Родственные проекты:
|
Тайна Катыни
Научно-историческая экспертиза
Как уже говорилось, существенный удар по советской версии катынского
преступления нанесла «научно-историческая экспертиза» Сообщения комиссии
Н.Н.Бурденко 1944 г., осуществленная в 1988 г. членами двусторонней
советско-польской комиссии, польскими профессорами историками Я.Мачишевским
(польский сопредседатель комиссии), Ч. Мадайчиком, Р. Назаревичем и М.
Войцеховским. Польские профессора признали выводы комиссии Н.Н.Бурденко,
мягко говоря, «несостоятельными» (Катынь. Расстрел, с. 443).
Польская экспертиза стала ответом на позицию советской стороны в
двусторонней комиссии по истории отношений между двумя странами, созданной в
мае 1987 г. На втором пленарном заседании комиссии (1-3 марта 1988 г.)
польская сторона выразила недовольство отсутствием у советской стороны
«содержательной позиции» по катынской проблеме. Без ответа был оставлен
очень важный для поляков документ, рапорт бывшего генерального секретаря
Польского Красного Креста К.Скаржиньского о работе Технической комиссии ПКК
в Катыни в 1943 г. Он был передан поляками советской стороне еще осенью 1987
г.
Наконец по настоянию поляков катынская проблема все же была внесена на
обсуждение. И здесь начались коллизии. Советский академик А.Л.Нарочницкий
выступил с обширной речью в защиту выводов комиссии Н.Бурденко. Польские
профессора не согласились с подобной трактовкой катынской проблемы и возник
вопрос о целесообразности существования комиссии.
Тогда советский профессор О.А.Ржешевский предложил польским коллегам еще раз
проанализировать логичность и доказательность выводов комиссии Н.Бурденко. В
течение двух месяцев польские профессора осуществили экспертизу Сообщения
комиссии Н.Бурденко. Выводы для советской стороны оказались неутешительными
(Катынский синдром. С 259—261)
В исследовании «Катынский синдром» утверждается, что польские эксперты в
1988 г. «…не оставили камня на камне от всей системы доказательств комиссии
Н.Н.Бурденко… Ложная версия о содержании польских военнопленных до сентября
1941 г. в трех лагерях особого назначения с использованием на
дорожно-строительных работах и о проведении расстрелов немцами была
убедительно опровергнута… Как следует из справок МБ РФ, таких лагерей в 1940
г. и последующих годах не существовало. Так называемый майор Ветошников
(начальник лагеря № 1-ОН фигурировал как свидетель в сообщении комиссии
Бурденко) службу в системе госбезопасности не проходил и является
вымышленной фигурой» (Катынский синдром. С. 370—371, 476).
Необходимо признать, что непростой ситуацией, сложившейся в Катынском деле,
Россия обязана, прежде всего, горбачевскому руководству, которое вместо
того, чтобы предоставить доказательства в пользу версии Бурденко (сегодня
известно, что они существуют), предпочло промолчать и согласиться с польской
точкой зрения.
Уже упомянутый В.Абаринов в дополнительной главе к «Катынскому лабиринту»
пишет: «В ответ на слезные мольбы академика Георгия Смирнова (советский
сопредседатель двусторонней комиссии по истории отношений между двумя
странами), просившего принять хоть какое-нибудь решение, ему от имени
Горбачева было предложено вместе с д-ром Яремой Мачишевским (польский
сопредседатель) выступить с совместным обращением к гражданам, организациям
и архивам Польши, Советского Союза и третьих стран с просьбой направлять
комиссии свидетельства и документы, имеющие отношение к событиям в Катыни.
Но Мачишевский категорически отказался участвовать в этом фарсе».
Однако вернемся к системе доказательств и свидетельств комиссии Н.Бурденко.
Надо полагать, что недостатки в ней были. Остановимся лишь на отрицании
польскими профессорами факта существования лагерей особого назначения,
который являлся одним из краеугольных камней всей системы доказательств
Бурденко.
Игнорировать существование этих лагерей польским «экспертам» позволило
плохое знание ими советской системы и, прежде всего, советского секретного
делопроизводства, а также косности советских чиновников. В СССР, а теперь и
в России, если что-то засекречено, то засекреченная вещь, событие, человек,
организация для большинства членов общества формально как бы перестают
существовать. Так было и в ситуации с «лагерями особого назначения» под
Смоленском, информация о которых засекречена (!) до сих пор.
