: "Сей
Шуйский-Скопин был наделен отличными дарованиями души и тела, великим разумом не
по летам, не имел недостатка в мужественном духе". Храбрым героем называл его
пастор Мартин Бер. Автор Нового летописца в характеристике, данной "Герою
Смутного времени", добавляет: "Сему храброму князю Михаилу Васильевичу дано от
Бога, не от человека". В "Повести о победах Московского государства" читаем:
"Этот государев воевода… большой мудростью к военному делу одарен был,
стойкостью и храбростью и красотою… Его разумным руководством поляки и литовцы
из всех государевых городов все до одного в Польшу и Литву убрались". Во
"Временнике" дьяка Тимофеева выделяются такие качества юного воеводы, как
самостоятельность, инициатива, привычка действовать, не оглядываясь на царя.
Редкое в то время качество! И еще важное наблюдение писателя: он побеждал
врагов, наступая "стройной ратью", то есть – строем, что в России было еще
заморской новинкой.
В этом хоре высоких оценок князя бросается в глаза подчеркивание его молодости.
Да, Михаила Скопина опустили под пол Архангельского собора в Кремле, рядом с
захоронениями государей, когда шел ему всего-то 24-й год. И не пика польского
панцирного всадника, не сабля казака из окружения "вора", не татарская стрела
свели его в могилу в расцвете сил, когда, нетерпеливо подталкиваемый
проницательным другом Якобом и матерью, почуявшей смертельную опасность для сына
в Москве, князь-воевода собирался выступить с полками на выручку осажденного
поляками Смоленска.
Награда за популярность
Подвела к чаше с ядом славного потомка Александра Невского сказочная
популярность в русском народе и за рубежом, даже среди врагов, шляхты и магнатов
Речи Посполитой, многие из которых видели окончание вековой вражды между
соседями в создании единой славянской державы. Эта популярность пугала Василия
Шуйского, боявшегося лишиться трона при жизни, и его брата, во всем бездарного
Дмитрия, который рассчитывал на Шапку Мономаха после бездетного Василия. А
дальше – по классическому сценарию средневековья: пир, чаша с вином, поднесенная
намеченной жертве "дружеской" рукой (в нашем случае – кумой Скопина, дочерью
Малюты Скуратова). А спустя две недели в Москве с трудом отыскивают дубовую
колоду под гроб высокорослого покойника…
Служба царская
Чем же заслужил князь Михаил такую бессмертную любовь и смертельную ненависть?
Службой Отечеству.
Он начал ее с отроческих лет. Его, 17-летнего, хронисты видят уже в командном
составе полков Бориса Годунова, при дворе которого он в чине стольника. Тогда
Россия вновь вышла к Финскому заливу. Видимо, княжич на берегах Балтики добывал
себе первую славу и первые воинские звания. Через два года он, как и большинство
его соотечественников, искренне признает в Самозванце наследника Ивана Грозного.
Да как не признать, если мать Дмитрия, Марфа Нагая, которую Михаил Скопин
доставляет в Кремль из Углича, узнает сына. При дворе Дмитрия (еще не "лже")
молодой князь уже мечник. Отрезвление наступает скоро, и нет ничего
безнравственного в том, что отпрыск знатного рода Шуйских, имеющих право на
царство большее, чем Годуновы и Романовы, помогает дяде Василию, двуличному
старцу, взойти на московский престол. Это только пролог доверия родни. Доверять
племяннику дядя начнет после усмирения Болотникова, в котором Михаил Скопин
сыграл отнюдь не решающую роль; примерно такую же, как немногим более полутора
веков спустя сыграет Суворов в деле с Пугачевым.
Юный мечник князь Михаил и дальше не прыгал через ступени служебной лестницы;
военную науку проходил на полях сражений и чины добывал саблей. Этому
способствовала затяжная война с "непримиримой оппозицией" царю Василию,
возглавляемой "боевым холопом", то есть профессиональным воином, Болотниковым.
Беглые крестьяне и всякий сброд играли в "воровском войске" внушительную
яростную массовку, но боевым ядром были дворяне и даже представители знати,
посадские люди и казаки. Они "потесняли" царские войска, усиливали в них "шатость",
вызываемую именем якобы вновь спасшегося "природного государя" Дмитрия
Иоанновича, за "большого воеводу" которого выдавал себя способный военачальник
Болотников. На его стороне был численный перевес и вера в правое дело, магия
имени неуязвимого сына Грозного. Часто без боя на его сторону переходили города
и целые волости. Среди царских воевод, выигрывающих отдельные сражения, но, в
целом, бездарно ведших кампанию, выделялся активный Скопин-Шуйский. В его
распоряжении изначально не было крупных сил, однако, командуя малой ратью в
упорном сражении на р. Пахра осенью 1606 года, он останавливает полки
Болотникова, заставляет его искать обходную дорогу на Москву, которая при этом
получает время подготовиться к обороне. В генеральном сражении за столицу
молодой воевода командует уже полком – "на вылазках"; в решающий момент
действовал от Серпуховских ворот столь искусно, что Болотников "с достальными
людьми побежал в Калугу". Там герой Пахры и Московской обороны получает "особый
полк" и успешно действует на подступах к городу, а когда Болотников с армией
перемещается в Тулу, царь подчиняет доблестному племяннику соединение из трех
полков, что делало его фактическим Главнокомандующим. Но руки воеводы оказались
связанными: в армию прибыл сам Василий с его "талантом" во все вмешиваться и все
рушить. Тем не менее и в таких условиях племянник сумел блестяще отличиться,
загнав мятежников за крепостные стены. При этом, в нарушении боевой традиции,
победа была достигнута не бросками тяжелой конницы, которая вязла на топких
берегах речки, а пешей атакой стрельцов на "воровских людей" засевших за
деревянными укреплениями.
