Юрий Цинговатов

2010 г.

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

Родственные проекты:

Тайны замка в Бродзянах

Александрина Гончарова.

В сердце Словакии на границе Тренчаского и Нитрянского краев в живописной долине расположилась маленькая деревушка Бродзяны. На ее окраине, в заросшем парке, - старинный замок. Это летняя резиденция, принадлежавшая в ХIX – XX веках австрийскому дворянскому роду Фризенгоф. С 1979 г. здесь разместился единственный в Центральной Европе музей А.С. Пушкина. Место для него выбрано не случайно. Густав фон Фризенгоф – австрийский дипломат, служивший в Петербурге, женился в 1852 году вторым браком на старшей сестре вдовы Пушкина Александре (Александрине) Николаевне Гончаровой. Ее женская судьба долго не складывалась, хотя по свидетельству современников, она была начитанной, образованной, увлекалась музыкой, играла на фортепиано, славилась как лихая наездница. Статью она походила на младшую сестру Наталью Николаевну. По ее предложению она вместе с третьей сестрой Екатериной, несмотря на робкие сомнения Пушкина, перебралась в Петербург и до женитьбы жила в семье поэта. Долгие годы, из уважения к памяти Пушкина, о его близких отношениях с Александриной почти не упоминалось. Лишь в 1907 – 1908 годах в приложении к газете «Новое время» дочь Натальи Николаевны от второго брака писательница А.П.Арапова опубликовала воспоминания о матери. В них она поделилась семейными преданиями о романе Пушкина с Александрой Гончаровой, которая жила в его петербургском доме, вела хозяйство и заботилась о маленьких детях поэта. Споры вокруг этой темы, не стихают и по сей день.

По завершении дипломатической миссии в России Густав Фризенгоф с супругой поселились в Вене. Лето семья проводила в своем замке в Бродзянах, где образовался маленький русский уголок. Его хозяева собирали и бережно хранили все, связывавшее их с Россией, ее культурой, с Пушкиным. О судьбе Александры Николаевны, ее жизни в тогдашней Австро – Венгии знали немногие. Хотя их дом был открыт, и Александрина славилась, как хлебосольная хозяйка, большинство гостей состояли из ближайших родственников. Здесь бывали братья Гончаровы Дмитрий, Сергей, Иван, неоднократно посещала Бродзяны Наталья Николаевна Пушкина-Ланская с детьми. В последний раз она побывала здесь 1862 г. за год до своей кончины. Сама хозяйка Бродзян скончалась 9 августа 1891 г.

События минувшего столетия разметали по свету потомков некогда блестящего баронского рода, превратившихся в простых трудящихся соседней Австрии, которые, по свидетельству очевидцев, мало интересуются своими знаменитыми предками. Многие из драгоценных реликвий, были безвозвратно утрачены. Но бродзянский замок выстоял. Он продолжает стоять на берегу ручья, на окраине деревушки, окруженный небольшим парком, сквозь зелень которого проглядывает бюст поэта.

У многих наших соотечественников жильё запирается по принципу "мой дом - моя крепость". Само по себе это хороший принцип. Беда возникает лишь тогда, когда дверь захлопнул снаружи, а ключь забыл внутри или вообще потерял. Как попасть в дом? Брать штурмом, как средневековый замок? Перелезать от соседей по балкону, рискуя сорваться вниз? Нет, несомненно, служба вскрытия дверей - лучший выход из описанного безвыходного положения. Воспользуйтесь этим выходом. Не штурмуйте неприступный замок влоб.

Вхожу на ведущую к замку аллею. От ворот открывается прекрасный вид на поросший густым лесом холм. Его когда-то голые склоны были засажены елями и соснами по указанию дочери Александры Николаевны - Натальи. Среди верхушек деревьев виднеется шпиль часовни – в ней родовая усыпальница Фризенгофов.

С волнением берусь за кованое кольцо, вставленное в львиную пасть, и с усилием отворяю тяжелую дверь, обитую железными полосами. Мысленно отмечаю - именно так описывали первое посещение замка в своих воспоминаниях многие из бывавших здесь гостей.