Советская власть, к сожалению, породила немало «вымышленных фигур». Примеров
по России можно привести сотни. 12 мая 2006 г. на ТВ «Россия» в
документальном фильме «Мифы без грифа» было рассказано о советском
разведчике Александре Ивановиче Козлове, работавшем на советскую разведку в
немецком абвере и послужившем прототипом героя фильма «Путь в Сатурн».
Козлов ценился в абвере, как опытный специалист, готовящий диверсантов. Он
стал капитаном, был награжден Железным крестом и 4 другими наградами рейха.
О работе Козлова в тылу немцев докладывали Сталину.
Однако после войны А.И.Козлова уволили из армии, взяв подписку о
неразглашении гостайны и полностью исказив в целях конспирации его
биографию. По документам выходило, что в годы войны Козлов не работал по
заданию советской разведки за линией фронта, а был в немецком плену.
Соответственно, на приличную работу и пенсию претендовать он не мог. Его
попытки восстановить справедливость обернулись тюремным сроком.
Сегодня в России достоянием гласности становится немало историй ветеранов,
выполнявших воинский долг в различных точках земного шара. Многие из них не
могут доказать свои заслуги перед Отечеством, т. к. в архивах отсутствуют
какие-либо упоминания о спецподразделениях, в которых эти ветераны служили,
и спецоперациях, в которых они участвовали.
По поводу «вымышленности» личности начальника лагеря «особого назначения»
№1-ОН В.М.Ветошникова необходимо заметить следующее. В 1991 г. даже на
официальные запросы следователей Главной военной прокуратуры СССР о
местонахождении бывшего начальника Калининского областного управления НКВД
генерала Токарева Д.С. приходили ответы, что такими сведениями КГБ не
располагает (Катынский синдром. С. 354). Но разве это повод считать Токарева
«мифической» личностью? Почему же Ветошникова польские профессора без всяких
сомнений зачислили в «вымышленные» фигуры?
Как полагает журналист В.Абаринов, показания майора НКВД Ветошникова были
изъяты из показаний свидетелей по Катынскому делу в связи с подготовкой к
Нюрнбергскому процессу. «Советское обвинение в Нюрнберге стремилось
исключить из Катынского дела какие-либо упоминания о том, что лагеря
находились в ведении НКВД» (Абаринов. Гл. 5. «Нюрнбергский вариант»). Вот
почему лагеря особого назначения стали «мифическими».
Авторами в июне 2004 г. были выявлены неизвестные ранее документы,
доказывающие существование в 1940—1941 гг. к западу от Смоленска трех
исправительно-трудовых лагерей НКВД СССР с особым режимом охраны и
содержания осужденных в составе Вяземского исправительно-трудовой лагеря (Вяземлаг)
НКВД СССР, задействованного с 1936 по 1941 год на строительстве новой
автомагистрали Москва — Минск. Это отчетные бухгалтерские документы
Вяземлага за 1941 г. (ГАРФ, фонд № 8437, опись № 1, дело № 458).
Вяземлаг состоял из 12 лагерных отделений. В девяти обычных лагерных
отделениях Вяземлага содержались осужденные советские граждане. О
контингенте трех, известных, как Купринский АБР №10, Смоленский АБР №9 и
Краснинский АБР №11 сведения отсутствуют. В ходе расследования выяснилось,
что эти три лагеря проходили по отчетам не как лагеря для военнопленных, а
как структурные производственные единицы, так называемыми «асфальто-бетонными
районами» (АБР), мало известного Вяземского исправительно-трудового лагеря
НКВД СССР (объяснительная записка к годовому отчету Вяземлага НКВД СССР за
1941 г. по строительству автомагистрали Москва-Минск. ГАРФ, фонд № 8437,
опись № 1, дело № 458).
Девять обычных лагерных отделений Вяземлага были в апреле — мае 1941 г. в
соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 24 марта 1941 г о
строительстве полевых аэродромов для нужд ВВС РККА, были передислоцированы к
западной границе СССР, а три лагерных отделения АБР № 9, 10, 11 остались в
местах своей прежней дислокации, в 25-45 км к западу от Смоленска.
Предположительные места дислокации штабов и расположения жилых зон для
заключенных трех вышеуказанных лаготделений Вяземлага — дер. Тишино, пос.
