Родственные проекты:
|
Тайна Катыни
Предтечи Освенцима
Поистине бесчеловечными были условия содержания «большевистских
военнопленных», как красноармейцев называли в Польше, в лагерях для
военнопленных. В декабре 1920 г. Верховный чрезвычайный комиссар по делам
борьбы с эпидемиями Э.Годлевский, в своем письме военному министру Польши
Казимежу Соснковскому положение в лагерях военнопленных характеризовал как
«просто нечеловеческое и противоречащее не только всем требованиям гигиены,
но вообще культуре» (Красноармейцы. С. 419).
В протоколе 11-го заседания Смешанной (Российской, Украинской и Польской
делегаций) комиссии по репатриации от 28 июля 1921 г. была сформулирована
общая оценка ситуации, в которой находились пленные красноармейцы в польских
лагерях, вплоть до выезда в Россию. Отмечалось, что «РУД никогда не могла
допустить, чтобы к пленным относились так бесчеловечно и с такой
жестокостью… РУД делегация не вспоминает про тот сплошной кошмар и ужас
избиений, увечий и сплошного физического истребления, который производился к
русским военнопленным красноармейцам, особенно коммунистам, в первые дни и
месяцы пленения» (Красноармейцы. С. 642).
Не менее жестко в адрес польских властей в феврале 1923 г. высказался в
своем докладе НКИД РСФСР председатель РУД Е.Я.Аболтин: «Может быть, ввиду
исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и
политическим причинам военнопленные в Польше не рассматривались как
обезоруженные солдаты противника, а как бесправные рабы.
Содержа пленных в нижнем белье, поляки обращались с ними не как с людьми
равной расы, а как с рабами. Избиения в/пленных практиковались на каждом
шагу…» (Красноармейцы. С.704).
Лагерная Голгофа для пленных красноармейцев начиналась с сортировки по
политическому признаку. «После врачебного осмотра специально назначенные
офицеры II отдела проводят политическую сортировку пленных» (Красноармейцы.
С. 194). Согласно инструкции II отдела Министерства военных дел Польши о
порядке сортировки и классификации большевистских военнопленных от 3
сентября 1920 г. следовало «всех без учета национальности — большевистских
комиссаров, советских сановников, инструкторов и членов коммунистических
партий (комъячейки и политруки), агитаторов т. д. — немедленно отделить и
изолировать. Бараки и окружение должны охраняться особыми постами»
(Красноармейцы. С. 280).
После отделения политического элемента сортировка в лагерях осуществлялась
только по национальному признаку: пленные русской национальности, поляки,
украинцы, пленные литовцы, эстонцы, финны и латыши и т. д. «Большевистские
пленные русские (после отделения большевистского элемента) делились на три
группы»: офицеры и рядовые, русские пленные, пленные казаки. Пленные евреи
также должны были быть «отделены, помещены отдельно и изолированы»
(Красноармейцы. С. 281—282). В особо тяжелых условиях, помимо коммунистов,
оказывались пленные русской и еврейской национальности.
Русские пленные составляли абсолютное большинство так называемых
«большевистских пленных». В основном, именно им пришлось испить всю чашу
мучений до дна. Хуже относились лишь к коммунистам и евреям.
Об условиях содержания «большевистских пленных» и коммунистов достаточно
красноречиво свидетельствует пример лагеря Стшалково. Здесь в июне 1919 г.
уже упомянутый И.Копыстиньский отмечал в своем отчете: «Переполненность
бараков более значительная в большевистской группе Грязная солома,
предназначенная в качестве постели, небрежно разбросана по земле, так как
большевистские бараки не имеют нар для сна… Заметно общее отсутствие белья»
(Красноармейцы. С. 115).
Через 15 месяцев Ст. Семполовская пишет: «19 октября 1920 г. барак для
пленных коммунистов был так переполнен, что, входя в него посреди тумана
было вообще трудно что бы то ни было рассмотреть. Пленные были скучены
настолько, что не могли лежать, а принуждены были стоять, облокотившись один
на другого» (Красноармейцы. С. 349-350).
Администрация лагеря Стшалково в октябре 1920 г. пообещала Ст.Семполовской,
что коммунисты вместо одного барака-землянки будут «разделены на 2-3
землянки» (Красноармейцы. С. 428). Однако положение коммунистов в лагере
по-прежнему оставалось крайне тяжелым. С.Семполовская в декабре 1920 г.
