Жуков Г.К.

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Г.К. Жуков

Воспоминания и размышления

Глава девятнадцатая. Освобождение Белоруссии и Украины

В течение трех лет Белоруссия изнывала под гнетом вражеской оккупации. Гитлеровцы разграбили все общественное достояние белорусского народа, опустошили города, сожгли 1 200 тысяч строений в селах, превратили в развалины 7 тысяч школ. Более 2 200 тысяч мирных жителей и советских военнопленных было уничтожено. Не было почти ни одной семьи, которая жестоко не пострадала бы от гитлеровцев. Но, как ни тяжка была ее доля, Белоруссия не склонила головы перед врагом, народ не пал духом, не опустил руки в борьбе с оккупантами.

Зная, что Красная Армия уже разгромила немецкие войска на Украине, отбросив их на запад, белорусские партизанские силы готовились к решающим операциям.

К лету 1944 года в Белоруссии действовало свыше 143 тысяч хорошо вооруженных партизан, объединенных в крупные отряды, части и соединения.

Общее руководство осуществляли подпольные организации Коммунистической партии республики во главе с первым секретарем ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко, который одновременно являлся и начальником Центрального штаба партизанского движения Советского Союза.

За несколько дней до начала действий Красной Армии по освобождению Белоруссии партизанские отряды под руководством партийных органов республики и областей провели ряд крупных операций по разрушению железнодорожных и шоссейных магистралей и уничтожению мостов. Это парализовало вражеский тыл в самый ответственный момент.

В предыдущей главе я уже частично касался узкого апрельского совещания в Ставке, где Верховным Главнокомандованием было принято принципиальное решение о плане операций на летний период. Здесь мне хотелось бы подробнее рассказать о разработке плана Белорусской операции.

Вскоре после совещания в Ставке А. М. Василевский прислал Верховному Главнокомандующему свои соображения, в которых давалась краткая оценка общей обстановки и излагались основные предложения на летний период 1944 года.

С какими итогами мы подходили к летней кампании 1944 года? [219]

Продолжая один на один сражаться с главными силами фашистской Германии и ее сателлитов, зимой 1944 года Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам тяжелое поражение. Были полностью уничтожены 30 дивизий и 6 бригад, 142 дивизии и 1 бригада потеряли от половины до двух третей боевого состава. Для пополнения своих войск немецкому командованию пришлось перебросить на советско-германский фронт 40 дивизий и 4 бригады из Германии и других стран Западной Европы. Красная Армия освободила колоссальную территорию почти в 330 тысяч квадратных километров, на которой до войны проживало около 19 миллионов человек.

Однако немецко-фашистские войска все еще представляли большую силу.

В июле 1944 года германская промышленность достигла высшей точки развития за годы войны. За первое полугодие заводы выпустили более 16 тысяч самолетов, 8,3 тысячи тяжелых и средних танков и штурмовых орудий{62}.

Выжимая последние силы из страны и народа, лихорадочно стремясь отсрочить неминуемое поражение, гитлеровское руководство проводило мобилизацию за мобилизацией, нанося огромный ущерб немецкой нации. В составе армий фашистской Германии насчитывалось 324 дивизии и 5 бригад.

По-прежнему основная часть наиболее боеспособных соединений находилась на советско-германском фронте. Здесь нам противостояло 179 хорошо укомплектованных немецких дивизий и 5 бригад, а также 49 дивизий и 12 бригад сателлитов. В этих войсках было 4,3 миллиона человек, 59 тысяч орудий и минометов, 7,8 тысячи танков и штурмовых орудий, около 3,2 тысячи боевых самолетов.

В рядах действующей Красной Армии было около 6,6 миллиона солдат и офицеров, фронты имели 98,1 тысячи орудий и минометов, 7,1 тысячи танков и самоходно-артиллерийских установок, около 12,9 тысячи боевых самолетов{63}.

История не знает примеров, чтобы страна, ведя колоссальные сражения на всем стратегическом фронте, одновременно восстанавливала столь высокими темпами и в таком масштабе разрушенное хозяйство. Зимой и весной 1944 года Советский Союз достиг значительных результатов в увеличении своей экономической мощи. В первом полугодии было произведено 16,3 тысячи боевых самолетов, 10,2 тысячи средних и тяжелых танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 119 миллионов снарядов, авиабомб, мин. Усилия народа, объединенного партией, обеспечивали все необходимое для разгрома врага.

В конце апреля И. В. Сталин принял окончательное решение о проведении летней кампании, в том числе и Белорусской операции, [220] и дал указание А. И. Антонову организовать в Генштабе работу по планированию фронтовых операций и начать сосредоточение войск и материальных запасов фронтам.

1-му Прибалтийскому фронту передавался 1-й танковый корпус, 3-му Белорусскому — 11-я гвардейская армия и 2-й гвардейский танковый корпус. На правом крыле 1-го Белорусского фронта сосредоточивались 28-я армия, 9-й и 1-й гвардейские танковые корпуса, 1-й механизированный и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса; 5-я гвардейская танковая армия (резерв Ставки) сосредоточивалась в полосе 3-го Белорусского фронта.

В середине мая вернулся в Москву А. М. Василевский. В это время в Генштабе заканчивалась разработка проектов всей документации к плану операции “Багратион” (такое кодовое наименование получила Белорусская операция) и ее материально-техническому обеспечению.

20 мая Верховный вызвал в Ставку А. М. Василевского, меня и А. И. Антонова, чтобы окончательно уточнить решение Верховного Главнокомандования по плану летней кампании. Предусматривалось, как я уже упоминал, развернуть наступление сначала в районах Карельского перешейка войсками Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота, а затем — во второй половине июня — в Белоруссии.

После рассмотрения в Ставке плана “Багратион” Верховный приказал вызвать командующих фронтами И. X. Баграмяна, И. Д. Черняховского и К. К. Рокоссовского, чтобы послушать их соображения и дать окончательные указания о разработке планов фронтов.

22 мая Верховный Главнокомандующий в моем присутствии принял А. М. Василевского, А. И. Антонова, К. К. Рокоссовского, а 23 мая И. X. Баграмяна и И. Д. Черняховского. Командующие фронтами, информированные Генштабом о предстоящих операциях, прибыли в Ставку с проектами планов действий вверенных им войск.

Поскольку, как это бывало при подготовке крупных операций, разработки планов в Генштабе и штабах фронтов шли параллельно, а командование фронтов, Генштаб и заместитель Верховного Главнокомандующего поддерживали между собой тесный контакт, проекты планов фронтов полностью соответствовали замыслам Ставки и были тогда же утверждены Верховным Главнокомандующим.

Затем А. М. Василевскому и мне было приказано взять на себя координацию действий войск фронтов. А. М. Василевскому поручались 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский, мне — 1-й и 2-й Белорусские фронты. В помощь мне Ставка посылала на 2-й Белорусский фронт начальника оперативного управления Генштаба генерала С. М. Штеменко с группой офицеров.

4 июня А. М. Василевский выехал в войска, чтобы на месте готовить операцию “Багратион”, а я на сутки позже, 5 июня в 8.00, прибыл на командный пункт 1-го Белорусского фронта. [221]

Существующая в некоторых военных кругах версия о “двух главных ударах” на белорусском направлении силами 1-го Белорусского фронта, на которых якобы настаивал К. К. Рокоссовский перед Верховным, лишена основания. Оба эти удара, проектируемые фронтом, были предварительно утверждены И. В. Сталиным еще 20 мая по проекту Генштаба, то есть до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в Ставку.

Нелишне здесь заметить также, что в советской военной теории никогда не предусматривалось нанесение одним фронтом двух главных ударов, а если оба удара по своей силе и значению были равноценными, то их обычно называли “мощными ударами”. Я подчеркиваю это для того, чтобы не вносилась путаница в оперативно-стратегическую терминологию.

На основе утвержденного оперативно-стратегического плана операции “Багратион” и заявок фронтов Генштабом при участии А. А. Новикова, Н. Н. Воронова, Н. Д. Яковлева, А. В. Хрулева, И. Т. Пересыпкина, Я. Н. Федоренко и других видных специалистов и военачальников был увязан план материально-технического обеспечения войск, принимавших участие в операции. 31 мая командующие фронтами получили директиву Ставки, во исполнение которой и началась конкретная подготовка войск к действиям в предстоящей операции.

Планом Ставки предусматривалось нанесение трех мощных ударов:

— 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в общем направлении на Вильнюс;

— 1-го Белорусского фронта— на Барановичи;

— 2-го Белорусского фронта во взаимодействии с левофланговой группировкой 3-го Белорусского фронта и правофланговой группировкой 1-го Белорусского фронта в общем направлении на Минск.

Ближайшей задачей 1-му Прибалтийскому и 3-му Белорусскому фронтам ставился разгром витебской группировки, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск.

1-му Белорусскому фронту ставилась задача разгромить жлобин-бобруйскую группировку и, введя в дело подвижные войска, развивать главный удар на Слуцк—Барановичи, охватывая частью сил с юга и юго-запада минскую группировку вражеских войск.

2-й Белорусский фронт должен был нанести удар на могилевско-минском направлении.

Линия переднего края обороны немецких войск группы армий “Центр” к началу наступления проходила от Полоцка на Витебск и далее, по линии Орша—Жлобин—Капаткевичи—Житковичи и по реке Принять. Города Полоцк, Витебск, Орша, Могилев находились в руках врага.

Эти крупные города плюс реки Днепр, Друть, Березина, Свислочь и ряд мелких, сильно заболоченных рек и речушек составляли [222] сильную основу глубоко эшелонированной обороны противника, которая прикрывала важнейшее западное варшавско-берлинское стратегическое направление. Несмотря на то что для разгрома группы армий “Центр” Ставка сосредоточивала значительные силы, все же мы считали, что для успеха операции нужна особо тщательная подготовка войск, участвующих в операции “Багратион”.