Катынь, дер. Печерск Смоленского р-на и ст. Красное (дер. Буда) Краснинского
р-на Смоленской области.
Районы дислокации этих трех лаготделений совпадают с месторасположением трех
«лагерей особого назначения №1-ОН, №2-ОН, №3-ОН», указанным в совершенно
секретной «Справке о предварительных результатах расследования так
называемого Катынского дела» от 18 января 1944 г. за подписью наркома
госбезопасности СССР В.Меркулова и зам. министра внутренних дел С. Круглова
(Катынский синдром. С. 330—331).
В этой справке сказано, что «…официальными документами Управления по делам
военнопленных и интернированных НКВД СССР устанавливается, что в районах
западнее Смоленска до начала военных действий с Германией находились три
лагеря особого назначения, именовавшиеся лагерь 1-ОН, лагерь 2-ОН и лагерь
3-ОН, в которых содержались пленные поляки, использовавшиеся на
строительстве и ремонте шоссейных дорог вплоть до начала военных действий с
немцами.
Лагерь 1-ОН находился на 408-м км от Москвы и на 23-м км от Смоленска, на
магистрали Москва — Минск.
Лагерь 2-ОН находился в 25 км на запад от Смоленска по шоссе Смоленск —
Витебск.
Лагерь 3-ОН находился в 45 км на запад от Смоленска в Красненском районе
Смоленской области».
Известно, что дислокация трех лагерных отделений Вяземского
исправительно-трудового лагеря — Купринского АБР № 10, Катынского АБР № 9 и
Краснинского АБР № 11 — фактически совпадает с вышеуказанными местами
расположения лагерей особого назначения.
Исходя из того факта, что в районах западнее Смоленска не существовало
никаких лагерей, кроме трех лаготделений Вяземлага, можно с большой степенью
уверенности утверждать, что Купринский АБР № 10 — это Тишинский лагерь №
1-ОН (он же), Смоленский АБР № 9 — это Катынский лагерь № 2-ОН и Краснинский
АБР № 11 — это Краснинский лагерь № 3-ОН.
В этой связи несколько слов о предварительных результатах расследования
Катынского дела. Известно, что до начала работы комиссии Н.Бурденко, с 5
октября 1943 г. по 10 января 1944 г., в Козьих горах работала большая группа
оперативных работников и следователей НКВД СССР и УНКВД по Смоленской
области под руководством, по утверждению В.Абаринова (Катынский лабиринт.
Глава 7), заместителя начальника контрразведывательного управления НКВД
Леонида Райхмана, проводившая так называемое «предварительное
расследование», результатом работы которой явилась вышеупомянутая справка,
содержание которой впоследствии повторило Сообщение комиссии Н.Бурденко.
Утверждается, что комиссия Л.Райхмана осуществила фальсификацию
доказательств, которые впоследствии использовала комиссия Н.Бурденко. Можно
как угодно относиться к спецкомиссии Райхмана и, соответственно, справке
Меркулова и Круглова, но считать, что в НКВД просто выдумали лагеря особого
назначения, нелепо. Известно, что в системе ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ родилось немало
впечатляющих дезинформаций и фальсификаций. Но, как правило, в их основе
всегда лежали реальные факты, «приправленные» долей дезинформации. Почему в
«Катынском деле» НКВД решил сыграть в поддавки и придумал базовые «факты»,
которые могли быть легко опровергнуты? Поэтому информацию о месте
расположения лагерей особого назначения, содержащуюся в справке Меркулова и
Круглова, следует рассматривать с позиций достоверности основных фактов.
Тем не менее возникает вопрос, почему, несмотря на утверждения Меркулова и
Круглова, ни в одном обнаруженном документе НКВД не упоминаются эти лагеря
ОН? К сожалению, на этот вопрос пока приходится отвечать вопросом — почему
по истечении 60 с лишним лет вся информация о лагерях, зашифрованных под
названиями Купринский, Смоленский и Краснинский АБР Вяземского лагеря НКВД
СССР, содержащаяся в архивах РФ, строжайшим образом засекречена? Известно,
что по всем лагерям НКВД давно открыты архивные документы. Что же за секреты
хранят документы по трем вышеперечисленным лагерям?
Возможно то, что в нарушение всех международных соглашений там на правах
заключенных содержались польские военнопленные. К настоящему времени
известно немало свидетельских показаний, подтверждающих наличие под
Смоленском лагерей НКВД, в которых содержались польские военнопленные.