пишет в Польское общество Красного Креста о том, что «евреи и «коммунисты»
содержатся отдельно и лишены целого ряда прав, которыми пользуются другие
категории пленных. Они… совершенно лишены подстилки из соломы, хуже всенх
одеты, почти разуты…» (Красноармейцы. С. 428-429). Ситуация, продолжающаяся
на протяжении более полутора лет, позволяет говорить о системе,
господствовавшей в то время в польских лагерях.
В 1960 г. в СССР была издана книга бывших заключенных Освенцима Ота Крауса №
73046 из Праги и Эриха Кулки № 73043 из Всетина «Фабрика смерти». Зверства
охраны и условия жизни в польских лагерях для военнопленных весьма
напоминают Освенцим. Для сомневающихся приведем несколько цитат из этой
книги.
О.Краус и Э.Кулка пишут, что комендант лагеря Освенцим без всякого разбора
дела «…объявлял приговор провинившимся заключенным. Чаще всего назначались
двадцать ударов плетью… Вскоре в разные стороны летели окровавленные клочья
ветхой одежды…». Наказываемый при этом должен был считать количество ударов.
Если сбивался, экзекуция начиналась с начала.
«Для целых групп заключенных…обычно применялось наказание, которое
называлось «спортом». Заключенных заставляли быстро падать на землю и
вскакивать, ползать по-пластунски и приседать… Перевод в тюремный блок был
обычной мерой за определенные проступки. А пребывание в этом блоке означало
верную смерть… В блоках заключенные спали без тюфяков, прямо на голых
досках… Вдоль стен и посредине блока-лазарета были установлены нары с
тюфяками, пропитанными человеческими выделениями… Больные лежали рядом с
умирающими и уже мертвыми заключенными» (Фабрика смерти. С. 76, 77, 79, 83).
В материалах сборника «Красноармейцы в польском плену…» можно найти немало
схожих моментов из жизни польских лагерей. Так, летом 1919 г в лагере
Стшалково, помощник начальника лагеря «поручик Малиновский ходил по лагерю в
сопровождении нескольких капралов, имевших в руках жгуты-плетки из
проволоки» (Красноармейцы. С. 823). Примечание: некоторые авторы называют
Малиновского начальником лагеря, но до ноября 1919 г. начальником лагеря
Стшалково являлся капитан Вагнер.
Необходимо заметить, что российский историк Райский Н.С. в своем
исследовании «Польско-советская война…» отмечал, что и в других лагерях
«били плетьми, изготовленными из железной проволоки из электропроводов»
(Райский. С. 18).
Нередко Малиновский приказывал пленному ложиться в канаву, а капралы
начинали избивать. «Если битый стонал или просил пощады, пор. Малиновский
вынимал револьвер и пристреливал… Если часовые застреливали пленных, пор.
Малиновский давал в награду 3 папироски и 25 польских марок… Неоднократно
можно было наблюдать… группа во главе с пор. Малиновским влезала на
пулеметные вышки и оттуда стреляла по беззащитным людям» (Красноармейцы. С.
655).
В лагере Стшалково в 1919 г. группа латышей, добровольно сдавшихся в
польский плен, была подвергнута командой Малиновского зверским
издевательствам. «Началось с назначения 50 ударов розгой из колючей
проволоки, причем им было заявлено, что латыши как «еврейские наймиты»
живьем из лагеря не выйдут. Более десяти пленных умерли от заражения крови.
Затем в течение трех дней пленных оставили без еды и запретили под страхом
смерти выходить за водой. Двух пленных Лациса и Шкурина расстреляли без
всякой причины» (Красноармейцы. С. 146—146).
О ситуации в лагере стало известно журналистам и поручик Малиновский был
«отдан под суд», а вскоре был арестован и капитан Вагнер (Красноармейцы, с.
86, 147). Но какие-либо сообщения о понесенных ими наказаниях — отсутствуют.
Вероятно, дело было спущено на «тормозах», так как Малиновскому и Вагнеру
было предъявлено обвинение не в убийствах, а в «злоупотреблении служебном
положении» (Красноармейцы. С. 85).
К сожалению, аресты Малиновского и Вагнера мало способствовали нормализации
ситуации в Стшалкове. Через два года, 28 июля 1921 г. смешанная (российская,
украинская и польская делегации) комиссия по репатриации отмечала, что в
лагере Стшалково «польское командование лагеря как бы в отместку после
первого приезда нашей делегации резко усилило свои репрессии… Красноармейцев
бьют и истязают по всякому поводу и без повода…избиения приняли форму
эпидемии» (Красноармейцы. С. 643).