В сопровождении экскурсовода поднимаемся в жилые помещения второго этажа и попадаем в девятнадцатый век – старинная добротная мебель темного дерева, портреты в массивных рамах, гравюры, бронзовые подсвечники… На косяке двери сохранились отметины – это вдова поэта, гостившая в замке, отмечала рост детей Пушкина. Большой книжный шкаф у стены. На тисненых золотом кожаных корешках мелькают и русские названия. Когда-то здешняя библиотека насчитывала свыше десяти тысяч томов. Но сегодня она заметно поредела. Среди портретов преобладают изображения членов семей Пушкина и Ланских, друзей поэта - П.А.Вяземского, Н.А.Орлова, подруг сестер Гончаровых. Отдельно висит портрет Дантеса. Долгое время эти портреты молчали. Мало кто мог даже назвать изображенных на них лиц.

Среди более поздних экспонатов музея – зал Льва Толстого, созданный на основе документов и материалов Душана Маковецкого - словацкого сподвижника, друга, личного врача и летописца писателя. Он жил в Ясной Поляне с 1904 по 1920 годы и оставил интересные воспоминания. Здесь представлены также работы словацких пушкинистов, выставка современных изданий поэта на словацком языке. Выделяется вышедший в Братиславе в 2002 году современный перевод на словацкий «Евгения Онегина» с параллельным русским текстом.

С трудом верится, что этот старинный дом, наполненный раритетами, связанными с именем Пушкина, сохранился несмотря на все зигзаги истории. Не малая заслуга в этом нашего соотечественника Николая Алексеевича Раевского. Волей судьбы он был заброшен в Чехословакию с волной русских эмигрантов и стал первым, кто приоткрыл тайны замка в Бродзянах и его русских обитателей, рассказал широкой общественности о хранящихся там литературно-художественных сокровищах.

Но обо всем по порядку. Н.А.Раевский родился в 1894 году. Окончил в 1913 г. с золотой медалью гимназию в Каменец-Подольске, прошел 2 курса естественного факультета Петербургского университета. Учебу однако пришлось прервать - разразилась мировая война. Пройдя ускоренный курс в Михайловском артиллерийском училище, подпоручик полевой артиллерии Раевский отправляется на фронт. Боевое крещение получил в 1916 г. в ходе знаменитого Брусиловского прорыва. В боях показал храбрость и офицерскую выдержку.

Октябрьский переворот Раевский не принял и оказался на стороне «белых». Сорок четыре месяца он провел на фронтах Мировой и Гражданской войн. С войсками Врангеля вынужден был покинуть родину. После нескольких лет скитаний попал в Прагу, где нашли тогда убежище многие представители русской интеллигенции. Чехословацкое правительство финансировало программу образования для русской молодежи, которая должна была принять Россию в свои руки, после скорого, как полагали, падения большевиков.

На пражских литературных сходках и вечерах бывали И.Бунин, К.Бальмонт, Владимир Набоков, Аркадий Аверченко, И.Северянин, Марина Цветаева, Нина Берберова, Петр Струве, Борис Савинков (Ропшин), Р.Якобсон. В старейшем в центральной Европе Карловом университете читали лекции академики историк Византии Никодим Кондаков, геолог Николай Андрусов. Не обходили Прагу стороной и советские литераторы Горький, Маяковский, Илья Эренбург. В одном из своих зарубежных интервью Маяковский пробросил мысль: «Выступая в Праге по-русски, я не боюсь быть не понятым». Кое-кто полагал, что речь идет о хорошем владении чехов русским языком. Фактически же поэт в завуалированной форме отмечал - значительную часть его пражской аудитории составляли русские эмигранты.

В Праге Н.Раевский решил продолжить образование и поступил на естественный факультет Карлова университета. После его окончания защитил кандидатскую диссертацию и увлекся энтомологией. На этой почве близко сошелся с Владимиром Набоковым, сыгравшим важную, если не ключевую роль в его писательской судьбе. Познакомившись с рукописью повести «Добровольцы», Набоков написал автору: «Многоуважаемый Николай Алексеевич, ваши очерки прямо великолепны, я прочел – и перечел их – с огромным удовольствием. Мне нравится ваш чистый и правильный слог, тонкая ваша наблюдательность, удивительное чувство природы…»