О существовании Катынского лагеря (именуемого в Сообщении комиссии
Н.Бурденко лагерем № 2-ОН) под Смоленском свидетельствует рассказ
А.А.Лукина, бывшего начальника связи 136-го отдельного конвойного батальона
конвойных войск НКВД СССР журналисту В. Абаринову. А.Лукин уверенно заявил,
что в 1941 г. 136-й батальон охранял «три лагеря: Юхнов, Козельск и Катынь.
Это я знаю». Лукин, несмотря на давление Абаринова, всякий раз уверенно
утверждал, что лагерь в Катыни существовал.
А.Лукин также рассказал, как проводилась в июле 1941 г. «операция по вывозу
польского населения» Катынского лагеря. «Вопрос был очень сложный: надо
эвакуировать, а немецкие самолеты над шоссейной дорогой летают на высоте
10—15 метров, все дороги загромождены беженцами, и не только шоссе, а и
проселки. Очень трудно было, а машин было очень мало. Мы пользовались теми
машинами, которые останавливали, высаживали беженцев, отнимали машины и в
эти машины грузили польское население из лагеря Катынь» (Абаринов. Катынский
лабиринт. Глава 2.).
В этой связи трактовка известного приказа по 252 полку конвойных войск от 10
июля 1941 г., как распоряжение отконвоировать заключенных Смоленской тюрьмы
в Катынский лес (23 км на запад) на расстрел, не выдерживает критики
(Катынь. Расстрел. С. 349).
Немцы в те дни были на расстоянии одного-двух танковых бросков от Смоленска.
Всем уже было известно их умение прорывать советскую оборону и создавать
«котлы окружения». Помимо этого немцы выбросили в окрестности Смоленска
десанты. Дорога Минск-Смоленск была забита беженцами и отступающими. И вдруг
навстречу им и наступающим немцам направляется пешим порядком колонна
заключенных Смоленской тюрьмы численностью не менее 600 человек (судя по
количеству конвоя — 43 человека). Реально ли это? В Львовском лагере
подобная ситуация закончилась расстрелом польских военнопленных прямо во
дворе тюрьмы.
О том, что конвойные из 136 отдельного конвойного батальона 252 полка должны
были 10 июля 1941 г. конвоировать в тыл польских военнопленных, а точнее,
заключенных, из Катынского лагеря (№ 2-ОН) свидетельствует уже упоминаемый
А.А.Лукин.
Рассказ А.Лукина журналисту В.Абаринову 2 мая 1990 г. фиксировала на
видеокамеру группа редактора польского телевидения Анджея Минко. Но польская
сторона принципиально избегает любых упоминаний о Лукине. И не только о нем.
Все, что противоречит польской версии, в Польше находится под негласным
запретом.
Польские профессора, проводившие в 1988 г. научно-историческую экспертизу
выводов комиссии Бурденко, на основе «тщательного анализа линии перемещения
фронта и обстоятельств взятия Смоленска», будучи в Варшаве, установили, что
версия о невозможности эвакуации лагерей с польскими военнопленными является
«абсолютно неправдоподобной» (Катынский синдром. С. 479).
Удивительный вывод, если учесть, что даже российские историки и ветераны,
непосредственные участники военных событий, по многим эпизодам войны,
особенно начального периода, не могут выработать единое мнение. Великая
Отечественная война отличалась большим количеством «неправдоподобных»
эпизодов. Кто мог предполагать, что вермахт через две с половиной недели
после начала военных действий окажется под Смоленском?
Срыв эвакуации лагерей особого назначения произошел по распространенной
причине советских времен, усугубленной войной. Вяземлаг со 2 июля 1941 г.,
согласно приказу НКВД СССР № 00849 от 2 июля 1941 г., перешел в подчинение
от Главного управления лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС) к
Главному управлению аэродромного строительства (ГУАС). В неразберихе первых
дней войны Вяземлаг элементарно «потерялся» между двумя ведомствами.
Эвакуацию всех трех лагерей не удалось осуществить не только из-за
стремительного прорыва немцев к Смоленску, но и из-за организационной
чехарды — никто не хотел брать на себя ответственность за эвакуацию
заключенных без приказа свыше. Ко всему этому добавилось и противодействие
польских заключенных, которые использовали любую возможность для
неповиновения лагерной администрации или для побега.