Перед отъездом на фронт мы встретились с А. М. Василевским и самым внимательным образом обсудили все сильные и слабые стороны обороны противника, а также те мероприятия, которые нужно было провести в штабах и войсках. С А. И. Антоновым, временно исполнявшим должность начальника Генштаба, мы договорились о контроле за сосредоточением войск, материальных запасов и резервов Ставки, а также по вопросам связи и ориентирования нас в мероприятиях Ставки на других направлениях.

Фронтам нужно было в сжатые сроки дать громаднейшее количество снарядов, мин, горюче-смазочных материалов, продовольствия, фуража.

По предварительным расчетам Генштаба, для обеспечения операции “Багратион” в войска надлежало направить до 400 тысяч тонн боеприпасов, 300 тысяч тонн горюче-смазочных материалов, до 500 тысяч тонн продовольствия и фуража. Нужно было сосредоточить в заданных районах 5 общевойсковых армий, 2 танковые и одну воздушную армии, а также соединения 1-й армии Войска Польского. Кроме того, Ставка передала фронтам из своего резерва 4 общевойсковые армии, 2 танковые армии, 52 стрелковые и кавалерийские дивизии, 6 отдельных танковых и механизированных корпусов, 33 авиационные дивизии, более 210 тысяч человек маршевого пополнения, 2 849 орудий и минометов.

Все это следовало перевезти с большими предосторожностями, чтобы не раскрыть подготовку фронтов к наступлению. Для успеха предстоящей операции это было очень важно, так как, по данным нашей разведки, главное командование немецких войск ожидало первый летний удар с нашей стороны на Украине, а не в Белоруссии. Оно, очевидно, исходило из того, что из-за лесисто-болотистой местности мы не сможем использовать в Белоруссии надлежащим образом дислоцированные на Украине 4 танковые армии и 11 общевойсковых армий.

Согласно плану Ставки эти группировки вступали в действие на втором этапе Белорусской операции, когда войска правого крыла 1-го Белорусского фронта, разгромив бобруйско-минско-слуцкую группировку, должны были выйти на линию Волковыск—Пружаны. Большое значение Ставка придавала предстоящему удару войск 1-го Белорусского фронта. Сюда и направлялись ею основные силы и средства.

Поскольку на мне лежала обязанность осуществлять координацию действий войск 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а на втором этапе и 1-го Украинского фронта, я буду касаться здесь главным образом действий именно этих фронтов. [223]

Итак, рано утром 5 июня по поручению Верховного я прибыл на временный пункт управления 1-го Белорусского фронта в Дуревичи, где встретился с К. К. Рокоссовским, членом Военного совета Н. А. Булганиным и начальником штаба М. С. Малининым.

После предварительного обсуждения вопросов, связанных с планом операции, мы с К. К. Рокоссовским и командующими армиями, командующими воздушной армией генералом С. И. Руденко, артиллерией фронта генералом В. И. Казаковым, бронетанковыми и механизированными войсками генералом Г. Н. Орлом тщательно обсудили обстановку на правом крыле фронта и договорились по планированию и практическим мероприятиям, связанным с подготовкой предстоящей операции.

При этом особое внимание обращалось на тщательное изучение местности в районе действий, разведку системы обороны противника на всю ее тактическую глубину, а также на подготовку войск, штабов и тылового обеспечения к началу операции.

Последующие двое суток, 6 и 7 июня, вместе с командующим фронтом К. К. Рокоссовским, представителем Ставки Н. Д. Яковлевым и генералом В. И. Казаковым тщательно изучали обстановку в районе Рогачев—Жлобин на участках 3-й и 48-й армий. Здесь на наблюдательном пункте командарма А. В. Горбатова заслушали решение командира 35-го стрелкового корпуса генерала В. Г. Жолудева и командира 41-го стрелкового корпуса генерала В. К. Урбановича.

7 июня такая же работа была проведена на участке 65-й армии генерала П. И. Батова. Детально изучили мы местность и оборону противника на участке 69-й и 44-й гвардейских стрелковых дивизий 18-го стрелкового корпуса, где планировался главный удар.

Командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский в соответствии с планом Ставки после тщательной доразведки всей обстановки принял решение прорвать оборону противника двумя группировками: одной — севернее Рогачева и другой — южнее Паричи. Этим двум группировкам ставилась ближайшая задача разгромить противостоящего противника и сходящимися ударами обеих групп окружить жлобин-бобруйскую группу и ликвидировать ее.

Освободив город Бобруйск, основная группировка войск фронта должна была наступать в общем направлении на Барановичи через Слуцк. Частью сил намечались развитие удара через Осиповичи, Пуховичи на Минск при взаимодействии со 2-м Белорусским фронтом. По нашим предварительным подсчетам, для выполнения этих задач войск и средств в составе 1-го Белорусского фронта было достаточно.

В рогачевскую наступательную группировку входили 3-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. В. Горбатова, 48-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. Л. Романенко и 9-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск Б. С. Бахарова. [224]

В паричскую группу входили 65-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. И. Батова, 28-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. А. Лучинского. Конно-механизированная группа генерал— лейтенанта И. А. Плиева и 1-й гвардейский танковый корпус генерал-майора М. Ф. Панова должны были войти в прорыв на участке южно-паричской группировки.

Действия этих группировок поддерживала 16-я воздушная армия, которой командовал генерал-полковник авиации С. И. Руденко. В оперативное подчинение фронта была придана Днепровская военная флотилия под командованием капитана 1 ранга В. В. Григорьева.

Главная сложность предстоящего наступления войск 1-го Белорусского фронта, особенно южно-паричской группировки, заключалась в том, что им надлежало действовать в труднопреодолимой лесистой и сильно заболоченной местности.

Эти места я знал хорошо, так как прослужил здесь более шести лет и в свое время исходил все вдоль и поперек. В болотах в районе Паричи мне довелось хорошо поохотиться на уток, которые там гнездились в большом количестве, да и боровой дичи было великое множество...

Как мы и предполагали, немецкое командование меньше всего ожидало в этом районе сильного удара наших войск. Поэтому оборона противника здесь, по существу, была очаговой, сплошной обороны не существовало.

Иначе обстояло дело в районе Рогачева. Там оборона противника была более сильная, а подступы к ней находились под обстрелом его мощной огневой системы.

2-й Белорусский фронт, которым в то время командовал генерал-полковник Г. Ф. Захаров (член Военного совета Л. З. Мехлис, начальник штаба генерал-лейтенант А. Н. Боголюбов), как я уже говорил, наносил вспомогательный удар на могилевско-минском направлении. Здесь не имелось мощных средств прорыва, чтобы вести наступление одновременно всеми армиями, находившимися в первом эшелоне. Да и не было смысла выталкивать противника из района восточнее Могилева до тех пор, пока ударные армии 1-го и 3-го Белорусских фронтов не выйдут в глубокий тыл всей группировки противника группы армий “Центр”.

По решению генерала Г. Ф. Захарова удар на могилевском направлении наносила усиленная 49-я армия под командованием генерала И. Т. Гришина. Остальным армиям (33-й и 50-й) предстояло вести сковывающие действия и переходить в наступление несколько позже, когда на других направлениях будет сломлено сопротивление обороны противника.

8 и 9 июня мы вместе с генералами Н. Д. Яковлевым, С. М. Штеменко и командованием фронта провели тщательную подготовку операции 2-го Белорусского фронта, который готовил удар на могилевско-минском направления. Генерал С. М. Штеменко хорошо помог генералу Г. Ф. Захарову, только что вступившему [225] в командование фронтом. Надо сказать, что он свое дело знал хорошо и быстро освоился с войсками фронта и планом предстоящей операции.

Когда мы прибыли к генералу Г. Ф. Захарову, он вполне обоснованно и четко изложил свое решение на проведение операции. Одновременно мы заслушали соображения и решения командующего воздушной армией К. А. Вершинина, командующих и начальников родов войск фронта.

Планирование операции по целям, задачам и по группировкам, как я помню, особых замечаний не вызвало.

Утром 9 июня вместе с командующим фронтом Г. Ф. Захаровым, Н. Д. Яковлевым, С. М. Штеменко мы выехали в 49-ю армию И. Т. Гришина, чтобы лично изучить передний край и глубину обороны противника. В первую очередь побывали на наблюдательном пункте командира 70-го стрелкового корпуса генерала В. Г. Терентьева, который подробно и со знанием обстановки доложил свои соображения.

В конце дня мы имели возможность окончательно сформулировать ближайшие задачи по доразведке огневой системы, планированию артиллерийского наступления, авиационного удара и оперативно-тактическому построению войск для атаки и наступления.

Так как 2-й Белорусский фронт наносил вспомогательный удар, я счел возможным назначить ответственным за подготовку операции представителя Генштаба генерала С. М. Штеменко. Сам же занялся в первую очередь подготовкой 1-го Белорусского фронта, которому надлежало выполнить главную роль в этой операции.

Возвратясь в 3-ю армию генерала А. В. Горбатова, мы застали там командующего фронтом со своими ближайшими помощниками. Я позвонил Верховному и доложил о ходе подготовки фронтов к предстоящим действиям. Отметив, что план перевозки войск и грузов для фронтов в назначенные сроки не выполняется, я просил его обязать Л. М. Кагановича и А. В. Хрулева позаботиться об этом. В противном случае нам пришлось бы перенести сроки начала операции.

Предложил И. В. Сталину также в предстоящей операции использовать всю авиацию дальнего действия, отнеся на более поздние сроки ее налеты на объекты, расположенные на территории Германии. Верховный согласился с этим и тут же приказал послать ко мне маршала авиации А. А. Новикова и маршала авиации, командующего авиацией дальнего действия генерала А. Е. Голованова, с которыми мне лично приходилось много работать во всех важнейших предыдущих операциях. Это были знающие командующие, и они хорошо помогали в решении фронтовых задач.

