Родственные проекты:
|
Сергей Буткевич
Танки горели, как свечки
В сражении под Сенно участвовало вдвое больше танков, чем под Прохоровкой
Лет 15 назад, будучи собкором республиканской газеты, я вынужден был
часто ездить в столицу, иногда – на служебной машине, которая была придана
сразу нескольким корреспондентам, использовавшим ее по очереди. На пути в
Минск водитель обычно сворачивал на стоянку возле мемориального комплекса
«Хатынь», и мы наскоро перекусывали в придорожном кафе. Был там и большой
ресторан, который, кажется, назывался «Партизанский бор», но туда мы не
заходили: он предназначался для высоких гостей и богатых туристов, и меню
там было изысканным и дорогим. Кроме того, вкушать деликатесы поблизости от
сожженной вместе с жителями деревни казалось мне святотатством.
Во время одной из таких остановок я незаметно затесался в группу туристов,
чтобы вместе с ними послушать экскурсовода. Тем более, что на этот раз им
оказался сам директор музея «Хатынь и Курган Славы» Анатолий Белый, с
которым я был знаком по Минску, когда он работал в музее Великой
Отечественной войны, где работала и моя однокурсница по филфаку,
впоследствии кандидат исторических наук Татьяна Грошева.
После экскурсии мы с А. Белым отошли в сторону, разговорились. И я сказал
ему, что узнал недавно из одной центральной российской газеты, что деревню
Хатынь сожгли, собственно, не немцы, а полицаи, выходцы с Украины.
- Я знаю об этом давно, - согласился директор музея, - но должен повторять
официальную версию.
И тут, услышав, наверное, о чем разговор, в диалог вмешался один из
туристов, коренастый, очень худой старик с характерными следами ожогов кожи
на лице и руках.
- Всю правду о войне никогда не скажут, - вступил он в беседу. – Знаете ли
вы, ученые люди, где и когда было крупнейшее в истории танковое сражение?
Озадачил он нас таким вопросом.
- На Курской дуге, - не задумываясь, ответил я.
- Под Прохоровкой, на Белгородском направлении, - уточнил дипломированный
историк Анатолий Белый.
- Моб вашу ять с этой Прохоровкой, - замысловато возмутился старик.
Спекшаяся кожа на лбу побелела, он полез в пиджак за папиросами, медали на
груди звякнули, и я мысленно отметил на его орденских планках ленточки
«Красной Звезды» и «Красного Знамени».
- Далась вам эта Прохоровка, - продолжал он. – Да там с обеих сторон было от
силы восемьсот танков, хотя врут, что больше тысячи. А под Сенно, где был я
в сорок первом, сошлось две с лишним тысячи танков и самоходных орудий.
Только нас там раздолбали и погнали на восток, поэтому пишут про Курскую
дугу и Прохоровку. А про Сенно молчали и будут молчать.
При мне был карманный диктофон, я включил его и записал нервную речь
ветерана. Он утверждал, что в начале войны, в первых числах июля 1941 года,
был командиром танка и попал в составе 5-го корпуса 20-й армии генерала
Курочкина в битву с немецкой танковой армией, где с обеих сторон было не
меньше 2 тысяч боевых машин. И было это 6 июля 1941 года, за 2 года до битвы
под Прохоровкой, о которой рассказывается во всех учебниках истории и
военных мемуарах советских полководцев. А вот из того, что наговорил тогда
на мой магнитофон бывший танкист, следовало, что танковое сражение под Сенно
было действительно уникальным по количеству противоборствующих машин. И
одним из самых больших по числу жертв со стороны советских войск.
- Наши танки были слабее немецких во всех отношениях, - говорил участник
Сенненской битвы. – И моторы уступали немецким по мощности, и броня была
тоньше, и пушка похуже. А, главное, у немцев уже хватало опыта. Перли они на
нас уверенно, били снарядами с ходу, и наши танки горели, как свечки. Моя
машина была подбита минут через десять после начала боя, - рассказал старик.
– Механик-водитель погиб сразу, а я обгорел, но успел выбраться из танка.
Все наши, кто уцелел тогда, попали в окружение, а после того, как вышли из
него, в нашем полку осталось всего шесть танков и около двадцати человек
раненых. Отступали кое-как сперва до Дубровно, потом – до Смоленска, а
оттуда нас отправили под Москву, где наш корпус был переформирован.
Вернувшись в Витебск, я перенес запись с кассеты на бумагу и уже назавтра,
как обещал, почтой отправил текст Анатолию Белому. Вскоре получил от него
ответ.