«В зрелые годы, - вспоминал позднее Раевский, - литературные интересы стали у меня преобладать надо всеми иными. Пушкиноведением начал заниматься с 1931 года. Работал, пользуясь богатейшей пушкинианой Пражской университетской библиотеки». Кроме письменных источников он искал связи и контакты среди тех людей и их потомков, живших в те годы в Чехословакии, которые были вхожи в пушкинский круг. Так ему впервые удалось узнать о существовании пушкинского уголка в Бродзянах, побывать там и по крупицам восстановить пушкинскую часть истории этого дворянского гнезда. В Праге Раевский познакомился со своим ровесником Георгием Михайловским (сыном писателя Гарина-Михайловского), в то время профессором международного права. В одной из откровенных бесед профессор рассказал, что в июле-августе 1913 г. он отдыхал на швейцарском курорте, где близко познакомился с пожилой дамой (лет 50-55), графиней d’ Anthes и ее дочерью Francoise (лет 20). Графиня сообщила Михайловскому, что она дочь Дантеса, убившего Пушкина, от второго брака. На вопрос Михайловского, был ли Дантес в связи с Натальей Николаевной, графиня ответила, что в этом не может быть никакого сомнения и что ее отец сам не скрывал этого. «Само собой разумеется, - писал Раевский,- что к рассказу собеседницы профессора в этой его части приходится отнестись с крайней осторожностью. Однако, по словам Михайловского, совершенно невероятно, чтобы эта почтенная пожилая француженка выдумала свое происхождение от Дантеса».

Между тем, пушкиниану Раевского и самого писателя ждали новые испытания. Немецкие войска заняли Австрию и Чехию. Надвигалась война. Литературный и научный дебют с его изысканиями был отложен на долгие годы. В канун нападения Германии на СССР Раевского в числе других русских, слывших противниками гитлеровского режима, арестовало гестапо. После двух месяцев, проведенных в тюрьме, его выпустили, но лишили права выезжать за пределы Праги.

А через несколько дней после освобождения чешской столицы от фашистов, совпавшим с окончанием войны в Европе, начались новые испытания. Раевский был задержан органами советской военной контрразведки, как участник Белого движения. Его осудили по пресловутой 58 статье. Правда, дали минимальный по тогдашним меркам срок - пять лет исправительно-трудовых лагерей и три года поражения в правах.

В ходе следствия он обстоятельно рассказал о своих пушкинских исследованиях, привлек внимание дознавателей к неизвестным документам и архивным материалам, связанным с именем поэта. Просил довести эти сведения до специалистов. И свершилось чудо – исследования Раевского попали в Пушкинский дом. Сейчас трудно восстановить, как вращались механизмы военно-бюрократической машины, но очевидно главное: его показания помогли спасти и сохранить многое из того, что хранилось в бродзянском замке. Сам Раевский вспоминал позднее, что его следователь «капитан Плясков отнесся к моей просьбе с чрезвычайной внимательностью».

После окончания срока заключения, в 1950-1961 годах он заведовал клинико-диагностической лабораторией Минусинской больницы. Далее – Алма-Ата, продолжение работы над пушкинской темой и одновременно государственная служба. В 1961-1977 годы Раевский научный сотрудник Казахского института клинической и экспериментальной хирургии. Массовое признание приходит к семидесятилетнему автору после выхода книг «Если заговорят портреты», «Портреты заговорили», «Друг Пушкина – Павел Воинович Нащокин», «Джафар и Джан», «Последняя любовь поэта», «Жизнь за Отечество». Выпущенная в 1974 году стотысячным тиражом книга его «Портреты заговорили» разошлась в одно мгновение и, став бестселлером, многие годы считалась рекордсменом по читательскому спросу. Для широкой публики Раевский наверняка, так и остался бы известен, как выдающийся пушкинист, навсегда связавший свою писательскую судьбу с именем поэта. Но не зря древние говорили, что у рукописей своя судьба. Не зря Раевский до последних дней своей жизни надеялся, что переданные им накануне ареста пражским знакомым на хранение рукописи, дневниковые записи, наброски произведений отыщутся. Это убеждение он сумел передать и многим из тех, кто был с ним близок в последние годы жизни. Среди них был и неутомимый исследователь творчества Раевского О.И.Карпухин. Именно благодаря его стараниям удалось разыскать и опубликовать недавно в издательстве «Русский раритет» книгу «Неизвестный Раевский». В нее вошли повести «Тысяча девятьсот восемнадцатый год», «Добровольцы» и «Дневник галлиополийца». Эти во многом автобиографические произведения написаны честным и мужественным человеком. Он не избегает «окопной правды», снимающей героический ореол с Гражданской войны, с Белого движения, показывает истинное лицо братоубийственной бойни. Стремится сосредоточить внимание не на военных аспектах поражения «белых», а на их политических промахах и неудачах. В отличие от «красных» у Белого движения не было доведенной до масс системы идей. Напротив, оно скорее отличалось разношерстностью мировоззрений и убеждений или как бы сегодня сказали – плюрализмом мнений. Конечно, такой подход автора не укладывался в привычные клише белогвардейской литературы и мемуаристики и с подозрением воспринимался в эмигрантских издательствах.