Мы вместе с А. А. Новиковым, А. Е. Головановым, С. И. Руденко и К. А. Вершининым подробно обсудили обстановку, цели, задачи и планы применения воздушных армий и взаимодействие их с авиацией дальнего действия, удары которой нацеливались по штабам, [226] узлам связи оперативных объединений, по резервам и другим важнейшим целям. Кроме того, были рассмотрены вопросы маневра авиации фронтов в общих интересах. Для поддержки действий 3-го Белорусского фронта в распоряжение А. М. Василевского было выделено около 350 тяжелых самолетов дальнего действия.

14 и 15 июня командующий 1-м Белорусским фронтом провел занятия по розыгрышу предстоящей операции в 65-й и 28-й армиях, на которых присутствовали и мы с группой генералов от Ставки.

К розыгрышу были привлечены командиры корпусов, командиры дивизий, командующие артиллерией и начальники родов войск армий. В ходе этих занятий детально отрабатывались задачи стрелковых и танковых соединений, план артиллерийского наступления и взаимодействие с авиацией. Основное внимание сосредоточивалось на тщательном изучении особенностей характера местности в полосе предстоящих действий войск, организации обороны противника и способов быстрейшего выхода на дорогу Слуцк—Бобруйск. Отсюда с выходом к Бобруйску и захватом его имелась возможность закрыть пути отхода жлобин-бобруйской группировке.

В последующие трое суток такие же занятия были проведены в 3-й, 48-й, 49-й армиях. Нам удалось ближе познакомиться с командирами, которые поведут войска на разгром такой крупной группировки противника, какой была находившаяся на важнейшем стратегическом направлении группа армий “Центр”. На этих командиров возлагалась большая ответственность — ведь с разгромом группы армий “Центр” решалась задача полного изгнания противника с белорусской земли и из восточной части Польши.

В этот же период проводилась большая учебная и политическая подготовка частей и подразделений обоих фронтов, где отрабатывались огневые задачи, тактика и техника атак и наступления во взаимодействии с танками, артиллерией и авиацией в целом, разъяснялись задачи, стоящие перед войсками. Такая подготовка стала теперь обязательной перед каждой крупной операцией, и она целиком себя оправдала. Войска более согласованно и успешно действовали в боях и несли меньше потерь.

Штабы частей, соединений и армий тщательно отрабатывали вопросы управления и связи. Командные и наблюдательные пункты выдвигались вперед, зарывались в землю, оборудовалась система наблюдения и связи; уточнялся порядок их перемещения и управления войсками в процессе преследования противника.

Разведывательные органы фронтов, армий и войск тщательно изучали систему огня обороны, расположение тактических и оперативных резервов противника, отрабатывали карты и снабжали ими части.

Титаническую работу вел тыл фронта, обеспечивая быструю и скрытную перевозку и подачу войскам боевой техники, боеприпасов, горючего и продовольствия. Несмотря на большие трудности и сложнейшие условия местности, все было сделано в срок. Войска [227] обоих фронтов были своевременно обеспечены всем необходимым для ведения боевых действий.

22 июня оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны.

Всего Белорусская операция должна была охватить огромную территорию — более 1200 километров по фронту, от озера Нещердо до Припяти, и до 600 километров в глубину, от Днепра до Вислы и Нарева. Предстояло в ожесточенном сражении столкнуться с 1 миллионом 200 тысячами солдат и офицеров врага, на вооружении которого было 9,5 тысячи орудий и минометов, 900 танков и штурмовых орудий, 1350 самолетов, преодолеть подготовленную оборону глубиной до 250—270 километров{64}.

Наступление советских войск в Белоруссии совпало с третьей годовщиной войны. За три минувших года произошли исторические события. Советский Союз, разгромив в ряде генеральных сражений фашистские войска, завершал освобождение своей Родины от злейшего врага.

Несомненно, ободряло их и то, что союзники 6 июня 1944 года высадились в Нормандии и открыли наконец второй фронт в Европе. Хотя судьба фашистской Германии была фактически предрешена, советские воины радостно приветствовали открытие второго фронта, понимая, что это ускоряет окончательный разгром фашизма и приближает конец войны.

Генеральное наступление было начато 23 июня войсками 1-го Прибалтийского фронта (командующий генерал-полковник И. X. Баграмян, член Военного совета генерал Д. С. Леонов, начальник штаба генерал В. В. Курасов), войсками 3-го Белорусского фронта (командующий генерал-полковник И. Д. Черняховский, член Военного совета генерал В. Е. Макаров, начальник штаба генерал А. П. Покровский) и войсками 2-го Белорусского фронта под командованием генерал-полковника Г. Ф. Захарова. На другой день перешли в наступление войска 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского.

В тылу врага партизанские отряды, части и соединения начали активные операции, заранее увязанные с действиями фронтов. При штабах фронтов действовали отделы по руководству партизанским движением. Они осуществляли большую работу по связи, материально-техническому обеспечению партизанских частей и координации их действий. Надо сказать, что в Белорусской операции партизанские части и отряды развернули исключительно большую активность. Этому в значительной степени способствовал лесистый характер местности. В этих местах больше, чем где-либо, осталось солдат и офицеров при отступлении наших войск в 1941 году. [228]

С первых же дней наступления в Белоруссии на всех направлениях разгорелись ожесточенные сражения на земле и в воздухе, хотя метеорологические условия несколько ограничивали действия авиации обеих сторон. Через Генеральный штаб я вскоре узнал, что у А. М. Василевского хорошо пошли дела с прорывом обороны противника. Это всех нас очень обрадовало.

Хорошие результаты были достигнуты и 2-м Белорусским фронтом, где 49-я армия генерала И. Т. Гришина, успешно прорвав оборону на могилевском направлении, с ходу захватила плацдарм на Днепре.

Удар 1-го Белорусского фронта на Паричи развивался в соответствии с планом, 1-й танковый корпус генерала М. Ф. Панова, войдя в прорыв, в первый же день углубил его в сторону Бобруйска до 20 километров. Это дало возможность с утра следующего дня ввести в дело конно-механизированную группу генерала И. А. Плиева.

25 июня группа И.А. Плиева и корпус М.Ф.Панова, сбивая арьергардные части отступающего противника, начали быстро продвигаться вперед. Уверенно развивали удар 28-я и 65-я армии. Танковые и артиллерийские части, преодолев на паричском направлении лесисто-болотистый участок, так разворотили и размесили заболоченные места, что они даже для тягачей стали труднопроходимыми.

Инженерные части и бойцы всех родов войск, воодушевленные успехами прорыва, напрягали все силы, чтобы как можно быстрее сделать бревенчатую дорогу. И она вскоре была построена, что значительно облегчило работу тыловых органов.

В труде “Великая Отечественная война Советского Союза 1941 — 1945 гг. Краткая история” (с. 347—348) при описании Белорусской операции не совсем точно излагается ход событий в районе Рогачева. Перелом в событиях в районе Рогачева здесь объясняется успешными действиями паричской группировки фронта.

На самом деле все происходило несколько иначе, а именно: при подготовке операции была слабо разведана оборона противника на рогачевско-бобруйском направлении, вследствие чего была допущена недооценка силы его сопротивления. В результате этой ошибки 3-й и 48-й армиям был дан завышенный участок прорыва против южного участка. К тому же армии не имели достаточных средств прорыва. Будучи представителем Ставки, я вовремя не поправил командование фронта.

Необходимо отметить и еще одно обстоятельство, которое повлияло на замедление наших действий в этом районе. Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б. С. Бахарова несколько севернее — из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника. С А. В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, [229] так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.

Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова. Операция вполне удалась. Противник был опрокинут, и танкисты Б. С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.

После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин—Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б. С. Бахарова.

Танковый корпус М. Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.

Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два котла, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тысяч человек.

Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий “хор” дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии.

Немецкие солдаты, как обезумевшие, бросались во все стороны, и те, кто не желал сдаться в плен, тут же гибли. Гибли сотни и тысячи немецких солдат, обманутых Гитлером, обещавшим им молниеносную победу над Советским Союзом. В числе сдавшихся в плен оказался командир 35-го армейского немецкого корпуса генерал Лютцов.

Окончательная ликвидация противника в районе Бобруйска была возложена на 48-ю армию П. Л. Романенко и 105-й стрелковый корпус 65-й армии, 3-й, 65-й армиям, 9-му и 1-му гвардейским танковым корпусам было приказано, не задерживаясь в районе Бобруйска, стремительно наступать в общем направлении на Осиповичи. Город был освобожден 28 июня. А 29 июня окончательно был очищен от противника и город Бобруйск.

На Слуцк стремительно наступала 28-я армия генерала А. А. Лучинского и конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева. [230]

После разгрома противника в районе Витебска и Бобруйска фланговые группировки наших войск значительно продвинулись вперед, создавая прямую угрозу окружения основных сил группы армий “Центр”.

Наблюдая и анализируя тогда действия немецких войск и их главного командования в этой операции, мы, откровенно говоря, удивлялись их явно ошибочным действиям, которые обрекали войска на катастрофический исход. Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее, юго-восточнее и северо-восточнее Минска.

28 июня Ставка Верховного Главнокомандования после переговоров с А. М. Василевским, мной и командующими фронтами уточнила дальнейшие задачи войск.

1-му Прибалтийскому фронту было приказано освободить Полоцк и наступать на Глубокое, 3-му и 2-му Белорусским фронтам освободить столицу Белоруссии Минск, 1-му Белорусскому фронту наступать основными силами на слуцко-барановичском направлении, частью сил развивать удар на Минск, охватывая его с юга и юго-запада. Этот конкретный замысел Ставки вытекал из общего плана операции, который преследовал цель окружения всех войск группы армий “Центр” и их полный разгром. Силы и группировка наших войск в полной мере соответствовали поставленным задачам.