«Судя по всему, старик говорил чистую правду, - писал историк. – Я нашел
подтверждения правоте его слов. В шеститомной «Истории Великой Отечественной
войны Советского Союза 1941-1945 гг. (т. 2, 1961 г., с. 40) сообщается, что
6 июля 1941 года войска 20-й армии, которой командовал тогда
генерал-лейтенант П.А.Курочкин, предприняли контрудар из района Орши по
войскам 3-й танковой группы (по нашей классификации – армии) немцев. В
контрударе участвовали 7-й и 5-й танковые корпуса, которые имели около 1
тысячи танков. Примерно столько же машин имела и 3-я танковая группа
противника. Вот и выходит, - писал А.Белый, - что с обеих сторон в сражении
участвовало около 2 тысяч танков – вдвое больше, чем под Прохоровкой. В той
же книге сказано, что «в жестоких боях наши механизированные корпуса нанесли
врагу большие потери и отбросили его на 30-40 км в сторону Лепеля. Но возле
Сенно немцы бросили в контрнаступление 47-й моторизованный корпус». Именно
здесь, надо полагать, - писал Анатолий Белый, - и произошла та битва, о
которой в Хатыни рассказывал нам ее участник. И, судя потому, что сообщается
о ней в официальной истории, это была действительно самая крупная танковая
битва Великой Отечественной войны, а следовательно, - и Второй мировой, и
всех войн ХХ века. Другое дело, что итоги ее были для советской стороны
незавидные. Как сообщается в упомянутом издании, «до 15 атак в день
выдерживали наши войска, а затем им пришлось вырываться из окружения и
отступать».
Далее в письме А.Белого было следующее: «Советские источники о наших потерях
в том сражении не сообщали, но если действительно все наши танки погибли (а
в этом сомневаться не стоит), то можно смело говорить о не менее чем 5-ти
тысячах погибших — солдат и офицеров. В других капитальных трудах по истории
войны, - писал А. Белый, - о танковой битве под Сенно уже ничего нет.
Правда, в 12-томной «Истории Второй мировой войны 1939-1945 гг.», изданной
при Л. Брежневе, на странице 46 тома 4-го битва под Сенно расценивается как
обычный «контрудар наших войск силами 5-го и 7-го механизированных корпусов
20-й армии генерала П.А.Курочкина по дивизии 3-й танковой группы немцев на
лепельском направлении в районе Сенно». О количестве танков и жестокости
боев – ни слова. Все завуалировано военной терминологией и так мудрено
изложено, что даже историку трудно понять».
Тогда, 15 лет назад, историку Анатолию Белому было трудно понять это смутное
изложение фактов. Но с позиции нашего нынешнего опыта все очень даже
понятно. Другое было время, другие идеологические установки. Каждое слово о
войне подвергалось цензуре Главпура – Главного политического управления
Министерства обороны СССР.
В тех просеянных цензорами книгах уже ничего не изменить. Но нам,
современным белорусам, грешно замалчивать тот несомненный факт, что самая
крупная и жестокая танковая битва ХХ века развернулась не где-нибудь, а на
Витебщине, под Сенно… И главе нашего независимого государства надо бы не
устраивать торжественное открытие музейного комплекса вымышленной непонятно
для чего «Линии Сталина», а порадеть об увековечении героев, павших под
Сенно в неравном бою с гитлеровскими бронированными полчищами. Правильно,
что президент Беларуси возлагает цветы под Прохоровкой в соседней стране. Но
почему бы не возложить их под Сенно, где горели, как свечки, советские танки
и где до сих пор нет хотя бы скромного знака в память о той страшной,
великой битве моторов и людей?
Давно пора отдать должное подвигу танкистов, сложивших головы за родную
землю, за свободу потомков. Уважение к их памяти послужило бы не лишним
вкладом Беларуси в увековечение трагических и славных страниц общей истории
Европы и мира.
Статья предоставлена автором. Оригинальная публикация в газете
"Витебский курьер" в № 49 (1268) от 30 июня 2006 г., с. 7.
Далее читайте:
Гудериан Гейнц Вильгельм. Воспоминания солдата. . Глава VI. Кампания в России 1941 года:
Предыстория. (см.
место о боях под Сенно).
Вторая мировая война
(хронологическая таблица).
| Когда разговор только зашел о самом масштабном танковом сражении
второй мировой войны, старик сразу заволновался, а спекшаяся кожа у него
на лбу побелела, он полез в пиджак за папиросами, медали на груди
звякнули. Естественно, когда человек сильно волнуется, то он может
выглядеть некрасиво. И даже относительно молодой человек порой выглядит
стариком. Что же делать? Необходим уход - особенно
уход
за кожей после 40 лет. Тогда до глубоких седин вы сохраните свежее
молодое лицо. |
|