Бывший курсант Смоленского стрелково-пулеметного училища, ныне полковник в
отставке Илья Иванович Кривой в своем заявлении в Главную военную
прокуратуру РФ от 24 октября 2004 г. подробно описал факты встречи им под
Смоленском летом 1940 г. и в начале лета 1941 г. подконвойных военнопленных
польских офицеров и польских рядовых солдат.
Москвич Ксенофонт Агапов, бывший спектрометрист металлургического завода №
95 в Кунцеве, сообщил о том, что с 31 октября по 26 ноября 1941 г. он ехал
из Москвы до г. Верхняя Салда Свердловской области в одном эвакуационном
эшелоне вместе с примерно 80 пленными польскими офицерами, сумевшими уйти из
лагеря под Смоленском.
Ветеран войны М.Задорожный, бывший разведчик 467-го корпусного
артиллерийского полка написал письмо в газету «Рабочий путь» (Смоленск), в
котором сообщил, что в августе 1941 г., во время выхода 467-го
артиллерийского полка из окружения недалеко от Смоленска, в расположение его
подразделения прибежал солдат в форме погранвойск НКВД и сообщил, что
«…немцы ворвались в расположение лагеря военнопленных поляков, охрану
перестреляли и расстреливают поляков. А этому солдату удалось убежать»
(Рабочий путь № 7 (20189). 9 января 1990).
В №4 «ВИЖ» за 1991 г. было опубликовано интервью с бывшим командиром взвода
1-го автомобильного полка Войска Польского Борисом Тартаковским, который
утверждал, что лично общался с пятью бывшими узниками Катынского лагеря
(№2-ОН), трое из которых служили под его командованием. По их рассказам, в
июле 1941 г., в момент захвата лагеря немцами, им удалось бежать из лагеря,
а двое других ушли с советской охраной на восток.
Б.П.Тартаковский в своем письме в «Комсомольскую правду» сообщил еще один
удивительный факт. Когда воинская часть Тартаковского была расквартирована в
городе Гродзиск-Мазовецки, хозяйка его квартиры показывала ему письмо от
мужа из Катынского лагеря, датированное сентябрем 1941 года (Шуткевич. Комс.
правда. 19. 04.1990).
В номере 7-м «ВИЖ» за 1991 г. изложено свидетельство Ромуальда Святека,
польского эмигранта из Лондона, автора книги «Катынский лес» (The Katyn
forest. Panda press, London, 1988), сидевшего в 1950 г. в воркутинском, а
потом в норильском лагере. В заключении он встречал немецких и польских
военнопленных, которые утверждали, что лагеря с польскими военнопленными под
Смоленском существовали и после оккупации этих территорий гитлеровцами. Куда
исчезли офицеры из этих лагерей?
В архиве внешней политики РФ хранится заявление гражданина Польши Вацлава
Пыха, жителя г. Люблина, в Центральный Комитет ПОРП, от 5 февраля 1953 г.
Поскольку В.Пых называет себя «очевидцем убийства польских офицеров, которое
совершили немецкие фашисты в Катыни… и готов дать исчерпывающие показания»,
заявление было переслано в Министерство иностранных дел СССР (Архив внешней
политики РФ, ф. 07, оп. 30а, пор. 13,папка 20, л.л. 48-80).
В заявлении В.Пых сообщал, что в 1939—1941 гг., будучи в советском плену, он
активно сотрудничал с органами НКВД в советских лагерях для военнопленных.
После начала Великой Отечественной войны он вместе с другими польскими
пленными был эвакуирован в Старобельский лагерь, а оттуда командирован НКВД
в лагеря с польскими офицерами под Смоленск с целью оказания помощи в
организации в их эвакуации. Пых попал в лагерь № 2 особого назначения за
несколько часов до его захвата немцами.
По его словам, в тот момент в лагере все было готово к эвакуации, но
польские офицеры эвакуироваться не собирались, «лежали в бараках на
кроватях» и фактически саботировали отъезд. Попытки В.Пыха убедить их начать
эвакуацию ни к чему не привели. Более того, некоторые офицеры стали угрожать
ему физической расправой.