Успешное осуществление операции подтверждало дальновидность Ставки и растущую зрелость советского командования, овладевшего оперативно-стратегическим искусством.

К сожалению, мне не удалось в тот момент выйти на прямую связь с А. М. Василевским, чтобы согласовать с ним дальнейшее взаимодействие 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. Эти войска были нацелены на захват Минска и блокирование путей отхода крупной группировки противника. Войска 2-го Белорусского фронта крепко жали на эту группировку, не давая ей возможности оторваться от своих боевых порядков. При параллельном преследовании это являлось положительным фактором.

Назревало полное окружение всей 4-й немецкой армии. Что предпримет в этот решающий момент немецкое главное командование? Это беспокоило тогда Ставку, Генеральный штаб и всех нас, непосредственно проводивших такую ответственную операцию.

Как и надлежало в подобных случаях, главные усилия все командные инстанции сосредоточили на разведке, с помощью которой можно было определить замысел и практические мероприятия врага. Но как мы ни старались раскрыть и выявить что-нибудь важное в стратегическом руководстве немецкого командования, мы ничего не обнаружили, кроме небольшого усиления особо опасных для них направлений. [231]

По данным белорусских партизан, действовавших в районе Минска, нам стало известно, что сохранившиеся в Минске Дом правительства, здание ЦК партии Белоруссии и окружной Дом офицеров спешно минируются и готовятся к взрыву. Чтобы спасти эти крупнейшие здания, было решено ускорить движение на Минск танковых частей и послать вместе с ними отряды разминирования. Цель заключалась в том, чтобы прорваться в город, не ввязываясь в бои на подступах, и захватить эти правительственные здания.

Задача была блестяще выполнена. Здания были разминированы и сохранены.

На рассвете 3 июля 2-й гвардейский танковый корпус А. С. Бурдейного ворвался в Минск с северо-востока; севернее Минска подошли части 5-й гвардейской танковой армии. С юго-востока в город вступил 1-й гвардейский танковый корпус 1-го Белорусского фронта под командованием генерала М. Ф. Панова. Вслед за танковым корпусом М. Ф. Панова к окрестностям Минска подошла 3-я армия генерала А. В. Горбатова. В то же время наши войска вышли юго-западнее и северо-западнее Минска, отбрасывая на запад подходившие резервы противника.

К исходу 3 июля основная группа соединений 4-й армии немецких войск оказалась отрезанной от путей отхода и зажатой в кольце восточнее Минска. В окружение попали 12, 27-я, 35-й армейские, 39-й и 41-й танковые корпуса общим количеством более 100 тысяч человек боевого состава.

К исходу дня 3 июля Минск был полностью очищен от врага.

Столицу Белоруссии нельзя было узнать. Семь лет я командовал полком и бригадой в Минске, хорошо знал каждую улицу, все важнейшие постройки, мосты, парки, стадион и театры. Теперь все лежало в руинах, и на месте жилых кварталов остались пустыри, покрытые грудами битых кирпичей и обломков.

Самое тяжелое впечатление производили люди, жители Минска: крайне измученные, исхудавшие, по щекам многих катились слезы...

К 11 июля, несмотря на оказанное сопротивление, окруженные немецкие войска были разбиты, взяты в плен или уничтожены. В числе 35 тысяч пленных оказалось 12 генералов, из них 3 командира корпуса и 9 командиров дивизий. Еще несколько дней продолжалось вылавливание отдельных групп солдат и офицеров противника, пытавшихся выйти к своим войскам. Но так как немцы быстро отступали, они никак не могли добраться до своих. Большую помощь в очищении территории от противника оказали нам местные жители и партизаны — истинные хозяева белорусских лесов.

Учитывая, что на западном направлении образовалась брешь, занятая войсками противника лишь на основных направлениях, 4 июля Ставка Верховного Главнокомандования приказала продолжать наступление. Фронтам была поставлена следующая задача: [232]

— 1-му Прибалтийскому наступать в общем направлении на Шяуляй, правым крылом фронта продвигаясь на. Даугавпилс, левым — на Каунас;

— 3-му Белорусскому — на Вильнюс, частью сил — на Лиду;

— 2-му Белорусскому — на Новогрудок, Гродно, Белосток;

— 1-му Белорусскому — на Барановичи, Брест и захватить плацдарм на Западном Буге.

7 июля, когда заканчивалась ликвидация главных сил окруженной группировки противника восточнее и юго-восточнее Минска, а передовые эшелоны 1-го Белорусского, 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов уже продвинулись от меридиана Минска далеко на запад и вели бои в районе Вильнюс—Барановичи—Пинск, мне позволил И. В. Сталин и приказал прилететь в Ставку.

На рассвете 8 июля я был еще в районе Барановичей. Войска 65-й и 48-й армий уже завязали здесь бои за город, и через несколько часов его освободили. В тот же день я вылетел в Москву и, наскоро приведя себя в порядок, поспешил в Генштаб.

Перед тем как встретиться с Верховным, мне хотелось глубже уяснить обстановку последних дней.

А. И. Антонов, как всегда, собранно и со знанием дела доложил анализ обстановки и мнение Генерального штаба о развитии событий на ближайший период. Слушая его, я испытывал большое чувство удовлетворения: как вырос Генеральный штаб и его руководящий состав в своей оперативно-стратегической квалификации. Это были далеко не те люди, с которыми мы вступали в войну.

Правда, справедливости ради, я должен сказать, что и на первом этапе войны Генштаб был достойным органом Ставки Верховного Главнокомандования.

Около 13 часов А.И.Антонову позвонил Верховный и спросил, где я. Уточнив ряд вопросов, он приказал А. И. Антонову и мне через час быть у него на даче. Ровно в 14 часов мы прибыли. И. В. Сталин был в хорошем расположении духа, шутил, что редко с ним случалось.

Во время нашего разговора по ВЧ позвонил А. М. Василевский и доложил Верховному о последних событиях на участках 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Доклад А. М. Василевского, видимо, был благоприятным, и Верховный еще больше повеселел.

— Я еще не завтракал, — сказал он, — пойдемте в столовую, там и поговорим.

Мы с А. И. Антоновым хотя и позавтракали, но не отказались от приглашения.

За завтраком, довольно скромным, речь шла о возможностях Германии вести войну на два фронта — против Советского Союза и экспедиционных сил союзников, высадившихся в Нормандии, а также о роли и задачах советских войск на завершающем этапе войны. [233]

По тому, как сжато и четко высказывал И. В. Сталин свои мысли, было видно, что он глубоко продумал все эти вопросы. Хотя Верховный справедливо считал, что у нас хватит сил самим добить фашистскую Германию, он искренне приветствовал открытие второго фронта в Европе. Ведь это ускоряло окончание войны, что было так необходимо для советского народа, крайне измученного войной и лишениями.

В том, что Германия окончательно проиграла войну, ни у кого не было сомнения. Вопрос этот был решен на полях сражений советско-германского фронта еще в 1943 — начале 1944 года. Сейчас речь шла о том, как скоро и с какими военно-политическими результатами она будет завершена.

Приехал В. М. Молотов и вслед за ним Г. М. Маленков.

Обсуждая возможности Германии продолжать вооруженную борьбу, все мы сошлись на том, что она уже истощена и в людских, и в материальных ресурсах, тогда как Советский Союз в связи с освобождением Украины, Белоруссии, Литвы и других районов получит значительное пополнение за счет партизанских частей, за счет людей, оставшихся на оккупированной территории. А открытие второго фронта заставит наконец Германию несколько усилить свои силы на Западе.

Возникал вопрос: на что могло надеяться гитлеровское руководство в данной ситуации?

На этот вопрос Верховный ответил так:

— На то же, на что надеется азартный игрок, ставя на карту последнюю монету. Вся надежда гитлеровцев была на англичан и американцев. Гитлер, решаясь на войну с Советским Союзом, считал империалистические круги Великобритании и США своими идейными единомышленниками. И не без основания: они сделали все, чтобы направить военные действия вермахта против Советского Союза.

— Гитлер, вероятно, сделает попытку пойти любой ценой на сепаратное соглашение с американскими и английскими правительственными кругами, — добавил В. М. Молотов.

— Это верно, — сказал И. В. Сталин, — но Рузвельт и Черчилль не пойдут на сделку с Гитлером. Свои политические интересы в Германии они будут стремиться обеспечить, не вступая на путь сговора с гитлеровцами, которые потеряли всякое доверие своего народа, а изыскивая возможности образования в Германии послушного им правительства.

Затем Верховный спросил меня:

— Могут ли наши войска безостановочно дойти до Вислы и начать освобождение Польши и на каком участке можно будет ввести в дело 1-ю Польскую армию, которая уже приобрела все необходимые боевые качества?

— Наши войска не только могут дойти до Вислы, — сказал я, но и должны захватить хорошие плацдармы на ней, чтобы обеспечить дальнейшие наступательные операции на берлинском стратегическом [234] направлении. Что касается 1-й Польской армии, то ее надо нацелить на Варшаву.

А. И. Антонов целиком поддержал меня. Он доложил Верховному о том, что немецкое командование перебросило большую группу войск, в том числе бронетанковые соединения, для закрытия бреши, образовавшейся в результате действий наших западных фронтов. Поэтому оно серьезно ослабило свою группировку на участке 1-го Украинского фронта.

Затем Алексей Иннокентьевич доложил о ходе сосредоточения материальных запасов и пополнения на 1-м Украинском фронте и на левом крыле 1-го Белорусского фронта, которые согласно ранее утвержденному плану готовились к переходу в наступление.

— Вам придется теперь взять на себя координацию действий и 1-го Украинского фронта, — сказал мне Верховный. — Главное свое внимание обратите на левое крыло 1-го Белорусского фронта и 1-й Украинский фронт. Общий план и задачи 1-го Украинского фронта вам известны. План Ставки изменениям не подвергся, а с деталями его ознакомитесь в Генштабе.