На этом заседании Смешанной комиссии прозвучало описание карцера в
Стшалкове, который представлял «небольшие, менее двух кубических саженей,
каморки, в которые сразу сажали от 10 до 17 человек, причем часто
арестованных раздевают донага и дают горячую пищу через два дня»
(Красноармейцы. С. 644).
21 декабря 1921 г. в этом лагере представители РУД констатировали:
«Обращение с заключенными со стороны администрации лагеря жестокое. Аресты
на каждом шагу. Условия ареста невозможные. Ежедневно арестованных выгоняют
на улицу и вместо прогулок гоняют бегом, приказывая падать в грязь… Если
пленный отказывается падать или, упав, не может подняться обессиленный, его
избивают ударами прикладов или заставляют в наказание носить на спине
интернированных петлюровцев» (Красноармейцы. С. 695).
Побои и издевательства были непременным атрибутом быта всех польских
лагерей. Прошедший все круги польского плена культработник РККА Я.Подольский
под псевдонимом Вальден пишет: «Пресловутая инсценировка к бегству и
оскорбление начальства стоили жизни не одной сотне наших военнопленных.
Длинные прутья всегда лежали наготове… при мне засекли двух солдат — парней,
пойманных в соседней деревне. Они собирались бежать… Подозрительных зачастую
переводили в особый барак—штрафной барак штрафного лагеря — оттуда уже не
выходил почти никто» (Новый мир, № 5, с. 88)
В июне 1920 г. пунктом 20 инструкции Минвоендел Польши наказание пленных
поркой в польских лагерях было «строго запрещено» (Красноармейцы, с.225).
Однако вернувшийся из польского плена А.Мацкевич рассказывал, что осенью
1920 г. в белостокском лагере «многие погибали от побоев. Одного
красноармейца (фамилии не помню) капрал по бараку так сильно избил палкой,
что тот не в состоянии был подняться и встать на ноги. Второй, некто
Жилинцкий, получил 120 прутьев…» (Красноармейцы, с.175).
18 июня 1921 г. красноармейцы из 133 рабочей команды из Демблина. писали в
РУД, что за жалобы на действия охраны «дадут от 15 до 25 розг. За побег или
даже подозрение к побегу бьют розгами от 25 до 35» (Красноармейцы. С. 598)
Однако вернемся в 1919 г. Начальник Санитарного департамента Министерства
военных дел Польши генерал-подпоручик Здзислав Гордынский в своей докладной
записке военному министру приводит письмо подполковника К. Хабихта от 24
ноября 1919 г. о ситуации в лагере пленных в Белостоке, в котором говорится:
«Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас, под первым впечатлением,
осмелился обратиться к господину генералу, как главному врачу польских
войск, с описанием той страшной картины, которая предстает перед каждым
прибывающим в лагерь…
Вновь то же преступное пренебрежение своими обязанностями всех действующих в
лагере органов навлекло позор на наше имя, на польскую армию так же, как это
имело место в Брест-Литовске… В лагере на каждом шагу грязь, неопрятность,
которые невозможно описать… Перед дверями бараков кучи человеческих
испражнений, которые растаптываются и разносятся по всему лагерю тысячами
ног. Больные до такой степени ослаблены, что не могут дойти до отхожих мест,
с другой стороны отхожие места в таком состоянии, что к сидениям невозможно
подойти, потому что пол в несколько слоев покрыт человеческим калом.
Сами бараки переполнены, среди «здоровых» полно больных. По моему мнению,
среди тех 1400 пленных здоровых просто нет. Прикрытые тряпьем, они жмутся
друг к другу, согреваясь взаимно… В бараке, который должны были как раз
освободить, лежали среди других больных двое особенно тяжело больных в
собственным кале, сочащемся через ветхие портки, у них уже не было сил,
чтобы подняться, чтобы перелечь на сухое место на нарах.
…Отсутствие одеял приводит к тому, что больные лежат, укрывшись бумажными
сенниками» (Красноармейцы. С. 106—107).