Наука побеждать
Это был один из уроков. Только Скопин учиться умел. Он удостоверился в
преимуществах "пешцев", а туляки, трудно уязвимые за временными укреплениями,
напомнили ему о дедовских "гуляй-городах". Но те возводились из массивных
щитообразных конструкций из дерева, образуя цельную крепость, спасавшую от
татарских стрел и летучей конницы. А полководец нового времени убедился в
эффективности изолированных "острожков" из легких деревянных щитов. О них
разбивалась польская панцирная кавалерия, которая до этого сметала любой строй
длинными пиками. Убедится он со временем и в преимуществах строя, сомкнутых
рядов.
Царствующий дядя остался было осаждать Тулу, а племянника отослал в Москву
собирать силы для отпора новому самозванцу – Лжедмитрию II. Тот от Северского
рубежа двинулся в сторону столицы, нанес сокрушительное поражение цареву братцу
Дмитрию под Болховом, что вызвало панику во дворце. Василий спешно возвратился в
Кремль и велел "молодшему" из Шуйских, Михаилу, спасать положение. Напрасно
опытный воевода доказывал, что рать, собранная наспех, не годится для
предприятия (притом, опять наблюдается "шатость" среди простых ратников и даже
бояр), что не сделана даже предварительная разведка. Царь требовал безропотного
выполнения решения. Опасения полководца подтвердились: самозванец шел "не тою
дорогою". Скопин решает действовать в его тылу, перерезая дороги из Северской
земли и из Литвы, но Василий, испуганный изменами, требует возвратиться в
Москву. Здесь перед лицом Лжедмитрия, засевшего в Тушине, князь Михаил,
пожалованный боярским чином и получивший почетное назначение – воеводой Большого
полка, вновь в непосредственном подчинении царя. Василий пассивен, выжидает,
племянника отпускает на незначительные стычки с противником. И вдруг посылает в
Новгород Великий – собирать, на выручку Москве, новую рать, привлекать в
союзники хоть черта, хоть дьявола.
Этому "вдруг" дала толчок открытая агрессия Польши против Руси. Если до сих пор
в полках самозванцев польские отряды действовали за ширмами волонтеров, то
теперь огромная армия Сигизмунда появляется под Смоленском. Это полномасштабная
война. Дмитрий Иоанович им уже не нужен. Король требует у Кремля и патриарха
признать его верховную власть. Второй самозванец бежит в Калугу, вскоре с ним
покончено (впрочем, появятся новые "Дмитрии").
На севере Скопин-Шуйский не только набирает под царские знамена свежие полки, но
и, проявив недюжинные дипломатические способности, заключает мирный договор со
Швецией, чего боялись в Варшаве. Из Стокгольма направляется способный
военачальник Якоб Делагарди с отрядом под начало знаменитого воеводы, которому
жизни оставалось всего один год.
Это были "звездные месяцы" Михаила Скопина, с апреля 1609 по апрель 1610 года.
Русские полки и союзники, ведомые непосредственно им или по его стратегическому
плану удачно подобранными командирами (Хованским, Борятинским, Валуевым,
Горном), другом Якобом, проводят победную кампанию. Штурмом взяты
города-крепости Орешек, Тверь, Торжок, старая Русса. Летучая конница действует в
окрестностях Смоленска, пресекая воссоединение ушедших из Тушина поляков с
королем Сигизмундом. Наконец снята осада с Троицкой лавры; гетман Сапега с
остатками воинства, бросив обозы, бежит в Дмитров. За ним, на лыжах, гонится
отряд князя Куракина, подбирая трофеи – пушки и знамена. Беглецов вот-вот
достанут в Клину, но они столь резвы налегке, что, уже недосягаемые для погони,
находят пристанище у короля под Смоленском.
Скопин-Шуйский между тем занимает Старицу и Ржев. Его авангарды подходят к
Тушино. Там паника. Лагерь горит. Последних поляков выводит опытный командир
Рожинский. Сапега оттеснен за Угру. Шайки Лисовского и Просовецкого укрываются в
мятежном Пскове. Победитель готов выступить против самого короля, силы которого,
70 тысяч человек с артиллерией, сосредоточены под Смоленском.
Падучая звезда
А потом следует тот роковой въезд триумфатора в Москву – на торжественную
встречу с "благодарным" царем, с родственным кланом князей Шуйских, царедворцами
и ликующим народом. Всеми силами противится этой поездке мать, ей вторит
Делагарди. Но князь не смеет ослушаться. Он верен присяге.
Что случилось в ночь с 23 на 24 апреля 1610 года, мы уже знаем. Часы истории
пробили урочное время. Никто не в силах перевести стрелки назад…
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, как его предок Александр Ярославич, добыл
бранную славу в ранней молодости. Подобно Суворову и Скобелеву, он был
стремителен в сражениях, на ходу принимал верные тактические решения. При этом
разумной осторожностью и дипломатическими способностями напоминает Кутузова.
Есть сходство между ним и Петром Великим: оба не считали зазорным учиться у
иноземцев.
Сохранился подлинный портрет князя. Сразу бросается в глаза отсутствие бороды –
за 100 лет до "петровского брадобреяния"(!). Круглое лицо с высоким морщинистым
лбом, прямой нос, крепко сжатые, резко очерченные губы; большие, широко
расставленные глаза; коротко остриженные волосы, ранние залысины и мешки под
глазами – облик сильного, волевого, еще молодого и много пережившего человека.
Но так мало прожившего!
Сергей Анатольевич Сокуров
www.sokurow.narod.ru
sokurus@yandex.ru
(095)641-0781
(903)556-5280
Сокуровъ
Далее читайте:
Скопин-Шуйский Михаил
Васильевич (1586-1610), военный деятель.
|