Пых был захвачен немцами в лагере и, по его словам, позднее его пытались
расстрелять в Козьих Горах. Однако, как он пишет, стрелявший в него немец
был сильно пьян и поэтому лишь тяжело ранил его. Через некоторое время В.Пых
пришел в сознание и выбрался из могилы. Потом он сумел связаться с
партизанами и переправился на контролируемую советскими войсками территорию.
После лечения в госпитале В.Пых в конце 1941 г. вступил в армию Андерса,
которая в 1944 г. через Иран, Палестину и Египет прибыла в Италию, на базу в
г. Сан-Базилье.
В.Пых также сообщал, что попытка «беженца из Катыни» Роланда Мерского дать
англичанам правдивые показания о Катыни закончилась трагически. Он был убит
польскими контрразведчиками. Пых от смерти спасся чудом.
Заявление В.Пыха, не считая сведений о Катыни, по своей сути является
фактическим доносом на неблагонадежных поляков, служивших в армии Андерса.
Оно вызывает много вопросов. Пых вернулся в Народную Польшу в декабре 1947
г., но «сдать антисоветчиков» решил лишь спустя 5 лет. Тем не менее с учетом
того, что в настоящее время найдены документальные свидетельства
существования лагерей особого назначения под Смоленском, заявление В.Пыха
представляет интерес большим количеством указанных в нем фамилий, фактов и
подробностей. Однако все они требуют тщательной проверки.
В 1953 г. заявление В.Пыха осталось без внимания. Возможно, потому, что оно
выглядело достаточно спорно. Возможно, потому, что в катынском вопросе
господствовала версия, сформулированная в сообщении комиссии Бурденко, и
подтверждать общеизвестное не имело смысла.
Наиболее спорным и вместе с тем достаточно убедительным является
свидетельство Анны Рогайло (до своей смерти в 2004 . проживала в Тюмени по
документам на имя Александры Яковленко), дочери польского поручика Поликарпа
Рогаля, эксгумированного в 1943 г. в Катыни под №1757 (Rogała, Polikarp,
Obltn. 2 Ausweise).
Летом 2006 г. авторы исследования «Тайны Катыни» получили интернет-сообщение
от жительницы Тюмени Анастасии Мироновой, в котором она сообщала, что ее
прадед Рогайло Полуян Михайлович, 1884 г.р. (Rogajło Polujan, s. Michała,
urodz. 1884 r.), офицер польской армии, содержался в Козельском лагере для
военнопленных, весной 1940 г. был переведен в лагерь вблизи Смоленска и
осенью 1941 г. расстрелян немцами в урочище Козьи Горы. Все это она узнала
со слов своей бабки Александры Степановны Яковленко, урожденной Анны
Полуяновны Рогайло (дочери П.Рогайло).
А.Миронова сообщила, что бабка рассказывала следующее. Когда в 1940 г.
выяснилось, что ее отца — П.Рогайло перевели из Козельска в лагерь под
Смоленск, они с матерью Катажиной Рогайло (Katarzyna Rogajło) «…перебрались
туда и старались поддерживать с ним связь, добывали еду и каждый раз, когда
пленных вывозили на работы, они старались подобраться к колонне и хоть
что-то узнать о моем прадеде, передать ему еду, белье…
…После нападения нацистов на СССР мои родственники утратили возможность
связываться с пленными, кроме того, им самим приходилось прятаться, но — до
этого времени (до лета 1941 года), они получали о нем регулярные сведения…
В июле 1941 года мать моей бабки, Katarzyna Rogajło, была арестована, и о ее
судьбе ничего неизвестно, моя бабка, Anna Rogaiło, 15 лет, была отправлена
под Красноярск вместе с колонной других подростков из оккупированных
территорий (жительница Смоленска Инесса Яковленко представила мою бабку как
свою племянницу и отправила в эвакуацию)…». Так Анна Полуяновна Рогайло
стала Александрой Степановной Яковленко. Однако родные называли ее Анной.
В 1943 г. И.Яковленко прислала Анне-Александре Рогайло-Яковленко письмо, в
котором сообщила, что ее отца Поликарпа Рогаля вместе с другими польскими
пленными немцы расстреляли в Козьих Горах ранней осенью 1941 г. (письмо
хранится в семье А.Яковленко).