Генерал З. Гордынский признал, что «причина зла, и причем существенная… —
это неповоротливость и безразличие, пренебрежение и невыполнение своих
обязанностей…» (Красноармейцы. С. 108). К сожалению, такое отношение
администрации польских лагерей к военнопленным было повсеместным и на
протяжении трех лет менялось незначительно. Ситуация, которую подполковник
К. Хабихт увидел в ноябре 1919 г. в лагере Белостока, достаточно часто
встречается в документах более позднего периода. Свидетельств этого в
сборнике «Красноармейцы в польском плену...» немало.
К. Хабихт в своем письме упомянул Брест-Литовск. Как уже отмечалось, в
октябре 1919 г. уполномоченные Международного комитета Красного Креста
(МККК) посетили лагеря военнопленных, расположенные в Брест-Литовске. Вот
некоторые впечатления уполномоченных МККК: «Унылый вид этого лагеря
(Буг-Шуппе), состоящего из развалившихся большей частью бараков, оставляет
жалкое впечатление. От караульных помещений, так же как и от бывших конюшен,
в которых размещены военнопленные, исходит тошнотворный запах. Пленные…
ночью, укрываясь от первых холодов, тесными рядами укладываются тесными
группами по 300 человек… на досках, без матрасов и одеял.
Много юношей моложе 20 лет, поражающих своей бледностью, крайней худобой и
блеском глаз, они гораздо труднее переносят голод, чем их старшие товарищи»
(Красноармейцы. С. 88).
Необходимо отметить, что начальник Санитарного департамента З.Гордынский 6
августа 1919 г. лично посетил лагеря в Брест-Литовске. Об этом он писал так:
«Пленные числом около 8 тысяч размещены в трех местах… Пленные частично
лежат на голых нарах, частично на деревянном или цементном полу, не имея ни
клочка соломы или матраса для подстилки…Оборванные, прикрытые рваными
остатками одежды, грязные, завшивленные пленные являют собой картину
несчастья и отчаяния. Многие без обуви и белья… Питание пленных очень
скромное…голод их постоянный спутник… Случаи голодной смерти не являются
чем-то чрезвычайным…» (Красноармейцы. С. 115-116). Но ситуация после визита
З.Гордынского не изменилась. Как потом выяснилось, она и не могла
измениться.
Об этом свидетельствует отказ Санитарного департамента Минвоендела 13
сентября 1919 г. выделить дополнительно 4 врачей для госпиталя в
Брест-Литовске (Красноармейцы, с. 77). По всей вероятности, что-то или,
вернее, кто-то помешал начальнику департамента генералу З.Гордынскому
принять решение об оказании помощи Брест-Литовску. Об этом свидетельствует
его доклад военному министру от 9 декабря 1919 г., в котором он вновь
достаточно жестко поднял вопрос о Брест-Литовске и других лагерях пленных и
призвал министра «напрячь все силы и сконцентрировать энергию в целях
быстрого и радикального изменения этого плачевного состояния, которое может
грозить катастрофой» (Красноармейцы. С. 114).
Но действенной реакции со стороны военного руководства Польши не
последовало. В результате в Брест-Литовске осенью 1919 г. сложилась
катастрофическая ситуация, когда «две сильнейшие эпидемии опустошили этот
лагерь в августе и сентябре (1919 г.) — дизентерия и сыпной тиф… Рекорд
смертности был поставлен в начале августа, когда в один день от дизентерии
скончалось 180 (сто восемьдесят) человек» (Красноармейцы. С. 91).
Доклад уполномоченных Международного комитета Красного Креста,
инспектировавших в то время Брест-Литовск, фактически является обвинительным
актом верховным польским властям в преступном попустительстве, а точнее,
способствовании гибели пленных красноармейцев.
По итогам проверки лагерей в Брест-Литовске разразился скандал. Однако, как
показало дальнейшее развитие событий, польские власти особых выводов из него
не сделали, в том числе и в Брест-Литовске. Через год, после скандальных
событий, в июле 1920 г. капитан Игнацы Узданский, начальник госпиталя для
пленных № 2 в Брест-Литовске, информирует начальство о том, что «положение
эпидемического госпиталя № 2 противоречит всем принципам не только гигиены и
медицины, но и просто человечности» (Красноармейцы. С. 240). К. Узданский
чтил клятву Гиппократа и не мог согласиться, чтобы военнопленные — пациенты
его госпиталя были оставлены без всякой помощи. Но…
Осенью 1920 г. комендант лагеря в Брест-Литовске прибывшим военнопленным
заявил: «Вы, большевики, хотели отобрать наши земли у нас, — хорошо, я дам
вам землю. Убивать вас я не имею права, но я буду так кормить, что вы сами
подохнете» (Красноармейцы. С. 175). Существует немало свидетельств того, что
начальники большинства польских лагерей для пленных красноармейцев разделяли
эту позицию.
