Михаил Талалай

ЧИТАЮТ И БУДУТ ЧИТАТЬ

XPOHOС

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

Наследие Марии Олсуфьевой

Мария Васильевна Олсуфьева. Флоренция, 2 июля 1976 года

Советская литература стала известна и популярна в Италии во многом благодаря титанической переводческой работе «белоэмигрантки» Марии Васильевны Олсуфьевой (1907—1988).

С советским строем, впрочем, большинство переводимых ею авторов (Булгаков, Пастернак, Окуджава etc.) имели лишь паспортные отношения, но все же графине Олсуфьевой, дочери полковника Добровольческой армии и старосте русской церкви во Флоренции, вдоволь пришлось пообщаться с «системой», познать ее кратковременное расположение и последующий гнев. Причиной ее «коллаборационизма» была, конечно, ностальгия, помноженная на любовь к книге и на веру в возможность либеральных реформ на родине. Вся ее переводческая карьера была проникнута этой верой-любовью. А началась эта блестящая карьера вместе с «оттепелью» и с ее первой литературной ласточкой, книгой Владимира Дудинцева «Не хлебом единым».

Шел 1957 год, и Запад с любопытством смотрел на Восток, приобретавший гуманные очертания. Флорентийский издатель Бруно Нардини, председатель Международного книжного центра, заявил, что готов опубликовать Дудинцева, если переводчица сдаст текст через 25 дней. «Закончила переводить в два часа ночи, а в шесть утра приехал Нардини и повез меня в типографию, — рассказывала позднее Мария Васильевна, — где наборщики ворчали, что, мол, даже газеты в такой спешке не печатают» 1). Издатель спешил не зря, пожав коммерческий успех; по достоинству был оценен и переводческий талант Олсуфьевой. С той поры русская флорентийка почти ежегодно готовила для печати одну-две книги, идя наперекор издательской практике: сама выбирала авторов, переводила и затем уже предлагала к публикации. Ее работоспособность поражает 2).

…Увы, мне не довелось узнать Марию Васильевну лично. Первый раз я прибыл во Флоренцию спустя всего лишь год после ее кончины: все еще дышало тут ее присутствием. Через несколько лет, начав по поручению русской общины составление брошюры о местной православной церкви 3) и изучение ее архива, я был поражен организаторскими и исследовательскими талантами покойной старосты. Метрические книги, протоколы собраний, переписка с разного рода лицами и инстанциями — все это пребывало в образцовом порядке. Более того, Мария Васильевна написала на итальянском книжку о храме (весьма облегчившую мой собственный труд), помогла инвентаризации приходского имущества и собрала картотеку русских захоронений на местных кладбищах.

Любовь к истории отечества еще более очевидно запечатлелась в архиве переводчицы, с которым я ознакомился в ее жилище, где обитала дочь Елизавета. Этот русский уголок, экзотический для Флоренции, походил на музей, с массой реликвий, икон, фотографий, редких книг. Архив состоял из систематизированной переписки с писателями и издательствами (именно эту переписку дочь отдала впоследствии в Библиотеку Вьессе, где основные ее части перевели на итальянский и опубликовали 4) и из большого свода материалов о «русской Италии», о самих Олсуфьевых, о Демидовых, Бутурлиных и прочих семействах, оказавшихся волею судеб на Апеннинах.

В досье о Бутурлиных обнаружился почти готовый перевод воспоминаний графа Михаила Дмитриевича об Италии 1820—1840 годов. К нему прилагались генеалогические древа, иллюстрации, комментарии: благодаря такой качественной работе переводчицы мне удалось почти сразу найти итальянского издателя — так спустя тринадцать лет после смерти Марии Васильевны вышла ее новая книга 5).

Общаясь с ее родными и близкими, с членами православного прихода, нетрудно было воссоздать жизненный путь Олсуфьевой.

Родину она покинула вместе с родителями, когда ей было 11 лет. Впрочем, и Италия была во многом ее родиной, ибо родилась она именно здесь. Дело в том, что ее родители, Василий Алексеевич Олсуфьев и Ольга Павловна (урожденная графиня Шувалова), будучи страстными италофилами, проводили немало времени на Апеннинах, а кроме того, Ольга Павловна обзавелась во Флоренции доверенной акушеркой и посему ездила сюда рожать.