В ситуации с П.Рогайло, как в капле воды, отразились все спорные моменты,
характерные для Катынского дела. Начнем с того, что в списке Управления по
делам военнопленных НКВД № 032/2 от 14 апреля 1940 г. на отправку
военнопленных из Козельского лагеря под № 8 указан не Рогайло Полуян
Михайлович 1884 г.р., а «Рогаля Поликарп Михайлович, 1888 г.р. Но А.Миронова
сообщила, что в семье Яковленко в Тюмени хранится официальная справка,
выданная в 1996 г. А.Яковленко (Рогайло) о том, что ее отец расстрелян НКВД
в Катыни в апреле 1940 г. и захоронен в Козьих Горах. Помимо этого в Тюмени
хранится написанное в 1943 г. письмо от жительницы Смоленска Инессы
Яковленко, в котором она сообщает А.Яковленко (Рогайло), что ее отца вместе
с другими польскими военнопленными офицерами немцы расстреляли в Козьих
Горах ранней осенью 1941 года.
Однако представители общества «Мемориал», ссылаясь на то, что жену Поликарпа
Рогаля звали не Катерина, а Моника и что у него были два сына — Здислав и
Раймунд, настаивали на том, что Полуян Рогайло и Поликарп Рогаля совершенно
разные люди. Известный исследователь катынской темы А.Памятных, ссылаясь на
документы, хранящиеся в польских архивах, заявил: «Так что показания некой
правнучки про некого прадедушку уберите подальше, там сплошная путаница и
лабуда — тем более, что речь у правнучки идет про Полуяна Рогайло… Ваши
измышлизмы про то, что Полуян Рогайло подал вымышленную фамилию, и про
вторую семью Рогаля — редкостная лабуда. Не говоря уже о том, что Вы
совершенно переврали — так, как Вам нравится, — и без того путаную
информацию от правнучки».
Однако выяснилось, что у поручика П.Рогаля в Польше осталась первая семья.
Более того, жена сына Поликарпа Рогаля от первого брака Здислава, в
настоящее время проживающая в Великобритании, носит фамилию Рогайло! Это
подтверждает, что польский поручик П.Рогаля из Катыни в действительности
носил фамилию Рогайло.
Выяснилось также, что у Анны Полуяновны Рогайло — Александры Степановны
Яковленко хранились следующие документы: копия польского свидетельства о ее
рождении; копия постановления об ее эвакуации, копии восстановленных
документов уже на другую фамилию, копия загранпаспорта с отказами в польской
визе, копия извещения о том, что ее отец официально признан погибшим и
похороненным на территории мемориала «Катынь», фотографии.
Все вышесказанное с высокой степенью вероятности свидетельствует о том, что
Полуян Михайлович Рогайло, 1884 г.р., и Поликарп Михайлович Рогаля, 1888
г.р., — одно и то же лицо. Дополнительным подтверждением этому служит тот
факт, что польские историки уточнили год рождения «Поликарпа Рогаля» по
польским источникам и изменили фигурирующий в официальных документах НКВД
СССР год рождения П.Рогаля «1888» на «1884»! В итоге в польских базах данных
по репрессированным гражданам Польши фигурирует некий «собирательный образ»
поручика Рогайло-Рогаля: «Rogala Polikarp s. Mihała, ur.1884». Остается
только гадать, почему после попадания в советский плен поручик Полуян
Михайлович Рогайло, 1884 г.р., представился сотрудникам НКВД как «Поликарп
Михайлович Рогаля, 1888 г.р.»
Возможно, у него действительно было двойное написание имени и фамилии,
возможно, сотрудники НКВД ошибочно заполнили учетные документы
военнопленного, возможно, сам Рогаля умышленно сообщил о себе ложные
сведения. Подобные факты умышленного искажения польскими офицерами
паспортных данных после попадания в плен известны. Например, дочь польского
генерала Юзефа Довбур-Мусьцицкого, известная польская летчица поручик Янина
Левандовская, скрыла от сотрудников НКВД свою девичью фамилию
«Довбур-Мусьцицкая», представилась «Яниной Марьяновной» вместо «Янины
Юзефовны» и указала неверный год своего рождения, 1914 вместо 1908 г.
Информация о том, что П.Рогаля (или Рогайло) в 1940 г. являлся узником
Козельского лагеря, потом содержался в лагере под Смоленском и был ранней
осенью 1941 г. расстрелян немцами в Козьих горах, весьма важна для
расследования Катынского дела.
Не верить Анастасии Мироновой нет оснований. Она не собирается использовать
в меркантильных целях свое родство с польским поручиком, погибшим в Катыни.