Фактически не изменилась ситуация через год и в польском лагере
военнопленных в Белостоке. Бывший политзаключенный А.П.Мацкевич рассказывал
о положении, в котором там находились пленные красноармейцы осенью 1920 г.
«В бараке нас окружила толпа голых, оборванных и совершенно изголодавшихся
людей, с просьбой — нет ли у кого из нас, прибывших, хлеба. Немного позже
выяснилось, что пища в лагерях выдается такая, что ни один самый здоровый
человек не сумеет просуществовать более или менее продолжительное время»
(Красноармейцы. С. 175).
Не лучше была ситуация и в других польских лагерях. Член комиссии Лиги Наций
профессор Мадсен, посетивший в конце ноябре 1920 г. лагерь в Вадовицах,
назвал его «одной из самых страшных вещей, которые он видел в жизни»
(Красноармейцы. С. 421). Представляется необходимым подробнее остановиться
на этом лагере. Прежде всего процитируем рапорт начальника лагеря
интернированных № 2 в Вадовице полковника Мечислава Полковского, написанный
примерно тогда же, когда лагерь посещал профессор Мадсен, — 25 ноября 1920
г.
Рапорт Полковского начинается патетически: «…для пленного лагерь —
материнская учетная часть… о прибытии транспорта извещается главный врач,
который проверяет состояние здоровья данного транспорта, после чего
подвергает данный транспорт купанию и дезинфекции… Каждый пленный получает,
если это возможно, сенник, подушку под голову и одеяло для укрывания…
Пленные из каждого барака моются не менее двух раз в неделю… Осмотр пленных
происходит в отдельном здании, состоящем из канцелярии, кабинета врача,
смотрового помещения и лазарета…
Отношение к пленным строгое настолько, настолько это необходимо для
поддержания дисциплины… Битье пленных строжайшим образом запрещено, и его
вообще нет, так же как нет жалоб на неправильное отношение к пленным со
стороны рядовых Войска Польского» (Красноармейцы. С. 391).
О степени лживости этого рапорта свидетельствует не только заявление проф.
Мадсена, но и уже упоминаемые нами воспоминания бывшего узника лагеря в
Вадовицах Подольского (Вальдена). Старшего врача лагеря в Вадовицах
Бергмана, о котором столь лестно отзывался Полковский, Подольский
характеризует как «четвероного и двуногого зверя». Он выходил на прием
больных с хлыстом и собакой. «Подвергались осмотру только исполосованные
хлыстом и искусанные больные». («Новый мир», № 5. 1931, с. 88). Далее
Подольский отмечает: «В лагере по-прежнему голод, изнурительные работы,
бесчеловечная жестокость, нередко доходившая до прямых убийств наших пленных
на потеху пьяной офицерне» («Новый мир», № 6, с. 82).
Здесь необходимо прерваться. В 70-х годах прошлого столетия мне довелось
общаться с одним из старожилов, жившим в Вильнюсском крае, как он говорил,
«при польском часе». Пан Тадеуш, как он представился, рассказал о страшных
расправах над красноармейцами в польских лагерях. Говорил, что на них
польские офицеры отрабатывали сабельные удары, выстраивая их в шеренги и на
скаку срубая головы. Также рассказал о случае, когда польские офицеры
распороли красноармейцу живот, зашили туда кота и делали ставки, кто скорее
умрет — человек или кот. На официальном уровне в то время подобные факты
замалчивались. Польша тогда считалась верным союзником СССР.
Относительно случая с красноармейцем и котом, возможно, кто-то пересказал
пану Тадеушу свидетельство зам. генерального комиссара Гражданского
управления восточных земель М. Коссаковского, который был очевидцем этого
ужасного варварства. Возможно, это был другой очевидец. Этот случай
впоследствии был описан в книге М. Мельтюхова «Советско—польские войны.
Белый орел против красной звезды» (Мельтюхов. С. 43). А в статье П.
Покровского «Морозом и саблей» («Парламентская газета», апрель, 2000) была
названа фамилия одного из участников этого злодеяния — Гробицкий, начальник
штаба генерала А. Листовского.