Ценность этих работ Раевского заключается и в том, что они не только правдиво передают жестокий и непримиримый характер противостояния тех лет, но, по признанию самого автора: «В них свежесть только что пережитых событий». И еще одно. Их публикация вселяет надежду, что где-то в архивных недрах или на пыльных антресолях продолжают храниться рукописи и дневники Раевского, которые еще ждут своего часа, чтобы предстать перед читающей публикой.

День в Бродзянах пролетел незаметно. Солнце уже клонилось к закату, когда я поймал себя на мысли, что наша небольшая компания была в этот погожий воскресный день единственными посетителями музея.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Среди откликов, пришедших на публикацию очерка «Тайны замка в Бродзянах», привлекло внимание письмо известного литературоведа, профессора Карлова университета в Праге, нашего соотечественника – Владимира Ивановича Крестовского. Он родился в эмигрантской семье в Чехословакии, окончил там русскую гимназию, получил высшее образование, защитил диссертацию. Стал горячим сторонником развития чешско-русских литературно-культурных связей, крупным знатоком русского литературного зарубежья. Он был среди инициаторов присвоения звания почетного профессора Карлова университета академику Д.С.Лихачеву. В последние годы много вниманию уделяет исследованию творчества «артиллериста, биолога, писателя» Н.А.Раевского, которого помнит еще со своих гимназических лет.

Вот что сообщил Владимир Иванович.

«В конце 1944 года, когда советско-германский фронт уже находился на территории Словакии, Раевский собрал свой литературный архив и запечатал его в два пакета. Один пакет он отдал на сохранение своему доброму знакомому доценту Карлова университета Петеру Кафке, а другой - пражскому адвокату Курцвайлу.

Как мне рассказывали, кажется, в 80-е годы Раевский приезжал в Прагу в надежде разыскать свой архив. Но, тщетно. Профессор Кафка к тому времени уже скончался, а следы переданных ему материалов затерялись. Курцвайл, хотя еще был жив, но так и не смог вспомнить, куда он спрятал пакет.

Позднее, уже после отъезда расстроенного Раевского, мне позвонила дочь Курцвайла, с которой я был знаком. Она сообщила, что со своим мужем-французом готовится переехать во Францию и, перебирая старые вещи, наткнулась в подвале дома на запечатанный сургучем пакет, «какого-то» Раевского. Она интересовалась, не знаю ли я этого человека. Тогда я не сразу понял, что речь идет о Раевском-пушкинисте. В памяти всплыли эпизоды из жизни русской гимназии в Праге. Среди взрослых завсегдатаев школьных новогодних ёлок был и Раевский. За полноту гимназисты прозвали его «пупочка». Я сказал моей знакомой, что, кажется, знаю этого человека. Спустя немного времени мне доставили пакет. Он был уже распечатан. Внутри оказалось несколько общих тетрадей с дневниковыми записями, записные книжки, карманного формата, отдельные рукописи, наброски, письма, много фотографий.

Два года я работал над этими материалами, перепечатывал, словом, готовил их к печати. О найденном архиве я сообщил российским коллегам, но в начале бурных и переломных девяностых годов, интерес к ним в Москве не проявили. Дело тогда ограничилось публикацией моей статьи о сделанном открытии в «Литературной газете» («№ 10, 9.3.1994 г.). Позднее, когда началась подготовка к 200-летию Пушкина, я передал архив Раевского, созданному тогда в Праге «Пушкинскому фонду». Вероятно, оттуда они перекочевали в российские хранилища, где и были обнаружены их современными публикаторами».

К своему письму Владимир Иванович приложил выдержки из упомянутых дневников Раевского, собственные комментарии к ним и любезно разрешил их публиковать. Так начало сбываться высказанное в очерке «Тайны замка в Бродзянах» предположение о том, что где-то в архивах или на пыльных антресолях еще хранятся сокровища из литературного наследства Раевского. Ведь второй пакет с его архивом пока не обнаружен…

Неизвестный Раевский, сост., комментарии О. И. Карпухин.

Далее читайте:

Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837), поэт.

Гончарова Александра Николаевна (Alexandrine) (1811-1891), средняя из сестер Гончаровых.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

> НА ГЛАВНУЮ > СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ > СТАТЬИ 2010 ГОДА >