Ее интерес к судьбе погибшего прадеда возник только после того, как ей
дважды отказали в польской визе и она в Интернете рассказала о своих
проблемах с поездкой в Польшу. К этому ее подтолкнул и тот факт, что ее
бабушке Анне-Александре Рогайло-Яковленко также в свое время не разрешили
поехать в Польшу. Весьма странно при особом внимании польских властей к
родственникам катынских жертв.
Возможно, особое отношение распространяется лишь на те семьи, которые
вписываются в немецко-польскую версию катынского преступления? Анастасия
Миронова и Анне Рогайло-Яковленко являлись носителями нежелательной
информации о том, что поручик П.Рогаля-Рогайло являлся узником не только
Козельского, но и лагеря особого назначения под Смоленском, и расстрелять
его могли только немцы?
Важнейшим аргументом в защиту свидетельства А.Мироновой является то, что в
числе документов, которые она представила в польское консульство для поездки
в Польшу в 2003 г., находилась копия официальной справки о том, что ее
прадед П.Рогаля числится в списках расстрелянных в Катыни.
Представителям «Мемориала» следовало бы с тем же энтузиазмом, с которым они
шельмовали свидетельство А.Мироновой, поинтересоваться причинами отказа в
польских визах ей и ее бабушке. Ситуация с поручиком П. Рогаля (Рогайло)
наглядно показала, что для сторонников немецко-польской версии катынского
преступления, каковыми являются вышеназванные представители «Мемориала», все
факты, противоречащие этой версии, представляются болтовней. Об этом они
прямо заявляют: «Не надо забалтывать тему разнообразной ахинеей, взятой с
потолка. Мы уже убедились, что лагерей 1-ОН, 2-ОН, 3-ОН вместе в начальником
В.М.Ветошниковым вообще не было в природе».
Это реальная позиция сторонников немецко-польской версии. Вместо того, чтобы
добиваться рассекречивания информации о лагерях НКВД западнее Смоленска и на
основании рассекреченной информации положить конец домыслам и спекуляциям на
эту тему, они предпочитают называть любую информацию, противоречащую их
версии, «ахинеей». По-другому и не может быть.
За последние 15—20 лет многие польские и российские историки и исследователи
катынской темы обзавелись научными степенями, приобрели вес среди
политического и научного истеблишмента, получили польские награды,
международные гранты, и вдруг новые факты все ставят под угрозу. Несомненно,
что в душе у каждого из них шевелится червь сомнения, а вдруг лагеря особого
назначения БЫЛИ? Тогда их все «научные» изыскания и достижения превращаются
в пыль.
О том, что после оккупации немцами Смоленска, в его окрестностях находились
польские офицеры, свидетельствует рапорт командира айнзатцгруппы при штабе
группы армий «Центр» Франца Стаглецкера на имя начальника Главного
управления имперской безопасности Рейнхарда Гейдриха о действиях группы за
период с августа по декабрь 1941 г, в котором указывается: «…Выполнил
главный приказ, отданный моей группе,— очистил Смоленск и его окрестности от
врагов рейха — большевиков, евреев и польских офицеров» (оригинал хранится в
архиве нью-йоркского «Идиш сайнтифик инститьют», копия — в архиве Союза
антифашистских борцов в Праге).
С учетом вышеизложенного экспертиза польских профессоров Сообщения комиссии
Н.Н.Бурденко вряд ли может претендовать на определение
«научно-исторической».
Владислав
Николаевич Швед. «Тайна Катыни». Москва. «Алгоритм». 2007.
Приобрести эту и другие книги издательства «Алгоритм» можно в
Интернет-магазине
www.politkniga.ru
Публикуемые фрагменты книги и сопутствующие материалы приложений
предоставлены автором и книгоиздательством.
Далее по теме читайте:
Катынь, "Катынское
дело" - место расстрела польских
офицеров в 1941 г.
Швед В.Н. Ещё раз о записке Берия.
Мухин Ю.
Антироссийская подлость.
Научно-исторический анализ. Расследование фальсификации Катынского
дела Польшей, Генеральной прокуратурой
России с целью разжечь ненависть
поляков к русским. Москва, Форум, Крымский мост, 2003.
Вторая мировая
война (хронологическая таблица).
Владислав Швед (авторская
страница).
|