Потом началось обсуждение возможностей войск, координируемых А. М. Василевским.

Я сказал Верховному, что было бы правильнее, если бы мы значительно усилили группу фронтов А. М. Василевского и 2-й Белорусский фронт и поставили задачу А. М. Василевскому отсечь немецкую группу армий “Север” и захватить Восточную Пруссию.

— Вы что, сговорились с Василевским? — спросил Верховный. — Он тоже просит усилить его.

— Нет, не сговорились. Но если он так думает, то думает правильно.

— Немцы будут до последнего драться за Восточную Пруссию, — сказал И. В. Сталин. — Мы можем там застрять. Надо в первую очередь освободить Львовскую область и восточную часть Польши. Завтра вы встретитесь у меня с Берутом, Осубко-Моравским и Роля-Жимерским. Они представляют Польский комитет национального освобождения. В двадцатых числах они собираются обратиться к польскому народу с манифестом. В качестве нашего представителя к полякам мы пошлем Булганина, а членом Военного совета у Рокоссовского оставим Телегина.

Затем, обращаясь к Г. М. Маленкову, И. В. Сталин продолжал:

— Надо дать указание нашим войскам, чтобы не было никаких искривлений нашей линии во взаимоотношениях с польским населением. Польский народ видит в советских солдатах действительных освободителей.

Вечером 9 июля я был приглашен к И. В. Сталину на дачу, где уже были Берут, Осубко-Моравский и Роля-Жимерский. Польские товарищи рассказывали о тяжелом положении своего народа, пятый год находившегося под оккупацией. Члены Польского комитета национального освобождения и Крайовой Рады Народовой мечтали скорее освободить свою родную землю. В совместном [235] обсуждении было решено, что первым городом, где развернет свою организующую деятельность Крайова Рада Народова, станет Люблин.

После того как уехали польские товарищи, я вновь пытался убедить И. В. Сталина в целесообразности нанести в ближайшее время более мощные удары на восточно-прусском направлении, с тем чтобы заранее выиграть фланг на западном стратегическом направлении. По моему мнению, для этого надо было усилить 2-й Белорусский фронт одной танковой армией за счет 1-го Украинского фронта, где сил, как уже говорилось, имелось больше, чем требовалось, и одной армией за счет резерва Ставки.

На этот раз И. В. Сталин ответил, что посоветуется с А. М. Василевским и Генштабом. Я чувствовал, что он по каким-то соображениям хочет быстрее выйти на Вислу, оставляя Восточную Пруссию для последующей операции. Думаю, это было его ошибкой, что впоследствии подтвердилось: когда в 1945 году началась Висло-Одерская операция, Восточная Пруссия нависла над флангом нашей группировки, нацеленной на берлинское направление, причинив нам много хлопот.

Я неоднократно пытался связаться лично с А. М. Василевским, чтобы переговорить с ним по этому вопросу, но мои попытки не увенчались успехом, так как он находился где-то в войсках 3-го Белорусского фронта.

9 июля Верховный еще раз рассмотрел план Ковельской наступательной операции. Он предусматривал:

— разгром ковельско-люблинской группировки:

— овладение Брестом во взаимодействии с войсками правого крыла фронта;

— выход широким фронтом на Вислу с захватом плацдарма на ее западном берегу.

10 июля я уже был опять в войсках, где мне пришлось с К. К. Рокоссовским и А. А. Новиковым работать над планом операции левого крыла 1-го Белорусского фронта.

11 июля из штаба К. К. Рокоссовского я вылетел на 1-й Украинский фронт, где мне пришлось заняться планом командования фронта и его готовности к проведению операции.

1-му Украинскому фронту предстояло нанести два мощных удара: один на львовском направлении, другой на рава-русском и частью сил на Станиславском. Глубина операции равнялась приблизительно 220—240 километрам. Участок, где развертывались удары фронта, охватывал 100—120 километров.

Здесь было сосредоточено 80 дивизий, 10 танковых и механизированных корпусов, 4 отдельные танковые и самоходно-артиллерийские бригады, 16 100 орудий и минометов, 2050 танков и самоходных орудий и 3250 самолетов. Общее количество войск достигло 1 миллиона 110 тысяч человек.

Такого количества войск было более чем достаточно для проведения этой операции, и я считал, что разумнее было бы за счет [236] 1-го Украинского фронта выделить часть сил для удара по Восточной Пруссии. Однако Верховный почему-то не хотел этого делать.

Командный пункт свой я развернул в районе Луцка, чтобы в это время быть ближе к ковельской группировке 1-го Белорусского и к войскам 1-го Украинского фронтов.

После окончательной ликвидации окруженных сил противника в районе Минска наступление наших войск развивалось успешно. Немцы на отдельных направлениях пытались оказать сопротивление, но были опрокинуты и отходили по всему фронту на Шяуляй, Каунас, Гродно, Белосток, Брест.

Наступление 1-го Украинского фронта, начатое 13 июля на рава-русском направлении, развивалось согласно плану. Наилучших успехов достигли войска 3-й гвардейской армии под командованием генерала В. Н. Гордова, 13-й армии генерала Н. П. Пухова.

На львовском направлении наступление началось 14 июля, но по ряду причин прорыв вражеской обороны сразу не удался. Больше того, противник нанес сильный контрудар из района Золочева по 38-й армии К. С. Москаленко и потеснил ее. Дело исправила 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко, введенная 16 июля в сражение по его личной инициативе в довольно сложных условиях.

17 июля вслед за 3-й гвардейской танковой армией наступление начала 4-я танковая армия Д. Д. Лелюшенко, которая и закрепила успех. Общими усилиями 60-й, 38-й армий, 3-й гвардейской и 4-й танковых армий вражеские войска были оттеснены и на львовском направлении. Однако темп продвижения этих армий был медленным.

К исходу 18 июля войска 1-го Украинского фронта, прорвав оборону немецких войск, продвинулись вперед на 50, а местами до 80 километров, окружив при этом в районе Броды группу немецких войск до 8 дивизий.

В тот памятный день начали наступление войска левого крыла 1-го Белорусского фронта из района Ковеля на Люблин. С этого момента 1-й Белорусский фронт пришел в движение всеми своими армиями. Надо отдать должное командованию, штабу 1-го Белорусского фронта — на всем протяжении операции они умело и организованно управляли войсками, своевременно, обеспечивали их всем необходимым.

В результате мощных ударов четырех фронтов по группе армий “Центр” были разгромлены 3-я танковая армия, 4-я и 9-я общевойсковые немецкие армии. В стратегическом фронте противника была пробита брешь до 400 километров по фронту и до 500 километров в глубину, которую немецкому командованию быстро закрыть было нечем.

На данном этапе развития Белорусской операции значительной помехой явился восточно-прусский бастион немецкой обороны. Засевшая там крупная группировка войск противника прикрывалась мощными заграждениями и естественными преградами. Эффективность нашего наступления на берлинском направлении [237] требовала сломить оборону противника в Восточной Пруссии с ходу, не приостанавливая наступления фронтов.

Это можно было сделать, если бы своевременно были усилены наступающие войска. По нашим подсчетам, 1-му Белорусскому фронту следовало добавить 300—400 танков и самоходных орудий, 2-му Белорусскому фронту — общевойсковую и танковую армии, один стрелковый корпус, несколько танковых и самоходно-артиллерийских полков. Необходимо было активнее поддержать войска с воздуха.

Получив это подкрепление, все три Белорусских фронта были бы, на мой взгляд, в состоянии захватить Восточную Пруссию и выйти на Вислу до Данцигской бухты включительно или, в крайнем случае, одновременно с выходом на Вислу смогли бы отсечь Восточную Пруссию от Центральной Германии.

Подробно наметив возможные направления нашего наступления и необходимые для него группировки сил, в ночь на 19 июля я доложил свои соображения в Ставку.

“Тов. Сталину.

Копия тов. Антонову.

В связи с близким подходом наших войск к госгранице, докладываю свои соображения по построению операции Белорусских фронтов на ближайший период:

1. Главной стратегической целью 1, 2, 3-го Белорусских фронтов на ближайший этап должно являться: выход на Вислу до Данцигской бухты включительно и захват Восточной Пруссии или в крайнем случае одновременно с выходом на Вислу отсечение Восточной Пруссии от Центральной Германии.

2. Восточная Пруссия по наличию укрепленных полос, инженерного оборудования и природным условиям является очень серьезным препятствием. Подступы к Кенигсбергу с юго-востока и юга прикрыты пятью укрепленными полосами, а с востока, кроме того, западнее Инстербурга подготовлен район затопления.

Наиболее выгодные направления для наступления в Восточную Пруссию:

1-е направление — из района Тильзит вдоль побережья в общем направлении на Кенигсберг через Либоц.

2-е направление — из района Каунас—Алитус через Гумбинен на Кенигсберг, обходя обязательно с юга район затопления и Летценский укрепленный район.

3-е направление — из района Млава через Хохенштайн—Алленштайн на Браунсберг.

Кроме того, сильную группировку необходимо бросить восточнее Вислы в общем направлении на Мариенбург для отсечения Восточной Пруссии от Данцигского района.

1-е направление — удар из района Тильзит может проводиться только тогда, когда будет очищена от немцев Литва.

2-е и 3-е направления могут быть использованы при развитии наступления 3-м и 2-м Белорусскими фронтами. [238]

3. Удар через Гумбинен может нанести Черняховский, он же частью сил должен наступать севернее Августовских лесов через Сувалки на Гольдап.

Удар из района Млава должен нанести 2-й Белорусский фронт в следующих направлениях:

а) одна группа на Алленштайн;

б) одна группа на Мариенбург для выхода до Данцигской бухты;

в) одна группа должна выйти на Вислу на участке Грудзянс— Нешава, где и закрепиться.