В четырехмесячном возрасте Машу привезли из Флоренции в Москву, в старинное родовое гнездо Олсуфьевых на Поварской улице. Еще был жив ее дед, граф Алексей Васильевич, старый сановник, посвящавший досуг переводам древнерусских поэтов (не от него ли дар?). Кроме латыни дед любил церковно-славянский, и Маша у него брала уроки этого языка, пригодившегося во время служения старостой флорентийского храма. Дети вообще росли во многоязыковой среде: мать предпочитала читать и писать на французском (в доме прислуживала и «мадемуазель»); любимая няня-литовка Кета изъяснялась по-немецки, вынужденно перейдя на русский после августа 1914 года; особый учитель обучал английскому; дед разъяснял старославянский, а во время ежегодных родительских поездок во Флоренцию все семейство погружалось в итальянскую стихию. Подобное лингвистическое богатство не осталось под спудом.

Уже эмигранткой, в 1936 году, Мария Васильевна взялась было за описание своего русского детства, но, увы, что-то ей помешало его продолжить, и из задуманных воспоминаний получилось лишь несколько страниц 6). Это — заметки о дачной жизни в Ершово (поместье Олсуфьевых близ Звенигорода), о кучере Сергее, о садовнике-немце Эрнсте, о сестрах Александре, Дарии, Ольге и брате Алексее, о нянях и гувернантках, о «темном и огромном» доме на Поварской с его более веселой конюшней и погребами, о похоронах деда на Новодевичьем кладбище, о книгах, спрятанных в постели, с тем чтобы читать по утрам (первой стала «Принц и нищий» Марка Твена), о первых литературных опытах, об антинемецких демонстрациях в Москве, о пленных австрийцах. Записки обрываются 1915 годом, когда Олсуфьевы уехали в Тифлис, к отцу, воевавшему на турецком фронте…

Родители Марии Васильевны — граф Василий Алексеевич Олсуфьев и Ольга Павловна, урожденная графиня Шувалова

В архиве переводчицы сохранился и другой неизданный документ, мемуарное эссе ее матери Ольги Павловны, на французском языке, под титулом «Разбросанные листья». Удивительным образом рассказ матери продолжает оборванное повествование дочери, написанное годами позже.

…Граф Василий Алексеевич, полковник императорской армии в отставке, в самом начале Первой мировой войны уходит добровольцем. Его посылают на Кавказ, следом за ним, в сопровождении приставленного казака, отправляется супруга, чуть позднее — все пятеро детей. Революция застигает семейство в Кисловодске, где в надежде на антикоммунистически настроенных казаков и горцев укрываются представители «старой России». Советская власть, поначалу весьма умеренная, приходит и в этот курортный городок. Постепенно власть крепчает, начинаются экспро-приации. Летом 1918 года Василий Алексеевич вместе с другими офицерами уходит в горы, к отрядам Добровольческой армии. Осенью того же года «белые» и казаки занимают Кисловодск, но — ненадолго. При подходе «красных» Олсуфьевы бегут к черноморскому берегу, и с помощью одной татарки добираются до Батуми. Идет весна 1919 года, и «красное» кольцо сжимается. В один прекрасный день в Батуми причалил английский военный корабль. Отчаявшаяся Ольга Павловна поднимается на его борт и умоляет увезти ее семью в Италию, «где существует свой собственный уголок». К ее изумлению, британ-ский капитан тут же предлагает всему семейству явиться на корабль. В марте 1919 года Олсуфьевы высаживаются в портовом городе Таранто…

Французский текст Ольги Павловны заканчивается строками по-английски, где она горячо благодарит британскую нацию за верную и искреннюю поддержку всем гонимым».

В отличие от многих беженцев Олсуфьевы жили в изгнании безбедно. Капиталы они еще до революции промыслительно держали в немецких банках, а, потеряв всю недвижимость в России, удержали по крайней мере «флорентийский уголок».

Четыре девочки, получив отменное образование, славились в Тоскане своими талантами и красотой: среди искателей невест возникло даже собирательное выражение «sorelle Olsoufieff», «сестры Олсуфьевы». В самом деле, блестящие партии не заставили себя ждать: 28 ноября 1929 года, в самый день своего 22-летия, Мария, студентка филфака, вышла замуж за флорентийца швейцарского происхождения Марко Микаэллиса, впоследствии известного университетского ученого-агронома; его брат женился на самой младшей из сестер, Ольге. Две старшие сестры породнились с римской аристократией: Ася, талантливая художница, стала носить фамилию Бузири-Вичи, а Дарья — фамилию Боргезе, вместе с княжеской короной (перу Дарьи принадлежат две интереснейшие итальянские книги, «Гоголь в Риме» и «Старый Рим»).

Ушли в иной мир старшие Олсуфьевы: граф скончался в 1925 году, его супруга — в 1939-м. Однако на свет появилось новое, многочисленное поколение: у одной Марии Васильевны — четверо детей!

Во время Второй мировой войны, в 1941 году, погиб Алексей, призванный на королевский флот в качестве итальянского подданного. Его судно пустили ко дну британцы — та самая нация, что спасла его на Кавказе.