Польские авторы, описывая расстрелы польских офицеров в 1940 г.,
подчеркивают бесчеловечность советских властей, отмечая, что многие из них
были юными, почти мальчиками. Да, это ужасно, но почему поляки с тем же
негодованием не говорят о преступлениях своих военных. Тот же М.Коссаковский
вспоминал, что, «в присутствии генерала Листовского (командующего
оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы он
недобро улыбался» (Мельтюхов. С. 42)
В 1920 г. украинские газеты писали: « В Черкассы 4 мая доставлено 290
раненых из городов и местечек, занятых поляками. В основном женщины и дети.
Есть дети в возрасте от года до двух лет… Раны нанесены холодным оружием»
(Мельтюхов. С. 70)
Но вернемся к воспоминаниям Подольского (Вальдена), который описывал, как
распределялась в лагере в Вадовицах помощь Красного Креста и
благотворительных организаций. Эта помощь, в основном, сразу же отправлялась
начальником лагеря на рынок. Но отчетные бумажки о том, что такая помощь
поступала в лагерь, сохранялись.
Более того, визит представителя США в лагерь для выяснения, как
распределялась американская помощь и где «теплые пушистые пледы из прошлой
партии, поступившей в лагерь», закончился безрезультатно. Подольский, будучи
переводчиком в диалоге американца и начальника лагеря, безуспешно пытался
объяснить американцу, что «пледы давно уже были сплавлены полковником на
рынок». Американец сделал вид, что ничего не понял.
Особого разговора также заслуживает лагерь интернированных №1 в Домбе под
Краковым, в котором содержались помимо интернированных и пленные. Начальник
этого лагеря полковник Станислав Тарабанович в ноябре 1920 г. бодро
информировал начальство о нормальной ситуации в лагере: «Всего пленных и
интернированных в лагере 4.096… весь лагерь ежедневно подметается и
сбрызгивается известью… все интернированные и пленные раз в неделю купаются
и одновременно их вещи отдаются в дезинфекцию… Спят на нарах или на койках…
Лагерные туалеты опорожняются от кала бочковозами. …Две трети
интернированных и пленных имеют сенники, одеяла и шинели, и все — одежду,
белье и обувь» (Красноармейцы. С. 372-373).
По мнению С.Тарабановича дополнительно в лагере следовало бы расширить
мастерские, построить канализацию и сделать общий ремонт. Других проблем, по
мнению полковника, в лагере не было. В то же время Н.Райский в книге
«Советско-польская война…» пишет о бедственном положении лагеря в Домбе,
который «состоял из бараков с деревянными неплотными стенами, во многих из
которых не было деревянных полов. Отопление должно было производиться
железными печами. Кроватей и нар почти не было. Только в женских бараках
было небольшое количество кроватей. Военнопленные спали на досках, на земле,
поскольку соломы и сена почти не было» (Райский. С. 13—14).
Аналогичную картину увидел уполномоченный Ст. Семполовской, посетивший
лагерь в Домбе в сентябре 1920 г.: «Большинство без обуви — совсем босые…
Кроватей и нар почти нет… Ни соломы, ни сена нет вообще. Спят на земле или
досках. Одеял очень мало. Полученные от Американского Красного Креста,
говорят, отобраны. Мыла совсем не получают. В баню ходят приблизительно раз
в 2 месяца. Нет белья, одежды; холод, голод, грязь …Администрация не нашла
возможным показать мне отхожие места, несмотря на мои неоднократные
требования.
Книги есть. Но их не дают. Газеты некоторые покупают, но многим это не по
карману. «Жаловались, что офицеры наносят побои», если жалуются, то за
жалобу опять бьют» (Красноармейцы. С. 348).
В целом лагерь в Домбе был обычным польским лагерем для пленных и
интернированных. Но можно ли назвать обычным то, что творилось в этом
лагере. Ранее говорилось о бессудных расстрелах красноармейцев во время
пленения. Тогда это объяснялось «возмездием» за подобное в отношении
польских пленных. Однако в польских лагерях расстрелы пленных красноармейцев
были повсеместным явлением.
О таком расстреле в лагере в Домбе рассказывает Подольский (Вальден).