Левее, до границы с 1-м Украинским фронтом, должен выйти 1-й Белорусский фронт, при этом фронту необходимо обязательно захватить хорошие плацдармы на западном берегу р. Висла.

4. Для выполнения вышеизложенных задач 1-му Белорусскому фронту войск хватит. Ему нужно добавить 300 танков и 100 самоходных орудий.

2-му Белорусскому фронту потребуется одна армия в 9 дивизий, один стрелковый корпус — три дивизии, два-три танковых корпуса или танковая армия, четыре тяжелых танковых полка, четыре полка артиллерийских самоходных установок— 152-мм и усилить фронт авиацией.

5. Чтобы избежать в будущем излишних перегруппировок, я считаю необходимым сейчас иметь такие разграничительные линии:

а) между Черняховским и Захаровым: Гродно—Ликк—Хайльсберг (все для Черняховского);

б) между Захаровым и Рокоссовским: Белосток—Остроленка— Нешава (все для Захарова).

6. Считал бы крайне полезным по предстоящим операциям посоветоваться с Вами лично и хорошо бы вызвать Василевского.

Г. Жуков

№ 316

19 июля 1944 г.”{65}.

Вскоре последовал вызов в Москву на совещание у И. В. Сталина. Однако Верховный не принял мой план и не согласился усилить фронты на восточно-прусском направлении, а резервы Белорусским фронтам Ставка дать не смогла. Думаю, что это была серьезная ошибка Верховного, в последующем повлекшая за собой необходимость проведения чрезвычайно сложной и кровопролитной Восточно-Прусской операции.

Для немецкого верховного командования во второй половине июля создалась тяжелая обстановка, которая еще больше осложнилась переходом в наступление 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов и нажимом экспедиционных сил союзников на Западе.

Немецкий генерал Бутлар по этому поводу писал: “Разгром [239] группы армий “Центр” положил конец организованному сопротивлению немцев на Востоке”{66}.

Все же я должен сказать, что командование группы армий “Центр” в этой крайне сложной обстановке нашло правильный способ действий. В связи с тем, что сплошного фронта обороны у немцев не было и создать его при отсутствии необходимых сил было невозможно, немецкое командование решило задержать наступление наших войск главным образом короткими контрударами. Под прикрытием этих ударов на тыловых рубежах развертывались в обороне перебрасываемые войска из Германии и с других участков советско-германского фронта. Ударная группировка левого крыла 1-го Белорусского фронта, наступавшая в составе 47-й армии, 8-й гвардейской армии, 69-й армии, 2-й гвардейской танковой армии, поддерживалась 6-й воздушной армией. Здесь же действовала и 1-я армия Войска Польского, которой командовал генерал-лейтенант З. Берлинг. Форсировав Буг, войска 1-го Белорусского фронта вступили в пределы восточной части Польши, положив начало освобождению польского народа от немецких оккупантов.

22 июля войска 1-го Белорусского фронта освободили Хелм. Введенная в прорыв в тот же день 2-я танковая армия освободила 24 июля крупный административный центр Польши — Люблин (командование армией после ранения генерала С. И. Богданова принял генерал А. И. Радзиевский). Продолжая стремительное наступление, войска армии 25 июля вышли к Висле в районе Демблина.

Здесь наши войска освободили узников лагеря смерти Майданека. Как известно, фашисты истребили в этом лагере около полутора миллионов человек, в том числе стариков, женщин и детей. То, что рассказали мне очевидцы, забыть невозможно. Фашистские зверства в Майданеке, ставшие позднее известными всему миру, были квалифицированы как тягчайшее преступление против человечества.

28 июля войска 1-го Белорусского фронта, разгромив брестскую группу противника, освободили город Брест и героическую Брестскую крепость, защитники которой первыми приняли на себя в 1941 году удары врага и на века прославились массовым героизмом.

Разгром немецкой группы армии “Центр” проходил в тесном взаимодействии с партизанами. В ходе наступления наших войск партизаны Белоруссии провели ряд операций на железных и шоссейных дорогах, разрушая мосты и важные железнодорожные сооружения. Только в течение июля они пустили под откос 230 эшелонов с войсками и боевой техникой. Активные действия партизан на тыловых путях немецких войск парализовали деятельность снабжающих органов и перевозки, что еще больше подорвало моральное состояние немецких солдат и офицеров.

8-я гвардейская и 69-я армии, продвигаясь вслед за 2-й танковой армией и другими подвижными частями, 27 июля вышли на [240] реку Вислу и начали ее энергичное форсирование в районах Магнушева и Пулавы, впоследствии сыгравших историческую роль при освобождении Польши в Висло-Одерской операции.

Немецкое командование, отдавая себе отчет в значении захваченных советскими войсками на Висле плацдармов, бросило против частей 8-й и 69-й армий значительные силы, в том числе танковую дивизию СС “Герман Геринг”. За плацдармы разгорелись кровопролитные бои, но, как ни бросался противник в яростные атаки, все они были отбиты советскими войсками с большими потерями для немцев.

Надо отдать должное командующему 69-й армией генералу В. Я. Колпакчи и командующему 8-й гвардейской армией генералу В. И. Чуйкову, они с большим искусством и решительностью руководили сражениями за захват и удержание плацдармов на Висле. Исключительный героизм проявили солдаты и офицеры, которые первыми переправились через Вислу и высадились на ее западном берегу.

Находясь на магнушевском плацдарме, я разговаривал с ранеными из 220-го гвардейского стрелкового полка 79-й гвардейской стрелковой дивизии. Вот что они мне рассказали:

— Нашей роте было приказано перед рассветом переправиться на западный берег Вислы. Нас было немногим больше пятидесяти человек. Командовал ротой лейтенант Бурба. Как только высадились на берег, нас сразу же обстрелял противник, а затем атаковал. Первую атаку мы отбили, но вслед за нею последовала вторая, а затем и третья. На следующий день нас непрерывно атаковывали вражеские танки и пехота. Последняя атака была особенно ожесточенной. Осталось нас не больше двенадцати человек. Перед последней атакой противника лейтенант Бурба сказал нам: “Ребята, нас осталось мало. К вечеру подойдет подкрепление, а до вечера будем драться до последней капли крови, но врагу своей позиции не сдадим”.

Вскоре началась атака танков и до роты пехоты противника. Несколько танков подошли к нам почти вплотную. Командир метнул связку гранат, подбил танк, а под второй бросился сам со связкой гранат в руке. Атаку мы отбили, но наш командир погиб. Из всей роты осталось 6 человек. Вскоре подошло подкрепление. Занятый рубеж мы удержали.

Рассказывая о подвиге своего командира, солдаты не могли сдержать слез. Да и я не мог слушать их без волнения и чувства горечи оттого, что гибнут такие смелые, преданные Родине люди. Лейтенанту В. Т. Бурбе было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Героический подвиг совершил тогда и солдат 4-й роты того же 220-го полка комсомолец П. А. Хлюстин, который, как и лейтенант В. Т. Бурба, в напряженный момент боя со связкой гранат бросился под вражеский танк и, жертвуя своей жизнью, остановил атаку противника. Комсомольцу П. А. Хлюстину тоже было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. [241]

Как в первые дни войны, так и теперь, на ее завершающем этапе, неизменна была величайшая готовность советского человека к самопожертвованию во имя своей Родины...

Успешные действия ковельской ударной группировки 1-го Белорусского фронта и быстрый выход ее на Вислу оказали большое влияние на ход Львовско-Сандомирской операции, которая вначале на львовском направлении развивалась не так хорошо, как ожидали командование фронта и Ставка.

Как я уже говорил, сил и средств на 1-м Украинском фронте было вполне достаточно, но при подготовке операции были допущены серьезные недоработки, которые сказались на львовском направлении, где наступление развивалось не только медленно, но и было остановлено на некоторое время контрударами противника.

Здесь еще раз хочу сказать о разведке, этом важнейшем факторе вооруженной борьбы. Опыт войны доказал, что разведывательные данные и их правильный анализ должны служить основой в оценке обстановки, принятии решения и планировании операции. Если разведка не сумела дать правильные сведения или если при их анализе допущены погрешности, то и решение всех командно-штабных инстанций неминуемо пойдет по ложному направлению. В результате ход самой операции будет развиваться не так, как было задумано командованием.

Организуя подготовку операции на львовском направлении, на что у командования фронта имелось достаточно времени, разведка 1-го Украинского фронта не сумела вскрыть всей системы обороны противника, не обнаружила дислокации оперативных резервов немецкого командования, и в первую очередь его бронетанковых войск. Поэтому командование фронта не сумело разгадать возможный контрманевр со стороны противника в процессе прорыва его обороны. В результате поверхностного изучения расположения огневой системы противника с большими дефектами была спланирована артиллерийская и авиационная подготовка во фронте и в армиях.

Как известно, успех артиллерийской стрельбы и авиационной бомбежки обеспечивается только тогда, когда огонь и бомбометание ведутся точно по целям, а не по площадям или по предполагаемым целям. Ведение огня и бомбометание по площадям не может уничтожить систему обороны противника. Так и получилось на львовском направлении: стреляли много, бомбили тоже немало, а результат был ничтожный.

И еще один важный вопрос, который необходимо осветить, чтобы осознать ошибки, допущенные при подготовке этой операции. Речь идет о танках, сопровождающих атаку и наступление пехоты.

Известно, что пехота в наступательных боях весьма чувствительна к огню обороны противника. Все уцелевшее во время артиллерийской подготовки — пулемет, орудие, вкопанный в землю танк, дот или огневой узел — способно “прижать” наступающую пехоту к земле и задержать ее продвижение вперед. В этих случаях большую [242] роль играют танки, сопровождающие пехоту и подавляющие своим огнем уцелевшие от артподготовки огневые средства врага.