После войны, в 1950-е годы, когда дети выросли, Олсуфьева обратилась к переводческой деятельности, о чем мы рассказали в самом начале. Апогей ее переводов пришелся на 1960-е годы. Блестящие, сенсационные публикации, успех у публики и у издателей, преподавание в Школе переводчиков. Замечу, что в Италии в те годы доминировала так называемая «левая культура», и поэтому успехи «советской» литературы тут воспринимались с особым энтузиазмом.

После почти полувекового изгнания — вновь поездки в Москву. Одно обстоятельство на «первой» родине оказалось особенно пикантным — правление Союза советских писателей разместилось в особняке Олсуфьевых на Поварской. Именно в своем бывшем доме, ставшем Домом писателей, переводчица встречалась с друзьями, и даже справляла с ними новогодние праздники, причем ее старый друг Шкловский провозглашал тосты «за хозяйку». Да и представители аппарата тогда позволяли себе вольности, часто титулуя ее графиней.

Все изменилось с изменением политического климата в СССР. Страну опять подморозили, а когда Солженицын попросил именно Марию Васильевну стать переводчицей его «Архипелага», приоткрывшиеся было для нее двери на родину захлопнулись — теперь уже навсегда. Олсуфьева, впрочем, верила, что абсурдный режим не может долго продержаться, и помимо переводов советских правозащитников стала оказывать им и прямую помощь.

В те годы эмигранты из СССР, попавшие в Италию, знали, что во Флоренции их могут ощутимо поддержать. В самом деле, в местной прессе улицу Льва Десятого, на которой стоит русская церковь, прозвали эмигрантской тропой: в общей сложности тут нашло временный приют около трехсот семейств. Мария Васильевна завела даже особую тетрадь для отзывов тех особых гостей, сегодня превратившуюся в уникальный документ «третьей волны» эмиграции. Особенно близкая к кругам академика Сахарова, она пыталась привлечь внимание западного общественного мнения к его драматической судьбе, опекала Елену Боннер во время ее поездок в Европу.

В 1988 году Мария Васильевна скончалась. Уверен, что если б она успела съездить в перестраивавшуюся Россию, ее ожидал бы там почетный прием.

Сейчас она не может «вернуться» на родину своими книгами, как большинство эмигрантов-литераторов, ибо все ее труды были переводами, а собственных текстов она не писала, хотя, вне сомнения, могла. Я и мои знакомые не раз задавались вопросом: почему же только переводы? Возможный ответ я нашел недавно в тех скромных автобиографических записках, что она начала, да так и не кончила. Мария Васильевна вспоминает, что с детства страдала особой застенчивостью. Также с детства ей хотелось писать, и она сочиняла стихи и рассказы, прятала их, но взрослые находили, и, к ее ужасу и стыду, читали вслух написанное… Не лучше ли, в самом деле, переводить сочиненное кем-то другим?

Как бы то ни было, литературный дар Олсуфьевой реализован в полной мере. Он послужил России, пусть и за ее пределами. И еще послужит, ибо книги, ею переведенные, итальянцы читают и будут читать 7).

Примечания

1) Costa M. Traduttrice dell’anno, una nobildonna russa [Переводчица года, русская аристократка]//II Giorno, 17.01.1968. P. 7.

2) Общий список ее работ, опубликованных в Италии, см. в: Талалай М.Г. Олсуфьевы в эмиграции//Из глубины времен. № 10, 1998. С. 280; см. также библиографический словарь Scandura C. Letteratura russa in Italia. Un secolo di traduzioni [Русская литература в Италии. Столетие переводов]. Roma, Bilzoni editore, 2002.

3) См.: Талалай М.Г. Церковь Рождества Христова во Флоренции. Флоренция, 1993 (изд. 2-е: Флоренция, 2000).

4) Pavan S. Le carte di Marija Olsufdva [Бумаги Марии Олсуфьевой]. Roma, 2002.

5) Boutourline M. Ricordi [Воспоминания графа М.Д. Бутурлина, под ред. В. Гасперович и М. Талалая]. Lucca, 2001.

6) Воспоминания М.В. Олсуфьевой, написанные на итальянском языке и озаглавленные «Ai miei figli» [Моим детям], хранятся в семье ее сына Франческо.

7) В архиве русистки Оретты Микаэллис, невестки Марии Васильевны, сохранился последний неизданный титанический труд, карамзинские «Письма русского путешественника», сделанный двумя переводчиками совместно. Будем надеяться, что выйдет в свет и эта книга, как и переиздания уже опубликованных.

© ЖУРНАЛ "СЛОВО", 2003

WEB-редактор Вячеслав Румянцев