«Издевательские гигиенические купания стоили жизни не одному пленному… После
бани нас отделили свирепым кордоном от остальной массы пленных. Несколько
человек были расстреляны за попытку передать записку отъезжающим» («Новый
мир», № 6, с. 91). Необходимо заметить, что пленные отъезжали по обмену в
советскую Россию. Передававшие записку должны были ехать на Родину позже, но
остались в польской земле навсегда.
Весной 1921 г. в лагере Домбе проводилось пополнение рабочих отрядов для
местных помещиков. Пленные красноармейцы отказались вступать в них, так как
это была верная смерть. В предыдущих командах вымерло за год три четверти
состава. Тогда «отказавшихся идти на работу начали убивать (на страх
другим), производя это на глазах всех пленных и интернированных (особенно
старался в этом направлении «plutonowy Soltys», жандармы (фамилии
неизвестны), поручик Ремер); все это делалось в присутствии доктора капитана
Суровца» (Красноармейцы. С. 578). Все происходило с ведома начальника лагеря
уже упоминаемого полковника С.Тарабановича.
В апреле 1921 г. вероятно, в связи с вышеописанным инцидентом, он был
освобожден от обязанностей командира лагеря. Однако в донесении Тарабановича
об акции протеста пленных, в котором он жалуется на несправедливое
«увольнение», нет никакого упоминания о расстрелах заключенных в лагере
(Красноармейцы. С. 537). Вероятнее всего, факт бессудного расстрела пленных,
как и в других подобных случаях, был замят. Бессудные расстрелы в лагерях не
учитывались и не расследовались (Красноармейцы. С. 529).
Вместо Тарабановича начальником лагеря в Домбе был назначен полковник
Сандецкий, при котором поручик Ремер стал «фактическим хозяином лагеря»
(Красноармейцы. С. 606). При таком отношении польских властей к фактическим
преступникам, каким являлся Ремер, немудрено, что ситуация в лагерях
военнопленных не менялась к лучшему.
Уполномоченные РУД 3 июля 1921 г., т. е. через два месяца после назначения
нового начальника лагеря, писали о результатах обследования лагеря в Домбе:
«Военнопленные почти все одеты в рубище, многие не имеют белья или части
его, некоторые не имеют ничего, кроме белья, очень многие не имеют обуви или
имеют обувь совершенно рваную» (Красноармейцы. С. 605). Напомним, что
основная масса «хороших» приказов и распоряжений польским руководством была
к этому времени уже принята.
Бессудные расстрелы практиковались не только в Домбе, но и во многих
польских лагерях. Пленные могли быть расстреляны по пустякам. Так, пленный
красноармеец М.Шерстнев в Белостокском лагере 12 сентября 1920 г. был
расстрелян только за то, что посмел возразить жене подпоручика Кальчинского
в разговоре на офицерской кухне, который на этом основании приказал его
расстрелять (Красноармейцы. С. 599).
В лагере Стшалково расстрелы были не редкостью вплоть до его закрытия. Как
уже отмечалось, в 1919 г. пленных без повода расстреливал поручик
Малиновский и постерунки (часовые). В 1920—1921 гг. в пленных продолжали
стрелять часовые. Члены РУД 19 июля 1921 г. стали свидетелями беспричинного
расстрела военнопленных в Стшалкове. В тот день в Россию отправлялась
очередная партия пленных, которые стали бросать через изгородь остававшимся
товарищам кружки и котелки. Это привлекло к ограде пленных, в которых охрана
по приказу унтер-офицера открыла стрельбу. Красноармеец Сидоров был убит,
шестеро — ранены (Красноармейцы. С. 645, 650). О расследовании этого
преступного факта ничего не сообщалось.
Владислав
Николаевич Швед. «Тайна Катыни». Москва. «Алгоритм». 2007.
Приобрести эту и другие книги издательства «Алгоритм» можно в
Интернет-магазине
www.politkniga.ru
Публикуемые фрагменты книги и сопутствующие материалы приложений
предоставлены автором и книгоиздательством.
Далее по теме читайте:
Катынь, "Катынское
дело" - место расстрела польских
офицеров в 1941 г.
Швед В.Н. Ещё раз о записке Берия.
Мухин Ю.
Антироссийская подлость.
Научно-исторический анализ. Расследование фальсификации Катынского
дела Польшей, Генеральной прокуратурой
России с целью разжечь ненависть
поляков к русским. Москва, Форум, Крымский мост, 2003.
Вторая мировая
война (хронологическая таблица).
Владислав Швед (авторская
страница).
|