Эта истина, подтвержденная всем опытом войны, не была учтена командованием фронта, за что я беру долю ответственности на себя, хотя мне и не пришлось участвовать в практической подготовке операции на львовско-сандомирском направлении. Непонятно, почему историки при описании Львовско-Сандомирской операции обходят молчанием допущенные ошибки. Их надо анализировать и показывать нашим молодым кадрам, чтобы сделать из прошлого должные выводы.

Разгром крупной группировки немцев в районе Броды, успешное продвижение левого крыла 1-го Белорусского фронта на люблинском направлении и правого крыла фронта на рава-русском направлении дали возможность командованию 1-го Украинского фронту двинуть в обход Львова с севера и северо-запада танковую армию П. С. Рыбалко. Этот обходный марш-маневр имел целью отрезать путь отхода львовской группировке на реке Сан и захватить Перемышль, а ударом с запада содействовать 38, 60-й и 4-й танковой армиям в овладении Львовом. В это время войска правого крыла фронта успешно продолжали наступление в общем направлении на Сандомир.

22 июля в разговоре с И. С. Коневым мы согласились, что захват 3-й танковой армией тыловых путей на реке Сан заставит противника оставить Львов. По существу, мы пришли к выводу, что сдача немцами Львова дело почти решенное, вопрос лишь во времени — днем раньше, днем позже.

Однако на рассвете 23 июля мне позвонил И. С. Конев и сказал:

— Мне только что звонил Сталин. Что, говорит, вы там с Жуковым затеяли с Сандомиром? Надо прежде взять Львов, а потом думать о Сандомире.

— Ну, а вы, Иван Степанович, как отреагировали на этот звонок?

— Я доложил, что 3-я танковая армия брошена нами для удара с тыла по львовской группировке и Львов скоро будет взят.

Мы договорились с И. С. Коневым, что днем я позвоню Верховному, а войскам фронта надо продолжать действовать в заданных направлениях.

Получив данные об освобождении Люблина 2-й танковой армией 1-го Белорусского фронта, я позвонил Верховному. Он был еще у себя на квартире и уже знал об этом.

Выслушав мой доклад о действиях 1-го Украинского фронта. Верховный спросил:

— Когда, по вашим расчетам, будет взят Львов?

— Думаю, не позже чем через два-три дня, — ответил я.

И. В. Сталин сказал:

— Звонил Хрущев, он не согласен с рейдом армии Рыбалко. Армия отвлеклась от участия в наступлении на Львов, и это, по его мнению, может затянуть дело. Вы с Коневым стремитесь захватить [243] раньше Вислу. Она от нас никуда не уйдет. Кончайте скорее дело со Львовом.

Мне ничего не оставалось делать, как доложить Верховному о том, что Львов будет освобожден раньше, чем войска выйдут на Вислу. И. С. Конева я не стал расстраивать подробностями этого разговора.

В результате блестящего обходного 120-километрового марш-маневра танковой армии генерала П. С. Рыбалко, нажима с востока 38-й, 60-й армий и с юга 4-й танковой армии противник отошел от Львова на Самбор. 27 июля Львов был освобожден советскими войсками.

27 июля был освобожден и город Белосток войсками 3-й армии генерала А. В. Горбатова. В этот же день Ставка своей директивой подтвердила наше решение развивать удар 1-го Украинского фронта на Вислу для захвата плацдарма по примеру 1-го Белорусского фронта. Цель этих действий — обеспечение последующей наступательной операции по завершению освобождения Польши.

Получив директиву Ставки, командующий фронтом И. С. Конев 28 июля поставил задачу 3-й гвардейской танковой армии стремительным броском к исходу дня выйти к Висле и с ходу захватить плацдарм, а затем овладеть Сандомиром. 13-й армии Н. П. Пухова было приказано выйти на участок Сандомир—устье реки Вислоки и захватить плацдарм на фронте Конара-Поланец. 1-й гвардейской танковой армии генерала М. Е. Катукова ставилась задача нанести удар в направлении Баранув и выйти в район Богория.

На сандомирское направление подтягивалась и 5-я гвардейская армия, которой командовал генерал-лейтенант А. С. Жадов.

Нельзя не отметить исключительную смелость, инициативность и хорошую слаженность взаимодействия всех родов войск 1-го Украинского фронта при форсировании такой сложной и многоводной реки, как Висла. Самому мне, к сожалению, не довелось наблюдать эту операцию, но то, что рассказывали офицеры и генералы, произвело на меня сильное впечатление. Особенно отличились своей организованностью и мужеством инженерные части армий и фронта.

Немецкое командование, израсходовав свои резервы в Белорусской операции, а затем и в Львовско-Сандомирской, не могло во время форсирования Вислы оказать 1-му Украинскому фронту надлежащее сопротивление. Войска И. С. Конева твердо встали на сандомирском плацдарме.

Днем 29 июля мне позвонил Верховный и поздравил с награждением второй медалью “Золотая Звезда” Героя Советского Союза. Затем позвонил Михаил Иванович Калинин и тоже поздравил с награждением.

— Вчера Государственный Комитет Обороны по инициативе Верховного Главнокомандующего принял решение наградить вас за Белорусскую операцию и за операцию по изгнанию врага с Украины, — сказал он. [244]

В тот памятный для меня день было получено много телеграфных и устных поздравлений от боевых друзей и товарищей. Но самой большой радостью, конечно, было то, что Красная Армия укрепилась на западном берегу Вислы и была готова к выполнению своей освободительной миссии в Польше, а затем и к вторжению в пределы фашистской Германии, с тем чтобы завершить ее разгром.

Командование немецких войск понимало значение захваченных плацдармов на берлинском направлении и делало все возможное, чтобы ликвидировать магнушевский, пулавский и сандомирский плацдармы. К ним были стянуты крупные силы противника, в том числе максимум танковых и моторизованных дивизий, но было уже поздно.

Со своей стороны 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты сосредоточили там столько сил и средств, что немецким войскам оказалось не под силу отбросить их обратно за Вислу.

В итоге двухмесячных боев советские войска разгромили две крупнейшие стратегические группировки немецких войск, освободили Белоруссию, завершили освобождение Украины, очистили значительную часть Литвы и восточную часть Польши.

1, 2, 3-й Белорусские и 1-й Прибалтийский фронты в этих сражениях в общей сложности разбили около 70 дивизий противника, из которых 30 дивизий были окружены, пленены и уничтожены. В ходе наступления войск 1-го Украинского фронта на львовско-сандомирском направлении было разгромлено более 30 дивизий.

В Белорусской операции наиболее полно проявилось выработанное у советского командования всех степеней умение быстро окружать и уничтожать крупные группировки войск противника. Это искусство командования, мастерство и смелость войск привели к краху самой сильной немецкой группировки на берлинском стратегическом направлении.

Разгром группы армий “Центр” противника, захват трех крупных плацдармов на реке Висле и выход к Варшаве приблизили наши ударные фронты к Берлину, до которого теперь оставалось около 600 километров.

Разгром ясско-кишиневской группировки 2-м и 3-м Украинскими фронтами и освобождение Молдавии создали предпосылки выхода из войны Румынии и Венгрии.

Все это, вместе взятое, создавало почву для окончательного развала фашистского блока и разгрома фашистской Германии.

На западном стратегическом направлении линия фронта переместилась вперед до 600 километров. В конце августа она уже проходила западнее городов: Елгавы, Шяуляя, Сувалок, Остроленки, Пултуска, Праги (Варшавской), Магнушева, Сандомира, Санока, Дрогобыча, Черновиц, где соединялась с линией 2-го Украинского фронта.

На северо-западном направлении Прибалтийские фронты вместе с Ленинградским фронтом и Балтийским флотом готовились нанести удар по группе армий “Север”, с тем чтобы в ближайшее [245] время освободить все прибалтийские республики и разгромить еще одну крупнейшую группировку немецких войск.

На западном театре военных действий для Германии сложилась также неблагоприятная обстановка. Понеся значительные потери в боях за Нормандию и не имея возможности снять что-либо с других фронтов для усиления войск в северной Франции, немецкие войска начали быстрый отход по всему фронту к границам Германии, на так называемую линию Зигфрида.

Союзные войска по всем направлениям преследовали немцев. 'После захвата Рима они готовились продолжать наступление в Северной Италии. Во всех странах Европы и на Балканах резко усилилось народно-освободительное движение. Особенно оно было чувствительно для немцев в Югославии, Польше, Албании, Греции и Франции. Верховное командование немецких войск вынуждено было отвлекать значительные силы для борьбы с силами Сопротивления и национально-освободительными движениями.

Ко всему этому следует добавить большие разрушения важных промышленных объектов в Германии от ударов союзной и советской авиации, что осложнило общую экономическую и военно-политическую обстановку в Германии.

Казалось, что верховное командование немецких вооруженных сил для сохранения своих войск, для построения на более узком фронте глубоко эшелонированной обороны на востоке и на западе быстро отведет свою группу армий “Север”, в которой еще насчитывалось около 60 дивизий, более 1200 танков и 7 тысяч орудий.

Однако гитлеровское руководство не поднялось выше соображений политического престижа, и это приблизило его катастрофу. Видимо, Гитлер все еще надеялся на сговор с реакционными силами Запада, с тем чтобы в дальнейшем вести совместную борьбу против “коммунистической угрозы”. В целом в битвах за Украину, Белоруссию и Прибалтику гитлеровское военно-политическое руководство оказалось неспособным понять сложившуюся обстановку и найти правильное решение в столь тяжелый для него момент.

Характерной особенностью летней кампании 1944 года являлось дальнейшее наращивание боевой мощи Советских Вооруженных Сил и рост оперативно-стратегического искусства высшего командования и штабов.

Быстро восстанавливаемая и растущая промышленность страны обеспечила дальнейшую техническую оснащенность наших войск и возросшие потребности фронтов в вооружении, боеприпасах, снаряжении и транспорте. Благодаря этим факторам летние стратегические операции достигли огромного размаха как по ширине, так и особенно по глубине их осуществления, при большом темпе продвижения наступающих группировок.

Эти мощные наступления поддерживались хорошим общим тыловым обеспечением боевых действий войск.

Нельзя вместе с тем не отметить тех трудностей, с которыми тылы фронтов встретились при выходе наших войск на территорию [246] Польши, Словакии и Румынии, где железные дороги, кроме больших разрушений, имели узкую западноевропейскую колею. Это обстоятельство потребовало создания перевалочных баз на стыках общесоюзной и европейской колеи.

В летнюю кампанию 1944 года советские войска провели 7 крупных операций по окружению и разгрому немецких группировок. Это было значительно больше, чем в предыдущих кампаниях. Наиболее крупными операциями с решительными целями являлись Белорусская, Ясско-Кишиневская и Львовско-Сандомирская, где было разгромлено более 147 дивизий противника.

В результате оборонительный фронт немецких войск был разбит на 2200-километровом протяжении, от Западной Двины до Черного моря. Наши войска продвинулись вперед на отдельных направлениях до 700 километров.

В летней кампании 1944 года в наступательных операциях приняли участие все 12 фронтов, Северный, Балтийский и Черноморский флоты, все озерные и речные флотилии.

22 августа мне позвонил начальник Генштаба А. И. Антонов и передал приказ Верховного Главнокомандующего немедленно прибыть в Ставку. Предварительно он сообщил, что мне предстоит выполнить особое задание Государственного Комитета Обороны.

Распростившись с друзьями и боевыми соратниками, 23 августа я вылетел в Москву. Прибыв в столицу к вечеру того же дня, я сразу направился в Генеральный штаб.

Особое задание Государственного Комитета Обороны состояло в следующем. Когда советские войска вступят в пределы Румынии, мне надлежало вылететь в штаб 3-го Украинского фронта, с тем чтобы подготовить фронт к войне с Болгарией, царское правительство которой все еще продолжало сотрудничество с фашистской Германией.

Верховный посоветовал мне перед вылетом обязательно встретиться с Георгием Димитровым, чтобы лучше ознакомиться с общеполитической обстановкой в Болгарии, деятельностью Болгарской рабочей партии и вооруженными действиями антифашистских сил болгарского народа.

Георгий Димитров произвел на меня сильное впечатление. Это был исключительно скромный и душевный человек. Во всех его размышлениях и суждениях чувствовались большая сила ума и политическая дальнозоркость. Встретились мы тепло, и он очень обстоятельно рассказал все, что мне полезно было узнать. Видно было, что у него имеются очень хорошие и быстродействующие связи с подпольными организациями Болгарской рабочей партии.

— Хотя вы и едете на 3-й Украинский фронт с задачей подготовить войска к войне с Болгарией, — сказал Г. Димитров, — войны наверняка не будет. Болгарский народ с нетерпением ждет [247] подхода Красной Армии, чтобы с ее помощью свергнуть царское правительство Багрянова и установить власть Народно-освободительного фронта.

— Советские войска, — продолжал Г. Димитров, — болгары встретят не огнем артиллерии и пулеметов, а по нашему старому славянскому обычаю — хлебом и солью. Что же касается правительственных войск, то вряд ли они рискнут вступить в бой с Красной Армией. По моим данным, почти во всех частях армии проводится большая работа нашими людьми. В горах и лесах — значительные партизанские силы. Они не сидят без дела и готовы спуститься с гор и поддержать народное восстание.

Потом, помолчав немного, добавил:

— Успехи советских войск оказали большое влияние на усиление народно-освободительного движения в Болгарии. Наша партия возглавляет это движение и взяла твердый курс на вооруженное восстание, которое будет осуществлено с подходом Красной Армии.

Поблагодарив Г. Димитрова за беседу, я вновь вернулся в Генеральный штаб для окончательного уточнения вопросов подготовки предстоящей операции в Болгарии. У меня почти не было сомнения в том, что дело обойдется без военных действий. Но мы, люди военные, получив задачу от политического руководства, должны ее выполнять с величайшей точностью.

В то время болгарская армия насчитывала в своих рядах более 510 тысяч человек. Часть этих сил противостояла войскам 3-го Украинского фронта.

В последних числах августа я прилетел в штаб 3-го Украинского фронта, который расположился в Фетешти, недалеко от Черноводского моста через Дунай. Этот мост в ходе войны неоднократно бомбила наша авиация, чтобы нарушить грузооборот между портом Констанца и основными районами Румынии.

3-м Украинским фронтом командовал Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин. К этому времени войска фронта вышли и остановились на линии Русс и далее по Дунаю до Черного моря. В составе фронта находились 37, 46, 57-я общевойсковые армии и 17-я воздушная армия. В оперативном отношении маршалу Ф. И. Толбухину были подчинены Черноморский флот и Дунайская флотилия. Общую координацию действий 2-го и 3-го Украинских фронтов в это время осуществлял Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. С ним мы встретились в Фетешти, чтобы обсудить вопросы действий войск фронтов.

Оперативно-стратегическая обстановка на всем южном направлении складывалась благоприятно. Успешно завершив разгром ясско-кишиневской группировки противника и освободив значительную часть Румынии, 2-й Украинский фронт быстро продвигался на запад через Валахскую равнину. Немецкие войска, действовавшие в Трансильвании и Карпатах, а также в Греции, Югославии и Албании, были рассечены и отрезаны друг от друга. На [248] Черном море полное господство было за Черноморским флотом, а в воздухе — за советской авиацией.

Согласно разработанному плану 3-го Украинского фронта его 46-я армия подготовила наступление в общем направлении на Есекёй—Кубрат, 57-я — на Кочмар—Шумен, 37-я — на Добрич— Провадия; 7-й и 4-й гвардейские механизированные корпуса, действуя в направлении Карнобат—Бургас, должны были достигнуть этих пунктов на второй же день операции.

В связи с тем что профашистское правительство Болгарии, несмотря на неоднократные предупреждения советского правительства, продолжало нарушать обязательства нейтралитета и активно помогало гитлеровской Германии, Советское правительство 5 сентября объявило Болгарии войну. 6 сентября Ставка Верховного Главнокомандования дала приказ командованию 3-го Украинского фронта начать военные действия против Болгарии.

Утром 8 сентября все было готово, чтобы открыть огонь, но мы со своих наблюдательных пунктов не видели целей, по которым надо было вести этот огонь.

В стереотрубы, бинокли и невооруженным глазом мы наблюдали на болгарской территории обычную мирную жизнь: в населенных пунктах из труб вился дымок, а люда занимались житейскими делами. Присутствия воинских частей обнаружено не было.

Маршал Ф. И. Толбухин приказал войскам двинуть вперед передовые отряды. Не прошло и получаса, как командующий 57-й армией доложил, что одна из пехотных дивизий болгарской армии, построившись у дороги, встретила наши части с развернутыми красными знаменами и торжественной музыкой. Через некоторое время такие же события произошли и на других направлениях. Командармы доложили, что идет стихийное братание советских воинов с болгарским народом.

Я тотчас же позвонил в Ставку.

И. В. Сталин сказал:

— Все оружие болгарских войск оставьте при них, пусть они занимаются своими обычными делами и ждут приказа своего правительства.

Этим простым актом со стороны Верховного Главнокомандования было выражено полное доверие болгарскому народу и болгарской армии, которые по-братски встретили Красную Армию, видя в ней свою освободительницу от немецких оккупантов и царского профашистского режима.

Продвигаясь в глубь страны, советские войска везде и всюду встречали самое теплое отношение. Вскоре мы встретились с партизанскими отрядами, которые были хорошо вооружены и уже заняли ряд городов и военных объектов.

В связи с нависшей угрозой удара немецких войск из района южнее Ниш в сторону Софии, а также незаконным прибытием в Софию англо-американской военной миссии и явными происками англо-американских правительственных кругов, Ставка приказала [249] расположить в столице Болгарии усиленный стрелковый корпус.

8 сентября мы вошли в Варну, а 9 сентября в Бургас и другие районы. При подходе наших черноморских военно-морских сил к болгарским портам и выброске воздушного десанта немцы (успев, однако, потопить свои суда) были захвачены нашими моряками в плен.

Болгарский народ, руководимый своей Рабочей партией, 9 сентября сверг профашистское правительство и образовал демократическое правительство Отечественного фронта, которое обратилось к Советскому правительству с предложением о перемирии.

Государственный Комитет Обороны незамедлительно дал указание Ставке приостановить продвижение наших войск в Болгарии.

Согласно указанию Верховного Главнокомандования в 21 час 9 сентября мы закончили движение войск и расположились в назначенных районах. Было радостно сознавать, что в этой “войне” не было жертв ни с той, ни с другой стороны. Такая “война” явилась ярким проявлением освободительной миссии Красной Армии. Она продемонстрировала действенную силу трудящихся масс в уничтожении антинародных режимов.

Мне не удалось тогда познакомиться поближе с этой страной, с которой нас связывают узы вековой дружбы, спаянной кровью наших народов в их совместной борьбе с угнетателями.

После войны, отдыхая в Варне с женой Галиной Александровной, мы объехали почти всю Болгарию. Галину Александровну, как подполковника медицинской службы, терапевта Главного военного госпиталя им. Н. Н. Бурденко, особенно интересовала организация медицинского обслуживания трудящихся Болгарии, меня — постановка военного дела в стране.

Везде мы видели исключительно бережное и любовное отношение болгарского народа к памяти русских воинов, отдавших свою жизнь за лучшее будущее болгарского народа. Было радостно наблюдать, с каким творческим подъемом рабочий класс, крестьянство и интеллигенция Болгарии трудятся под руководством своей Коммунистической партии, перестраивая страну на социалистических основах. [250]

Вернуться к оглавлению

Жуков Г К. Воспоминания и размышления. В 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2002.

Далее читайте:

Жуков Георгий Константинович (1896-1974), советский военачальник.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС